Девять жизней Гнидо Комига

– Девять, – снова почесал грязную бороду Гнидо. – А тебе?

Ксантусия не хотела рассказывать о себе. Время ещё не пришло быть откровенной.

– Много жизней, – уклончиво сообщила она. – Я на Земле уже больше века. Чего только не повидала… Вот так и дослужилась до куратора.

Гнидо почесал живот. Он думал.

– А как же дом? Разве тебе не хочется вернуться на Махерис?

– Не знаю, – ответила Ксантусия Сахарон. – Я уже здесь привыкла. Да и не простят меня никогда. Так и буду служить на Земле. И я уже втянулась в работу. Здесь много всего интересного – и люди забавные, и чужих как полным-полно… С годами я изменилась: стала надёжнее, стала осмотрительней и бережливей. Особенно дорожу новым телом. Видишь, какую красавицу для себя выбрала?

Ксантусия выпятила вперёд грудь и оскалилась, показав ровный ряд белых зубов. Потом, задрав до предела юбку, показала шелковистость своей кожи на ляжках.

– Я девочка зе бест, понимаешь? – подмигнула она.

Гнидо присмотрелся к девице пристальней.

А Ксантусия-то —хороша! Он бы с такой зажёг-отжёг пару ночей! У неё и лицо, и губки, и ножки, и сиськи, и трусы модные! Только в молодом теле прятался непонятно кто.

– А как тебя звать… ну по земному? – спросил Гнидо.

– Лидочка Бесфамильная, – ответила девушка. – Вообще-то, я в этом теле уже семь лет. Можно сказать, выросла в нём… Институт окончила и девственности лишилась.

– Ты что, замужем? – почему-то подумал Гнидо.

– Да что ты? Нет, конечно! Меня просто трахнули, и всё! – рассмеялась Ксентусия. – И колонизаторам запрещено создавать брачные союзы. Неужели тебя не предупредили в Учебном центре?

– Много чего в этом центре болтают, – заулыбался Гнидо.

Он хотел ещё спросить, кто её трахнул и когда, но не стал вдаваться в детали, потому что за сто лет Ксантусию девственности лишали ни один раз.

В принципе – девчонка ему понравилась. Хотелось пощупать её прелести, проверить сексуальную энергию. Но тело Николая Петровича было отвратительным и совсем не подходило на роль любовника.

– Ладно! – хлопнув ладонями по голым ляжкам, встала с табуретки Ксантусия. – С тобой нужно что-то решать. Или всё-таки ты предпочитаешь взгляд из подвалов человеческого сословия?

– Нет-нет, я не хочу из подвалов! – запротестовал Гнидо, разглядывая её круглую задницу.

Потом он посмотрел на жену Николая Петровича. Тощая гражданка уже проснулась и, вытянув руки, барахталась на спине, пытаясь подняться.

– Николай, ты зачем эту шалаву сюда привёл? – закряхтела женщина.

Гнидо поморщился.

– Как её заткнуть? – спросил он.

– Людей убивать нельзя! – твёрдо заявила Ксантусия. – И запомни – замена твоего тела без разрешения куратора невозможна! Ты непременно должен согласовать переселение со мной. А я уже решу – в чём тебе ходить.

– А если я не стану согласовывать? – заулыбался Гнидо. – Что мне грозит за это? И кто меня накажет?

– По протоколу я должна сообщить нашему Старшему, затем он должен связаться с Махерисом. Но на практике всё решается на месте. Я как куратор беру на себя всю ответственность и наказываю бывшего зэка, как вышедшего из повиновения. Вот, например, вчера я казнила Дристана Зольдина. Он так унижался передо мной и молил о пощаде, что вспоминать тошно!

– Ты убила Дристана? – шарахнулся в сторону Гнидо.

– Ну да. А что такого? Я его задушила, а потом разрезала на кусочки пилой по дереву и спустила ошмётки в реку. В Москве-реке много раков. Они тело быстро утилизируют.

Ксантурия Сахарон подняла лицо вверх и улыбнулась, вспоминая, как скрипят кости и рвутся жилы мужского тела.

– Охренеть! – перестал чесать бороду Гнидо. – А за что ты осуждена на Махерисе? Если не секрет, конечно…

– Да какие уж теперь секреты… Массовые убийства. Я была настоящей маньячкой. Убивала мужиков, как рыжих тараканов… Молодая была —глупая. А сейчас исправилась. Вот куратором стала и закон вершу. Хорошо я устроилась, правда, Гнидо?

– Ну да, здорово! – похвалил Гнидо, начиная догадываться, почему осуждённые не возвращаются в свои саркофаги на Марс. – Слушай, а я имею право выбора?

– Какое ещё право? – не поняла Ксантусия Сахарон.

– Ну, когда тело менять придётся. Я могу отказаться? Вдруг мне не понравится?

– Да за кого ты нас принимаешь? Мы что, звери? Безусловно, ты можешь отказаться. Вот только вряд ли я тебя поддержу. Потому что в этом городе только я и Старший выбираем тела для колонизаторов. А ещё мне нравится быть главной и немного жестокой… А право у тебя есть. Ты всегда можешь взбрыкнуть. Да сколько угодно!

Успокаивало одно, что тело Николая Капустина долго не протянет.

– Да пошли ты её на хуй, Николай! – наконец-то присела на задницу тощая дама. – Ишь, раскомандовалась она здесь!

Гнидо округлил глаза, представляя, что за эти слова с женщиной сейчас сделает кураторша.

– Тише, дорогая. Приляг, – успокаивал он жену Николая Петровича.

Но женщина и не думала сдаваться. Её повело вправо, и она свалилась с дивана. Стоя на четвереньках, дама медленно, но яростно наступала на кураторшу.

– Замочу тебя! – грозно рычала она.

Ксантусия сделала шаг навстречу странному существу, прикоснулась к шее и сдавила пальцы.

Жена Николая Петровича замерла, а затем рухнула на пол.

– Тебе повезло, Гнидо. Твоё тело всё-таки подлежит замене, поскольку статус данного гражданина настолько низок, что толку от него нет никакого. К тому же с женщиной Капустина не договориться. И убивать её нельзя. У нас правила. Мы гуманисты, Гнидо!

Кураторша ещё что-то говорила, а Гнидо уже благодарил судьбу и настойчивую тощую гражданку, которая невольно помогала ему избавиться от этого вонючего тела.

– …заменить тело несложно. А если прожить в теле землянина не больше пяти суток, то за прежнего хозяина и переживать не стоит. Разум человека только выспится и наберётся новых внеземных сил, – продолжала говорить Ксантусия. – Так что пока ищи себе замену. Погуляй по городу, в общественном транспорте покатайся, в парк сходи. Вот тебе деньги. Здесь много.

Кураторша достала из сумочки разношёрстную пачку купюр. Там были и рубли, и трёшки, и пятёрки, и червонцы. Даже затесалась парочка четвертных.

– В транспорте пользуйся разменной монетой из металла. Деньгами не сори, не привлекай к себе внимания. И ещё…

Ксантусия стала рыться в большой сумке, которую принесла с собой. Она достала оттуда аппарат для измерения давления, фонендоскоп и градусник.

– Это в подмышку… и руку сюда давай, – командовала она.

Кураторша измерила температуру, послушала дыхание спереди и сзади; проверила давление.

– Ещё поживёшь, парень, – сказала она, потом о чём-то подумала и добавила: – Может, тебя в милиционера всё-таки отправим? А то он скоро того… вдруг не успеем?

– В смысле того? – не понял Гнидо.

– Больной он. И не знает об этом. Что-то с сердцем. Потому и выбрали его для тебя… Я ж говорю, мы не звери, мы землян бережём. Тела мы выбираем уже обречённые на скорое угасание, а затем подселяем нашего и лечим. В принципе… – задумалась Ксантусия, – в принципе мы и Николая Капустина сможем реанимировать. Ещё лет тридцать протянет. Ну что скажешь, Гнидо, хочешь жить в Николае Петровиче? Смотри, какая у него жёнушка?

Гнидо опустил взгляд. Гражданка Капустина лежала на полу.

– А её можно подлечить? – спросил Гнидо.

– Можно. Но зачем? Всем на этой планете помочь невозможно. Не доросли ещё земляне до вечной жизни.

Гнидо кивнул. Он понимал, о чём говорит кураторша. Но у него остался ещё один вопрос.

– Ты спрашивай, не стесняйся, – помогала ему Ксантусия.

– Когда ты выбираешь тело для себя, с кем советуешься? Кому докладываешь? – задал последний на сегодня вопрос Гнидо.

– Раньше со Старшим советовалась. Сейчас сама выбираю. Я ведь куратор! – ответила она улыбкой. – И скажу тебе по секрету… Если со мной договориться, то можно тоже самому тело выбрать, без лишних наставлений и советов. Но это если договориться.

Ксантусия собрала в сумку вещи, а затем передала пузырёк с тремя таблетками и сказала:

– Вот тебе лекарство, Гнидо. Прими одну таблетку внутрь и запей стаканом холодной воды. Но только сначала выспись. И не вздумай тратить деньги на алкоголь. Договорились?

Гнидо Комиг взял пузырёк и легонько встряхнул его.

– Да какой уж тут алкоголь – еле дышу… А таблетки для чего?

– Для того! Носи их всегда с собой. Завтра утром выпьешь первую таблетку, через сутки вторую, а через два дня третью – и тело должно полностью оздоровиться, и даже помолодеть. Я называю эти таблетки – волшебными.

– Хорошо бы… омолодиться, – обрадовался Гнидо, провожая взглядом очень стройную кураторшу, которая уже стояла в коридоре.

Ксантусия напоследок обернулась и сказала:

– Там на пузырьке есть этикетка. На этикетке номер телефона ручкой записан, по которому всегда можно со мной связаться. Прочти его и запомни.

– Хорошо, – кивнул нечесаной головой Гнидо и закрыл за кураторшей дверь.

Глава 3

По приказу куратора – Ксантусии Сахарон – Гнидо завалился спать и проспал почти целые сутки. Его даже не смущала тощая гражданка, оказавшаяся Марией Витальевной Тимирязевой, коренной москвичкой, оставшейся без жилья и средств к существованию. Пришелец с Махериса нашёл её паспорт на подоконнике. Марии Витальевне было всего сорок четыре года. Но выглядела она, будто ей все шестьдесят шесть.

Гнидо проснулся ровно в восемь утра. О точном времени ему сообщили часы на стене.

Мария Витальевна блаженно нежилась рядом. Из-под одеяла доносилось похрапывание и посвистывание единственного зуба.

К вони в квартире Гнидо понемногу привыкал, на влажные одеяла не обращал никакого внимания, бороду руками не теребил и бритву уже не искал. Но очень хотелось есть.

Гнидо прошёл на кухню. Заляпанный жирными пятнами холодильник стоял у стены. Еды в нём не было в принципе. Затем пришелец обшарил все полки и только в выдвижном ящике для ложек обнаружил ржаные сухари, по которым носились орды нищенствующих тараканов.

Зато нашлись стаканы. Один из них Гнидо тщательно отмыл и наполнил холодной водой.

Руки его тряслись, словно пришелец всю ночь добывал в шахте урановую руду. Он вроде бы выспался, но в голове гремел гром и жутко штормило.

Гнидо решил исправить ситуацию и достал подаренный Ксантусией пузырёк. Ковырнув грязным ногтем, он откупорил пластиковую крышку и выкатил на ладонь одну таблетку.

– За твоё здоровье, Гнидо Комиг! – хриплым голосом произнёс он и проглотил таблетку, запив полным стаканом воды.

Гнидо присел на табурет у окна. Никаких штор или занавесок на кухне не было; цветов на подоконнике тоже. Вид во двор открывался великолепный. Особенно хорошо было видно помойку, где большую часть времени и проводил Николай Петрович, собирая различный лут.

Прошло минут двадцать. Гнидо так и сидел у окна в ожидании чуда, как вдруг почувствовал, будто в жилах закипела кровь; его обдало жаром, а лицо покрылось каплями пота. Показалось даже, что он обмочился. Потом резко схватило живот!

Гнидо подскочил и резво рванул в уборную. Живо скинув штаны, уселся на загаженный толчок и буквально завыл на всю вонючую квартиру, потому что открылись ворота ада!

Он кряхтел, стонал и поскуливал. Но прошло всего пять минут, и диарея закончилась. Вместе с диареей ушла и боль. Сразу захотелось принять душ. Но ванна была в таком ужасном состоянии, что Гнидо только частично обмыл тело в специальных местах.

В коридоре он нашёл пустую вместительную картонную коробку и вернулся на кухню. Совсем не брезгуя, смёл со стола две сковородки, всевозможные пищевые шкурки, нитки, стаканы, куриные кости и остатки хлеба вместе с тараканами – и быстрым шагом отправился на улицу.

Спускаться с пятого этажа было легко. Гнидо по-молодецки бежал по лестнице вниз, пока не выскочил из подъезда и не встретил милиционера в форме. Это был полковник Непряев. Выглядел тот бодро и сыто. Форма на нём сидела идеально. В руке он крутил фуражку.

– К чему такая спешка, Николай? – весело заговорил полковник.

– Доброе утро, начальник! – обежал милиционера Николай Петрович, держа на вытянутых руках коробку, с которой спрыгивали рыжие прусаки.

Гнидо остановился у помойки, закинул в большой контейнер коробку и отправился прочь.

Полковник Непряев удивлённо приподнял бровь. Невероятно, но сосед действительно умел говорить и не тащил мусор в дом, а наоборот, выбрасывал говно на помойку.

– Далеко пойдёшь, Николай! – серьёзно сказал полковник.

Гнидо хотел узнать по-соседски, где рядом можно купить еды, но даже голод сейчас был не важен.

Вчера кураторша разъяснила ему, что никакой Гнидо не колонизатор-эксплуататор, а обычный наблюдатель, работа которого, в том числе, подразумевает помощь аборигенам. И получалось, что полковник ничего не знал о собственной болезни, которая его вскорости убьёт, а Гнидо теперь уже знает.

– Станислав, ты бы не затягивал с обследованием. Жизнь у тебя всё-таки одна. Так что сходи к врачу, проверь сердечко, – дал неожиданные рекомендации Николай Петрович, но не настаивал, поскольку – кто он такой, чтобы советовать начальнику отдела кадров четвёртого Управления.

Глас юродивого всегда был слышен на Руси. Полковник Непряев обомлел. А вдруг это правда? Вдруг этот помоечный безумец видит нечто особенное?

– Спасибо тебе, Николай. Я обязательно схожу к кардиологу, – вежливо ответил полковник, изумлённо наблюдая за Николаем Петровичем, у которого сегодня светились глаза.

А Гнидо отправился в большой магазин, который нашёл за углом. Он ощущал невероятный прилив сил. У него просветлел взгляд, и стремительно росли новые зубы. Прогнившие старые зубы он на ходу выплёвывал на асфальт и, проводя языком по дёснам, чувствовал, как пробивается новая поросль.

В продовольственном магазине он набрал полную авоську продуктов. В соседнем хозяйственном отделе купил ножницы, электробритву, шампунь, моющие средства, дихлофос, два куска мыла, две чашки, две тарелки и сковороду. На всё про всё потратил рублей двадцать пять. Его толстая пачка, хранящаяся в кармане, совсем не похудела. Зато прибавилось мелочи. Ксантусия Сахарон не обманула – денег действительно было много.

Придя домой, Гнидо первым делом состриг ножницами бороду, а затем побрил лицо жужжащей электробритвой. Потом он засыпал порошками унитаз, раковину и ванную. Всё-таки очень хотелось принять душ.

Далее он решил подкрепиться.

Протерев стол, разложил продукты, которые оказались вполне хорошего качества. Масло было маслянистым, любительская колбаса из мяса, батон – пышным, кефир – свежим, морская капуста в банке – пахла йодом.

– Николай, откуда у нас все эти излишества? – услышал он удивлённый голос Марии Витальевны.

Он посмотрел на женщину. Крепкий сон также пошёл ей на пользу. Нельзя сказать, чтобы её щёки стали, как спелые яблочки, но взгляд заметно прояснился.

– Тебе нужно поесть, – предложил Гнидо.

Его голос уже не был как прежде скрипучим и хриплым. Скорее, слышался мягкий баритон, словно Николай Петрович служил в театре актёром.

Мария Витальевна осмотрелась. Каких-то предметов не хватало. Она не досчиталась сковородки и двух стаканов, из которых обычно они выпивали по вечерам.

– Что с твоим лицом, Николай? – строго спросила Мария Витальевна.

– А что с ним?

– У тебя пропали волосы на бороде.

– Ах это? Так я их сбрил.

Мария Витальевна прищурилась.

– А зубы? Что с твоими зубами?

– Ничего, – улыбнулся Гнидо, показав ровный ряд новеньких зубов, которые росли один к одному.

Женщина опустила взгляд. Вроде бы, на кухне находился Николай Петрович, а как бы… и не совсем он. Одежда была прежней, но голос его изменился, пропали борода и усы; а зубы – так это отдельная история. А ещё появилось множество продуктов на столе, но нет даже пива.

– Какого хуя, Николай? – вопрошала Мария Витальевна. – Где «Жигулёвское», Николай?

Гнидо не знал, что ответить. Можно было прогнать женщину: выставить её из квартиры и закрыть дверь. Но ведь жалко. Он прибыл на Землю из другого мира с благими намерениями, а она всё-таки хозяйка планеты.

– Присаживайся, Мария. Мне нужно подкрепиться, поскольку пора на работу, – соврал Гнидо, потому что хотел приодеться; купить в магазине обувь, штаны, рубашку. Не ходить же в чужом тряпье? А потом ещё надо идти в город, чтобы подыскать новое тело.

Кураторша заверяла, что колонизаторы заботятся о местных, выбирая исключительно обречённых, но Гнидо не верил. Вон у Ксантусии тело-то молодое. Неужели такой ценный материал был в двух шагах от последней черты? Но всё же нужно прислушиваться к советам. Не хотелось испортить свою репутацию. Срок в девять жизней – это надолго.

А ещё Гнидо не верил, что кураторша казнила Дристана. Это нецелесообразно. Безусловно, Дристан – преступник, но всё-таки бывший преступник. Потому специальные службы и отправили его на Землю. К тому же отправка колониста – это не дешёвое удовольствие. С ним возились в Учебном центре, его готовили. А сколько энергии затрачено, чтобы преобразовать разум бывшего зэка в разумный световой пучок, который способен пролететь половину Вселенной?

Так и не воспользовавшись ножом, Гнидо съел половину палки колбасы, запив бутылкой кефира, который ему показался невероятно полезным напитком.

Мария Витальевна не поспевала за Николаем Петровичем и мусолила кусок колбасы, сунув его себе в рот. Она снова причмокивала и опять мерзко морщилась. Казалось, что эта женщина никогда не протрезвеет.

– Ты, родная, ручками поработай, – сказал Гнидо, торопясь в магазин за вещами.

– В смысле… ручками? – не поняла Мария Витальевна. – Я что, не устраиваю тебя как женщина?

– В смысле, иди ванну драить. Я там всё порошком засыпал.

– Я тебе что, банщица?

– Барабанщица! – неожиданно громко выкрикнул Гнидо. – Поешь и шагай ванную мыть! Понятно?

Мария Витальевна, наконец-то, проглотила кусочек колбаски и медленно закивала.

– Поняла я, Николай. Ты, главное, пивка мне принеси.

В магазине на него смотрели как на человека со странностями. Пахло от Гнидо ужасно, но лицом мужчина был вполне приятен. К тому же у него были деньги.

Гнидо купил штаны, две рубашки, три пары носков, сандалии и кепку с якорем, с надписью «Капитан».

Для Марии Витальевны приобрёл синий спортивный костюм, который продавцы называли олимпийкой, а также пару кожаных туфель без пятки и два комплекта нижнего белья.

Когда Гнидо остановился у ростового зеркала, то не мог отвести от себя взгляда. Роста он был выше среднего, одет в грязную одежду, причёска на нём была дикарская, но лицо – лицо было свежее, чистое, а глаза вполне себе разумные и даже заводные. Лечебная таблетка творила чудеса.

«Что же с тобой случилось, Коля, что ты превратился в чудовище?» – думал Гнидо о прежнем хозяине тела.

Потом он поспешил домой.

Зайдя в коридор, наткнулся на Марию Витальевну, которая была снова по пояс голая и заметно запыхавшаяся.

– Спортом занимаешься? – спросил Гнидо.

– Я, вообще-то, ванную скребла, – устало вздохнула Мария Витальевна, и её высохшая грудь качнулась в сторону, будто приглашая проинспектировать выполненную работу.

Она действительно отмыла ванную, которая, конечно же, не сверкала белизной, как новые зубы Николая Петровича, но теперь в ней вполне можно мыться. К тому же Мария Витальевна отпидарасила унитаз и раковину.

– А я тебе подарок принёс, – передал Гнидо два бумажных свёртка с одеждой.

Мария Витальевна взяла пакеты и ахнула. Подарки ей не дарили уже лет двадцать – водка, вобла и вино не считаются.

– Но сначала в душ! Обновки позже! – предупредил Гнидо. – И я первый!

Он быстро разделся, залез в ванну и включил воду.

Таблетка действительно была волшебной. Его руки стали более утончёнными, сдуло опухлость с лица, исчезли синяки. Тело его помолодело или, скорее, стало таким, каким оно должно быть, если б хозяин не употреблял ежедневно.

Гнидо вышел из уборной, переоделся. Пузырёк с таблетками и пачку денег взял с собой, сунув в карман штанов.

Наблюдая за преображением алкаша в довольно складного телом мужчину, гражданская жена Николая Петровича осоловело хлопала глазами.

– Николай, ты стал охуенным! – восхищалась Мария Витальевна, снимая с себя одежду, чтобы помыться и тоже омолодиться. – Мне необходимо принять ванну. Я также хочу…

– Хочешь стать охуенным мужиком? – рассмеялся Гнидо.

Но Мария Витальевна ничего не ответила. Она сверкнула голой задницей, что-то напевая себе под нос.

Гнидо встряхнул головой, прогоняя голый образ Марии Витальевны, и снова выбежал из квартиры, прихватив с собой ещё две коробки с барахлом, чтобы вынести их на помойку.

Изумлёнными взглядами его провожали соседские старухи, которые всегда собирались у подъезда на лавочке и промывали мозги всем, кто попадал в их поле зрения.

– Доброго денёчка, Коленька! – поздоровалась одна старуха.

– Ишь, расходился здесь, пьянь подзаборная! – кляла его вторая бабуся.

– Привет, девчонки! – бодро бросил Николай Петрович и побежал далее, словно ему снова двадцать четыре года.

Но старушек слова Николая только завели.

– Ах ты ж сучок!

– А что он сказал?

– Сказал, что ты дура!

– Вот чушпан!

А Гнидо уже смело шёл вперёд по советской столице. Город он совсем не знал и заблудиться не боялся. В сравнении с многоярусными городами на Махерисе – Москва лишь захолустье. Преподаватели в Учебном центре так ему и говорили: «Москва – это большая деревня, курсант».

Гнидо рассматривал людей, запоминал названия улиц. Люди вокруг были странные, но предсказуемые. И какие-то они все озабоченные, серьёзные, зажатые. Оно и понятно – того и гляди война начнётся. СССР и США постоянно трясут ядерными погремушками и вот-вот их взорвут.

На одежду граждан Гнидо внимания не обращал. Сегодня человечество одевается в лён, завтра предпочитает синтетику, а послезавтра ни то ни другое уже не пригодится, поскольку появляются технологии выращивания живых тканей, и каждый человек сам станет моделировать для себя одежду. Вот тогда-то и наступит настоящее разнообразие цвета и вкусов.

Машины на дорогах были древние. И это тоже предсказуемо. В Учебном центре ему пришлось изучить двигатель внутреннего сгорания. Запомнил урок он быстро – вообще без проблем.

По Проспекту мира Гнидо дошёл до ВДНХ. Народу там было не счесть. Затем он купил мороженого и присел на лавочку возле фонтана «Дружба народов».

Мимо проходили молодые люди. Он засматривался исключительно на девчонок. Но его нынешний статус, то есть поношенное тело, могло лишь отпугнуть потенциальную любовницу. Потому Гнидо просто облизывал пломбир и глазел по сторонам, пока не увидел его…

В метрах пятнадцати стоял парень. Одет он был, как и все, ничего особенного: джинсы, футболка, но его огненно-рыжая копна волос уж очень напоминала причёску самого колонизатора с Махериса. А когда этот парень повернулся к Гнидо лицом, то мороженое упало на новенькие брюки.

– Это же я, только на Земле… – тихо сам себе сказал Гнидо, понимая, что нужно действовать.

Хотелось подойти и рассмотреть рыжего парня.

Гнидо так и сделал.

Но парень поймал взгляд странного гражданина и стал пятиться вдоль аллеи, ведущей к воротам арки главного входа в ВДНХ.

Тогда Гнидо прибавил шаг.

Но парень лишь встряхнул рыжей шевелюрой и тоже ускорил движение.

Тогда Гнидо перешёл на бег. Он не мог упустить этого юнца. Ему обязательно нужно было догнать мальчишку.

А рыжий даже не оглядывался, он просто бежал от назойливого гражданина. Парень рванул к арке, выскочил за ворота, а далее побежал в сторону Проспекта мира.

«Хорошие у тебя таблетки, Ксантусия Сахарон!» – думал Гнидо, не уступая рыжему в скорости.

Он бежал быстро, бойко расталкивая перед собой людей.

Но парень был не менее быстр и тоже ловко толкал прохожих.

Гнидо видел рыжего, тот был всего в десяти метрах от него, но не мог приблизиться к нему ни на шаг.

И вдруг парень не стал сворачивать на тротуар ни вправо, ни влево, а рванул через весь проспект на ту сторону. Он выбежал на дорогу, почему-то желая избавиться от преследовавшего его мужчину.

Гнидо остановился у бордюра, не решаясь бежать туда, где мчались автомобили, и уже решил, что парня не догнать, как услышал визг тормозов, а потом был страшный удар.

В парня врезалась чёрная «Волга». Удар был такой силы, что рыжего подкинуло и отбросило на другую машину, которая ехала по встречной полосе… Потом был второй удар и падение парня на асфальт.

Поток автомобилей замер. Послышался милицейский свисток. Водители выходили из машин. У места аварии стали собираться случайные люди. Гнидо тоже выбежал на проезжую часть, пихая в спины зевак.

Рыжего парня осматривал милиционер. Он заглядывал ему в глаза, прижимал пальцы к шее в поисках пульса.