Слово о быте Кощеевом

Стон удивления и ужаса пробежал по толпе. Главный жрец внимательно осмотрел собравшихся людей.

– Погрязли мы в неверии и суете. Отринули богов, что даровали нам земли, зажгли в телах наших огонь жизни. Возненавидели друг друга.

Тесно прижавшись друг к другу, с затаённым вниманием следили запуганные деревенские за словами.

– Разве не завидовали вы в тайне соседу? Не желали тому напастей всяких? Не произносили слов «Чтоб тебя…»? Было?

Глухой ропот удивления пробежался по избе.

– Сознайтесь. И станете на шаг ближе к истинной вере, – после затянувшегося молчания провозгласил главный жрец.

– Было, – сказал кто-то неуверенно. За ним потянулись и остальные.

Громкие выкрики огласили переполненную избу.

С лица главного жреца не сходило выражение превосходства. Теперь эти глупые люди будут внимать всем его словам. Он станет посланником богов, проповедником, пророком… Будет нести заблудшим в суете волю самих богов. А когда сами боги обратят на него внимание…

С лёгкой улыбкой обратился он к собравшимся:

– Так выберем же и провозгласим пророка, кто донесёт до богов нашу волю. Ибо боги должны служить нам, а не мы им!

– В молельной избе такое, такое…– задохнулся от рвущихся наружу слов Ванька.

– Какое?

Домовой забрался на стол и сел поодаль от склонившегося над расчётной книгой Кощея. Отвлекать Кощеево внимания от весьма важного занятия – подсчёта прибыли и убытков – не стоило, но Ваньке не терпелось сообщить важную новость.

– Пророка выбрали среди деревенских.

От неожиданности Кощей посадил кляксу. Чернильное пятно расплылось, захватив своими «щупальцами» строку доходов.

– Выбрали? – неверяще переспросил Кощей, посмотрел на Ваньку.

– Выбрали, – радостно подтвердил тот.

Кощей отложил в сторону перо, отодвинул книгу.

– Стоит главный жрец напыщенный, точно индюк, глаза вытаращил и давай глотку драть, мол погрязли в суете и неверии и, стало быть, надобен нам пророк донести до богов нашу волю. И не мы должны богам служить, а они нам. Вот как. И знаешь кого выбрали?

– Кого?

– Мать девицы, что приезжала в начале лета. Ту, что переманить меня к себе хотела. Совсем лишилась ума баба – бросила дом и стала послушницей в молельной избе. А теперь и пророком.

– Пророк – не староста, которого всей деревней выбирают, а тот на кого боги укажут, у кого вера искренняя.

– А какая разница?

– Для этих бездельников никакой. Они и слушать никого не захотят. А как ты в соседней деревне оказался?

– Сразу видно, безбожник ты. Молельная изба посередине стоит и обе деревни облетают стороной те крылатые и когтистые твари, – напустил на себя важный вид Ванька. – А как получилось, что дом твой отдельно стоит, но всякая нежить сторонится его?

– Опасаются. Но, ты без меня из дома ни ногой.

– Тревожишься за меня? – в Ванькином голосе послышались насмешливые нотки.

– Нет.

Ванька обиженно надулся и отвернулся в сторону.

– Не переживай, если помрёшь, договорюсь с бесами, чтобы не сильно истязали тебя, – «утешил» его Кощей, встал подошёл к сундуку и открыл крышку. Ванька изо всех сил вытянул шею силясь разглядеть содержимое. Внутри в простых ножнах лежал меч.

Когда, наконец, все ушли и молельная изба опустела, главный жрец подозвал женщину избранную пророком и проговорил:

– На пути выбранном пророка будут встречаться соблазны, с которыми надобно будет бороться. Тёмные силы укажут неверную дорогу и станешь бродить в по тёмным пещерам разума. Своего или чужого. Придётся пройти нелёгкий путь и стать гласом, что доносит богам нашу волю, а их – нам. Мы выбрали этот путь за тебя и будь готова к самым ужасающим испытаниям. Твоя вера сильна, помыслы чисты, а деяния праведны. Ты не обманешь наших надежд.

Ароматы острых пряных курений плотным туманом висели в запертой избе. Одурманивали, вгоняли в дрёму.

– Были среди рода людского герои, мученики, бескорыстно искавшие правду и служившие богам, помогавшие другим. Все они несли волю богов, но настало время донести богам нашу волю. Стать ближе к ним, – увещал главный жрец и подумал:

«А кому-то и равным.»

– А как же я донесу волю людскую до богов? – бесхитростно спросила женщина.

На лице главного жреца проступили багровые пятна.

– Словами да мыслями праведными, – сдерживаясь ответил он.

– Разве не ваша это обязанность?

– Мы простые жрецы – едва слышно скрипнул зубами старший жрец.

– А в чём разница?

– Разница велика, – терял терпение жрец.

– А что мне им говорить? Слова какие или указания? Утром или вечером? За всех говорить или только за себя? А вы мне скажете о чём просить?

– Неустанно. А мы устроим твой жизненный путь.

– Так что же, я буду трудиться дни и ночи напролёт, а вы мне еду станете подавать? Чем же это будет отличаться от жизни, которую я вела?

Багровые пятна на лице главного жреца слились воедино. Он напряг все силы, чтобы не разразиться бранью. До чего глуп деревенский люд, правильно поступили боги, спрятав солнце. Выживут во тьме только смышлёные, вернётся солнечный диск на небо и от выживших пойдут новые люди. А он жрец станет править теми людьми от имени богов. И станет богом во плоти.

– Не смогу я быть вашим избранным пророком. Не об этом мы договаривались, когда я пришла к тебе. Простой послушницей быть хочу – полы мести, светцы зажигать. Не столь праведна я, – прервала мысли главного жреца женщина.

«Удача повернулась ко мне.» – подумал жрец а вслух произнёс:

– Придётся мне покорно нести эту ношу ради блага рода людского.

Шёл он по топкому вязкому болоту. Один. В темноте. Стайки болотных огоньков освещали трясину на пару шагов вперёд. Ноги то и дело проваливались в смрадную жижу по колено. Кругом одна тьма: впереди, позади, сверху и снизу. Одно он знает, что если прекратит идти, то затянет его топь. Закутает в своё тяжёлое липкое покрывало, сдавит грудь, дохнёт в лицо спёртой вонью и удушающим смрадом разложения. Не будет ему спасения.

Блуждающие болотные огоньки загорались бледным зеленоватым светом и потухали. Парили где-то впереди, колыхались и плясали в сыром едком воздухе.

Над болотом поднимался густой туман, окутывал его клубящейся пеленой. Но Кощей его не видел. Он упрямо шёл вперёд, не обращая внимания на усталость. Откуда-то слышались голоса, фырканье лошадей, крики домашней птицы. Кто-то звал его.

Чувство тоски появилось. Росло, росло, вытесняя остальные чувства и мысли. Кощею снова почудилось, что кто-то зовёт его умоляющим голосом. Зовёт и манит куда-то.

– Покажись! Зачем и куда ты меня зовёшь?

– Ты знаешь, – раздался в голове голос Обиды. – Возвращайся к нам. Мы не прогоним, не осудим. Помоги нам.

– Никогда я не был на вашей стороне.

Издевательский каркающий смех ответил ему.

– Лжёшшшш… – по-змеиному прошипел голос. – Время пришло, боги слабеют. Солнце потухает, а без него нет жизни людям. Мы не допустим, мы не дадим. Грядёт наше время: земли пустоты и мрака.

– Как будете жить во мраке и холоде без людей и их веры?

– О нас есть кому позаботиться, – неуверенно ответил голос.

– Ваши жрецы – тоже люди и они не смогут жить в ваших землях. А без них и их помощи вы ничто.

– Лжёшшшш… Мы – дети тьмы; она не оставит нас.

– Вы не нужны ей. Вы исчезнете вместе с людьми и богами. А ваша создательница как и прежде погрузится в сон.

Над головой раздался громкий шелест крыльев, Кощей поднял голову и увидел, что огромная птица нацелила на него свои когти.

– Где же твой верный меч, глупец?

Острые когти вонзились в плечо.

– Посмотрим, как ты заговоришь когда я оторву твою руку.

Остановившись, Кощей по пояс погрузился в болото.

– Ты сгинешь в небытие вместе со мной, – сказал он, крепко ухватил птицу и провалился в болото вместе со своей истошно орущей ношей.

Дни были неотличимы от ночи. С неимоверным трудом возвращались деревенские в свою привычную суету. Настала осень, впереди зима и только боги ведают какой она будет. А может и и они не знают. Время шло, а солнце так и не показывалось из-под горизонта. Непрерывно топились печи, а застывший холодный воздух проникал под тёплую одежду.

Уже по привычке по окончании работ в поле люди собирались в молельной избе. Жарко топилась печь, пахло подносимыми дарами – кто-то из деревенских расщедрился на свиной окорок.

На помост взошёл главный жрец. Воздел руки и призвал всех к молчанию. Толпа притихла.

– Вчера все мы выбрали пророка, что станет доносить до богов нашу волю. А во сне было мне видение, – главный жрец сделал паузу, чтобы насладиться моментом своего триумфа. Он прошёл по помосту, встал рядом с ярко горящим светцом, где тени добавляли ему таинственности. – Повелели боги мне простому жрецу стать пророком.

По толпе народа пробежали возгласы удивления и испуга. Раздался трезвон и вслед за ним на помост взошли младшие жрецы с богато украшенной вышивкой церемониальной мантией в руках. Главный жрец облачился в мантию и проговорил:

– Склоните головы пред пророком, ибо такова воля самих богов.

Ванька зашёл, проверил скотный двор и отправился на конюшню. Лошади топали, беспокойно ржали в денниках. Всполох то и дело встряхивал головой, фыркал, попеременно рыл копытом землю, с визгом кусал каждого подошедшего к нему конюха.

– Бесовская коняга, – вздохнул Ванька.

Приговаривая ласковые слова он щётками, скребницей счистил грязь и приставшее сено. Аккуратно расчесал гриву, распутывая узелки. Конь смирно стоял изредка шумно вздыхая и мотая головой.

Вспомнился Вихрь. Ванька часто думал о нём, когда ухаживал за лошадьми. Как он там без него. Жив? Или уже нет. Заплетая косички, Ванька погрузился в воспоминания как в голове его раздался осторожный голос:

– Эй…

Домовой покрутил головой. Конюхов нет, кони хрупали овсом и сеном.

– Эй…

Не показалось.

– Кто ты? Покажись! – Ванька крепко вцепился руками в лошадиную гриву.

– Мы невидимы…

– Не слышимы…

– Не осязаемы…

– Мы те, кто создал мир и зажёг искру жизни…

– Боги-бездельники, – вырвалось у Ваньки.

– Добрые боги, явившее солнце и свет…

– Но солнце похитили…

– Миру явились детища тьмы…

– Они погубят всё живое…

– Погубят наши творения…

– Погубят нас…

– Только один может справиться с созданиями тьмы, но он отвернулся от нас…

– Помоги нам…вразуми его…

– За помощь даруем тебе избавление от неволи…

– Прославим…

Лицо Ваньки вытянулось от удивления, а брови поползли вверх – боги избрали пророком его?

Спящее солнце

Худо жилось людям. Измученные темнотой и неизвестностью забывались они тяжким сном, а по пробуждении тело сковывал холод. Незаметно иссякали силы и вместе с ними вера в богов. Понапрасну ходили жрецы по домам, призывая собраться в молельной избе. На смену воодушевлению пришло полное равнодушие. Угасало пламя жизни.

Кощей не покидал своего дома, все хозяйственные хлопоты и уход за лошадьми лёг на Ваньку. Пытался домовой передать хозяину слова богов, отмахнулся тот, как от овода, заперся в спальне, обложился книгами ветхими со свитками древними. Повздыхал Ванька, а лошадей, птиц и прочую скотину жаль было – ни в чём они не виновны. Тут и понял домовой: каково одному хозяйство вести. То была уже не борьба между ленящимися иной раз батраками и домовым, а изнуряющий непрекращающийся труд.

Вспыхнул, словно свеча, один раз Ванька: ворвался в спальню к Кощею, швырнул на стол связку ключей и заявил, что не в силах больше заниматься хозяйством в одиночку, ухаживать за немощным с некоторых пор Кощеем, переносить его капризы и перемены настроения.

– Может читать тебе вслух начать? – ядовито поинтересовался Ванька.

Кощей отвлёкся от чтения, подвинул книгу поближе к домовому:

– Попробуй.

Ванька посмотрел на страницу, а перед его глазами слова плыли и сливались воедино.

– Не понимаю я колдовских книг. Не обучен.

– Тогда чего раскричался?

Ванька уселся на раскрытую книгу, нахально посмотрел Кощею в глаза:

– Боги выбрали меня. Говорили. Просили вразумить тебя помочь им. А ты…ты… заперся в дому, обложился своими книгами и…ничего не делаешь. Как можно ослушаться воли богов?

– Можно, мне до них дела нет, а им до всех. И много ты слушаешь, когда я прошу что-то сделать, домовой?

Ванька нахмурился.

– Подвинься.

– Не подвинусь. Пока не согласишься помочь богам.

Кощей устало вздохнул.

– Не послушаешь богов, не поможешь людям, те с клыками и когтями населят земли и не станет рода людского.

– Вот и хорошо.

– Хорошо?! – Ванька вскочил и голос его от возмущения сорвался до визга.

– Никто докучать не станет.

– А как же рыбка, меч, герой… – по пухлой щеке домового скатилась одинокая слезинка. – Я тебя только из-за этого и терплю.

– Кто кого ещё терпит, – проворчал Кощей.

– Не стать мне героем, не прославить своё честное имя! – причитал Ванька и крупные его слёзы катились по лицу. – Погибнут люди, погибнут звери, заполонят земли ужасные создания.

– Исчезнут боги, истлеют со временем ужасные создания, исчезнут земли и не останется ничего, – издевательски вторил домовому Кощей.

– Желаешь гибели богов и всех земель?

– Желаю.

– Но…но…как же так…

– Жить надоело, – сердито бросил Кощей и покинул спальню.

Растерянный Ванька плюхнулся на раскрытую книгу.

– Жить надоело, – одними губами прошептал он.

Кощей стоял на крыльце и смотрел на едва видимые во мраке огни домов. Осторожно ступая подошёл Ванька.

– Отчего тебе жить надоело? – несмело спросил он.

– Стар я.

– Много стариков в деревне, кому жить хочется.

– Сколько им лет?

Ванька пожал плечами:

– Они сами не знают.

Молчание затянулось. Откуда-то издали послышался истошный вопль и хлопанье крыльев. Ванька поёжился.

– Поможешь людям ещё раз? – неуверенно спросил он.

– Почему ты ослушался отца и из дома сбежал? – задал вопрос Кощей.

– Не хотел погибнуть в дальних землях. На заставе.

– Ты царевич, это твой долг защищать свои земли.

Ванька скривился:

– Слова отца.

– Подумай.

– Я младший сын. Не нужный и не любимый.

Повисло долгое молчание. Кощей смотрел вдаль, словно и не ждал ответа.

– Не хотел исполнять чужую волю, хотелось подвигов и славы, – признался Ванька.

– Ты сбежал, а я не смог. Я был не намного старше тебя. Хочешь прослыть героем, бери мой меч и истреби чудовищ. Заслужишь славу героя, дам тебе золотую рыбку.

Глаза Ваньки на мгновение вспыхнули радостью.

– Нет. Я не смогу. Ты сильнее меня и всех простых людей, – признался он. – Мне есть чему поучиться.

– Чему?

– Многому.

Кощей обернулся, потрепал Ваньку по спутанным волосам:

– Передай богам, что хочу поговорить с ними.

Домовой вопрошающе взглянул на Кощея:

– Как?

Обсуждение украденного солнца тянулось медленно, словно бы неохотно. Боги покрикивали, осторожничали, повторяли друг перед другом одни и те же мысли. Никому не хотелось спускаться под горизонт во владения тьмы и выталкивать солнце. Вот бы нашёлся такой смельчак, который сам всё сделает: вернёт солнце и истребит созданий тьмы. Затихли боги, улыбнулись и в своём мечтательном молчании стали походить на беззаботных избалованных девиц.

Был один такой воин, но отвернулся он от богов, тьма очернила его, затуманила разум.

А что если найти новый незапятнанный мир? Заново сотворить земли и воды, населить его тварями всякими: ползающими, плавающими и летающими.

Не хотелось богам бросать насиженное место, отправляться на поиски, работать вновь не покладая рук. Рано или поздно пришлось бы искать новое пристанище. Так было ранее, так будет и в будущем – слишком хрупки и недолговечны были все сотворённые богами создания, слишком быстро теряли они веру в своих создателей. На новом месте – в новом мире – всё будет иначе. Единогласны были боги в своём решении и по одному стали покидать увядающий мир.

Не укрылся побег богов от тьмы, возрадовалась она – сбегут боги, исчезнет всё живое, созданное ими и созданное тьмой, исчезнут земли и воцарится тишина. Надобно подождать.

Вторую «ночь» подряд силился Ванька донести до богов слова Кощея с крыши избы.

– Глухие бездельники, – обругал он богов, плотнее прижимаясь тёплой печной трубе.

Прокрасться что ль в молельную избу. Жрецы сказывали, что очищались от суетных дел помыслы людей в молельной избе, оттого легче были мольбы, быстрей возносились до богов. А подкреплённые хорошим подаянием мчались, подобно стоялым лошадям.

Кажется, видел он в погребе окорок.

Крадучись, опасаясь чуткого слуха Кощея выскользнул Ванька из дома. Взвалил тяжёлый холщовый мешок с украденным окороком на плечо, покачнулся и медленно поковылял к молельной избе. Сгорбленный тащил он мешок, плечи его были опущены. Боязно было сделать шаг со двора, да деваться некуда. Прознает Кощей – осерчает, откажется от слов своих, обречёт род людской на погибель и не видать ему, Ваньке, тьфу, Ивану-царевичу, златой рыбки. Скоро забудет он себя и своё прошлое, станет домовым век вековать.

Царила непривычная пугающая тишина. Знакомые поля с огородами во тьме выглядели иначе. Перед глазами вставали размытые образы. Ванька ощутил холодное дуновение, услышал шорох летящего по небу чудовища. Мешок выскользнул из ослабевших рук.

– Я царский сын. Воин, – подбодрил себя Ванька, поднял мешок, закинул за спину и продолжил путь.

Кощей постоял на крыльце всматриваясь во мрак и вернулся в избу. С умыслом отослал он Ваньку прочь – не желал, чтобы тот увидал его в ином обличии. Попроси Кощей домового по-хорошему отлучиться со двора, так тот наперекор остался бы. А так пускай думает, что совершает благое деяние и передаёт богам волю Кощея. Не тронут чудовищные создания домового – поостерегутся. А самому Ваньке стоит научиться отличать доблесть от глупости, и незачем ему видеть сражение тёмных чудовищ (если дойдёт до такового).

Пускай боги и ленились, но глупыми отнюдь не были. Они знали, рано или поздно Кощей сам отправится воевать с чудовищными созданиями.

Хоть и был Кощей воином богов, но таилась в нём и сила тёмных созданий. Их ярость. Не жаловал Кощей иное своё обличие. Тяжелы были воспоминания, когда он мальчишкой защищался от теней и нечисти. Не помогли боги тогда, а лишь наблюдали и ждали когда тьма поглотит его, изменит разум. И только тогда забрали, укрыли в пещере и погрузили в сон, словно сама смерть, без сновидений. Наблюдали и выжидали – выживет или нет. Тьма и добрые боги изменили разум и тело мальчишки, стал он теперь изгнанником людских земель.

Когда проснулся Кощей, то увидел простой меч подле себя. И им надлежало ему сражаться против чудовищ. Простой этот меч в ином обличии становился грозным оружием, продолжением руки и воли хозяина.

Надобно встретиться, поговорить с богами. Вынув из сундука непритязательный на вид меч, Кощей вышел на улицу. Вороны в клетке беспокойно кричали, чуя надвигающуюся беду.

– Тише, тише, – успокоил их Кощей. Открыл клеть.

Чёрная стая воронов взмыла вверх, огласила окрестности хриплым криком.

Давным давно рассредоточил свои тёмные силы Кощей и запечатал в чёрных воронах. В надежде, что перестанут сторониться его простые люди и станет он жить как и прежде. Вынужденное одиночество тяготило, и смотрел он на мир мертвенными глазами.

Вторжение молодого нахально царевича всколыхнуло стоячее болото его дней; а жизнь без колдовства была непривычно тяжела и походила на бойкую горную речку.

Вороны покружили, покричали, окружили Кощея, скрывая его от за чёрной завесой, обратились тенями и развеялись, подобно дыму.

Хвала богам, добрался до молельной избы Ванька цел и невредим. Страху, правда, натерпелся. А как тут не испугаться, когда в темноте кто-то шуршит и воет; чьи-то глаза пристально подглядывают из-за деревьев, а над головой шумят тяжёлые крылья. Выходит, не так просто стать героем. Или страх одолел из-за того, что он домовой – малого роста, без меча и лук со стрелами. Должно быть, так и есть. Вот, выиграет он спор у Кощея, заберёт золотую рыбку и меч, тогда берегитесь тёмные создания. Воодушевившись Ванька потряс кулаком в воздухе.

Дверь была заперта.

Оно и к лучшему. Жрецы скорее всего спали, утомившись деяниями и обильным ужином. Сказал как-то леший, что не все дары шли богам, а что получше отправлялись в погреб, где и лежали в ожидании своего часа. Видимо, час настал или был близок. Ибо деревенские жили впроголодь, а а у жрецов – особливо у главного жреца – лица походили на масляный блин.

Отдушина в подпол была не закрыта. Негоже домовому пробираться в дом подобно кошке или крысе…только бы не увидел никто. На смех подымут.

Чем дольше царевич пребывал в облике домового, тем сильнее уверовал в свою нечеловеческую жизнь: исчезали потихоньку воспоминания о родном тереме, детстве, прежние сумасбродные мысли заменялись хозяйственными и практичными. Пройдёт время и не вспомнит себя прежним Иван-царевич, останется навеки домовым Ванькой.

Тяжко вздохнул Ванька и принялся запихивать в отдушину мешок с окороком. От усердия лоб его покрылся испариной. Домовой перевёл дух и полез следом.

В избе было тепло. Тишина нарушалась храпом послушников, спавших на печи и полатях. Намаялись впроголодь за «день», а «вечером» налопались тушёного гороха с салом – вон горшок с остатками на столе стоит – и разморило их в тепле. Сами жрецы трапезничали отдельно, тщательно выбирая лучший кусок.

Кухонная печь мало чем отличалась от большой печи, где собирались деревенские. Разве что сажи поболее на ней было – значит пользовались ей чаше и хвала быстрее дойдёт до богов.

Вскарабкался Ванька на шесток, подтянул мешок за собой – тяжеленный, все руки оттянул. Заглянул в печь, лучиной деловито поворошил тлеющие угли на загнетке. Развязал мешок и принялся отщипывать кусочки от окорока.

– Услышьте, боги, – маленький кусок полетел в угли, второй побольше Ванька съел сам. – Кликал вас с крыши дома, да не услышали меня вы. Пришёл сюда, принёс подношение, – очередной кусок исчез у домового во рту, – А если не ответите вы мне, то сам съем весь окорок и ничего вам не оставлю.

Ванька сидел скрестив ноги, тихо бормотал просьбы, отщипывал кусочки окорока изредка бросая их в угли.

Боги ушли.

Чёрный туман сгустился, принял размытую фигуру окрылённого человека. Кощей неспешно прошёлся по чертогам богов. Повсюду лежали остатки недавнего пиршества. Боги вымели себя сами из пиршественного зала и погибающего мира. Кто прибирать за ними станет?

– Бездельники, – процедил сквозь зубы Кощей.

Без богов нарушится равновесие. Что-бы ни говорил Ваньке Кощей, а умирать не хотелось.

Бесформенная куча тряпья пошевелилась. Из неё показалась всклокоченная голова.

– Куда все ушли? – хриплым голосом поинтересовался оставшийся бог. Тряпки полетели во все стороны. – Верно я всё проспал. А ты кто такой?

Пристальный серьёзный взгляд бога встретился с мрачным взглядом Кощея; прошёлся по его крылатому тёмному облику, остановился на руке, сжимавшей меч.

– Так ты тот самый воин, который должен вернуть солнце, спасти нас… А куда все ушли? Помню, что пили, делали ставки, а потом я, видимо, задремал немного.

Кощей схватил едва проснувшегося бога за шкирку, поставил на ноги.

– Как ты смеешь прикасаться ко мне, смертный! – возмутился бог. – Я повелеваю живыми неразумными созданиями. Зверьём всяким. Вот нашлю на тебя змеев или гадов каких. Будешь знать.

– И без тебя на людских землях гадов хватает.

– Покажи, – бог зверья хотел посмотреть на землю, но увидел одну лишь темноту. – Ничего не видно. Повелеваю тебе вернуть солнце, очистить земли от мрачных гадов и…

– Нет. На этот раз делать всё будем вместе, – Кощей схватил ошалевшего бога за шкирку и потащил за собой.

– Эй! На помощь! Помогите!

– Все ушли.

– Куда?

– Прочь.

– Как? Без меня! – резко остановился бог, вынуждая Кощея замедлить шаг.

– Все боги думают только о себе.

– Неправда! Я и о зверье думаю – как ему там на землях живётся.

– Люди почти что звери. Будешь и о них думать.

– Предлагаешь расширить власть до крайних пределов обитаемых земель над всем живым? – в глазах бога вспыхнул алчный блеск. – Будешь моим верным слугой и исполнять все мои приказания?

Не предвещающий ничего хорошего, взгляд Кощея заставил бога умолкнуть.

– А куда ты меня тащишь…куда мы идём?

– За горизонт. Договариваться с тьмой и забирать солнце.

Слова Кощея заставили бога поникнуть.

– Но, мои силы не столь велики. Ой, кто-то возносит хвалу и воскуривает подношение.