Девять жизней Гнидо Комига

Юбка на Ксантусии была совсем коротенькой. Гнидо наблюдал не только коленки, но и кураторские трусы, вернее, тонкую, белую полоску трусов.

– Ничего тебе колонизировать не придётся. Ты всего лишь наблюдатель. Вот и будешь наблюдать.

– За кем наблюдать? – хмыкнул Гнидо, одним глазом рассматривая трусы, вторым – поглядывая на жену Николая Петровича. – За ней, что ли?

– За всеми землянами. И за ней тоже, – кивнула девушка.

Гнидо пожал плечами. Наблюдать за тощей гражданской ему не хотелось.

– Откуда ты знаешь моё имя? – спросил он.

Девушка чуть ближе придвинула табуретку.

– Тебя выдают глаза. Ведь глаза, это маленькая Вселенная, в которой я заметила наш великий Махерис, кружащийся вокруг твоего зрачка. И там же, вернее, чуть ближе к переносице, я прочла по тайным знакам твоё настоящее имя – Гнидо Комиг. Принести зеркало? Сам убедишься.

Гнидо покачал головой. Он не поверил.

– Не заливай. Так не бывает.

– Я не заливаю, я шучу, – рассмеялась девушка; смех её был таким звонким, а улыбка настолько очаровательной, что Гнидо тоже заулыбался своим беззубым ртом.

– Твоё имя мне сообщил колонизатор Дристан Зольдин, который прибыл на Землю всего три недели назад. Он тоже бывший зэк. И получается, что я ждала тебя, Гнидо. Только совершенно в другом образе.

– Я помню Дристана. Мы сидели с ним в одной камере. Я ему рассказал о приговоре суда. Но он и словом не обмолвился, что его отправят на Землю.

– Так ты его знаешь? Невероятно! И это так интересно, встретить на Земле своего знакомого с Махериса. Правда, Гнидо?

– Это огромное счастье служить вместе с Дристаном! Но сейчас не об этом… Знаешь, куратор, у меня к тебе есть вопросы.

– Я внимательно слушаю тебя, Гнидо, – мило улыбнулась Ксантусия.

Бомжеватое лицо Николая Петровича стало серьёзным, а в глазах мелькнула давно потухшая искра, словно и вправду, в них отражалась маленькая Вселенная.

– Сколько на Земле наших? И почему именно зэков посылают сюда? – спросил Гнидо.

– В Москве, как ты выразился «наших» – всего семеро. Кто-то из нас работает в правительстве, кто-то трудится по партийной линии. Я, например, терапевт в поликлинике, а ты теперь будешь наблюдать за людьми с самого низа общества, из загаженных подвалов… А почему присылают исключительно зэков? Всё просто. Разве нормальный человек с планеты Махерис сможет прижиться на Земле? Конечно, нет. Потому и присылают только преступников, поскольку ментально они невероятно близки землянам. Бывшие зэки – народ рисковый, отважный. Многие не думают о будущем. Кстати, сколько тебе жизней дал суд?

– Девять, – почесал грязную бороду Гнидо. – А тебе?

Ксантусия не хотела рассказывать о себе. Время ещё не пришло быть откровенной.

– У меня жизней гораздо больше. Я ведь на Земле уже целый век. Чего только не повидала… Вот так и дослужилась до куратора.

Гнидо снова взялся теребить бороду. Он думал.

– А как же дом? Разве тебе не хочется вернуться на Махерис?

– Не знаю, – пожала хрупкими плечиками Ксантусия Сахарон. – Я уже здесь привыкла. Да и не простят меня никогда. Не дождусь я амнистии. Так и буду служить на Земле. Втянулась в работу. Здесь много всего интересного – и люди забавные, и чужих, как грязи… С годами я изменилась: стала надёжнее, стала осмотрительней и бережливей. Особенно дорожу новым телом. Видишь, какую красавицу для себя выбрала?

Ксантусия выпятила вперёд грудь и оскалилась, показав ровный ряд белых зубов. Потом задрав до предела юбку, показала шелковистость своей кожи на ляжках.

– Я девочка зе бест, понимаешь? – подмигнула она.

Гнидо присмотрелся к девице пристальней.

А Ксантусия-то была хороша! Он бы с такой зажёг-отжёг пару ночей! У неё и лицо, и губки, и ножки, и сиськи, и трусы модные! Только в молодом теле прятался непонятно кто. Если она на Земле сотню лет, то получается – там сидит старуха.

– А как тебя звать… ну по земному? – спросил Гнидо.

– Лидочка Бесфамильная, – ответила девушка. – Вообще-то, я в этом теле уже семь лет. Можно сказать, выросла в нём… Институт окончила и девственности лишилась.

– Ты что, замужем? – почему-то подумал Гнидо.

– Да что ты? Нет, конечно! Меня просто трахнули, и всё! – рассмеялась Ксентусия. – И колонизаторам запрещено создавать брачные союзы. Неужели тебя не предупредили в Учебном центре?

– Много чего в этом центре болтают, – заулыбался Гнидо.

Он хотел ещё спросить, кто её трахнул и когда, но не стал вдаваться в детали, потому что за сто лет Ксантусию девственности лишали ни один раз. Но в принципе – девчонка ему понравилась. Хотелось пощупать её прелести, проверить сексуальную энергию. Но тело Николая Петровича было отвратительным и совсем не подходило на роль любовника.

– Ладно! – хлопнув ладонями по голым ляжкам, встала с табуретки Ксантусия. – С тобой нужно что-то решать. Или всё-таки ты предпочитаешь взгляд из подвалов человеческого сословия?

– Нет-нет, я не хочу из подвалов! – запротестовал Гнидо, рассматривая её круглую задницу.

Потом он оглянулся в сторону жены Николая Петровича. Тощая гражданка уже проснулась и, вытянув вперёд руки, барахталась на спине, пытаясь подняться.

– Николай, ты зачем эту шалаву привёл? – закряхтела женщина.

Гнидо сморщил лицо.

– Можно я её ликвидирую прямо сейчас?

– Нельзя! – твёрдо ответила Ксантусия. – И запомни – замена тела без куратора невозможна. Ты непременно должен согласовать переселение со мной. И я уже решу – разрешить тебе или нет.

– А если я не стану согласовывать? – уточнил Гнидо. – Что мне грозит? Кто меня накажет?

– По протоколу я должна сообщить нашему Старшему, затем он должен связаться с Махерисом. Но на практике всё решается на местах. Я как куратор беру на себя всю ответственность и наказываю бывшего зэка, как вышедшего из повиновения. Вот, например вчера, я устранила Дристана Зольдина. Он так унижался и молил меня о пощаде, что вспоминать тошно!

– Ты убила Дристана? – ужаснулся Гнидо.

– Ну да. А что такого? Я его задушила, а потом разрезала на кусочки пилой по дереву и спустила ошмётки в реку. В Москве-реке много раков. Они тело быстро утилизируют.

Ксантурия Сахарон подняла лицо вверх и улыбнулась, вспоминая, как дико визжало тело, когда она пилила ему ноги в коленях.

– Охренеть! – перестал чесать бороду Гнидо. – А за что ты чалилась на Махерисе… если не секрет, конечно?

– Да какие уж теперь секреты… Массовые убийства. Я была настоящей маньячкой! Убивала мужиков, как рыжих тараканов!… Молодая была… глупая. А сейчас я исправилась. Вот, куратором стала и закон вершу. Хорошо я устроилась, правда, Гнидо?

– Ну да, здорово! – похвалил Гнидо, начиная догадываться, почему осуждённые никогда не возвращаются в свои саркофаги на Марс. – Слушай, а я имею право выбора? – задал вопрос Гнидо, улыбаясь своей страшной мордой.

– Какое ещё право? – не поняла Ксантусия Сахарон.

– Ну, когда тело менять нужно. Я могу отказаться?

– Гнидо, да за кого ты нас принимаешь? Мы что, звери? Безусловно, ты можешь отказаться. Вот только вряд ли я тебя поддержу. Потому что в этом городе только я и Старший выбираем тела для колонизаторов. А ещё мне нравится быть главной и немного жестокой!… А право у тебя есть. Ты всегда можешь высказаться. Да сколько угодно!

Успокаивало одно, что тело Николая Капустина долго не протянет.

– Да пошли ты её на хуй, Николай! – наконец-то, присела на задницу тощая дама. – Ишь, раскомандовалась она здесь!

Гнидо округлил глаза, представляя, что за эти слова с женщиной сейчас сделает кураторша.

– Тише, дорогая. Приляг, – успокаивал он жену Николая Петровича.

Но женщина и не думала сдаваться. Её повело в сторону, и она свалилась с дивана. Стоя на четвереньках, дама яростно, но медленно наступала на кураторшу.

– Замочу тебя! – грозно рычала она.

Ксантусия сделала шаг навстречу странному существу, взяла правой рукой её за шею и сдавила пальцы.

Жена Николая Петровича замерла, а затем рухнула на пол.

– Тебе повезло, Гнидо. Твоё тело всё-таки подлежит замене, поскольку статус данного гражданина настолько низок, что толку от него нет. К тому же с его женщиной нам никогда не договориться. И убивать её нельзя. У нас правила. Мы гуманисты, Гнидо!

Кураторша ещё что-то говорила, а Гнидо уже благодарил судьбу и настойчивую тощую гражданку, которая невольно помогала ему избавиться от тела пропитанного алкоголем.

– …заменить тело несложно. После переселения некоторые человеческие тела продолжают жить с прежним разумом. Работает такая схема где-то пятьдесят на пятьдесят. А если прожить в теле землянина не больше пяти суток, то за прежнего хозяина и переживать не стоит. Разум человека только выспится и наберётся новых внеземных сил; для землянина – просто волшебных! – продолжала говорить Ксантусия. – Так что, пока ищи себе замену. Погуляй по городу, в общественном транспорте покатайся, в парк сходи. Вот тебе деньги. Здесь много.

Кураторша достала из сумочки разношёрстную пачку купюр. Там были и рубли, и трёшки, и пятёрки, и червонцы. Даже затесалась парочка четвертных.

– В транспорте пользуйся разменной монетой из металла. Деньгами не сори, не привлекай к себе внимания. И ещё…

Ксантусия стала рыться в сумке побольше, которую принесла с собой. Она достала оттуда аппарат для измерения давления, фонендоскоп и градусник.

– Это в подмышку… и руку сюда давай, – командовала она.

Караторша измерила ему температуру, послушала дыхание спереди и сзади; проверила давление.

– Ещё поживёшь, парень, – сказала она, потом о чём-то подумала и добавила: – Может, тебя в милиционера всё-таки отправим? А то он скоро того… вдруг не успеем?

– В смысле того? – не понял Гнидо.

– Да больной он напрочь, и не знает об этом. Что-то у него с сердцем. Потому и выбрали его для тебя… Я ж говорю, мы не звери, мы землян бережём. Тела мы выбираем уже обречённые на скорое угасание, а затем подселяем нашего и лечим. В принципе… – задумалась Ксантусия, – …в принципе мы и Николая Капустина сможем реанимировать. Ещё лет тридцать протянет. Ну что скажешь, Гнидо, хочешь жить в Николае Петровиче? Смотри, какая у него жёнушка?

Гнидо покосился вниз. Гражданка Капустина лежала на полу, так и не добравшись до своей цели.

– А её можно подлечить? – спросил Гнидо.

– Можно. Но зачем? Всем на этой планете помочь невозможно. Не доросли ещё земляне до вечной жизни.

Гнидо кивнул. Он понимал, о чём говорит кураторша. Но у него остался ещё один вопрос.

– Ты спрашивай, не стесняйся, – помогала ему Ксантусия.

– Когда ты выбираешь тело для себя, с кем советуешься? Кому докладываешь? – задал последний на сегодня вопрос Гнидо.

– Раньше со Старшим советовалась. Сейчас сама выбираю. Я ведь куратор! – ответила улыбкой караторша. – И скажу тебе по секрету… Если со мной договориться, то можно тоже самому тело выбрать. Без лишних наставлений и советов. Но это если договориться. А то Дристан начал здесь умничать, и теперь смотри, что из всего этого вышло.

Ксантусия собрала в сумку вещи, а затем передала пузырёк с тремя таблетками и сказала:

– Вот тебе лекарство, Гнидо. Прими одну таблетку внутрь и запей стаканом холодной воды. Но только сначала выспись. И не вздумай тратить деньги на алкоголь. Договорились?

Гнидо Комиг взял пузырёк и легонько встряхнул его.

– Да какой уж мне алкоголь – еле дышу… А таблетки для чего?

– Для того! Носи их всегда с собой. Завтра утром выпьешь первую таблетку, через сутки вторую выпьешь, а послепослезавтра третью, – и тело должно полностью оздоровиться, и даже помолодеть. Я называю эти таблетки волшебными.

– Хорошо бы… омолодиться, – обрадовался Гнидо, провожая взглядом очень стройную кураторшу, которая уже стояла в коридоре.

Ксантусия напоследок обернулась и сказала:

– Там на пузырьке есть этикетка. На этикетке номер телефона ручкой записан, по которому всегда можно со мной связаться. Запомнил?

– Конечно, запомнил, – кивнул нечесаной головой Гнидо и закрыл за кураторшей дверь.

Глава 3

Глава 3

По приказу куратора Ксантусии Сахарон – Гнидо завалился спать и проспал почти целые сутки. Его даже не смущала голым телом тощая гражданка, которая оказалась вовсе не Капустиной, а Марией Витальевной Тимирязявой, коренной москвичкой, оставшейся без жилья и средств к существованию… Гнидо нашёл её паспорт на подоконнике. Марии Витальевне было всего сорок четыре года. Но выглядела она, будто ей все шестьдесят шесть.

Гнидо проснулся ровно в восемь утра. О точном времени ему сообщили часы на стене. Человеком пришелец был ещё молодым, но привык вставать засветло. Почти год, проведённый в тюрьме, отложил свой отпечаток.

Раскинув в стороны руки, Мария Витальевна блаженно нежилась рядом. Накрыв своё морщинистое лицо шерстяным одеялом, спалось ей спокойно и сладко. Из-под одеяла доносилось похрапывание и посвистывание единственного зуба.

К бардаку и вони в квартире Гнидо понемногу привыкал. На влажные одеяла не обращал никакого внимания, бороду руками не теребил и бритву уже не искал. Но очень хотелось жрать. В желудке сосало, в кишках было пусто.

Кухня произвела на Гнидо удручающее впечатление. Заляпанный жирными разводами холодильник стоял у стены, но еды в нём не было в принципе.

Затем Гнидо обшарил все полки и только в выдвижном ящике для ложек обнаружил ржаные сухари, по которым толпой носились орды нищенствующих тараканов.

Зато нашлись стаканы. Один из них Гнидо тщательно отмыл, а потом наполнил холодной водой.

Руки его тряслись, словно пришелец всю ночь добывал в шахте урановую руду. Он вроде бы выспался, но в голове гремел гром и штормило.

Гнидо решил исправить ситуацию и достал подаренный Ксантусией пузырёк. Ковырнув грязным ногтем, он откупорил пластиковую крышку и выкатил на ладонь одну таблетку, оставив внутри ещё две.

– За твоё здоровье, Гнидо Комиг! – хриплым голосом произнёс он и положил таблетку на язык.

Погоняв таблетку по беззубому рту, он проглотил её и запил полным стаканом воды.

Гнидо присел на табурет у окна. Никаких штор или занавесок на кухне не было; цветов на подоконнике тоже. Вид во двор открывался великолепный. Особенно хорошо было видно помойку, где большую часть времени и проводил Николай Петрович, собирая различный лут.

Прошло минут двадцать. Гнидо так и сидел у окна в ожидании чуда, как вдруг почувствовал, будто в жилах закипела кровь. Его обдало жаром. Лицо покрылось каплями пота. Показалось даже, что он обмочился. Потом резко схватило живот!

Гнидо подскочил с места и неожиданно резво рванул в уборную. Живо скинув штаны, уселся на загаженный толчок и буквально завыл на всю вонючую квартиру, потому что открылись ворота ада!

Он кряхтел, стонал и поскуливал. Но прошло всего пять минут, и диарея закончилась. Вместе с диареей ушла и боль. Сразу захотелось принять душ. Но ванна была в таком ужасном состоянии, что Гнидо только частично обмыл своё тело в специальных местах.

В коридоре он нашёл пустую вместительную картонную коробку и вернулся на кухню. Совсем не брезгуя, смёл со стола две сковородки, всевозможные пищевые шкурки, нитки, стаканы, куриные кости и остатки хлеба вместе с тараканами – и быстрым шагом отправился на улицу.

Спускаться с пятого этажа было легко. Гнидо по-молодецки бежал по лестнице вниз, пока не выскочил из подъезда и не встретил милиционера в форме. Это был полковник Непряев. Выглядел тот бодро и сыто. Форма на нём сидела идеально. Фуражку он крутил в руке.

– К чему такая спешка, Николай? – весело заговорил полковник.

– Доброе утро, начальник! – оббежал милиционера Николай Петрович, держа на вытянутых руках коробку, с которой спрыгивали рыжие прусаки.

Гнидо остановился у помойки, закинул в большой контейнер коробку и отправился прочь.

Полковник Непряев удивлённо приподнял бровь. Невероятно, но сегодня сосед не тащил мусор в дом, а наоборот, выбрасывал барахло на помойку

– Далеко пойдёшь, Николай Петрович! – серьёзно сказал полковник.

Гнидо хотел узнать по-соседски, где рядом можно купить еды, но даже голод сейчас был не важен.

Вчера кураторша разъяснила ему, что никакой Гнидо не колонизатор-эксплуататор, а обычный наблюдатель, работа которого, в том числе, подразумевает помощь аборигенам. И получается, что полковник ничего не знает о собственной болезни, которая его вскорости убьёт, а Гнидо теперь уже знает.

– Станислав, ты бы не затягивал с обследованием. Жизнь у тебя всё-таки одна. Так что, сходи к врачу, не ленись. Анализы сдай, проверь сердечко, – дал неожиданные рекомендации Николай Петрович, но не настаивал, поскольку – кто он такой, чтобы советовать начальнику отдела кадров четвёртого Управления.

Глас юродивого всегда был слышен на Руси. Полковник Непряев обомлел от неожиданности. А вдруг это правда? Вдруг, этот помоечный безумец видит нечто особенное?

– Спасибо тебе, Николай. Я обязательно схожу к кардиологу, – вежливо ответил полковник, изумлённо наблюдая за Николаем Петровичем, у которого сегодня светились глаза.

А Гнидо отправился в большой магазин, который нашёл за углом. Он ощущал невероятный прилив сил. У него просветлел взгляд, и стремительно росли новые зубы. Прогнившие старые зубы он на ходу выплёвывал на асфальт и, проводя языком по дёснам, чувствовал, как пробивается новая поросль.

В продовольственном магазине он набрал полную авоську продуктов. В соседнем хозяйственном отделе купил ножницы, электробритву, шампунь, моющие средства, дихлофос, два куска мыла, две чашки, две тарелки и сковороду. На всё про всё потратил рублей двадцать пять. Его толстая пачка, хранящаяся в кармане, совсем не похудела. Зато прибавилось мелочи. Ксантусия Сахарон не обманула – денег действительно было много.

Придя домой, Гнидо первым делом состриг ножницами бороду, а затем побрил лицо жужжащей электробритвой. Потом он засыпал порошками унитаз, раковину и ванну. Всё-таки очень хотелось принять душ.

Далее он решил подкрепиться.

Протерев стол, разложил продукты, которые оказались вполне хорошего качества. Масло было маслянистым, любительская колбаса из мяса, батон – пышным, кефир – свежим, морская капуста в банке – пахла йодом.

– Николай, откуда у нас все эти излишества? – услышал он удивлённый голос Марии Витальевны.

Он посмотрел на женщину. Крепкий сон также пошёл ей на пользу. Нельзя сказать, чтобы её щёки порозовели как спелые яблочки, но взгляд заметно прояснился.

– Тебе нужно поесть. Присядь, – предложил Гнидо.

Его голос уже не был как прежде скрипучим и хриплым. Скорее, слышался мягкий баритон, словно Николай Петрович служил в театре актёром.

Мария Витальевна осмотрелась. Каких-то предметов не хватало. Она не досчиталась сковородки и двух стаканов, из которых обычно они выпивали по вечерам.

– Что с твоим лицом, Николай? – строго спросила Мария Витальевна.

– А что с ним?

– У тебя пропали волосы на бороде.

– Ах, это? Так я их сбрил.

Мария Витальевна прищурилась.

– А зубы? Что с твоими зубами?

– Ничего, – улыбнулся Гнидо, показав ровный ряд новеньких зубов, которые росли один к одному.

Женщина опустила взгляд. Вроде бы, на кухне находился Николай Петрович, а как бы… и не совсем он. Одежда была прежней, но голос его изменился, пропали борода и усы; а зубы – так это отдельная история. А ещё появилось множество продуктов на столе, но нет даже пива.

– Какого хуя, Николай? – вопрошала Мария Витальевна. – Где «Жигуёвское», Николай?

Гнидо не знал, что ответить. Можно было прогнать женщину: выставить её из квартиры и закрыть дверь. Но ведь жалко. Он прибыл на Землю из другого мира с благими намерениями, а она всё-таки хозяйка планеты.

– Мария, ты ешь и ни о чём не спрашивай. Мне нужно подкрепиться, поскольку на работу пора, – соврал Гнидо.

Пришелец хотел приодеться. Купить в магазине обувь, штаны, рубашку. Не ходить же в чужом тряпье? А потом надо идти в город, чтобы подыскать новое тело.

Кураторша заверяла, что колонизаторы заботятся о местных, выбирая исключительно обречённых, но Гнидо не верил. Вон у Ксантусии тело-то молодое. Неужели такой ценный материал был в двух шагах от последней черты? Но всё же нужно быть осторожным и прислушиваться к советам. Не хотелось испортить свою репутацию. Срок в девять жизней, это надолго.

А ещё Гнидо не верил, что кураторша убила Дристана. Это нецелесообразно, в конце концов. Безусловно, Дристан – преступник, но всё-таки бывший преступник. Потому специальные службы и отправили его на Землю. К тому же отправка колониста, это не дешёвое удовольствие. С ним возились в Учебном центре, его готовили. А сколько энергии затрачено, чтобы преобразовать разум бывшего зэка в разумный световой пучок, который способен пролететь половину Вселенной.

Так и не воспользовавшись ножом, Гнидо съел полбатона и половину палки колбасы, запив бутылкой кефира, который ему показался невероятно полезным напитком.

Мария Витальевна не поспевала за Николаем Петровичем и мусолила кусок колбасы, сунув его себе в рот. Она снова причмокивала и опять мерзко морщилась. Казалось, что эта женщина никогда не протрезвеет.

– Ты, родная, ручками поработай, – сказал Гнидо, собираясь в магазин за вещами.

– В смысле… ручками? – не поняла Мария Витальевна. – Я что, не устраиваю тебя как женщина?

– В смысле, иди ванну драить. Я там всё порошком засыпал.

– Я тебе что, банщица?

– Барабанщица! – неожиданно громко выкрикнул Гнидо. – Поешь и шагай ванную мыть! Поняла?

Мария Витальевна, наконец-то, проглотила кусочек колбаски и медленно закивала.

– Поняла я, Николай. Ты, главное, пивка мне принеси.

В магазине на него смотрели как на человека со странностями. Пахло от Гнидо ужасно, но лицом мужчина был вполне приятен. К тому же у него были деньги.

Гнидо купил себе штаны, две рубашки, три пары носков, сандалии и кепку с якорем, с надписью «Капитан».

Для Марии Витальевны приобрёл синий спортивный костюм, который продавцы называли олимпийка, а также пару кожаных туфель без пятки и два комплекта нижнего белья, чтобы наконец, спрятать её шлёпающие по животу прелести.

Когда Гнидо остановился у ростового зеркала, то не мог отвести от себя взгляда. Роста он был выше среднего, одет в грязную одежду, причёска на нём была дикарская, но лицо – лицо было свежее, чистое, а глаза вполне себе разумные и даже заводные. Лечебная таблетка творила чудеса.

«Что же с тобой случилось, Коля, что ты превратился в чудовище?» – думал Гнидо.

Потом он поспешил домой.

Зайдя в коридор, наткнулся на Марию Витальевну, которая была снова по пояс голая и заметно запыхавшаяся.

– Спортом занимаешься? – спросил Гнидо.

– Ага, кёрлингом. Я, вообще-то, ванную скребла, – устало вздохнула Мария Витальевна, и её высохшая грудь качнулась в сторону, будто приглашая проинспектировать выполненную работу.

Она действительно отмыла ванную, которая, конечно же, не сверкала белизной, как новые зубы Николая Петровича, но теперь в ней можно помыться. К тому же Мария Витальевна отпидарасила унитаз и раковину.

– А я тебе подарок купил, – передал Гнидо два бумажных свёртка с одеждой.

Мария Витальевна взяла пакеты и ахнула. Подарки ей не дарили уже лет двадцать – водка, вобла и вино не считаются.

– Но сначала в душ! Обновки позже! – предупредил Гнидо. – Я первый!

Он быстро разделся, залез в ванну и включил воду.

Таблетка действительно была волшебной. Его руки стали более утончёнными, сдуло опухлость с лица, исчезли синяки. Тело его помолодело или, скорее, стало таким, каким оно должно быть, если бы хозяин не употреблял ежедневно.

Гнидо вышел из уборной, переоделся. Пузырёк с таблетками и пачку денег взял с собой, сунув в карман штанов.

Наблюдая за преображением алкаша в довольно складного телом мужчину, гражданская жена Николая Петровича осоловело хлопала глазами.

– Николай, ты стал охуенным мужиком! – восхищалась Мария Витальевна, снимая с себя одежду, чтобы помыться и тоже омолодиться. – Мне необходимо принять ванну. Я тоже хочу…

– Тоже хочешь стать охуенным мужиком? – рассмеялся Гнидо.

Но Мария Витальевна ничего не ответила. Она сверкнула голой задницей, штурмуя чистую ванную, что-то напела себе под нос.

Гнидо встряхнул головой, прогоняя голый образ Марии Витальевны, и снова выбежал из квартиры, прихватив с собой ещё две коробки с барахлом, чтобы вынести их на помойку.

Изумлёнными взглядами его провожали соседские старухи, которые всегда собирались у подъезда на лавочке и промывали мозги, всем, кто попадал в их поле зрения.

– Доброго денёчка, Коленька! – поздоровалась одна старуха.

– Ишь расходился здесь, пьянь подзаборная! – кляла его вторая бабуся.

– Привет, девчонки! – бодро бросил Николай Петрович и побежал далее, словно ему снова двадцать четыре года.