Девять жизней Гнидо Комига

На что крепко протрезвевший гражданин Капустин лишь пожимал плечами, продолжая выгребать из квартиры дерьмо. Но уже сейчас Николай Петрович выглядел ничем не хуже самого полковника Непряева. И сердце у Николая не шалило, и жира в нём было гораздо меньше.

Коробки таскали до вечера. К разочарованию тараканов вынесли всё до последней вонючей тряпки.

В процессе разбора завалов нашлась старенькая раскладушка, которую перетащили на кухню. На ней и собирался провести ночь Гнидо Комиг.

– Сородичи с Махериса тебя по головке не погладят, – шепнул Николай Петрович. – Ты всё-таки на Землю прибыл по своим инопланетным делам, а целыми днями мусор туда-сюда елозишь. Ещё и таблетки раздал…

Гнидо пожал плечами. Задание ему пока не дали и ни к чему не обязывали. Какое-то время он должен был обвыкнуться на планете. Пришелец был предоставлен сам себе, и мусор собирать – не самое худшее из занятий, – хотя Гнидо рассчитывал на нечто большее. В своих мечтах он сражался с врагами, получал ранения, потом награды… и, наконец, прощение.

Но за таблетки точно влетит. А за то, что он в новое тело без ведома куратора забрался, могут и ликвидировать.

– Ты в мои дела не лезь, Николай. Узнаешь лишнее, и запихнут тебе в рот другую таблетку… с обратным эффектом.

Николай Петрович быстро кивнул. Вопросы отпали сами собой. А Мария Витальевна впервые за долгие годы сама отправилась за продуктами, чтобы заодно прикупить кое-какие вещицы для себя, мужа и его нежданного сына, который и спонсировал поход в магазин.

Синяя олимпийка с белыми полосками подчёркивала пикантность преображённого тела. Особенно сзади. Мужики смотрели на жопу Марии Витальевны и присвистывали. А женщины фыркали, хмурили бровки и страшно завидовали подтянутой заднице.

– Отбоя от них нет, – выгружая из авоськи продукты, устало сказала Мария Витальевна. – Пялятся на меня, как на инопланетянку. Надоели, честное слово!

– Кто? – рыкнул Николай Петрович. – Кто пялится?

– Да хотя бы Лапин из третьего подъезда. Он на меня всегда засматривался. Помню ещё по весне, прицепился ко мне – всё в гости звал, полапать хотел… Я, конечно, отказала, поскольку, где ты, а где Лапин…

– Вот скотина! – заиграл желваками Николай. – Этот мутант с лицом неандертальца пристаёт к моей женщине. Прибил бы гада!

– Ты, Николай, невоспитанный грубиян! И почему сразу мутант? Он вполне приличный мужчина, – заступилась за соседа Мария Витальевна, рассматривая этикетку на банке с кабачковой икрой. – Умом Лапин не вышел, это правда, но рост у него достойный… и лишнего веса ни грамма.

Николай Петрович посмотрел на Гнидо и зашевелил пальцами на руках, подражая движениям клешни рака или стригущим ножницам. Сорокапятилетнего Лапина с третьего подъезда можно было утопить или безжалостно отрезать одно место, а потом всё-таки утопить.

– Может, его того? – прошептал он пришельцу, направив указательный палец вниз.

Гнидо покачал головой. Спору нет, Мария Витальевна – женщина шикарная. Но чтобы из-за неё убивать человека…

– …а если в парикмахерскую схожу, то меня на Мосфильм позовут, – обнюхивала увесистый кусок сыра с дырочками Мария Витальевна. – А что… я женщина видная и не обделённая талантом. Я ведь ещё в институте в КВН играла. Команда наша называлась «Станция Охотный ряд». Оригинальное название, правда ведь?

– Ага… было дело, – кивнул Николай Петрович, вспомнив, что познакомился с Марией Витальевной именно на студенческом КВНе.

Гнидо совсем не волновали воспоминания о молодости двух землян. Он отсчитал ещё двадцать пять рублей мелкими купюрами, чтобы Мария Витальевна привела причёску в порядок. Денег было не жалко. Деньги – пыль! Любой самый задрипанный принтер на Махерисе нарисует подобных денежных знаков хоть сто миллиардов в час.

– Вот тебе четвертак, папа, а я в город схожу, – сказал Гнидо.

Николай Петрович настороженно посмотрел на пришельца. В последнее время гулять вечерами по Москве стало небезопасно. Он переживал за рыжего парня, как за родного. Мария Витальевна тоже переживала и потому скомандовала:

– Ты только не задерживайся. И чтобы в десять часов был дома! Понял Геннадий? – словно с ребёнком разговаривала Мария Витальевна.

На всякий случай, Гнидо кивнул.

– Я тебя провожу… сынок, – сказал Николай Петрович.

Они вышли в подъезд и медленно спускались на первый этаж.

– Город стал чужой. Чужие дома, чужие люди. Молодёжь стала дерзкой, жестокой. Все только и думают о деньгах и шмотках. Легко могут морду набить, если не понравишься. А могут и убить, если послать их к чертям, – предупреждал Николай Петрович, потому что на помойке ему частенько доставалось; какие-то малолетки в него даже стреляли из воздушки.

Гнидо снова кивнул, но в груди всё сжалось, потому что землянин произнёс определение «чужие»; именно так граждане Махериса называли главных претендентов на Землю и другие колонии. Ещё их называли людьми-ящерами или рептилоидами.

– Откуда тебе известно о чужих, землянин? – напрягся Гнидо.

– О каких ещё чужих, махерю… махери? – не мог правильно назвать жителя планеты Махерис Николай Петрович.

– Вообще-то, в космосе нас все зовут махерианцами, – подсказал пришелец. – Так откуда тебе известно о чужих, Николай?

Николай Петрович потрогал рукою лоб пришельца. Гнидо не сопротивлялся, не отпрыгивал. И температуры, вроде бы, не было.

– Ты это, махерианец… ты главное, к людям не приставай. А то народ у нас слишком резкий стал. Рожу тебе враз намылят, ещё и ножичком пырнут. И привет… будешь искать новое тело.

– Ах ты об этом… – выдохнул пришелец и остановился на третьем этаже, точно у дверей полковника Непряева.

«Интересно, если б луч не промахнулся, чтобы я сейчас делал в теле полковника? Наверное, ловил бы злодеев, боролся с преступностью и Родину героически защищал!» – хорошо думал о начальнике отдела кадров Гнидо, а вслух сказал:

– Ладно, понял тебя, Николай… И ты не волнуйся за меня. Приставать к чужим я не стану.

Они спустились на площадку первого этажа, как вдруг из-под лестничного пролёта выскочила красивая девушка, в короткой юбке, голыми ногами и ярко-накрашенными губами.

– Далеко собрался, Гнидо Комиг? – недобро хмурилась Ксантусия Сахарон.

Из-за её спины появился крепкий парень, с длинными волосами. Он не ждал ответа, а выбросил вперёд руку, сжимая в кулаке странный прямоугольный предмет. А затем раздался щелчок, треск электрических зарядов, и в грудь Гнидо вонзились две тонких иглы на длинных проводках.

«Ебучий парализатор… Меня как животное…» – только и подумал Гнидо, в трясучке падая на спину.

Николай Петрович здорово испугался. Нет, он не был трусом, просто очканул. И ему показалось, что он уже когда-то встречал эту красивую девушку. Имя Николай не помнил, а фамилия у неё была какая-то сладкая, то ли Конфеткина, то ли Мармеладова. Но где и когда состоялось знакомство, он точно сказать не мог.

– Вы кто такие, товарищи? – спросил Николай Петрович, после чего крепкий парень снова выбросил руку и две острых иглы воткнулись землянину из 38-й квартиры куда-то под соски.

– Су-у-уки-и… – затрясло Николая Петровича, и он рухнул рядом с Гнидо Комигом.

Ксантусия Сахарон склонилась над Гнидо и открыла ему веко.

– Готов! – победоносно произнесла она.

– Парализатор никогда не подводит, босс! Я сам его заряжаю, сам иглы меняю, и не поверишь, иногда даже испытываю на себе… ну чтобы в реальном бою он сработал чётко и безотказно! – набивал себе цену крепкий парень.

Оценив отключку Гнидо, кураторша проверила состояние Николая Петровича и тоже открыла ему веко.

– Ты на кой ляд землянина уложил, проверяльщик? – зло спросила Ксантусия, а её левый глаз нервно дёрнулся, словно она вот-вот выхватит такой же парализатор и выстрелит крепкому парню прямо в лицо.

– Босс, я подумал, что этот тоже нам пригодится, – оправдывался крепкий парень.

Ксантусия встала, встряхнула причёской и уже спокойно сказала:

– Дристан, хватай обоих в подмышку и тащи в машину. А я пока за руль сяду.

– Там же старухи! – кивнул в сторону выхода из подъезда Дристан, а потом показал парализатор и предложил: – Может быть, их тоже этой штуковиной ебануть?

– Ой, ну дурак! – покачала головой Ксантусия. – Ты тащи мужиков, будто они пьяные. А сам немного покачивайся. Только не падай. И ни в кого стрелять не придётся. Понял?

Здоровяк посмотрел вниз на два тела и почесал макушку.

– Ну чего ты телишься? Поднимай их живее! – прикрикнула Ксантусия. – Сейчас полковник объявится, сам будешь с ним разбираться!

Дристан присел, как-то неуклюже по-богатырски сгрёб тела и довольно легко поднял обоих. Гнидо болтался справа; слева – волочил ноги бесчувственный Николай Петрович.

Наступал вечер, но старухи всё ещё сидели на лавочке, будто несли круглосуточную караульную службу у второго подъезда.

Ксантусия бегом пробежала мимо старух и запрыгнула на место водителя в синие «Жигули».

Следом из подъезда вышел Дристан.

А Николай и его рыжий сынок – лыка не вязали.

– Опять нажрался наш помоечный Николашка! – захихикала одна из бабушек.

– Горбатого могила исправит, – вторила ей другая старуха.

– И рыжий-то пьянью оказался! – сплюнула третья бабка.

Как учили, Дристан тащил вырубленные тела и покачивался. Он даже решил добавить импровизации и запел:

– Я хочу быть с тобой! Я так хочу быть с тобой…

– Будешь-будешь, чушпан! – заржали старухи.

Ксантусия потянулась назад и открыла дверь «Жигулей». Дристан уложил на заднее сиденье тела, сам забрался на пассажирское место.

– Молодчик! – похвалила здоровяка московская кураторша и завела машину.

***

Запястья Гнидо были стянуты верёвкой. Он висел на вытянутых руках. Ноги его не касались пола. Глаза стягивала плотная ткань. Было темно и как будто бы вокруг сыро. Слышалось, как методично и звонко бились о металлический лист капли воды. Вероятно, он находился в подвале, и его собирались пытать.

Рядом, не касаясь плеча Гнидо, висел Николай Петрович. У него тоже были связаны руки – и ноги не доставали до пола. Его голова также была обмотана чёрной лентой.

Вдруг послышались шаги. Приближались двое. Слышался цокот каблучков по кафельной плитке и тяжёлые шаги кого-то второго, очевидно, того, кто стрелял иглами из парализатора.

– Сейчас я сниму с тебя повязку, Гнидо, – послышался мужской голос. – Ты только не дёргайся.

Здоровяк отбросил тряпочную ленту. В глаза Гнидо ударил электрический свет.

Это был действительно подвал с высоким потолком и без окон. Гнидо висел на верёвке, прикреплённой к ржавому крюку. Николай Петрович болтался чуть правее. Вдоль стены находились бетонные стеллажи, обделанные плиткой. Это место чем-то напоминало пыточную или, скорее, скотобойню.

– Ну, привет, Гнидо Комиг! – сказал здоровяк.

Гнидо не спешил с ответом. Он щурился, рассматривая парня с длинными волосами, которые были заправлены в хвостик как у женщины.

– Ты кто такой? – спросил Гнидо.

– Я-то? – рассмеялся здоровяк. – Не узнаёшь? Я же Дристан! Мы сидели с тобой в одной камере…

Узнать в новом теле человека, с которым общался всего минут пятнадцать, невероятно сложно. Но этого урода Гнидо узнал, хотя Ксантусия наплела, что отправила его на дно кормить ракообразных. Значит, Ксантусия наврала. Вероятно, хотела запугать новобранца Комига.

– Привет, Дристан, – изобразил улыбку Гнидо.– Смотрю, ты не рад нашей встрече.

Здоровяк улыбнулся в ответ. Зубы у него были один к одному, значит, тоже принимал таблетки. Там на Махерисе он выглядел куда ужаснее. За что чалился Дристан, Гнидо точно не помнил; вроде бы, за торговлю живым товаром, то есть за работорговлю в одной из колоний.

– А я смотрю, ты не ты, – лыбился Дристан, трогая пальцами рыжие волосы Гнидо, словно выбирал товар на продажу. – И знаешь, друг, я тебя понимаю. Ради такого тела я б тоже рискнул и не послушал Ксантусию Сахарон. Ведь таким я тебя и запомнил: рыжим и наглым. Но мне всё же непонятно, как могло так случиться, что на Земле оказалась оболочка схожая с твоим телом на Махерисе?… И знаешь, у меня есть предположение, Гнидо. Я предполагаю, что это божественное провидение; что так задумано свыше, чтобы тебя отправили колонизатором на Землю, и ты нашёл здесь копию себя самого, чтобы познать себя самого. Как думаешь, это провидение или чепуха какая-то в мою голову пришла?

– Ну нет, какая же это чепуха? Это знаки судьбы. Это настоящее провидение! – продолжал улыбаться Гнидо, хотя жутко ломило руки; висеть на крюке и не касаться пола было больно и немного обидно.

– Ты б развязал меня, землячок, – попросил Гнидо. – И товарища моего развязал. Он ни в чём не виноват. К тому же махерианцам нельзя издеваться над землянами… Отпусти нас.

– Не могу тебя отпустить, – покачал головой здоровяк.

– Почему? Ты только верёвку срежь. Ты сможешь, – упрашивал Гнидо.

– Не развяжет он тебя, сколько ни умоляй, – послышался голос Ксантусии Сахарон. – Не развяжет, потому что Дристан исполняет мой прямой приказ.

Потом послышался цокот каблучков. Кураторша обошла висящие тела и встала рядом со здоровяком, которого распирало от удовольствия: почётно служить великому Махерису, а исполнять приказы Ксантусии Сахарон – подобно чаепитию с мёдом.

– Ты же сказала, что распилила Дристана. Обманула, выходит? – подмигнул красивой девушке Гнидо.

Несмотря на свои немалые годы, которые прожила сущность Ксантусии, московская кураторша была очень даже хороша. Просто спелый махерийский персик какой-то.

Она приблизила лицо к лицу Гнидо и жадно втянула воздух ноздрями.

– Я не обманывала тебя, Гнидо Комиг. Я действительно распилила бывшее тело Дристана и выбросила куски плоти в реку. Я уничтожила тело, в которое он залез без моего разрешения, а сам Дристан остался жив… И как ты уже успел заметить, Дристан исправился и больше не несёт в себе угрозы нашей общей работе.

Ксантусия вытянула вперёд руку, схватила повязку на глазах Николая Петровича и сорвала её.

– Когда убиваешь землян, они так громко кричат. Вероятно, им очень больно, – улыбнулась кураторша. – Сначала они просят о пощаде, а потом льются сопли и крики до хрипоты.

Ксантусия погладила рукой подбородок Николая Петровича, затем схватила его за горло.

Землянин зажмурился, но пощады не просил и сопли не пускал.

– Ты тоже меня порадуешь своими воплями? – спросила Ксантусия.

Николай Петрович молчал. Режим героя был активирован.

Его с детства готовили к войне с немцами и пиндосами. В школе Коля был примерным пионером, а во дворе он никогда не играл за фашистов и каждую игру попадал в плен, где его пытали и душили, желая знать, где прячутся партизаны. Но Коля никогда не кололся и своих не предавал. Правда, во дворе его били лишь понарошку, а сейчас хотели распилить на живую, как сучковатую чурку.

– Оставь его в покое, Ксантусия! – заступился за землянина Гнидо. – Накажи меня и накажи тех, кто направил луч в тело землянина. Этот человек не просил, чтобы в него вселялся колонизатор. Он не заслуживает ликвидации!

Кураторша подняла вторую руку и в этот раз вцепилась в горло самому Гнидо Комигу.

– Жалеешь его? – хмыкнула она. – Думаешь, он поступил бы также, если поменять вас местами?

– Не знаю, – хрипло ответил Гнидо, потому что пальцы у караторши были невероятно сильными и крепко держали пришельца за «яблочко». – Он может принести пользу. У хорошего колонизатора должны быть осведомители…

Ксантусия ослабила хватку, а затем и вовсе убрала руку.

– Спасибо, – сказал Гнидо.

– Нет проблем, – ответила кураторша и убрала руку с горла Николая Петровича

– Николай будет служить нам, – искал выход Гнидо.

– Допустим, – кивнула кураторша. – Тогда давай у него и спросим.

Ксантусия посмотрела точно в глаза землянину:

– Ты хочешь служить великому Махерису?

Николай Петрович отрицательно замотал головой и ничего не ответил.

– Вот видишь, он не хочет служить нам, – повеселела кураторша.

– Подожди! – снова заговорил Гнидо и, повернув голову, задал ещё один вопрос: – Николай, ты будешь служить великому Махерису?

В этот раз Николай Петрович утвердительно кивнул и даже заговорил:

– Я не хочу служить Махересу, но я буду служить Махерису! – твёрдо заявил он.

Ксантусия внимательно смотрела на землянина. Николай Петрович был суров. Он активировал и вторую несгибаемую функцию – «русские не сдаются».

В жутком помещении повисла пауза, все чего-то ждали. Ксантусия разглядывала Николая. Николай строил из себя героя. Дристал зачем-то чесал собственный зад. А Гнидо надеялся, что его и Николая сейчас развяжут.

Вдруг послышался мужской голос:

– Похоже, что мы всё-таки договоримся. И слава Махерису, никого в этой комнате не сегодня убьют, – сказал голос, а Гнидо увидел, как в просторное помещение вошёл человек представительной внешности, похожий на важного начальника или даже министра.

Глава 6

Глава 6

На вид важному мужчине было не больше сорока. На нём строгий костюм, дорогие туфли. Он был среднего роста, с аккуратным таким представительным животиком. Волосы его были зачёсаны назад. Лицо круглое, глаза внимательные, губы улыбчивые.

Мужчина властным голосом дал распоряжение.

– Ксантусия, перестаньте мучить наших друзей. Отпустите их, – сказал он.

Кураторша мгновенно остыла и в ответ переадресовала команду:

– Развяжи их, Дристан. Только осторожно. Смотри, чтоб наши друзья ноги себе не переломали.

Здоровяк достал из заднего кармана штанов раскладной нож, вытащил лезвие и легко перерезал верёвку – сначала на руках Гнидо, потом освободил Николая Петровича.

Гнидо ловко приземлился. Николай Петрович стукнулся каблуками о пол и замахал руками, как оступившийся гимнаст, закончивший упражнение на брусьях. Пытаясь сдержать эмоции, он негромко выругался:

– Ух, ёб твою…

Но Николай Петрович сгруппировался и всё-таки устоял. Сегодня он был невероятно стойким человеком.

– Вы в порядке? – поинтересовался важный мужчина.

Гнидо кивнул. Николай Петрович тоже.

– Раз так, значит, давайте знакомиться, – предложил мужчина. – Для жителей этого славного города – я Лаврентий Иванович, работающий в Кремле во благо родины. Для колонизаторов с Махериса – я Старший инспектор Земли. То есть самый главный инспектор всей Земли, и главнее меня никого нет на планете. Настоящее моё имя Винни Сук. Впрочем, это не имеет решающего значения, поскольку я настаиваю называть меня или Старшим, или просто Иванычем. Так будет удобнее для всех. Договорились?

Гнидо запоминал имена. Николай Петрович важно кивал; с недавнего момента его жизнь заиграла яркими красками. Для человека, ещё вчера ковыряющегося в говне, это был гигантский скачок эволюции.

– Вы, значится, Гнидо Комиг? – спросил Старший.

– Так и есть, – подтвердил Гнидо.

– А вы… А вы кажется… – ждал ответа Лаврентий Иванович.

– Я Николай Капустин. И я москвич, – зачем-то уточнил Николай Петрович.

Важный человек улыбнулся, а потом быстро потёр ладонью о ладонь, будто сейчас он достанет из рукавов пару бутылок водки и скажет: "Ну что, давайте махнём за знакомство, братья?"

Но вместо щедрого предложения он ткнул указательным пальцем в грудь Гнидо Комига.

– Начнём с тебя, юный колонизатор, – сказал Лаврентий Иванович и осмотрелся: – Дристан, будь добр, организуй парням лавочку. Пусть наши друзья присядут.

Здоровяк метнулся к стене, залез под бетонный настил и вытащил длинную лавку.

Гнидо и Николай Петрович присели. Дристан и Ксантусия стояли чуть в стороне. Лаврентий Иванович приготовился к разговору.

– С заселением Гнидо Комига в полковника милиции – произошла не роковая, но всё-таки ошибка. На моей памяти, это первая неточность луча, передающего разум…

– Все когда-то ошибаются, – вздохнул Дристан. – Так бывает. Ничего уж тут не поделаешь…

Старший посмотрел на здоровяка.

– Имейте терпение, молодой человек, – недовольно поморщился он.

Дристан поднял руки, извиняясь, что перебил, а Старший продолжил:

– Ошибка переселения сущности – вовсе не означает провал миссии и никому не даёт право нарушать установленный порядок.

Он покосился на Ксантусию Сахарон.

– Лидочка, ты предупредила Гнидо об обязательном согласовании выбора нового тела?

Ксантусия, которую на Земле звали Лидочка Бесфамильная, недоумённо развела руками.

– Безусловно, я предупредила. И даже пообещала наказать в случае невыполнения приказа. Но колонизатор Комиг проигнорировал мои требования. Это залёт, Иваныч!

Старший покачал головой, мол, Комига строго предупреждали, ему обещали наказание, а он всё равно сделал по-своему.

– Получается, что ты, Гнидо, нарушил приказ своего куратора… Нехорошо, нехорошо.

– Выходит так. Выходит, нарушил. Но я не мог поступить иначе, – наконец-то, заговорил Гнидо; он всегда был мастером на отмазки. – Дело в том, что я стал свидетелем одного дорожного происшествия. На Проспекте мира произошла авария. Большая чёрная машина сбила рыжеволосого парня. Ему переломало все кости. И эта прекрасная оболочка теряла жизненные функции прямо на моих глазах. Время шло на секунды, и я подумал, что так будет лучше для всей нашей миссии, если я переселюсь в уже обречённое тело…

– Стоп-стоп-стоп! Почему лучше? Для кого лучше? – уточнил Лаврентий Иванович.

– А чего здесь непонятного?! Это же провидение, ё моё! – снова влез в разговор Дристан.

Лаврентий Иванович строго посмотрел на здоровяка, который постоянно перебивал, и спросил:

– Не совсем понял тебя… в каком смысле провидение?

Дристан перешёл на шёпот, разъясняя простые истины:

– Ну тело… это земное тело, в которое Гнидо забрался без согласования – оно ведь копия его тела на Махерисе. И башка рыжая, и рост, и прочее…

– Что, значит, прочее? – усмехнулся Старший.

– Да то и значит, – продолжил таинственно шептать Дристан. – Тела-то одинаковые. Я могу сравнивать с оригиналом, потому что знал Гнидо ещё на Махерисе. Мы сидели вместе перед отправкой на Землю.

Лаврентий Иванович осмотрел Гнидо с пяток до рыжих волос.

– Это правда? Вы что, знакомы? И он видел тебя голым? – не поверил он.

– Голым не видел, но мы знакомы, – кивнул Гнидо.

Вообще-то, не хотелось вспоминать камеру и болтовню у параши. Настроение в те дни было подавленное. Всё виделось тогда хмурым и безысходным.

– И что… это тело действительно копия тебя на Махерисе? – спросил Лаврентий Иванович.

– Отличия, конечно, есть… но в целом – совпадения меня впечатляют, – подтвердил Гнидо.

– Впечатляют тебя, говоришь? То есть – родинки, строение ногтевых пластин, длина полового члена, рост, вес – всё совпадает?

– Ну, почти совпадает, – не соврал Гнидо.

Старший задумался. Он теребил пальцами подбородок, водил глазами.

– Вновь открывшиеся обстоятельства, совершенно меняют дело! – радостно сообщил он. – Теперь всё будет у нас по-другому, потому что уголовник с Махериса изменил ход истории! И с этой самой минуты все, кто заметит схожие черты с прежним телом, могут смело писать свои правила и захватывать какие угодно тела, словно на Земле живут не люди, а бездушные клоны!

Старший опустил глаза, сунул руки в карманы, выждал секунду и снова заговорил, но уже серьёзно:

– Нет, Гнидо Комиг, это не повод не подчиняться приказам своего куратора… Сейчас я докажу тебе. Вот смотри…

Он вытащил руку из кармана и подозвал жестом Дристана:

– Подойди. Дай мне нож.

Дристан ухмыльнулся:

– Зачем это?

Лаврентий Иванович скривил лицо. Но работа Старшим инспектором всей Земли принуждала не проявлять эмоции.

– Дристан, дай, пожалуйста, нож!

Здоровяк подчинился и передал нож, который сверкал своим острым лезвием.

Лаврентий Иванович покачал нож в ладони правой руки, словно взвешивал его и к чему-то примерялся, а потом размахнулся и рубанул себя по пальцу левой руки.

Фаланга большого пальца упала на пол. Из ровной раны брызнула струйкой кровь.

Лаврентий Иванович вытянул вперёд руку, демонстрируя всем свежую травму.

– Что это такое? Что это? – закричал он.

Ксантусия быстро хлопала глазками. Лицо Дристана сияло как у ребёнка в цирке, который впервые встретил фокусника. Гнидо был спокоен; он догадывался, чем сейчас всё закончится. А Николай Петрович выпучил глаза и снова не сдержался в словах.

– Ну ты пиздец жёсткий! – сказал он.

– Спасибо, землянин, но это я ещё не жёсткий… но мне пиздец как больно! И я просто обязан преподать тебе урок, Гнидо!

Старший переворачивал ладонь, то опуская обрубок большого пальца вниз, то поднимая вверх. Кровь фонтанчиком брызгала в разные стороны. Взгляд Лаврентия Ивановича был надменный и восторженный, как у древнеримского императора, решающего в этот самый момент – подарить жизнь гладиатору или приказать выпустить ему кишки.