Во имя искусства

– Злоумышленник проник через окно, – сказал лейтенант.

Волков молча слушал.

– Осколки стекла внутри помещения, значит окно разбили снаружи, – продолжил парень.

Майор лишь кивнул в ответ.

– Дверь в кабинет пострадавшего изнутри подперли диваном, так что жертва явно пыталась забаррикадироваться…

– Лёша, – остановил его Волков. – А ты уверен, что здесь есть жертва?

– Ну…

– Я понимаю, что всё вроде как очевидно, но не забудь потом, что тебе ещё рапорт заполнять, а официально мы пока ничего не можем подтвердить. Только не в данном случае.

Волков не был в восторге от того, что им пришлось иметь дело с чем-то подобным. Загородный дом принадлежал жене одного чиновника средней руки, пропавшего накануне ночью. Всё говорило о том, что кто-то проник внутрь особняка и похитил мужчину, пока тот был один, но, как и всегда, в делах, связанных с представителями правительства, нужно быть осторожными. Любое неверное слово может вызвать самую настоящую бурю в местных новостях. В соцсетях так и вообще может начаться самый настоящий хаос. Рано или поздно – это всё равно начнется, так что лучше было не усугублять. Слухи и так уже наверняка поползли в разные стороны от этого роскошного дома – у пострадавшего есть соседи, которые наверняка не могли не обратить внимание на скопление полицейских машин, да и некоторые из сотрудников внутренних органов не умеют держать язык за зубами, рассказывая всякие мелочи своим друзьям и близким. Достаточно и этого – остальное додумает людская фантазия.

– Что с охраной? – спросил Волков.

Они уже дошли до дверей кабинета. Массивные полотна из толстого дерева стояли прислоненными к стене. Чтобы проникнуть внутрь пришлось снимать их с петель. Замок на двери кабинета был простой, но подпиравший двери диван стал непреодолимой преградой, так что специалистам пришлось импровизировать. О сохранности имущества, к легкому удовлетворению Волкова, особо никто не заботился. Дорогие дубовые двери практически с мясом вырвали из косяка. Ничего непоправимого, особенно если учитывать насколько глубоки карманы хозяев дома.

Внутри самого кабинета царил относительный порядок, если не считать длинных глубоких царапин на дорогом паркете, оставленных ножками дивана, россыпи битого стекла возле подоконника и бесчисленного количества отпечатков ботинок на полу.

– Итак? Что там у нас с охраной? – повторил вопрос майор.

– Ночная смена охранников… – лейтенант запнулся. – Все мертвы.

– Причина? – спросил Волков.

– Пока неизвестно, но подозревают отравление.

– Ясно.

Волков внимательно осмотрел стоящий возле окна письменный стол. В целом-то ничего примечательного, кроме ровных рядов с пачками новеньких пятитысячных купюр, занимавших добрую половину стола. Без сомнения, кто-то их тут пересчитывал, потому деньги и были так аккуратно разложены.

– На ограбление тоже не похоже, – сказал молодой лейтенант.

Волков взглянул на него.

– Я… Ну это… – парень занервничал, явно понимаю, что сказал очевидную вещь. – В том смысле, что в доме всё на месте. Я не имел в виду только эти деньги…

– С чего такие выводы?

– Это со слов хозяйки, – затараторил лейтенант. – Осмотр был беглый, но она утверждает, что ничего не пропало.

– Деньги на столе, я так полагаю, тоже принадлежат ей? – Волков переключил своё внимание со стола, загруженного пачками денег, на оконную раму.

– По её словам они хранились здесь в сейфе, – ответил стажер. – В столе у пострадавшего.

– Вот как? – Волков подошёл поближе к окну, не обращая никакого внимания на своего помощника. – Хозяйка сейчас здесь?

– Нет. Уехала. Оставила своей адрес и телефон.

В этот раз майору пришлось повернуться и взглянуть на несчастного лейтенанта.

– Я ничего не мог сделать, товарищ майор. Приехал какой-то полковник из главного управления и всех разогнал.

Волков вновь повернулся к окну.

– Что с камерами наблюдения? – спросил он, подходя ещё ближе к разбитому раме.

– Всё чисто. Последняя запись сделана ровно в двенадцать, после чего кто-то их отключил.

Другого ответа майор и не ожидал. Он выглянул в окно, осматриваясь снаружи. По обширному двору дома сновали сотрудники полиции, однако внимание Волкова привлекло совсем не это.

– И больше ничего? – спросил он, поворачиваясь обратно к своему протеже.

– Нет, товарищ майор.

– Ясно.

Волков покинул кабинет, направляясь на улицу. В доме ему делать больше было нечего. Его помощник поспешил следом.

– Значит у нас совсем ничего? – спросил майор, выходя из дома на прохладный утренний воздух. – Соседей опросили?

– Да, но… – лейтенант замялся. – Район тут такой, что…

Волков коротким кивком поприветствовал одного из знакомых сотрудников, проходящих мимо, и повернулся к своему протеже.

– Дома друг от друга далеко, – поторопился продолжить парень. – Никто ничего не видел и не слышал.

– Про камеры не забыли спросить?

Волков уже отвернулся от помощника, но прекрасно знал, что в этот момент тот изменился в лице.

– Виноват, товарищ майор, – ответил он. – Исправим.

– Уж постарайся, – Волков уже обошёл дом с другой стороны и неторопливо направлялся к окнам кабинета.

– Я тогда пойду отдам указания…

– Не торопись пока, – оборвал его майор. – Сам сказал, что район тут специфический. Многие могут отказаться показывать записи добровольно и придется составлять запрос.

– Но мы же…

– Лёша, ты же сам видишь, что за люди тут живут, – Волков внимательно разглядывал внешнюю часть стены и окно кабинета. – У них столько денег и влиятельных друзей, что к ним и с запросом будет сложно подобраться.

Стажер смолк.

– Отправь кого-нибудь обходить ближайшие дома, но пусть особо не торопятся, – продолжил майор.

– Так точно, товарищ майор.

Лейтенант энергично зашагал прочь от своего наставника. При этом до конца не было понятно – подгонял ли его авторитет Волкова, или же желание поскорее сбежать после собственной ошибки.

В целом, майор ещё до приезда сюда был прекрасно осведомлен о происшествии. Разумеется, в общих чертах. Всё произошедшее ночью в этом доме слегка выходило за рамки обычного, заставив следователей ломать голову, пытаясь восстановить картину событий. Очевидно, что злоумышленник проник внутрь через незапертую заднюю дверь, предварительно отключив освещение на всей территории и умертвив охрану. Пока было непонятно каким образом ему это удалось, учитывая тот факт, что все охранники являлись первоклассными специалистами. С другой стороны, прямую конфронтацию с отрядом бывших военных, проходивших службу в элитных войсках, мало кто потянул бы, так что Волков почти не сомневался, что версия с ядом подтвердится. Возможно, никто не собирался их убивать и попросту не рассчитал дозу, но так или иначе помимо пропавшего чиновника на руках у следования теперь ещё и пять трупов. Основной же загадкой оставалась пропажа хозяина дома. Кабинет так и остался забаррикадирован изнутри. Единственным выходом оставалось разбитое окно… И это больше всего смущало майора. Его внимание привлекло не наличие хоть каких-то следов за окном, а их полное отсутствие. Все соседние окна плотно закрыты, да и пробраться от них к кабинету совсем нереально. На наружной стене дома не имелось никаких карнизов или чего-то похожего, что можно было пройти. На подоконнике тоже чисто. Волков рассчитывал найти там следы от чего-то похожего на альпинистское оборудование, но там не было ничего кроме осколков стекла и пары отпечатков от ботинок, предположительно принадлежавших злоумышленнику. Складывалось ощущение, что кто-то буквально взлетел на уровень второго этажа, разбил окно и точно так же покинул кабинет, прихватив при этом вместе с собой чиновника. Что-то в этом всём явно не клеилось…

Во дворе, прямо под окном кабинета раскинулась пышная клумба. Она вполне могла послужить смягчающим фактором при прыжке из окна. Волков внимательно осмотрел её, но никаких следов не обнаружил. Спрыгнуть с такой высоты и не оставить никаких отпечатков было нереально. Майор остановился и вновь взглянул наверх. Раскуроченное окно кабинета будто бы ухмылялось ему своим кривозубым зевом… Складывалось ощущение, что чиновника похитил какой-то призрак…

Сам хозяин дома благодаря своей должности вполне мог нажить себе немало врагов. Хотя если верить тому, что говорили о нём, пока Волков наводил справки о чиновнике, то тот был чуть ли не святым. Помогал малоимущим, строил дома для молодых семей, выделял деньги на ремонт больниц и так далее. Репутация у чиновника оказалась кристально чистой, хотя Волков в это слабо верил. Слишком уж всё было приторно белое. Майор довольно часто сталкивался с разными чинушами и прекрасно знал, что политика – это едкая грязь, вываляйся в ней хотя бы раз и ты больше никогда от неё не отмоешься. Причем, как показала практики, работало это не только с самими политиками… Так что «святость» пропавшего чиновника вызывала у майора очень большие сомнения, особенно если осмотреться вокруг и увидеть из какого дома тот пропал. Поэтому версию о том, что кто-то решил поквитаться с нечистым на руку политиком отметать было рано.

Волков прошелся вдоль стены дома, пытаясь уцепиться взглядом хоть за что-то, что могло бы дать ему подсказку… Ничего не попадалось до тех пор, пока майор не очутился под окнами одной из спален на первом этаже. Трава рядом с ними была слегка примята, так будто кто-то тут простоял некоторое время. Если приглядеться, то можно было различить отпечатки двух ног.

– Значит всё-таки ты настоящий, – тихо произнес Волков, присаживаясь на корточки рядом со следами. – И как же ты всё провернул?..

***

Комната в дешевой придорожной гостинице. Приглушенный свет, исходящий от одного прикроватного светильника. На столе, возле единственного окна в комнате, лежит приоткрытая коробка из-под пиццы с парой надкусанных кусков внутри. Остатки скромного ночного ужина. Рядом с ними пара белых пластиковых стаканчиков и недопитая бутылка вина. Не самого изысканного, такое можно найти по скидке в сетевых магазинах. Один из стаканчиков упал на бок, оставив рядом с собой небольшую бордовую лужицу на покрытии стола. Его поставили не глядя, так что такой исход был весьма ожидаем. На полу комнаты скомканная светло-зеленая блузка, чуть ближе к кровати темно-синие джинсы и мужская рубашка поверх смятых брюк. На одной из тумбочек нашли свой приют белые шелковые трусики и бюстгальтер.

Она часто возвращалась именно сюда – в эту ночь. Это была одна из их первых встреч, закончившаяся бурей страсти, что закрутила их и унесла прочь на несколько часов заставив забыть про весь существующий снаружи мир. Здесь, в этом номере, только они вдвоем и ничего кроме них не имеет значения. Его чуткие руки ласкают её тело. Она отвечает тем же. Раз за разом они сплетаются в этом танце из страсти, взлетая всё выше и выше, поднимаясь вверх, чтобы утратить всякое ощущение реальности пока их тела растворяются в этой буре страсти… Потом им предстоит упасть обратно на кровать в объятия друг друга и в объятия усталости и легкой грусти…

Ника наслаждалась каждой секундой, проведенной в этой прекрасной иллюзии. Она прекрасно понимала, что всё вокруг них лишь плоды фантазии, отдаленное эхо общих воспоминаний, но для девушки это было совсем неважно. Ей истово хотелось вновь ощутить его прикосновения, ощутить его внутри себя, стать с ним одним целым и задержаться в этом сне. Хотя бы на пару минут дольше чувствовать себя хоть немного живой, той, что может подарить ему своё тепло и ласку по-настоящему, а не на словах… Ника хотела почувствовать себя любимой… До их встречи с Германом четыре года назад она никогда прежде никого так не желала и не любила, как этого мужчину… Но каждый день ей приходилось находиться рядом с ним в виде бесплотного призрака, следующего за писателем по пятам… Поэтому Ника старалась хотя бы раз в неделю проникнуть в его сны, чтобы на короткие пару-тройку часов погрузиться в эту сладостную иллюзию, созданную их несчастной любовью.

Когда всё закончилось они просто лежали рядом тяжело дыша. Как и во все предыдущие разы – всё было просто замечательно. Возможно, потому что оба прекрасно чувствовали своего партнера и понимали его без лишних слов. Или причина в том, что за прошедшие четыре года им удалось так хорошо узнать друг друга. Для Ники сейчас всё это было неважно. Главное, что ещё какое-то время они смогут побыть вместе… Ведь в этой иллюзии действительно больше не существовало никого. Только они и бескрайняя пустота за дверью номера в дешевой придорожной гостинице.

– А мы всё так же хороши, – прошептала Ника, кладя голову на грудь Германа. Её пальцы скользнули в его ладонь.

– Это да, – кивнул он улыбаясь. – Не отнять, ни прибавить.

– Мне кажется нас можно людям за деньги показывать, – усмехнулась девушка, убирая со своего лба прилипшую от пота каштановую прядь.

– Карьера в порно? – задумчиво произнес Герман. – Звучит неплохо. Хороший…

– Запасной план если ты решишь завязать с литературой, – закончила за него Ника.

Он вновь улыбнулся.

– Можно потихоньку начинать претворять этот план в жизнь. С книгами я уже почти расстался, – пожал плечами писатель. – Я ведь так и не отправил тот сборник историй Володе.

– Разве? – Ника внимательно взглянула на него.

– Всё так быстро завертелось, что я просто забыл, – ответил Герман. – А он и не напомнил. Но его в этой ситуации мне сложно обвинять.

– Значит я сама тебе напомню завтра утром.

– Да знаешь…

– Что?

– Не думаю, что сейчас самое подходящее время для такого, – сказал Герман. – Володе и так сейчас непросто. Не хочу усложнять ему жизнь возней с моей новой книгой. Отправлю её, когда всё закончится.

– Может эта возня, как ты выразился, наоборот отвлечет его? – предположила Ника.

– А может мы не будем разговаривать о делах в такой момент? – парировал он, прижимая её к себе покрепче.

– Ты же знаешь, что мне сложно с тобой спорить, когда мы оба голые? – рассмеялась девушка.

– Очень даже хорошо знаю, – ответил он, – и активно этим пользуюсь.

Ника поцеловала его в губы, после чего освободилась от объятий и села на кровати.

– Но я всё равно хочу с тобой кое о чём поговорить, – произнесла девушка.

– Это очень важно? – спросил он.

Ника кивнула.

– Тогда умоляю тебя накинь на себя что-нибудь. Иначе мне будет очень сложно с тобой разговаривать, – его взгляд блуждал по её небольшим аккуратным грудям.

Ника одарила его легкой улыбкой и изящно нагнулась, подхватывая с пола возле кровати рубашку писателя.

– Так лучше? – спросила она, запахнув на себе полы рубашки.

– Не сказал бы, – ответил Герман, – но теперь я готов внимать.

– Тебе бы тоже прикрыться.

– Справедливо, – сказал он, накидывая на себя одеяло по пояс. – Я всё ещё весь во внимании.

– Скорее всего, тебе не понравится, что я скажу, – тихо сказала девушка, опуская взгляд.

– Тогда шутки в сторону, – произнёс писатель.

Ника какое-то время молчала, стараясь собраться с мыслями. Похожий разговор она раз за разом прокручивала у себя в голове и всё казалось таким простым и понятным, и, что самое главное, таким правильным. Но теперь оказавшись под внимательным взглядом серо-голубых глаз Германа ей стало невероятно трудно решиться начать этот разговор.

– Я очень много думала последние месяцы, – наконец произнесла она. – Сам знаешь, времени у меня полно, – Ника грустно улыбнулась.

Герман молчал, ожидая продолжения. Он всегда прекрасно понимал, когда стоит отвечать, а когда нужно просто подождать и выслушать.

– Мне очень сложно, – сказала Ника. – И с каждым днём всё сложнее. Поэтому я всё чаще думаю об одном и том же…

Она умолкла. Следующие слова застряли в горле. Она прекрасно знала, как Герман отреагирует на них, но у неё больше нет никаких сил терпеть эту ежедневную муку, даже не пытаясь ничего предпринять.

– Возможно сейчас не самый подходящий момент для такого разговора. Прости… – сказала Ника.

– Нет, что ты! – ответил Герман. – Я всегда готов тебя выслушать. Где, как не здесь, мы можем быть до конца откровенными? – он обвел рукой комнату, усеянную остатками их былых воспоминаний в виде разбросанной одежды и остатков позднего ужина на столе.

– Тебе точно не понравится то, что я хочу сказать…

– Я это ещё не услышал, – парировал он. – Возможно, я тебя удивлю.

– Вряд ли… – покачала головой девушка.

– Ника, – Герман взял её за руки. – Лучше не тяни. Говори, как есть, и мы с этим вместе разберемся. Не заставляй себя таскать внутри лишнюю ношу, а меня пытаться угадать о чём ты хотела поговорить и что тебя так тревожит.

– Ты и сам прекрасно знаешь, что меня больше всего тревожит, – тихо ответила девушка.

– Даже если и так – я всё равно готов выслушать.

Она освободила свои руки из его ладоней и принялась пристально изучать свои ногти. Здесь, внутри их иллюзии, всё казалось таким реальным… И как ей хотелось, чтоб всё это стало реальным… Или, хотя бы, чтоб этот сон никогда не кончался… Но это было невозможно. Да и ей не хотелось обрекать на подобное Германа. В конце концов, он всё ещё жив. Вне этого прекрасного сна его ждёт целый мир, полный радостей и разочарований, любви и ненависти, бескорыстного добра и хаотичного зла… Мир, который так жестоко обошелся с самой Никой, скрестив путь её жизни с путём трёх законченных уродов, что убили её мужа, а через два года, когда девушка стала для них обузой, выбросили её истерзанное и использованное тело где-то в глухом лесу… Тот самый мир, который, будто бы издеваясь, лишь после смерти дал ей понять, что такое настоящая любовь, сведя Нику с Германом… Именно в этот мир девушка истово желала вернуться…

– В последнее время я очень много думаю, – произнесла Ника. – Я думаю о том, как всё несправедливо… И как я могу это исправить…

– Кому как не нам с тобой знать, что жизнь самая несправедливая штука, – ответил Герман.

– Да, но… Дело не в этом. В последнее время я очень много думаю о том, как мне вернуться…

Герман тяжело вздохнул.

– Я думаю о том, что могла бы найти себе подходящее тело и…

– Ника, мы ведь это уже обсуждали… – покачал головой писатель.

– Подожди, дослушай, пожалуйста, – остановила его девушка. – Всё не так плохо, как ты думаешь.

– И что изменилось? – спокойно спросил Герман. – Мы же оба с тобой знаем, что для такого тебе понадобиться буквально отобрать у кого-то контроль над телом. Это почти тоже самое, что и убить.

– Я знаю, – грустно ответила Ника, – но есть же какие-то варианты.

– Какие?

– Например, можно найти кого-то в коме, у кого нет никаких родных. Или есть случаи, когда у человека умирает мозг, а тело остается живым.

– И что это меняет?

– Многое… Этот человек ведь по сути уже мёртв. Всё что от него осталось это оболочка, от которой попросту избавятся, когда придёт время, – ответила Ника. – И я понимаю, что найти что-то такое будет сложно. Сама я с этим не смогу справиться… В моём-то положении, – девушка горько усмехнулась. – Поэтому я прошу у тебя помощи.

Герман молчал. Его взгляд блуждал по комнате, старательно избегая встречи с Никой.

– Я прекрасно знаю о том, что ты против призрачной одержимости, – продолжила девушка. – Мне и самой не хочется отбирать тело у живого человека, поэтому я очень долго обдумывала самые разные варианты…

Он всё ещё молчал.

– Ты ведь даже не представляешь, как это тяжело, каждый день быть с тобой рядом, но не иметь возможности… – Ника запнулась. – Быть с тобой по-настоящему… Вместе обедать, вместе просыпаться в одной кровати, помогать тебе в поисках… Любить тебя по-настоящему, понимаешь?.. Я устала от этих иллюзий и снов… Я хочу, чтоб у нас всё стало нормальным, человеческим… Чтоб когда-нибудь мы смогли стать настоящей семьёй, завели детей… Ты же не собираешься до самой старости колесить по стране и разговаривать с призраками? Я не хочу для тебя такой судьбы…

– Мы ничего об этом не знаем… – тихо ответил Герман.

– Что? Ты о чём?

– Мы ничего не знаем о призрачной одержимости, – повторил он. – Вообще ничего…

– Потому что мы никогда не пытались о ней ничего узнать.

– Твоя правда, – кивнул Герман, – но тебе не кажется, что будь она таким обыденным явлением, то мы бы встречались с ней гораздо чаще?

– Может те, кому удалось заполучить себе новые тела сейчас живут и радуются своему второму шансу, – ответила Ника. – Может они…

– Перестали быть призраками? – уточнил писатель. – Ты сама-то в это веришь?

Ника не ответила. Она не знала, что сказать.

– Мы с тобой оба прекрасно знаем, что после того, как кто-то попадает на другую сторону, то для него всё меняется, – продолжил Герман. – Причём меняется навсегда. Чёрт, да даже моя жизнь изменилась, а я всего лишь заглянул в ваш мир… – он вновь взял её за руки. – Ника… Если ты думаешь, что я ни разу не задумывался о том, как несправедливо с нами обошлась судьба… Как там говорится? «Пока смерть не разлучит нас?» – Герман горько усмехнулся. – В нашем случае, костлявая всё решила ещё до нашей с тобой первой встречи…

– И что теперь? Нам просто сдаться? – спросила Ника, поднимая на него взгляд своих зелёных глаз.

– Наслаждаться тем, что нам досталось, – ответил Герман. – Больше всего на свете я бы хотел, чтобы мы с тобой наконец смогли стать нормальной семьей и пускай меня сейчас шарахнет молнией если я вру, но… Мы с тобой не знаем абсолютно ничего. Мы не знаем о возможных последствиях, не знаем о побочных эффектах, понимаешь? Мы даже не уверены способна ли призрачная одержимость стать настоящей жизнью и даже если всё получится, то где гарантии, что всё продлится долго?

– Мы можем хотя бы попробовать, – по щеке девушки прокатилась одинокая слеза.

– А если одержимость длиться не так долго, и ты снова умрешь? – спросил Герман. – И на этот раз уже безвозвратно?.. Я не хочу тебя потерять, Ника… – он чуть сильнее сжал её руки, заглядывая в глаза девушке.

Она молчала.

– Да и к тому же, – продолжил Герман. – Мы сталкивались с одержимостью всего два раза.

– Я же уже сказала…

– Да, я помню. Может те, кто заполучил новые тела используют свой второй шанс на полную, – кивнул писатель, – но вспомни и другое…

Ника вопросительно посмотрела на него.

– В обоих случаях, когда мы сталкивались с одержимыми, я чуть было не погиб, – произнёс он.

– Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, – запротестовала Ника.

– Я знаю, – кивнул Герман.

– Я просто не смогу…

– Да, но… Ты не можешь знать что с тобой случиться после того, как ты получишь новое тело, – сказал писатель.

– Ты тоже этого не знаешь, – Ника опустила глаза.

– Согласен, но вряд ли что-то хорошее назовут «одержимостью», – ответил он.

– Значит всё останется так как есть? – спросила девушка. – Будем трахаться в твоих снах и делать вид, что всё нормально? Что мы ничего не можем исправить, даже не попытавшись?

– Ника… Ты же сама не хуже меня знаешь, что отбирать у кого-то тело – это очень неправильно.

– Ладно, – вздохнула она. – Ты прав. Зря я вообще всё это начала.

Девушка легла на кровать, положив голову на грудь писателя и закрыла глаза.

– Я всего лишь просила тебя дать мне надежду, – тихо произнесла она, обрывая связь с их совместной иллюзией и не давая Герману ответить.

Глава 6.

Майор Волков пристально изучал все накопившиеся материалы его текущих дел. Никаких подвижек. Любитель скульптур затих. И следователь сильно сомневался, что это затишье продлиться долго. Экспертиза оставленной в подвале скульптуры из мертвого тела оказалась бесполезной. Без головы жертву невозможно опознать, а других примечательных черт на изуродованном теле девушки не было, или же преступник их намеренно уничтожил, чтобы запутать следствие. Учитывая выбранное место, полное отсутствие улик и каких-либо следов – ублюдок отнюдь не глуп. Значит остаётся лишь ждать, пока этот психопат сделает свой следующий ход. К сожалению, это так же означало, что кто-то пострадает. Если уже не пострадал… И Волков ничего не мог с этим поделать. Подобная беспомощность раздражала, но иначе никак. Черт, да у него даже нет ни одного подозреваемого. Алиби того писателя подтвердилось, так что его можно отметать. Нужны хоть какие-то улики или свидетельства, способные сдвинуть расследования с места. Пропавшая журналистка вполне могла стать следующей жертвой. Её отец был какой-то шишкой в литературном мире и пытался разнюхать о том, что известно следствию через свои обширные связи, даже пытался получить оригинал письма, полученный девушкой накануне её исчезновения, но на такое его влияния явно не хватало.

Сейчас на руках у майора было два основных дела – неизвестный «скульптор» и пропавший чиновник из министерства архитектуры и градостроительства. В обоих случаях полная тишина. Специалисты перевернули верх дном весь огромный загородный дом, но так и не смогли понять, как кому-то удалось проникнуть в окно второго этажа и после этого исчезнуть, не оставив никаких следов. Найденные Волковым отпечатки ботинок под окном спальни тоже ничего особо не дали. Они лишь подтверждали, что в ту ночь, помимо хозяина дома, там кто-то был. Этим кем-то мог быть кто угодно… Ещё обнаружилась хитроумно поврежденная проводка, но и там оказался тупик. Никаких отпечатков или следов, способных дать хоть какую-то зацепку для расследования. Хуже всего то, что у пропавшего чиновника имелись очень влиятельные друзья, (куда более влиятельные, чем у отца журналистки), заставляющие руководство Волкова давить на майора, чтоб тот отложил все остальные дела и занимался только этим похищением. Следователь обычно редко поддавался давлению, но в данном случае он и так пока собирался переключить своё внимание на пропажу чиновника.