Завтра были письма

Слава толкнула дверь первой попавшейся на пути небольшой кафешки. В Германии их много, и все уютные, красиво обставленные, обязательно с предметами немецкой старины. В зале вкусно пахло кофе и свежими булочками, но столы составлены в ряд и заняты выставочными образцами. Ну вот, и тут выставка.

К ней моментально подбежал молодой мужчина в белой рубашке и длинном фартуке.

– Мадам, вы хотели перекусить? С удовольствием обслужу вас у барной стойки, если вы не против. У нас тут, как вы видите, небольшое мероприятие. Но кофе от этого хуже не стал!

– Я хотела бы выпить чашечку горячего шоколада и, может, бретцель?

– У нас прекрасно варят шоколад. Вам, конечно же, со взбитыми сливками?

– Конечно же, нет! Пойдете мне навстречу?

Парень расхохотался. Вот она, началась веселая перепалка с официантом.

– Ну-у! – Парень прищурился. – Это вам будет стоить немного дороже!

Они улыбнулись друг другу.

– Согласна! – И Слава прошла к стойке, потирая ладошки. И почему она не взяла ни берета, ни перчаток?

Шоколад действительно оказался превосходен.

– А что это за выставка?

– Раз в месяц у нас собираются коллекционеры военных артефактов. – Кельнер запнулся. – Вы из Польши?

Слава вздохнула:

– Из России.

Парень развел руками:

– Тогда не удивляйтесь, что увидите здесь военные шлемы, «Майн Кампф» Гитлера и знаки отличия немецкой формы. Сейчас это у нас популярно.

– Это ваша страна. Ничего личного! – Она опять улыбнулась.

Шоколад был отменным, ничего не скажешь, особенно после холодного ветра. Скорее даже какао, но густое, тягучее, немного с запахом корицы и со вкусом перца. Как это у них тут получается?

Слава допила свой напиток, с аппетитом умяла целый бретцель (хотя давала себе слово, что только отломит кусочек) и прошлась поглядеть, что выставлено на столах. Надо же, настоящее мужское царство. Ни одной женщины-коллекционера. И по ту сторону, и по эту. И те, кто выставлял коллекции, и те, кто их рассматривал – сплошь мужчины. У кого-то – значки, кто-то разложил холодное оружие, кто-то – книжки военные. Да, действительно, и знаменитая книга Гитлера была представлена. А вот и каски немецкие. Как-то Славе сделалось не по себе от таких экспонатов.

Ей вспомнился разговор с Ритой в один из приездов. Как раз зашла речь о патриотизме, о музейных экспонатах. Слава тогда делилась впечатлениями от посещения музея Советской армии. Мишке только-только исполнилось три года, и это было для него излюбленным местом для прогулок. Вот только его интересовали пушки да пистолеты. А допустим, планшет летчика – совсем даже нет. А ведь планшет был самый настоящий, из того времени, в боях побывавший. Или вот, например, мыльница конкретного лейтенанта. Хотя про мыльницу и Славе странным показалось.

– Слава, это только в России еще возможно – планшет или кружка, из которой командир пил. И почему это представляет огромнейший интерес? Что за странные экспонаты такие? Это, наверное, осколки советско-патриотического воспитания, без этого раньше было никуда. Правда, и сегодня Россия снова много говорит о патриотизме. А на чем еще детей воспитывать? Вот в Германии тема патриотизма долго была табу. Еще бы, после того, что они сделали для Европы и всего мира… После всех этих газовых камер… Им о немецком патриотизме никто не давал права говорить. Но теперь опять заговорили. Вывески кругом, плакаты: «Германия – это ты»… А так все послевоенные годы их патриотизм в футболе проявлялся, тут они развернулись. В каждом городе – множество футбольных школ. Хоть так они свою страну прославляют.

– Ну да, твои же тоже играют.

– И мои играют, а как же! После гимназии приходят домой, и вперед. Разве плохо?

– Да кто ж говорит.

– Вот видишь… А что касается войны, конечно, – какие уж тут экспонаты от немецких солдат! Этого нет, но зато есть такие смешные ферайны, типа «Внуки войны». Там собираются дядьки и тетки нашего возраста и решают свои психологические проблемы – как они, бедные, пострадали от родителей, которые в годы Второй мировой были еще детьми и не получили родительского тепла, как их родители, будучи детьми, страдали от недоедания, от криков, бомбежки. Там мама в это время была грудным младенцем, а теперь ее сынок в ферайне рассказывает, что той не хватало грудного молока, и поэтому она была всю жизнь агрессивна со своими детьми. Термин есть – «холодная мама». Теперь этот сынок «холодной мамы» всю жизнь чувствует себя плохо, мамка-то тепла недодала… Вот тоже ведь – дебилизм, как и эта мыльница. Тут еще надо посмотреть, что из этого больше… того. Но мне все-таки роднее коробочка из-под мыла, чем этот дурацкий ферайн «Внуки войны».

Слава опять мыслями вернулась к Ритиной переписке. Ритка… Неужели это ее описывал далекий Павел в своих письмах?! Ее Ритку, пробивную и бесшабашную, по уши влюбленную в своих сыновей, до одури отстаивающую свое мнение, совершенно бескомпромиссную и до наивности верящую людям. Вот как, к примеру, Глебу, а потом и его Светке. Ритка, которая постоянно получала по мозгам, но не менялась. Она была другой? Нет, судя по письмам, она и тогда была точно такой же. Вся состоявшая из волн… И именно в нее влюбился Павел Терентьевич Моргунов.

* * *

«Вы не цените свою красоту, нет. Почему? Кто вам сказал, что вы обыкновенная? Или, как вы выразились, обычная? Вы как скульптура, сбежавшая из Лувра. А в Лувре некрасивых не держат, а если и держат, то они сбегают вот в таком вот виде. И вспомните, вы были рады своему виду. Вы знали тогда, что вы прекрасны. Вы видели, что я любовался вами. Вы были тогда в равной степени и смущены, и обрадованы, вы хотели показать себя, потому что я хотел смотреть на вас. Вы радовались своей красоте всегда. Ваше лицо – оно как море. Можно про море сказать, что оно красиво? Когда как. Если море закрыто тучами, если сеет мелкий дождь, если оно мертво, нет на нем ряби, если от него холодно и промозгло – кто скажет, что море прекрасно? Но кто заранее скажет, что море не красиво? Как вы смеете о себе так думать? Вы – НЕОБЫКНОВЕННАЯ! Ваше лицо прекрасно. Оно прекрасно по-разному. В отличие от моря, оно прекрасно даже тогда, когда на него набегают тучки грусти и раздумья, потому что оно не остается равнодушным, как холодная бездушная водная гладь моря. Нет и нет. Ваше лицо – это ваши чувства».

Глава

13

И все-таки Слава решила перед поездом еще пробежаться по магазинам. Каждый раз, примериваясь к какой-то обнове, она сразу вспоминала Майера, его отношение к вещам.

– Все должно быть дорого и достойно, и лучше все-таки, чтобы это был бренд. Но только ни в коем случае никаких лейблов. Только ты должна знать, сколько стоит эта вещь. Понимаешь, в этом случае ты будешь носить ее так, что никто не засомневается, что ты одета шикарно. Вот это главное. Дорогая простота.

И это ж надо было такому случиться: забыть в отеле кредитную карточку! Столько времени мерила эти несчастные брюки, выбрала наконец то, что подошло, хвалила себя: вот что значит организованность. Есть два часа перед поездкой на вокзал – используем время с толком. Да, у нас и полчаса не пропадут.

За три дня Слава решила кучу проблем и осталась довольна командировкой. Выставка для нее прошла более чем успешно. Переговоры, встречи с новыми издателями. Что-нибудь получится? Несомненно! Вот только на магазины времени не оставалось совершенно, как ни крути. Нет, это какая-то уж совсем неправильная командировка получается. А приз самой себе за то, что все выполнила? Все с честью, все нужное подписала, где надо, проявила характер? Все должно быть оценено по достоинству!

* * *

Два часа для магазинов – время хоть и ограниченное, но приемлемое. Главное, это поставить задачу, иначе никак. Иначе на четырех этажах большого «Пек енд Кло» можно растеряться, запутаться, а главное, потеряться во времени. Поэтому не забывать про цель и постоянно смотреть на часы.

В этот раз целью были брюки. Этаж известен, марки понятны, надо лишь определить правильный размер, чтобы сто раз не переодеваться и не расстраиваться, если во что-то не влезешь. Это к тому, что у женщин после сорока пяти лет размер прибавляется, хотя на первый взгляд так и не скажешь. Да, это такой наш секрет: размер становится больше. Это касается и одежды, и, что удивительно, обуви.

Поэтому примерка заняла минут сорок. Слава никак не хотела верить статистке и упорно брала размер поменьше. Но все же выбрала. Отличные брюки, к ним еще и юбку захватила, и теплый свитерок. Три вещи за целую командировку – это нормально. Это, можно сказать, – зачет. Вот он – приз за нервы, за то, что приходилось улыбаться, когда не хотелось, и слушать длинные разговоры, а главное, все же суметь настоять на своем. Сумела выдержать при необходимости нужную паузу, знала, где промолчать, где вздохнуть, где заказать еще кофе. Все хорошо. Еще и брюки подходящие нашла.

И надо же, как неудачно – оказалась без кредитки. Тоже привычка: мелочь рассовывать по карманам сумки, а крупные купюры и кредитки без надобности с собой не носить. Для этого существует гостиничный сейф. Времени – только вернуться в отель, схватить чемодан и бегом на вокзал. Славе было страшно неудобно на кассе, продавщица носилась с ее вещами, давала советы, и вот – она ничего не купила. Хотя, безусловно, это наше, русское. Такое впечатление, что в Германии продавцу не так важно продать и получить свой процент, гораздо важнее просто доставить тебе радость, подобрать то, что действительно тебе подойдет.

Вот и сейчас продавщица изо всех сил пыталась найти решение:

– А вы с чемоданом приходите. Потом на углу такси возьмете, как правило, там всегда такси стоят, и на вокзал.

– А паковать чемодан?

– Здесь упакуете, это нестрашно. У нас так бывает. Ой, мы тут такое видим! Ваши как раз часто пакуют.

Понятное дело, не преминули вставить про «наших». Кстати, за десять минут это уже второе упоминание. Первое было, когда Слава извинилась перед продавцом-консультантом за то, что не убрала вещи после примерки.

– Как приятно, что вы об этом сказали. Ваши никогда не говорят. Разбросают и уходят. Мне несложно убрать, это моя работа, но все же хорошо, когда кто-то говорит пару слов на эту тему.

Славе оставалось только улыбнуться.

– А как же я с чемоданом по лестницам?

– У нас же эскалаторы.

Ну да, ну да. И все же Слава засомневалась в правильности идеи. И вот эта фраза, что такси стоят «как правило»… Она, как правило, в магазин с кошельком ходит. И что? Нет, сегодня правила не работают.

Времени особо раздумывать не было. Слава, расстроенная и неудовлетворенная, побежала в гостиницу. Какая все же странная поездка. Ведь она и в магазин зашла с мыслями о Майере. И ничего не купила. Знаки, знаки. Зачем она едет в Берлин? Нужно ли ей с ним вообще встречаться?

Чемодан стоял в дверях, кошелек лежал на столе. Ну надо же! Вот тебе и собранная. То есть из сейфа она его достала, со всей наличностью внутри, и спокойненько положила на столик. Вот тебе и организованная… Все же командировка была непростая, устала. Да нет, это все мысли. Майер, Рита, письма.

* * *

Приветливый портье погрузил Славин невесомый багаж в такси – понятное дело, никаких покупок. Он еще раз поклонился Славе:

– Хорошей вам поездки! Всегда рады вас видеть в нашей гостинице.

Слава улыбнулась в ответ. С водительского сиденья повернулся симпатичный мужчина средних лет:

– На вокзал!

Это было скорее утверждение, чем вопрос.

– Да, но вот знаете… – У Славы вдруг мелькнула мысль. – А можем мы заехать в соседний магазин?

Водить медленно тронулся с места.

– Давайте по порядку. – Он говорил медленно и четко, чем сразу выдавал в себе некоренного жителя Германии. – Во сколько ваш поезд, где находится магазин и что вы собираетесь покупать.

Ого! Вот это подход к делу. Наш человек, хоть и мужчина. Не подумайте ничего плохого, просто, во-первых, когда мужчины слышат про магазин, то сразу начинают в лучшем случае вздыхать, а в худшем – делать вид, что ничего не услышали. А здесь человек мало того что услышал, еще и пытается досконально разобраться в ситуации.

Больше всего Слава удивилась последнему вопросу. Про отправление поезда понятно, про местонахождение магазина тоже, но какое ему дело до того, что она будет покупать? Может, ему еще и размер сказать?

Тем не менее Слава почувствовала свой шанс и телеграфно выдала всю информацию: до поезда еще целый час, магазин за углом, а вещи – они вот уже, готовые, на кассе.

Между тем водитель продолжал настойчиво выспрашивать:

– Что вы себе выбрали?

Вот ведь любопытный. Но, может, в этом есть какой-то смысл? Слава честно ответила:

– Три вещи: брюки, юбку и свитер.

Любознательный водитель немного замедлил ход на повороте, многозначительно кивнул в ее сторону и постановил:

– Едем в магазин. Мы все успеваем, у вас есть полчаса, чтобы все еще раз как следует обдумать и купить. Буду ждать вас у дверей магазина.

Она переспросила:

– Точно? Мы успеваем?

– Точно! Успеваем! И не сомневайтесь ни минуты. Вы вещи выбрали, они вам понравились, подошли по размеру, по цвету. Вы затратили на этот поход свое время. – Водитель многозначительно взглянул на Славу, повернув голову: – Как же не купить?! Покупаем! – Он сказал это так, как будто хотел сам заплатить за ее вещи. – Решено. Вы знаете, как было пару раз у меня? Я выбирал вещь, потом начинал сомневаться и не покупал. И что? Потом, когда понимал, что она все-таки мне нужна, и возвращался за ней назад, ее уже не было! Ее уже кто-то купил. А я потом год! Понимаете – год! Не мог найти ничего подобного. Так что выбрали, нравится – идите и покупайте.

Слава слушала и не верила своим ушам. Ну это же надо, подобных советов ей не давали ни муж, ни подруга. Вот ведь как правильно этот дядька все по полочкам разложил.

Таксист припарковался точно у входа в магазин, нашел самую удобную парковку, и Слава понеслась вверх по эскалаторам. Продавщицы на кассе ее ждали, они почему-то не сомневались, что женщина обязательно вернется. Они уже издалека начали улыбаться, весело помахивая ярко-зеленым пакетиком со Славиными покупками.

Водитель был просто счастлив! Можно было подумать, это он купил себе обновки. Строго поинтересовался:

– Все купили? Так быстро? Тогда – на вокзал.

Славин чудесный советчик оказался греком. Он всю дорогу занимал ее интересными историями обо всем подряд. Этот дядька имел свое мнение не только о том, что и когда нужно покупать. Он с такой же определенностью объяснил Славе, почему в Греции разразился кризис (естественно, обвинил во всем американцев), рассказал, как греки ждали контактов непосредственно с самим Путиным, но, но… Опять вмешались американцы!

Неугомонный грек тут же зачитал ей заметку из газеты, ведя машину одной рукой, одним глазом глядя в газету, при этом громко и четко декламируя. Заметка, понятное дело, была про русских. То есть не про всех русских, а про конкретную женщину, которая намедни умудрилась купить греческий остров, принадлежавший Онассису. Фамилию дамы водитель произнес несколько раз по слогам. Ему было сложно, все же не все русские буквы поддаются транскрипции, а Слава никак не могла опознать фамилию. Грек каждый раз поворачивался к своей непонятливой пассажирке.

– Ну? – нетерпеливо спрашивал он.

– Ну не знаю я ее!

Грек был страшно недоволен, но продолжал:

– Понимаете, для собственного отдыха купила. Чтобы отдыхать спокойно семьей. Я плавал вокруг этого острова. Это рай! Рай на земле. Вода – изумрудная, мандарины, оливы, буйство зелени… Но не думайте, что греки вот так вот расстаются со своими богатствами. Остров передан ей на девяносто девять лет! Мы землей не торгуем.

– Ясное дело!

Слава подавала реплики с заднего сиденья, а водитель не оставлял тему:

– Остров принадлежал дочери Онассиса. Мы-то знаем, как Афро была обижена на своего отца. Он ее не любил. Понимаете? Не любил. Он любил свои игрушки.

Водитель говорил теперь, не поворачивая головы, может быть, поэтому практически кричал. Понятно, ведь Слава же могла прослушать самое главное!

– Мария Каллас, Жаклин Кеннеди – все игрушки. Но бог его наказал. Его сын погиб совсем молодым. Вы про это знаете?

Слава не знала, к своему стыду. Конечно же, истории о Марии Каллас и о Жаклин Кеннеди, о дочери Онассиса – все это на слуху. Но невозможно знать все…

Водитель все рассказывал и рассказывал. На прекрасном немецком, внятно, громко, опять же про интересное. Его потрясло то, что Слава слушала спектакль на исторической арене Эпидавр. Они говорили о Спарте, о греческой культуре, о кухне. Водитель рассказал Славе, как близки греки к русским, как они любят и уважают русский народ.

– А вы, когда отдыхали в Греции, заметили, что греки встречали вас с радостью?

– Вроде того… – Слава слегка замялась.

– Не наверное, а точно! – строго обернулся к ней водитель. – У нас одни корни. Я говорю сейчас о духовном!

Удивительное дело… Обыкновенный водитель такси. За такой короткий путь он помог купить обновки, обрисовал вкратце ситуацию в Греции, высказал свое отношение к тому, как расставлены силы в современной политике… Они поговорили о культуре, книгах, о дружбе между народами.

Скажите мне, что делает этот человек за рулем?! Ему впору выступать на большой трибуне! Или вот это самое такси и есть его маленькая трибуна? Его жизнь, его вклад в эту жизнь.

По мнению Славы, он должен был бы выступать в другом месте, но, видимо, этот таксист думал по-другому. Есть люди, которые полностью довольны своей жизнью и местом, которое они в этом мире занимают. Вот, к примеру, этот таксист: такси абсолютно подходило ему для ораторских выступлений.

Слава уже не вслушивалась, она думала про себя: а она довольна своей жизнью? Да, она довольна. У нее все хорошо! Включая только что купленные юбку и брюки.

И она улыбнулась собственным мыслям.

Глава

14

Таксист тепло попрощался со Славой, достал чемодан из багажника, донес до парапета. Они пожали друг другу руки. В Германии это нормально: если тебе нравится таксист, официант, если ты доволен его работой, то не грех и протянуть руку настоящему профессионалу. Пожать ее с силой, при этом улыбнуться, глядя в глаза. Тогда твое «спасибо» действительно запомнится.

– У вас еще двадцать минут, фрау. Вон табло отправления поездов. – Грек кивнул в сторону вокзала.

– Замечательно. Похоже, поезд еще не подали, погуляю немного.

– Хорошей вам поездки в Берлин!

* * *

Разговориться с таксистом – не моветон ли это? Вот Майер никогда не поддерживал это ее хождение в народ. Как-то Слава понеслась за официанткой:

– Какие у вас потрясающие духи! Что это?

Она тогда спиной поняла, что сморозила глупость.

– Что я сделала не так?

– Не так, – нервно ответил Майер. – Нельзя лезть в личное пространство человека.

– Разве я лезла? Я хотела своим вопросом показать, что мне нравятся эти духи! Так нравятся, что я бы тоже их купила. Что в этом особенного? Тебе не понравилось, что я запросто общалась с официанткой?

– Нет-нет, Лисенок, ты не поняла. Просто не нужно мешать. У каждого свой мир.

Слава никак не могла до конца понять этого человека. Что хорошо, что плохо. Есть непринужденное общение ни о чем, а есть, выходит, вторжение в чужой мир. Где та грань?

* * *

И все равно она любила общаться с водителями. Раз уж судьба свела тебя с человеком, ты вынуждена какое-то время находиться с ним в замкнутом пространстве, почему бы и не поговорить? Можно много чего нового и интересного для себя узнать. Более того, Слава ловила себя на мысли, что сама-то она говорила мало. Могла каким-то незначительным вопросом задать тон беседы. Дальше, как правило, шел монолог.

* * *

– Как вам «Гэтсби»?

– А вам?

За рулем в этот раз сидел молодой мужчина лет сорока. Вытертый джинсовый костюм, длинные, слегка вьющиеся волосы до плеч. Весь его облик говорил о том, что перед Славой – свободный художник, человек вольных правил и взглядов. При этом в его небрежности не было ни расхлябанности, ни неряшливости.

Слава тогда только-только посмотрела новый фильм, обсудить еще ни с кем не успела. Первым, кого встретила после просмотра, был тот самый таксист. Мужчина ответил вопросом. Ну что ж, сама напросилась, придется высказывать свою позицию.

– Не моя история, всего слишком много. Но отзывы-то все сплошь хорошие. То есть я очень стремилась посмотреть этот фильм. Кстати, в первую очередь из-за восторженных разговоров вокруг него.

– Странно, среди моих знакомых отзывы скорее отрицательные.

Водитель говорил тихо, не отрываясь от дороги, но было видно, что разговор его заинтересовал.

– Да? Приятно слышать. На мой взгляд – странное кино, и, повторюсь, совершенно не моя история.

– Естественно, это история не ваша, а Фицджеральда!

Водитель сказал об этом немножко снисходительно. А может, ей так только показалось? Это, кстати, об общении на иностранном языке. Частенько можно попасть в неловкую ситуацию, не поняв шутки или тона.

Вот так вот! Оказывается, немецкие таксисты читают Фицджеральда. В том, что таксист немецкий гражданин, сомневаться не приходилось. Да, и разговорчивостью он тоже не отличался. Обозначил, стало быть, про Фицджеральда, а дальше вел себе машину молча.

И опять тогда Слава подумала про Майера: как хорошо, что он исчез из ее жизни. Вот едет себе по Мюнхену на такси, разговаривает про что хочет и с кем хочет. Вечером у нее в библиотеке Толстого встреча с читателями. Между прочим, на немецком языке. Как бы Майер отнесся к тому, что она пишет по-немецки? Понравилась бы ему ее книга? Естественно, нет. О чем это она?

– А вы, стало быть, Фицджеральда читаете?

Мужчина вдруг расхохотался, он уловил язвительный тон Славы.

– Я, стало быть, в принципе читаю. И Фицджеральда тоже. Один из моих любимых авторов, поэтому на «Гэтсби», скорее всего, не пойду. Единственное, что может быть интересно в этом фильме, – это костюмы.

– Да, костюмы шикарные.

– Даже не в том дело, они все от Миуччи Прада. – Таксист оглянулся и улыбнулся Славе.

Значит, водитель-интеллектуал на нее не обиделся. И вот тоже, к разговору о языках: она ведь и сама запросто может обидеть человека. Совершенно не специально, а просто вставив в речь не очень подходящее к месту словечко.

– А ко мне на встречу с читателями придете? – Слава протянула книголюбу рекламный проспект с презентацией своей новой книги. Сделала такой жест скорее ради того, чтобы загладить неловкость. А вдруг она показалась водителю высокомерной?

– Книга? Ваша? Как интересно… О! Это в самом центре. Спасибо за приглашение.

Немногословный интеллектуал заметно оживился:

– А вы, стало быть, книги пишете? Ну надо же.

Хорошо, что не сказал: «Никогда бы не подумал». Или опять Славе это показалось в силу языкового барьера.

– О чем эта книга?

– О нашей жизни в СССР.

– Хм, а ведь я учил русский язык. Не спрашивайте меня только, ничего не помню! Даже переписывался с мальчиком из Москвы. Я ведь родился в Берлине, в восточной его части. Сейчас Берлин другой. Вам это заметно, вы часто у нас бываете.

А дальше уже можно было только слушать. Интеллектуал Славе поверил, он не разговаривает впустую, ему есть о чем подумать, он в такси ради тишины, ради свободы. А вот ради Славы он сделал исключение и начал рассуждать о параллелях времени и людях на этих параллелях.

Но, самое интересное, этот симпатичный мужчина пришел тогда к Славе на встречу, купил книжку. Они много и интересно говорили о современной литературе и об отношениях СССР – ГДР. А ведь просто невзначай высказалась о модном фильме…

Удивительное дело.

Глава

15

Вокзал в Висбадене тоже можно назвать памятником архитектуры. Построенный из красного известняка во времена императора Вильгельма, он служил не только вокзалом, но и украшением города. Высокую сорокаметровую башню видно издалека, не ошибешься.

Как же все удобно устроено на немецких перронах! Нужно только найти большой баннер, где нарисован состав и где какой находится вагон. А потом, внимательно посмотрев, найти номер вагона на нужной тебе платформе. Или сверху есть указатель, или под ногами нарисовано. Немцы живут по графику, и скажите, что в этом плохого?! Долго поезда на платформах не стоят, как правило, всего две минуты. И бежать никуда не нужно, и вагон искать не нужно, все известно заранее.

Каждый раз, в ожидании поезда, она вспоминала себя – студентку, и как они с подружкой возвращались из Новороссийска в Москву после летних каникул. Поезд был проходящим, стоянка полминуты, и никто не знал, на какой путь он приходит. То есть, наверное, кто-то знал, но вот пассажирам не рассказывал. И рассказал, только увидев вдалеке ползущий состав. Про нумерацию вагонов – с головы, с хвоста – тоже речи не шло, а ведь девчонки везли с собой коробки с фруктами. Как им удалось с чемоданами и коробками добежать до нужного вагона и затащить и себя, и поклажу по высоким ступенькам, для Славы осталось загадкой на всю жизнь. Молодость, авантюризм, ноги длинные… Она никогда не забудет молодую маму, которая бежала за ней с годовалым ребенком на руках, а крошечный сынишка рядом тащил по шпалам тяжеленный чемодан. Мамочка лишь повторяла: «Давайте, миленькие, давайте, должны успеть…» И что останется после такого окончания отдыха? Весь загар моментом сойдет от переживаний.