Ой! Я случайно!.. или Тридцать три несчастья

− Бабушка!

− Глупая ты ещё, не понимаешь. Главное счастье женщины – хороший мужчина! А в семье основное – стабильный доход. Там, где бедность – ссоры и ругань, а в достатке – довольство. Хлебнули, знаем! На голодный желудок серенады не попоешь!

− Это ты про дедушку вспомнила? – специально подначила я.

Она не любила вспоминать о нём. Точнее, о своей молодости, поющей песни под гитару у костра, наряженной в яркие разноцветные одежды хиппи, и тонущей в бесшабашной любви. Воспоминания о том времени прятались в антикварном комоде, пережившем многие поколения Клобуков.

Лет в шесть я нашла в одном из его ящиков старое выгоревшее фото красивой девушки в коротких брюках и тканой тунике, с плетённой лентой поперек лба, уходящей под длинные волосы, растрепавшиеся от невидимого ветра. Рядом с нею стоял высокий стройный парень, опиравшийся одной рукой на гитарный гриф, собственнически обвивавший талию девушки другой. Длинные тёмные волосы, слегка томный взгляд и блаженная улыбка, гулявшая на красиво очерченных полных губах – не удивительно, что девушка с лицом, так похожим на бабушкино, смотрела на него с обожанием! Под фотографией лежал широкий плетёный браслет, с красными буквами «А» и «С» на синем фоне, слегка истертый от времени.

Мне, шестилетней, он жутко понравился и я, не задумываясь, нацепила его на руку. Ох, как же тогда попало! Зато раз и навсегда была отбита охота шарить в чужих вещах. Потом мама объяснила, что это фото с дедушкой, который уехал на музыкальный фестиваль и больше не вернулся, так и не узнав о беременности бабушки. На мой нынешний взгляд, то было слабое, но оправдание. Про браслет побоялась спросить – бабушка тогда запрятала его ещё глубже под полотенца и носовые платки, настрого запретив прикасаться.

От моих слов бабушка вздрогнула, на секунду взгляд стал грустным и немного жалким…

− Не говори ерунды! – она быстро взяла себя в руки. – Дед твой был как раз из той братии, кому и голодный желудок не помеха – была бы гитара. Только он любил её, похоже, намного больше, чем кого бы то ни было.

Она отвернулась, и пошла в направлении кухни, оставив меня в гостиной с письмом в руках.

***

Я позвонила Виту – ответила тётя Соня и, прежде чем передать трубку сыну, долго расспрашивала о здоровье всей семьи, сдабривая вопросы обильными «ахами» и «охами». Я знаю, она не очень-то рада нашей дружбе, особенно после ведьминского теста. Подвох обнаружился немедленно:

− Вит собирается за билетами – он же поступил в университет! – в её голосе слышалось ликование. – Ему не до тебя сейчас, извини…

− Тётя Соня! Подождите! Как раз затем звоню! Мне тоже надо за билетами!

− Куда это? – на той стороне провода возникла пауза.

− В Карловград. Я тоже в университет еду!

В трубке молчали.

− Так вы к телефону позовите Вита пожалуйста! – напомнила я.

«Мама, кто там звонит?» − послышался далёкий голос друга. «Агнешка. Собирайся иди – нечего с ней по телефону трещать!» − тётя Соня, похоже прикрыла трубку рукой, но динамик оказался чувствительнее, чем она предполагала. «Не клади трубку, я возьму!» − от его слов в груди потеплело. «Врушка она! Хочет просто время отнять! А тебе за билетами ехать!» − привела тётя Соня последний аргумент, перед тем как в трубке раздался голос Вита:

− Агни! Привет! Чего ты хотела? У меня тут аврал, я еду в Преважню срочно.

− Привет! Возьми меня с собой! Мне очень надо! По дороге расскажу!

После небольшой паузы, друг ответил:

− Я за тобой заеду, − и положил трубку.

Я тоже побежала одеваться, а заодно полезла в ящик своего школьного стола за заветным кошелёчком – шальные прачи пана Дворжака таяли, словно запоздалый снег весенним днём. Ну, да ладно – как пришли, так и ушли! Билет до Карловграда не должен стоить больше одного прачи – не так уж до него далеко. Оставшихся трёх прачи хватит, если экономно расходовать… В университете вроде же кормят? И форма положена… Так, подстраховка будет, на всякий непредвиденный случай.

− Агнешка, − в дверях моей комнаты стояла бабушка, державшая в руках бархатный вышитый лиловыми розами мешочек. – Я вот тут тебе припасла… Думала, на свадьбу, но ничего, на неё ещё соберу: дела идут – слава Богу! Лукаш тоже добавит – сам обещал. Он тебя любит, всё внучкой за глаза зовёт.

Я не сразу поняла, это она о пане Сёрбе, пасечнике.

− Езжай, внучка, учись! Мама вон твоя, хоть и можно ей было, не захотела. В восемнадцать замуж выскочила, а как ты родилась, сразу и развелась.

− Да, я помню. Мне всё говорили, что папа уехал по ответственному заданию самого короля. Я даже с Иветтой подралась из-за этого однажды: она «безотцовщиной» дразнила.

− Ты не держи зла на А́ндрию − неугомонная она, всё счастье ищет. Хорошо, вроде, с Онджи остепенилась.

− Как хочет – её жизнь.

Снова не к месту вспомнилось розовое зелье Марики Сальды – оно ведь не только на меня попало – Виту досталось, обоим Дворжакам тоже. Может, обойдётся? Хотя, прокляли только меня.

− Ты не осуждай её, − грустно сказала бабушка, зорко углядевшая перемену моего настроения. – Сама вот влюбишься, поймёшь. Иногда случается совсем не то, о чём мечтаешь… Наверно, так надо. Как добру научиться, если зла не испытать? Жизнь – не только розы, но и шипы.

− Ты всё со своими присказками! Спасибо за денежки – у меня тоже есть, может, обойдусь.

− Бери! – в голосе бабушки прорезались привычные приказные нотки. – Обойдёшься – домой привезёшь!

Она почти насильно сунула мне в руку зелёный мешочек. Я, может быть, ещё бы сопротивлялась, но с улицы донёсся длинный звук автомобильного клаксона.

− Беги! Вит за тобой приехал!

Она вышла, не дожидаясь ответа. Хлопнула входная дверь, и уже с улицы донёсся пронзительный голос:

− Здравствуй, Вит! Агнешка сейчас выйдет – собирается.

− Здравствуйте, панна Арабелла! Я тут ещё письмо принёс для Агни…

Возникла пауза. Я поспешно натягивала любимую футболку с осьминогом – пара бусинок оторвалась и покатилась по полу. Тихо ругнувшись привычным: «Холера!», наклонилась за ними…

− Ты без меня собралась уезжать? – из-под кровати горели осуждением два янтарных глаза. – Думаешь, раз признали благонадёжной, так ведьмой быть перестала? Нет уж!

− Беата! Ты где пряталась? Могла бы компанию составить, когда я палисадник копала.

Коргоруша проигнорировала замечание.

− С новым статусом старые друзья не нужны? – кошка свернулась клубком, демонстративно отставив длинный белый хвост в мою сторону.

− Глупости ты говоришь! Куда я без тебя? Пойдём скорее – Вит уже ждёт!

Но Беата даже не думала двигаться с места.

− Ну и ладно! Оставайся дома! – вспылила я. – Нет у меня времени на твои капризы!

Отбросив в сердцах бесполезные бусинки, подхватила бабушкин мешочек, наспех засунула его в сумку и почти бегом выскочила на крыльцо.

− Привет! – Вит стоял у почтового грузовичка, прислонившись к дверце, сцепив руки перед собой. – Мы поехали, панна Арабелла.

− Доброй вам дороги! – отозвалась бабушка.

Мы медленно покатили по почти пустынной улице, постепенно набирая ход.

− Ты чего такая растрёпанная? – спросил друг, время от времени отрывая взгляд от дороги, кося в мою сторону. – И глаза шальные. Что стряслось?

Я старалась успокоиться после размолвки с коргорушей, выбившей меня из коли сильнее, чем хотелось признавать. Вместо ответа, достала карманное зеркальце и расчёску, пытаясь привести в порядок растрепавшиеся волосы.

− Ты там какое-то письмо привёз.

− Ах, да! – друг на ходу пошарил за шторкой и вытащил официального вида конверт с круглым синим штампом – второй за день! – Ты что, в университет документы подала? Мне такой же пришёл! – заметил он, не отрываясь от дороги.

− Выходит, что так! – с вызовом ответила я, разрывая белый бумажный бок конверта.

Вит удивлённо глянул на меня, и тут же резко затормозил – с тротуара соскочила полосатая кошка и ринулась нам наперерез.

− Аккуратнее! – испугалась я, едва не треснувшись головой о лобовое стекло.

− А ты держись! – огрызнулся друг, крепко вцепившись в руль. Чтобы не разругаться – ехать нам ещё долго – я молча полезла в конверт и вытащила оттуда письмо на официальном бланке с надписью: «Королевский Карловградский государственный университет», изображением короны, двух скрещенных шпаг, единорога и грифона по углам.

На машинке с явно свежей лентой и характерно истёртой буквой «А», было напечатано: «Панна Агнешка Клобук, поживающая в городе Цмянки, улица Календулы 5 зачислена на первый курс факультета исследования магических искусств и артефактов. Указанной панне выделена комната в общежитии и предписаны привилегии, содержание и довольствие по регламенту номер три. Форма, учебные пособия и материалы предоставляются».

Я глупо хлопала глазами. И что это за регламент номер четыре? Вит притормозил у тротуара, затянул ручник, не заглушая мотор, и протянул руку:

− Покажи!

Я тут же вскинулась:

− Это моё!

− Я и не претендую! Просто интересно, − серьёзно сказал он. Я протянула ему письмо, и с любопытством стала следить за выражением лица друга.

− Ого! – присвистнул он. – Регламент номер четыре! У меня первый!

И откуда он всё знает?

− А что это значит? – спросила я.

− Регламенты содержания. По первому регламенту содержатся обычные студенты, на общих основаниях. Второй, повышенный – родители доплачивают за содержание, добавляются разные привилегии – можно в город в любое время, питание лучше, форма дороже. Третий – королевские стипендиаты. Возможно, в этом году вступили в силу какие-то новшества.

От его слов у меня душа вновь ушла в пятки, в который раз за сегодняшний день.

− Может, ты что-то путаешь? – вроде хорошо это, а внутри все свернулось, будто ёж, и ощетинилось иголками беспокойства.

− Мне в прошлом году с письмом-списком учебных заведений пришла памятка, так что ничего не путаю. Ты что, с принцем дружбу свела? – пошутил он, но мне было не до смеха.

− Поехали, не то опоздаем: кассы закроются, − вздохнула я. − Нужно же успеть билеты на поезд купить.

− Поехали! – Вит кивнул, помигал поворотом, включил передачу, отпустил ручник, и мы тронулись. – Всё-таки, странно получается! Ты пойми правильно – я очень рад! Мы ведь теперь не расстанемся. Правда, видеться часто тоже не получится – ты ведь на изучении артефактов, а я на изготовлении. Буду больше в мастерских торчать, а ты в библиотеке. Но, всё равно, общие предметы по-любому будут.

− Станем вечером после занятий гулять вместе! – улыбнулась я.

− Ага, если успеем.

Мы некоторое время ехали молча, каждый думал о своём. Наконец, мне надоело вариться в каше догадок и воспоминаний.

− Как пан Дрымка позволил тебе взять почтовый грузовик для поездки? – вновь завела я разговор. Да, знаю: он двоюродный брат тёти Сони. На самом деле, именно пан Дрымка устроил Вита на почту работать, по просьбе матери. Наверняка, и тут она договорилась.

− Это мама попросила его, − тут же подтвердил догадку Вит. – Ты же знаешь, она своего добьется, хоть как вертись.

− Знаю, − кивнула я. На самом деле, давно подозревала: не ведьма ли тётя Соня? − уж слишком часто люди сдавались под её натиском. Однажды даже Вита спросила. Он сказал: «Нет, у неё и справка есть». Что ж, всякое бывает! У меня теперь тоже есть своя справка, однако суть от неё не изменилась!

− А мы к моей маме зайдём? – спросила я вновь. Раз уж будем в Преважне, почему бы не навестить – она редко в Цмянки заезжает, дядя Онджи не любит наш городок. Вит скривился, но ответил:

− Если только ненадолго, − как тётя Соня не любит меня, так Вит с трудом переносит мою маму. Нет, она не злая и не строгая… Болтливая очень – ведет себя с ним, как с маленьким: «Вит! Ой, какой ты стал! А я помню, как ты плакал, когда упал и разбил коленку, и не хотел учиться ходить на горшок!» Ну, кому такое приятно? Мы, похоже, для неё так и остались чумазыми пятилетками в драных колготках.

− Хорошо, − кивнула я. – Хоть посмотрю на неё, чаю выпьем и поедем. Если заходить не хочешь, погуляешь по городу, тёте Соне подарок купишь.

− Разберусь уж, как время убить, − ответил Вит, добавляя газу на длинном почти пустынном шоссе. Вдали за деревьями мелькала яркая синева Тавры – может и есть в мире реки шире, но другой её берег теряется в синем тумане – только шпиль дальней церкви огненной искрой сверкает на солнце. Посадки постепенно редели, открывая взору идущие по воде катера, лодки и паромы – чем ближе к Преважне, тем активнее становилось судоходство. Навстречу стали попадаться грузовые и легковые автомобили, а на повороте нас обогнал открытый красный кабриолет с блондинкой в круглых «стрекозиных» очках за рулём. Легковушка лихо заложила вираж и унеслась вперед. Вит только вздохнул. Собственная машина – его мечта с детства.

− Вот так красотка! – пробормотал он.

− Ты о ком? О девушке или о машине?

− Об обеих, − он приподнял уголок губ.

− По-моему, ничего особенного! – подпустила я шпильку чисто из вредности. – Если волосы перегидролью выбелила, а губы намалевала алым – то уж сразу красотка?

Друг только усмехнулся.

− Ну да, о вкусах не спорят! – никак не могла я успокоиться.

− Это точно, − он вздохнул, и хитро глянул на меня, − Насчет машины у тебя сомнений не возникло. Хотела бы такую?

− Вот уж нет! Водить должен мужчина.

− Трусиха, − он усмехнулся. Знает, чем меня подначить!

Пока думала, как ответить, мы проехали синий дорожный указатель: «Преважня». Теперь дорога шла строго вдоль реки. По берегу гуляло много народу, а на причале шла погрузка на пароход величиной с пятиэтажный дом. Вокзал находился в другой стороне. Виту пришлось петлять по узким улицам, ежеминутно опасаясь детей, так и норовивших выскочить из-за угла, деловитых хозяек, чинно переходивших дорогу, торопящихся курьеров… Мы проехали мимо дома на пригорке, в котором жила мама – уютный двухэтажный особнячок, за кованой оградой, с видом на реку. Как в детстве, я помахала ему рукой, будто человеку. Вит тихо прыснул, но промолчал, покачав головой.

− Мы же заедем на обратном пути? – почему-то от беспокойства ладони начало покалывать.

− Да куда мы денемся! Заедем, конечно! Ты ж мне всю обратную дорогу покоя не дашь, если не сделать этого! – уже открыто засмеялся Вит. – Ты б сначала позвонила, предупредила о приходе! Вон телефонная будка!

Он притормозил и припарковался у тротуара.

− А мы в кассу успеем? − я неуверенно глянула на него.

− Иди-иди! – он перегнулся через меня, дёрнул ручку двери и легонько подтолкнул в бок. – Мелочь есть?

− Найдётся! – я уже стояла одной ногой на тротуаре, держась за дверцу грузовичка.

Красный, будто игрушечный телефонный аппарат «съел» пиньку, задумчиво пощёлкал, в трубке загудело. Я набрала мамин номер и долго слушала длинные гудки. Почти отчаявшись, чуть не положила трубку, но тут раздался мужской голос:

− Дом пана Совы!

− Здравствуйте! – обрадовалась я, − Пану Андрию позовите пожалуйста к аппарату!

− Хозяев нет дома. Что-то передать? – это наверняка работник дяди Онджи: дворецкий, дворник, водитель и мастер на все руки в одном лице.

− Борис?

− Да, − ответили на том конце после небольшой заминки.

− Это Агнешка! Мама когда будет дома? Я в Преважне ненадолго, хотела заглянуть.

− Здравствуй, Агнешка! – голос немного потеплел.

Борис меня помнит ещё десятилеткой – мама одно время обрабатывала дядю Онджи, чтобы меня забрать от бабушки, и тот почти согласился… Она тогда брала меня в этот дом на выходные, и Борису, к основным обязанностям, приходилось ещё и возиться с любознательной девчонкой. Не забуду, как мы с ним чинили кран в ванной второго этажа, и заливали воду в аккумулятор большого синего автомобиля, на котором он возил дядю Онджи на совещания. Потом мама с мужем уехали в турне за границу, а по приезду как-то больше об этом не вспоминали. Поначалу мама часто приезжала навещать нас с бабушкой, но после школьного теста это стало происходить всё реже. «Онджи работает на ответственной должности» − говорила она, отводя глаза.

− Хозяин в командировке, а панна Андрия ушла по магазинам. Её нет с утра, значит, скоро вернётся, − в голосе Бориса слышалась улыбка.

− Я зайду попозже, можно?

− Конечно! Что за вопрос! До встречи, Агнешка.

Я положила трубку. Как повезло! Дяди Онджи, вечно следившего за мной с чопорной миной, нет дома! Мы с мамой сможем спокойно поговорить: она не станет дергаться всякий раз, как он появится в дверях.

Вит стоял на тротуаре, привалившись спиной к грузовичку, заложив руки в карманы голубых потертых джинсов. Уголки его губ поползли вверх, в ответ на мою улыбку – до ушей!

− Ну, что? Дома? – поднял он бровь.

− Да! И дядя Онджи в отъезде!

− Отлично! Поехали! – он залез на водительское место и завёл машину, ожидая, пока я устроюсь рядом. Мы медленно покатили дальше.

Очередь в кассу змеёй уползала до середины зала. Люди с поклажей отдыхали на скамейках, выставленных в центре, по мощенному гранитом полу скакали дети, ни в какую не желавшие сидеть на месте. Я отдала деньги Виту, а он купил нам два билета на послезавтрашний поезд – места рядом. На сдачу мы купили в киоске мороженое и не торопясь ели, с удовлетворением людей, исполнивших долг.

Солнце коснулось крыш, когда наш грузовичок подъехал к маминому дому, точнее, дому дяди Онджи. К моему удивлению, Вит тоже вылез из кабины.

− Поболтаю с Борисом, пока вы будете секретничать, − ответил он на незаданный вопрос.

Дверь нам открыла мама. Я хотела кинуться, обнять, но так и замерла, с открытым ртом: длинная лиловая туника огромным бугром топорщилась на её животе. Мама слегка смутилась, но предложила:

− Заходите в дом, не стойте на пороге.

− Здравствуйте, панна Андрия! – улыбнулся Вит, как ни в чем не бывало.

− Здравствуй, Вит! Проходи в гостиную, сейчас будем чай пить, − мама смотрела на меня, немного виновато.

− Мы сейчас, − я махнула другу, чтобы он шел без меня, но он и так отличался понятливостью. – Почему ты не говорила? – прошептала я. Мы не виделись уже где-то полгода – перезванивались, но и только. – Бабушка знает?

Мама лишь покачала головой.

− Я тебя поздравляю! – на её губах расцвела робкая улыбка. – Кто у меня будет? Братик или сестричка?

− Ещё не знаю, − ответила она с явным облегчением в голосе. – Онджи хочет сына, а там… как Бог пошлет!

− И то верно! – я старалась улыбаться, чтобы не расстроить её. – В сорок родить второго ребенка…

Голос всё-таки подвёл. Улыбка на её губах погасла.

− Ты злишься на меня? – спросила она грустно. – Для тебя я оказалась не слишком хорошей матерью. Может для малыша…

− Я не злюсь, − прервала я. – Просто переживаю за тебя. В любом случае, это твоя жизнь и твоё решение. У меня нет права указывать…

− Агнешка, − она положила руку мне на плечо. Горло перехватило. – Ты ведь взрослая уже…

Я закрыла глаза, сжала зубы, стараясь прогнать слёзы, рвавшиеся наружу. Чуть отпустило.

− Мама, у меня тоже есть новость.

− Вы с Витом хотите пожениться? Я не против – он хороший мальчик.

Я чуть не рассмеялась, сдержавшись огромным усилием воли.

− Не совсем. Мы с Витом поступили в Карловградский университет.

Её улыбка была похожа на прошлогоднюю афишу, еле держащуюся на высохшем клею.

− Мои поздравления Виту, я рада за него…

− Мама! – я чуть возвысила голос, изо всех сил стараясь успокоиться. – Мы! Мы с Витом! Я тоже!

− Не может быть!

Она покачала головой, уцепившись за косяк. Уже не заботясь о приличиях, я толкнула дверь в столовую, подхватила маму под локоть и повела к диванчику. Сидевший в кресле Вит немедленно подскочил, подхватывая её с другой стороны, помогая усесться.

Я молча достала из сумки письмо, то, первое. Она быстро прочла – из глаз заструились слёзы.

− Доченька, как же это вышло? Я так счастлива!

− Не знаю, − честно ответила я.

− Нужно обязательно отметить! Борис!

Высокий поджарый дворецкий в неизменном строгом костюме немедленно появился в дверях, будто дежурил рядом.

− Принесите нам пожалуйста молочного коктейля! Целый графин! Агнешка поступила в университет!

Борис ничем не выдал эмоций.

− Мои поздравления! – кивнул он и вышел также быстро, как и зашел, появившись через несколько минут с большим пузатым графином полным бело-розовой пенной жидкости и тремя стаканами на блестящем медном подносе.

− Вы не выпьете с нами? – спросила я его. Борис коротко взглянул на маму, она кивнула. Он вновь вышел, вернувшись с ещё одним стаканом. – За хорошие новости! – я первой отхлебнула коктейля. Борис умеет его готовить − такого в кафе не получишь! Из свежей клубники, холодного молока и пломбира. Что он ещё туда добавляет – не знаю, но выходит просто божественно!

В тот вечер мы немного засиделись. Я неторопливо пересказывала новости Цмянок. Мама поведала о виноградниках Феррано, великолепных готических соборах и Руманских галереях искусств. Уже начало темнеть, когда мы поспешно засобирались домой. Друг ушел прогревать двигатель, а мама принесла откуда-то из глубины дома небольшую бархатную коробочку.

− Ничего не подарила тебе на шестнадцатилетие, − она вложила её мне в руку. – Я купила их в Виттории. Монах-ювелир уверял, что делал их с молитвой Пресвятой Деве Марии.

В коробочке лежали прекрасные серёжки в виде серебряных осьминогов с яркими голубыми камнями, в глубине которых притаилась лёгкая дымка.

− Мама! А дядя Онджи…

Она покачала головой.

− Ты не знаешь… Я начала писать картины. Их иногда покупают – у школьного друга Онджи своя художественная галерея, он выставляет мои работы. Не бойся, бери – я взяла их целиком за свои деньги. Это топазы, пусть они принесут тебе удачу. А ещё… − Мама хитро ухмыльнулась. – Присмотрись к Виту всё-таки! Не держи его просто в друзьях. Настоящее золото, может, не так ярко блестит, как мишура, зато не облазит с годами.

Я открыла рот, чтобы возразить, но она мягко приложила ладонь к моим губам и произнесла:

− Надевай! Хочу посмотреть!

Стоит ли говорить, что снимать их я не стала.

Всё-таки, аккуратно обняв маму на прощанье, села в грузовичок, Вит включил фары, и мы поехали обратно домой. Друг как-то подозрительно молчал всю дорогу. Включать приемник не хотелось. Оставалось слушать шуршание шин по асфальту и скрип амортизаторов на кочках. Разноцветную радугу заката сменила шелковая синяя тьма, со звездными хороводами – прямо над шоссе раскинулся туманный Млечный путь, подмигивая своими бескрайними мирами. На этом участке фонарей не было – фары откусывали от дороги по кусочку, а грузовичок заглатывал их, быстро двигаясь вперед. Вит развил приличную скорость.

− Интересно, а на каждой звезде кто-нибудь живет? – спросила я, чтобы просто прервать тишину. Из леса начал наползать низкий туман и стелиться по дороге, взвихряясь в свете фар маленькими смерчами. Не хотелось признаваться, но от этого зрелища по спине проходился холодок. Здесь, конечно, до Поддубников далеко – это в той стороне нечистики облюбовали себе территорию, но лес-то один!

− На звездах никто не живет, − отозвался Вит. – Они слишком горячие. А вот на планетах их систем – вполне возможно.

Он немного сбавил скорость, бросив короткий взгляд в мою сторону.

− Боишься?

− Да, − не стала отпираться я. Вроде ведьма – считается, нечистики наши наилучшие друзья… На деле, тут бабушка надвое сказала: они друзья сами себе, а люди для них – вредные соседи. Дело в другом − с колдунами проще договориться – у них мораль гибче. Но я-то теперь не ведьма − и бумага на то имеется!

В свете фар прям перед капотом резко вынырнуло что-то высокое, тонкое… Кто-то! Друг среагировал: успел вывернуть руль и резко ударить по тормозам. Грузовичок завизжал шинами, проехал вбок по инерции, завибрировал на неровностях обочины и заглох, уткнувшись мордой в кусты.

Я не сразу поняла, что лежу на полу, под сиденьем: в голове поселился противный звон, а перед глазами взрывались фейерверки разноцветных искр. Во рту был противный, усиливающийся привкус железа и соли. Рука, коснувшаяся лица, немедленно стала влажной и скользкой…

− Агни! – я еле узнала голос друга. – Ты цела?

Он вцепился мне в локоть. Будут синяки, пришла отстранённая мысль. «Да! Все в порядке!» − хотела сказать я, а вышло какое-то невнятное карканье.

− Агни! – совсем всполошился Вит. Он потянул меня вверх с такой силой, что боль в руке от его хватки пересилила треск в голове. Помимо воли я застонала, чем, похоже, ещё больше его перепугала. Щелкнул фонарик, в глаза ударил яркий свет.

−Йезус Мария! – он выпустил меня и стал шарить под сиденьем. Я попыталась отодвинуться – он придавил меня своим телом к двери. – Сиди спокойно! Сейчас бинт достану.

− Что там такое? – теперь уже я всполошилась.