Полная версия
Завтра были письма
Слава нашла на перроне место, где остановится ее вагон, и издалека смотрела на приближающийся поезд. Каждый раз ее удивляло, как такая громадина может ползти столь бесшумно. Как пароход по реке. Последние годы жизнь ее состоит из самолетов, поездов, такси и очень многих коротких встреч. Частенько бывают разочарования. Почему они связаны с нашими эмигрантами?
Странное дело, но складывается впечатление, что некоторые из них застыли на том моменте, когда выехали из страны. Их окружение растет, меняется, развивается, а они – нет. Почему так происходит? Никто не спорит, в один миг поменять всю свою жизнь, быть вырванным из языковой среды – это сложно. Люди и в депрессию впадают, и руки опускаются, теряются они. Нормальные человеческие реакции.
Слава как-то спросила у своей подруги, которая вышла замуж за немца (между прочим, поменяла место жительства уже в осознанном возрасте, при этом с профессиональным знанием немецкого языка):
– По чему скучаешь больше всего? Или по кому?
– По чему. По русскому языку. Больше всего не хватает русской речи. Никто вокруг не говорит по-русски, и от этого задыхаешься.
А есть люди, которые не задыхаются, которым все равно.
Осуждать их не нужно, люди бывают разные. Ну почему обязательно нужно любить русский язык? Тем более если ты вырос, например, в Казахстане.
В новую среду легко интегрируются дети приехавших, родителям значительно сложнее. Сначала они ищут себе место, потом себя в этом месте. Им нужно выучить язык, приспособиться, найти работу и начать получать удовольствие от новой жизни. Но всегда и все начинается с языка. Слава откровенно не понимала, как можно жить в стране, не понимая, что говорят окружающие, без возможности им ответить или постоять за себя.
И тем не менее не все так считают. Зато все знают свои права. Как часто Слава слышала разговоры про социальные возможности! В эмигрантской среде речь об этом заходит всегда. Можно получить деньги у города на обучение, на жилье, еще там на что-то. Это важно, про это рассказывают много. О чем еще говорят наши бывшие сограждане? О том, как ездили на родину и как там все ужасно, и говорится об этом с чувством превосходства. Нет, Слава никого не осуждала, у самой своих проблем хватало.
* * *Слава зашла в вагон поезда. На ступени ей помог подняться вежливый и улыбчивый контролер.
– Добрый вечер, либе фрау, располагайтесь, чувствуйте себя как дома! – И как всегда, все с улыбкой и легкой шуткой.
Слава поставила чемодан в багажный отсек, и ей вспомнился еще один таксист, который как раз и вез ее вечером в ту библиотеку в Мюнхене, молодой парень лет тридцати. Голова обрита наголо, накачанная шея.
– Да чё там этот язык учить. На пальцах по-любому объясниться могу. Вот дети у меня «шпрехают» будь здоров. Я доволен.
– А сколько лет вы живете в Германии, что до сих пор на пальцах-то говорите?
– Десять лет. Юбилей уже. А чё? Все путем. Этот язык не выучишь ни фига, даже надрываться не буду. Я человек мира. В отпуск, между прочим, в Италию ездили. А чё дома сидеть? Тещу с собой брали. Все счастливы.
– А куда ездили? В какой город?
– Да я не запомнил. В Италию.
Сразу в памяти всплыл любимый фильм «Зимняя вишня»:
«Куртки дают дутые!»
«А цвет какой?»
«Да я ж тебе говорю: дутые!»
Действительно, о чем мы говорим? Италия же!
– Прикинь, на поезд сели не в ту сторону. Эти мои едут, радуются, в окна смотрят. А я по времени смотрю, чего-то не сходится. А спросить-то как? И все равно не растерялись, тетку нашу встретили! Русских везде хватает! А чё там язык, время на него тратить. Зато приключение.
– Это да. Собственно, какая разница, в какую сторону ехать? Главное, по Италии.
Слушала и расстраивалась… В руках у водителя была программка презентации Славиной книги, она специально подсунула ее молодому парню, вдруг заинтересуется. Кто, что, о чем книжка? Никаких вопросов от него не последовало. Вроде бы и ладно. Но вот вам разница: немецкий таксист и наш бывший соотечественник.
Удивительное дело. Нет обыкновенного человеческого любопытства, которое ведет к познанию нового, к интересным открытиям, к расширению пространства вокруг. Неинтересно! Голову засорять не будем! Конечно же, зачем узнавать что-то новое, учиться у других. Лучше пойти в социальные службы и там доказывать, что обязаны и так дать.
* * *Водитель-грек всколыхнул воспоминания. Три разных водителя немецкого такси, три разных человека, в каждом случае поездка была не более получаса, и каждый оставил яркое впечатление о себе. Как много нового сегодня Слава узнала о Греции, а тогда – о жизни в бывшей ГДР и о сегодняшней жизни наших эмигрантов из Казахстана. И еще. Сегодня Слава увидела грека, который душой болеет за свою страну. Вот он здесь, в Германии, а сердце его рвется на части за свою многострадальную родину. Немецкий водитель прекрасно говорил о Германии. Понимая все плюсы и минусы. При этом оправдывая и то, почему так происходит. Он здесь, он вместе со своей страной.
А вот принадлежности к какой-либо стране в товарище из Казахстана она тогда не почувствовала. Он завис где-то «между». Вместе с женой и тещей. При этом дети улетели далеко вверх, бывшие родственники отошли куда-то вбок. А эта странная тройка живет себе своей особенной, самодостаточной жизнью где-то посередине.
А она, Слава? Где находится она? Зачем она приехала в Висбаден? Тоже ведь разбираться с собственными мыслями. И еще раз все хорошенько вспомнить.
Глава
16
Восемь лет назадКак только открылись двери из таможенной зоны, Слава тут же увидела Майера. Он ее еще не видел, и у нее было маленькое преимущество: постараться увидеть, что действительно творится в душе у этого мужчины.
А ведь он ее ждал. Его взгляд в больших очках казался каким-то детским; беззащитным, как у малыша из детского сада, который ждет маму. Сейчас откроется дверь, и уже точно придет она. Нет, опять не она. Это за Федей. Ну где же его мама? Почему ее так долго нет?! Вот точно такой взгляд был у Майера. Он смотрел и боялся проглядеть, а больше всего боялся, что она вообще не прилетела.
Она не могла обмануться. Слава очень боялась, что реакция будет другой. Это после того-то холодного письма про то, что он-де не располагает лишним временем, чтобы мотаться по немецким городам. А теперь она испугалась другого: да Майер ее не просто ждет, он страдальчески нетерпеливо ждет. Вот тебе и на. Как говаривали древние: «Если тебе чего-то очень хочется, то представь, что ты это получишь и что ты с этим будешь делать». Ну и что ей, Славе, с этим делать?
Что там говорила Скарлетт О’Хара, «подумаем об этом завтра»? Ну-ну.
Слава набрала побольше воздуха и шагнула через открывающиеся перед ней стеклянные двери.
– Фрау Карелина? Я вас жду уже сорок минут. Вы же вовремя прилетели!
– Здравствуйте, господин Майер, багаж долго не подавали. – Слава протянула руку для приветствия. Ну вот. Все нормально: холодный, слегка надменный взгляд и при этом добродушная улыбка. Хорош! – Я не виновата! От трапа самолета бежала бегом.
Майер расхохотался. Главное – это все перевести в шутку, но еще важнее, чтобы эту шутку поняли. Вроде этот Майер с юмором.
Ладно, не будем комплексовать и не будем нервничать: все равно уже прилетела, деваться ей некуда!
* * *Пока они ехали к отелю, она мучилась вопросом: а вдруг он заказал один двухместный номер?! Что она будет делать? Вот ведь дура. Искательница приключений! И вообще, он женат. Да и она пока замужем.
Они подошли к портье. Слава, стоя немного позади, нервно вслушивалась в слова своего немецкого друга:
– Я заказал два одноместных номера на мое имя. И если можно – рядом.
Фу-у… Пронесло. «Рядом» Майер произнес после небольшой паузы. Слава заметила: при этом он бросил на нее быстрый взгляд. И она тут же успокоилась и выкинула из головы мысли про своего замечательного мужа и про забрезжившую на горизонте измену.
Именно в этот момент она практически решилась порвать отношения с нудным Саввочкой. Вот интересно, что бы она решила, если бы сейчас услышала про двухместный номер с французской кроватью и чтоб обязательно сверху балдахин? Тоже сразу бы мужа вспомнила? А тут вдруг осмелела, и сразу подумалось: а действительно? А почему? И сколько можно терпеть? И сколько это может продолжаться?
Слава смело пошла вперед, к лифту, в сопровождении Майера и портье. Утопая в роскошном ковре, она замедлила шаг и с трудом поспевала за мужчинами. Настроение было прекрасным. Сейчас она забудет и про Саввочку, и про его способную к кулинарии мамашу, и с головой окунется в эту неизвестную ей жизнь.
Со стен на нее смотрели немного угрюмые лица со старых портретов. Тех самых, где на темном фоне еле видны характерные черты лица, и хорошо, когда есть большой воротник-жабо, который хоть немного оттеняет темные краски. Ну прямо Рокотов. А может, это все предки хозяев отеля? Очень даже может быть. Все в этом отеле казалось Славе дорогим и весомым.
– Фрау Карелина, предлагаю немного погулять по городу, поверьте, он красив.
– С удовольствием! Дадите мне двадцать минут?
– Даже полчаса! Да, и хочу вас предупредить: здесь вы моя гостья. Все расходы я беру на себя. Пожалуйста. – Он сделал предостерегающий жест рукой на открывавшийся рот Славы. – Нет, нет и нет. Ничего не хочу слышать. Мне нравится этот отель, я хотел его вам показать, поэтому и плачу я. Все просто.
Ну что ж. Раз все просто. И действительно, к чему усложнять.
* * *Слава быстро распаковала сумку, переоделась в белый свитер, завязала по новой хвост и побежала в холл гостиницы. Хотелось осмотреться, немного побыть одной, примериться ко всей этой роскоши, почувствовать себя в новом амплуа. О! Она приехала сюда с мужчиной. Судя по этому отелю – богатым. Он за все платит. Что это значит? Да ничего это не значит, он же сказал. Ей нужно расслабиться! А потом уже она примет правильное решение относительно своего несчастного мужа.
Славе даже в голову не приходило тогда, что решение уже было принято. Причем совсем даже не Славой. Они приняли решение без нее. Савва и его мама, Татьяна Львовна.
* * *Накануне ее отъезда Саввочка опять остался ночевать у мамы. Он позвонил перед концом рабочего дня:
– Эксперимент закончится поздно, ехать в Черемушки не имеет никакого смысла.
Понятное дело, про себя отметила Слава, какой может быть смысл в ней, Славе.
Главное, ей и в голову не приходило, что у нее есть соперница! Прилежную, некрасивую и добрую Римму нашла сыну Татьяна Львовна. И здесь сын не посмел ослушаться мамы.
Про развод тоже заговорила со Славой Татьяна Львовна:
– Вы ведь не любите, девочка, моего сына, так тогда зачем?
Пыталась всю вину переложить на Славу. И она была права: Слава за шесть прожитых вместе лет так и не смогла мужа полюбить.
Правда, узнав про тихую Римму, распереживалась тогда страшно. Даже бурный роман с Майером не помог, Слава чувствовала себя обманутой.
Вот ведь человеческая натура, подавай человеку все! Просто так отдать он не хочет ничего и никого. Сегодня у Славы есть Аркадий, которого она любит, и наконец-то родился их обожаемый Мишка.
А вот поди ж ты, и про Майера она думает, и где-то свербит и по поводу Саввы. Но это все было потом, потом. А тогда она приехала в Висбаден, ощущая себя авантюристкой, с чувством тревоги, неуверенности и небольшой вины. Да, она не любит мужа, и, возможно, он тоже любит свою маму больше, чем жену. И все-таки она – замужняя женщина, у нее есть обязательства. Боже, как молниеносно все может измениться в жизни…
Глава
17
В душе у Риты тоже все всколыхнулось. Она уже не знала, зачем отдала эти письма Славе. Столько лет жили они себе спокойно в пыльном чемодане, она их не доставала, не перечитывала и как будто даже забыла об их существовании. А тут, читая Славину книжку, почувствовала – как ножом прошлось по сердцу. А ведь Слава пишет и про нее, Риту. Столько искренности в ее книгах, столько откровенности!
А еще захотелось поделиться. Поделиться-отделаться. Столько лет прошло, а та история все равно жила в ней. Глубоко где-то дремала. А вот увидела Рита эти письма, отдала московской подруге, и будто не было тех лет, как будто наяву увидела Пашу, его улыбку, и опять зазвучал его голос, которым про себя она читала его письма.
В свое время она знала их наизусть, повторяла про себя, когда ссорилась с мужем, думала: вот оно – настоящее. А потом, когда Паша прилетел к ней в Ленинград, смотрела на него как на чужого, постороннего человека. Он даже был ей неприятен, хотелось, чтобы поскорее уехал, чтобы не тормошил. Все эти письма мгновенно показались ей ненатуральными, язвительными и поучающими, а где-то даже смешными. Тоже мне, нашел тургеневскую девушку.
В Германии она и совсем выбросила ту историю из головы. Давно нет в живых Петра, ей самой пришлось пробивать себе дорогу в чужой и не очень любимой стране, было не до любовных историй, не до воспоминаний.
Пожалуй, всего раз в год она точно вспоминала этого человека. В свой день рождения. И как мантру повторяла то его письмо:
«Хорошая моя,
сердечно поздравляю тебя с днем рождения. Как здорово, что ты родилась. Как хочется, чтобы ты это повторила. Родилась бы снова, такой же прекрасной, но более счастливой, чтобы сбывались все твои мечты, чтобы с тобой всегда был человек, который любил бы тебя, как я. Но любил бы, не надоедая письмами, был бы рядом, не претендуя ни на что, кроме возможности и права любить тебя, как я».
Слава увезла Пашины письма и оставила тревогу в душе.
И еще этот нелепый вопрос: а правду ли про себя рассказывал Павел, а был ли он настоящим? Рита никогда не задумывалась об этом, приняла рассказ как данность, а всю историю – как сказку, которая слетела с небес в ее серую и суматошную жизнь в маленьком Колпине (городке недалеко от Ленинграда), с ее вечными тетрадками, педсоветами и подготовками к занятиям.
* * *Рита любила свой маленький город на реке Ижоре. Много зелени, мосточки через реку – красивый провинциальный городок с хорошей инфраструктурой, своим театром и домом культуры, и всего двадцать шесть километров до Ленинграда. Только в Ленинград ездили редко, скорее, в Павловск, когда выдавались спокойные выходные. В основном же ее жизнь состояла из постоянной круговерти: дом-работа, работа-дом. С мужем постоянная ругань, каждый раз начинающаяся на пустом месте:
– Где мои носки?
– Куда ты их положил.
– Но ведь ты стираешь белье!
– Ну так постирай сам хотя бы один раз!
И все, и пошло-поехало. Почему? Зачем?
Почему-то казалось, что с Павлом не нужно будет стирать носки… С ним разговоры предстоят только о прекрасном…
* * *Она тогда приехала в Кисловодск по профсоюзной путевке, жутко замотанная, еще и с подозрениями на гастрит. Путевку обещали давно, и как хорошо, что хотя бы часть ее совпала с майскими праздниками, иначе директор ни за что не отпустила бы.
Рита понимала всю ответственность перед коллегами, которые ее замещали, перед мужем, которому придется целых две недели самому стирать носки, ужасно скучала по своим мальчишкам, понимая их приподнятое настроение, но и немного расстраиваясь. Подростки, что с них возьмешь: они даже рады, что мать уезжает. Свобода! Делаем, что хотим.
Неужели ее Петр тоже так думает? Рита была уверена, что у них с мужем любовь, просто они оба устают на работе. Они же умеют в ночной тишине сказать друг другу все самые важные слова.
И его тихое «Ты прости меня» каждый раз доказывало, что она права. Конечно же, у них все хорошо. Кто не ругается?
* * *Кисловодск поразил ее сразу и безоговорочно: воздухом, пробивающейся травой, свежей листвой на деревьях. Можно было снять плащ, подставить лицо весеннему солнцу и дышать, дышать. В комнате с ней жили две молодые девушки из Воронежа. Страшные хохотушки Зина и Тома поначалу раздражали, а потом еще больше способствовали хорошему настроению, готовности к отдыху и лечению.
Врач при первом же знакомстве, читая ее карту, хмуро качала головой и назначала ей все больше и больше процедур:
– Вода из источника, естественно, три раза в день. Тут у нас это называется – ходить на водопой. Вот и ходите. По тропинке три раза в день за полчаса до еды. Ванны кислородные, массаж, грот…
Рита послушно кивала, ни от чего не отказывалась. Лечиться так лечиться.
Соседки-хохотушки только пили воду и гуляли, а вечерами ходили на танцы или в кино.
– Здесь воздух лечит, по всем процедурам ходить – скорее заболеешь.
Рита с девчонками не соглашалась, но к вечеру так уставала от беготни, что на танцы сил не оставалось, иногда дремала в кино. А чаще всего, отстояв очередь к телефону-автомату два раза, поговорив сначала с мужем, а потом покричав маме, которая вечно ничего не слышала, тихо шла в номер, читала перед сном и засыпала как убитая.
В этой беготне она не сразу и разглядела высокого подтянутого мужчину, немного театрально и жеманно представившегося и с интересом на нее поглядывающего. Только Терентьевича ей в этой жизни не хватало.
* * *– Рит, а что это у тебя за кавалер за столом?
– Терентьевич какой-то! Да шут его знает. Вроде пытался в мою сторону делать какие-то реверансы.
– А ты?
– А я бегу на лечебную физкультуру, – с трудом проговорила Рита, натягивая через голову тенниску.
– А одно другому не мешает. Ты, Ритка, свой отдых понимаешь неправильно.
– Это уж точно. Разве это отдых? – Рита завязала шнурки на кедах и понеслась в спортзал.
Глава
18
Примерно через неделю Рита наконец втянулась в санаторную жизнь. Она уже не уставала от беготни по процедурам, а получала от этого удовольствие. Научилась расслабляться в жемчужной ванне, засыпала на массаже и даже взяла за деньги дополнительные косметические процедуры для лица. В конце концов, оздоровимся целиком.
И с девчонками по комнате подружились. Хохотушки Томка и Зина постоянно ее учили, открывали глаза на существующую действительность. Девчонкам было по двадцать пять. Вроде бы гораздо моложе, но считали своим долгом постоянно Риту учить жизни. И почему?
– Рита, а у тебя любовник есть?
– Нет!
– А почему?
– Дурынды, у вас, что ли, есть?
– Так нам сколько лет?! Забыла? В твоем возрасте со счета собьемся. Ты что, своему мужу еще не изменяла?
– На дурацкие вопросы не отвечаю!
– И вопросы не дурацкие, и тема важная.
Разговор происходил вечером в их комнате. Как всегда безапелляционно вещала Зина, Тома только быстро-быстро кивала и пожимала плечами. Действительно! Сама, что ли, не додумалась? В зеркало-то посмотри! Скоро вообще на тебя никто не посмотрит. Успей впрыгнуть в последний вагон.
Рита захлопнула книжку: поняла, что девицы не отвяжутся.
– А любовь? Девочки! Что же вы мне сейчас предлагаете? А как же без любви? Просто для счета, что ли?
– То есть ты любишь своего мужа?
– Конечно!
– Так ты ж каждый вечер нам рассказываешь, как ты от него устала, сил нет! Это такая теперь любовь? Томка, запиши: замуж не выходим!
– Точно! – поддакнула Тома.
– Да? Ругаю каждый день? – Рита удивленно поправила за ушами кудряшки. Жест, означавший, что она в тупике. Выходит, что так. Как только речь заходит о ее муже, накатывает глухое раздражение, это факт. Чтобы не расстраиваться, она тут же переключала голову на детей, но с них мысль перескакивала на маму, и опять Рита заводилась. То есть, выходит, она и маму не любит, что ли? Глупости. Такая жизнь.
– Такая жизнь, – вслух сказала она. – И замуж выходить нужно. И одного человека всю жизнь любить сложно. Этапами все происходит. А про любовника… Не знаю. Жить в обмане – не по мне. – Она попыталась опять вчитаться в легкий текст Надежды Тэффи. Да, она может говорить что угодно, но тем не менее после ничего не значащего разговора она забежала в санаторную библиотеку и взяла сборник рассказов писательницы-сатирика. Искрящиеся рассказы женщины с непростой судьбой. Грустная фея смешных рассказов.
Рита даже заглянула на страничку с биографией. Больше, пожалуй, для того, чтобы соответствовать интеллектуальным разговорам с Павлом. После эмиграции Тэффи чаще писала о любви. Рита удивлялась сама себе. А ведь девчонки правы, и ее заинтересовал сосед по столу. Будем честными сами с собой.
* * *Рита прибегала в столовую, всегда чуть опаздывая: процедуры постоянно наезжали одна на другую. К этому времени соседи по столу уже успевали поесть и, как правило, пожелав «приятного аппетита», удалялись. Они оставались за столом вдвоем: она и Павел Терентьевич. Он специально оставлял чай или компот, медленно тянул напиток и не спускал глаз с Риты.
Сначала она не обращала на это никакого внимания, потом его внимательный взгляд начал мешать. Кусок застревал в горле, что, собственно, было и неплохо. Рита никогда не была худой, правда, и полной ее назвать было нельзя. Крепко сбитая, с задорными белыми кудряшками и ямочками на щеках, она, несмотря на небольшой лишний вес, все равно производила впечатление спортивной женщины. Ее частенько сравнивали с Людмилой Касаткиной, и ей это сравнение льстило.
А может, девицы правы, подумала про себя Рита, и стоит обратить внимание на этого Терентьевича в костюме? Мужчина действительно несмело на нее посматривает и сидит с ней в столовой, пока она не поест. Потом встанет, поклонится, посмотрит вслед, как она убегает, и снова садится. Следом, надо отдать ему должное, не несется, но, может, у него диета какая специальная? Нужно медленно компот пить?
Аппетита ей сосед по столику не добавлял, и забывала она про него тут же, стремглав выскочив из-за стола.
* * *Экскурсия в Пятигорск была назначена через неделю пребывания Риты в Кисловодске. Она уже немного втянулась в ритм, осмотрелась и даже один раз сходила на танцы.
К своему удивлению, она поняла, что ей не безразлично, придет ее сосед или нет. Пришел, сменив олимпийку под пиджаком на голубую рубашку.
Рубашку надел, а галстук нет, отметила про себя Рита.
Павел не танцевал, а Риту приглашали несколько раз. Она никому не отказывала, главное же в этом деле процесс: она танцует, мелодия звучит. Кавалеры пытались затеять разговор, но все они были ей неинтересны, неожиданно для себя Рита искала глазами Павла Терентьевича. Сосед ее заинтриговал. Ну раз она ему нравится, чего ж он ее не пригласил на танец? «Не поверю, что не танцует. Такие – танцуют», – постановила про себя Рита.
Девчонки потом полночи разбирали ситуацию по косточкам.
– Проверяет. Выжидает!
– Со стороны смотрит, как ты себя ведешь.
– Да на кой ему меня проверять, я ему кто?
– Ты ему – романтическое приключение. А может, он влюбился. Прям гипнотизирует тебя взглядом.
– Что ж не подошел?
– А вот тут он нам всем загадал загадку.
На этой загадочной ноте и уснули.
На следующий день она пришла на завтрак вовремя: закончился один из курсов процедур, и до обеда оставалась только лечебная физкультура. Павел Терентьевич, как всегда, привстал при виде Риты, поприветствовал ее легким поклоном и уткнулся в свою тарелку.
Рита ощутила легкий укол. Она уже не интересна? Или она плохо танцевала? Странный, однако… Ей даже в голову не могло прийти, что он ее ревнует. Ревновать можно того, на кого у тебя есть права, а совершенно чужую женщину?..
Быстро позавтракав, Павел встал, бесшумно отодвинув стул. Рита удивленно смотрела на своего соседа. Что это с ним?
– Первый раз в жизни пожалел, что не умею танцевать. – Павел откашлялся и быстро вышел из столовой.
«Ну и как мне все это понимать?»
Рита пожала плечами, но уже всю первую половину дня она думала о странном и каком-то несовременном мужчине. Понятное дело, ему хотелось с ней познакомиться, но он не делал к этому никаких решительных попыток, а Рита уже была не против. Павлу Терентьевичу удалось ее заинтересовать.
«Ревность – это стыдное чувство. Если ты ревнуешь, то не уверен в себе. Ты обрекла меня на чувство, мне не знакомое, и я должен был тебя за это возненавидеть, но я возненавидел себя. Что это? Почему? Зачем? Какие-то мелкие мальчишеские комплексы. Она танцует с другим. Она предпочла меня другому.
Не общаясь с тобой, практически не разговаривая, я уже считал, что обладаю, что имею право. И вдруг это оказалось не так. Ты даже не представляешь, как я мучился. Теми ужасными танцами ты разбила мне сердце. Ты! Замужняя и далекая от меня женщина в моих мечтах принадлежала только мне. Потому что я не видел тебя с другим. А раз не видел, значит, и не было никого другого. И вдруг…
Наверное, ты и не предполагала, как больно мне сделала. Да, как жаль, что я не умею танцевать».
Глава
19
В Пятигорск они уже поехали вместе, она сидела у окна, он рядом. Экскурсовод попался не очень ретивый, сразу объявил, что по дороге рассказывать ничего не будет, достаточно красивых видов, и потом, ему обидно, когда он говорит, а слушатели дремлют.
