Свет и Тьма. Книга 1

Неясная тень пронеслась по звёздному озеру, гася собой светлую россыпь точек. Катан посмотрел вверх. Что-то огромное, расправив крылья и вытянув длинный хвост, скользило в вышине, высматривая, выискивая там, где сейчас лежал мёртвый волк. Лес почти вплотную подступал к озеру. Катан не раздумывая, вскочил и со всех ног бросился к деревьям. Сверху послышался пронзительный клёкот, переходящий в рык. На бегу Катан обернулся. Существо сверху пикировало вниз, на него. Это была довольно-таки крупная, больше буйвола, рептилия с ощерившейся зубастой пастью и клювом. Катан вбежал в лес, с разбегу ломая ветки кустов и молоденьких деревьев, благо у воды была буйная растительность. А существо, клацнув позади, за деревьями, когтями, взмахнуло крыльями и поднялось выше, над кронами, издавая неприятные, свистящие звуки. Покружило, попричитало сверху десяток минут и аккуратно приземлилось возле убитого волка, озираясь по сторонам. Но трогать его не спешило. Прошла минута. Другая. Существо лишь сидело на прежнем месте, зорко осматривая все подступы к добыче. Прошло ещё какое-то время: существо так и сидело на месте, злобно зыркая по сторонам. «Оно его есть-то и не собирается, похоже, – сделал выводы наблюдающий из укрытия Катан, – оно его сторожит! А раз не для себя, то этот кто-то явится сюда. Надо бы убираться мне отсюда, да поскорее».

Лесом, в обход озера, Катан стал осторожно продвигаться дальше в сторону обещанного указателем посёлка. Трудный дневной переход и ночной забег давали о себе знать: тело стало свинцовым и непослушным. Дикая усталость навалилась как-то разом, когда чувство опасности немного отступило. А ещё хотелось спать. Но нужно было идти. И Катан продолжал плестись через лес, придерживаясь дороги, вперёд. Только вперёд! Где-то далеко позади послышались топот копыт и ржание лошадей. Дорога змеилась через лес. Катан ушёл достаточно далеко от озера и тела волка, которого уже не было отсюда видно. Впереди забрезжил неровный, трепещущий, как от огня, свет. Топот копыт стих. Остановились. Наверное, как раз у мёртвого волка. Существо опять взлетело в воздух и стало «нарезать круги».

После очередного изгиба дороги Катан внезапно оказался перед деревянным высоким забором с массивными воротами и двумя невысокими деревянными же башенками по бокам от этих ворот. Местность перед забором была метров на десять расчищена от деревьев и освещена горящими факелами. На башенках дежурили часовые. Далеко-далеко за лесом над деревьями небо уже начинало потихоньку светлеть. Это из-за края земли выползали из своей ночной берлоги на небосклон два повязанных между собой солнца. «Ночью ломиться на закрытую охраняемую территорию это… – размышлял Катан, – как-то неправильно. Я бы даже сказал – опасно!» И он решил дождаться, когда посёлок проснётся, оживёт и распахнёт свои ворота.

Время тянулось медленно и незаметно. Катан сидел, укрывшись от взгляда часовых, незаметно с дороги, прямо на лесной подстилке, прислонившись спиной к дереву. И откровенно «клевал носом». Опять послышался топот копыт со стороны, откуда пришёл Катан. Он встрепенулся и насторожился: а вдруг это бандиты, что недавно навещали деревню Цурипопка? Из-за верхушек деревьев на востоке уже выглядывали края двоесолнца. Звёзды на небосклоне стали настолько тусклыми, что были уже едва различимы. Время тянулось, цокот копыт постепенно приближался. Похоже, едущие верхом не спешили.

Вот, наконец, из-за излома дороги, из-за деревьев грациозно выплыл прекрасный белый конь с седоком. Белая, без инородных вкраплений, лоснящаяся кожа, шёлковая, ниспадающая волнистым водопадом грива, пушистые щётки4 над копытами – всё непроизвольным образом приковывало к себе взгляд. Это было прекраснейшее животное! Катан поднял взгляд на морду этого выплывшего на дорогу чуда и зачарованно проронил: «Рог… Рог? Да это же самый настоящий единорог!!!» Значит, мама ошибалась, говоря Кате, что единорогов не существует и не было никогда. Что всё это – сказки. «Хочу потрогать, погладить его!» – подалась было вперёд всей душой Катя, но потом вспомнила, что она теперь и не Катя вовсе, да и почему она тут, и что пришлось пережить этой ночью.

Прямо на спине у единорога, без седла, восседала стройная изящная женщина. Тёмно-зелёные волосы искусно завитыми прядями опускались до пояса наездницы. На ней был надет салатовый ездовой жакет с короткой тёмно-зелёной юбкой и изящными чёрно-зелёными полусапожками. Поверх жакета поблёскивала мелкозвеньевая кольчуга, которая сидела на всаднице легко и непринуждённо, как будто была невесомой. На боку всадницы болтался в богато инкрустированных ножнах короткий меч, через плечо был перекинут составной лук, а за спиной виднелся колчан стрел с зелёным оперением.

Следом за единорогом на гнедом жеребце в седле ехал низкорослый бородатый карлик с взъерошенной рыжей шевелюрой. Одет он был в кожаный доспех с металлическими вставками, а на голову был накинут кольчужный капюшон. На доспехе был изображён герб: два соприкасающихся жёлтых солнца на небесно-голубом поле. Штаны серо-зелёного цвета и тёмные ботинки, изначального цвета которых было сейчас не разобрать из-за слоя грязи, налипшей на них. За спиной у него был большущий обоюдоострый топор, а к луке седла приторочен большой двоекруглый, в виде двух слившихся солнц, деревянный щит. А ещё у него за пояс было заткнуто несколько метательных топориков.

Следом за ним шли рядышком две лошадки. Та, что была ближе, со стороны дороги, где прятался Катан, была вороной масти. Ехала на ней без седла совсем ещё молоденькая, почти девочка-подросток, миниатюрная, щупленькая девушка в миленьком походном платьице глубокого синего цвета, в розовых чулочках и чёрненьких элегантных туфельках, почти без каблука. Доспехов никаких на ней видно не было, также как и оружия. Поверх одежды был накинут девчачьего, кричаще-розового цвета плащ. Волосы были соломенного цвета, оформлены короткой стрижкой, которая совсем не скрывала, а, наоборот, подчёркивала её красоту ушек. Ушки были остренькими, как у эльфов в сказках, которые когда-то раньше читала Катя. «Я, наверное, попала в волшебную страну, – подумал нынешний Катан, – как Элли с Тотошкой!»5 Это были самые любимые Катины герои из сказки про Изумрудный город, Страшилу и Железного Дровосека, Урфина Джюса и его деревянных солдат… Впервые с момента попадания в этот мир у Катана в предвкушении приключений радостно и учащённо забилось сердце. Нет, оно и не останавливалось, конечно, да и поколотиться ему пришлось на бегу, и потрепыхаться в страхе… Но впервые – от предчувствия, от веры в хорошее, что всё будет хорошо, что девочка Катя сама стала главной героиней сказки!

Рядом с эльфийской лошадкой с противоположной стороны шла низенькая степная лошадка, серая в яблоках. На ней в седле дремал ребёнок, с головой завернувшись в изумрудно-зелёный с капюшоном плащ, явно на несколько размеров больше. Он был настолько велик и зелен, что его хозяйкой можно было предположить всю в зелёном женщину на единороге. В общем, наездника с места укрытия Катана, да ещё и едущего под боком у другой лошади, было совсем не рассмотреть.

В самом конце ехали на лошадях в сёдлах ещё с десяток одинаково экипированных всадников, явно солдат сопровождения. На них были короткие серебристые кирасы, открытые шлемы с изображением двуединого солнца, кожаные штаны и тяжёлые окованные армейские ботинки. Семеро из них в правой руке держали остриём вверх копья, на левом боку – длинные обоюдоострые мечи в ножнах. У оставшихся бойцов в руках были лёгкие арбалеты, по бокам колчаны с болтами6 и кривые сабли. У одного ещё была белая сумка с красным крестом и красная повязка на левом плече. За спиной у всех были круглые деревянные щиты с изображением двух соприкасающихся солнц.

«Да этот мир просто помешан на своих светилах!» – подумал Катан.

Часовые на башенках заметили приближающуюся процессию и зашевелились, что-то покрикивая вниз, за ворота. Через пару секунд ворота стали открываться наружу. Каждую из двух створок толкало по два стражника. Стражники были вооружены и одеты по-разному: кто в шлеме, кто в шапке, кто без головного убора, в кожаной броне, кольчуге, а большинство – просто в рубахах: щиты, самострелы, палицы, короткие мечи, топоры, копья, а у одного, вообще, была лишь дубинка. Обычное ополчение или милиция, силы самообороны. Но все же, у них была одна, объединяющая всех деталь: голубая повязка на руке или рукаве с изображением сдвоенных жёлтых светил этого мира. Навстречу процессии выбежал растрёпанный пожилой мужчина с чеканом в руке, одетый в кольчугу, и плюхнулся на колени, низко склонив голову перед единорожьей наездницей:

– Добро пожаловать, пресветлая госпожа Тауриэль! Мы завсегда рады Вам! Ваша выверна сегодня ночью опять выслеживала кого-то?

– О да, мой услужливый воевода Намо! Новенькая из моего копья7 на исходе ночи, в канун волчьего часа,8 учуяла мощный всплеск магии совсем недалеко отсюда. Было разумным с моей стороны отправить питомца на разведку, а копью спешно покинуть нашу крепость – Последнее Пристанище, – мелодично и тягуче, словно песня, полилась речь Тауриэль.

– Магия?! – испуганно перекрестился воевода. – Тёмная? Нашли колдуна-то?

– Нет, магия не была тёмной. Эта была бесцветной… Эльфы уже давно не сталкивались с подобной. Много поколений… Тем ценнее для нас должен оказаться её носитель. Как союзник или как объект препарирования, если окажется несговорчивым, – мило улыбнулась Тауриэль, обнажив белоснежные зубки.

– Значится, колдуна не нашли?

– Отчего же? – улыбка Тауриэль стала хищной. – Моя умница-виверночка выследила мага возле убитого его заклинанием волка. На дороге. Сразу за озером Блюдце.

– Так близко! – испуганно вытянулось лицо воеводы, а глаза округлились до размеров того самого озера-блюдца.

– Да, он скрылся в лесу от наблюдения и погони, – задумчиво протянула Тауриэль. – Не было ли новых постояльцев в деревне в последнее время?

– Нет, моя изумрудная госпожа.

– Хорошо. Немедленно отправь мне с гонцом весть, если сегодня кто-либо прибудет к посёлку со стороны этих ворот, – проворковала Тауриэль. А налетевший ветерок откинул с острого ушка пряди зелёных волос. Ну конечно же это была эльфийка: на единороге да с таким мелодичным голосом… – И задержи новоприбывших до моего появления. А я пока что остановлюсь у старосты.

– Будет сделано всё в наилучшем виде! – поднявшись с колен, заверил воевода, одновременно раскланиваясь, осознав, что разговор окончен.

– Нисколечко не сомневаюсь, Намо. – с довольной сытой улыбкой промурлыкала эльфийка, со стороны сильно смахивая повадками на кошку, играющую с мышью.

Кортеж въехал в деревню. Ворота не стали закрывать, так как уже совсем рассвело. Однако двое охранников уселись прямо на землю, снаружи посёлка, прислонившись спинами к открытым створкам. Из ворот показалась старенькая кляча с телегой, ведомая под уздцы уже немолодым крестьянином.

– Хей! Не стоит туда ехать, дед! – окликнул крестьянина неожиданно звонким голосом бородатый карлик из копья Тауриэль. – Деревни Цурипопки нет больше. Ватага тёмных во главе с орком вырезала всех под корень и спалила деревню, к чертям. Скот угнан, жрачка стырена. Как всегда – без пленных. Своих ртов голодных с избытком.

– У-у-у! Чёрные! Чтобы им неповадно было, чтобы они все передохли! – зло проворчал один из стражников и с ненавистью сплюнул, воинственно потрясая копьём.

– Да и пусть их! – ответил ему равнодушно напарник. – Кому есть дело до нейтралов из Пограничья?

– Да я тебе сейчас дырок в пузе навентилирую! – завёлся первый стражник, вскочив с места. – Я тоже из Пограничья, и там такие же люди, как и вы, что себя именуете светлыми, в вашем зажравшемся королевстве!

– А ну: ЦЫЦ! Вы – оба! – Вовремя подоспел воевода Намо, погасив назревающий конфликт. И ещё добавил для острастки:

А то покатитесь вы у меня на неделю нужники чистить! Так-то!

Оба стражника уселись опять на прежние места, замолчав, хоть и продолжали буравить друг друга взглядами: первый – с ненавистью, второй – с нескрываемым презрением и пренебрежением.

Крестьянин вздохнул, развернул свою лошадёнку и повёл обратно в посёлок.

«Да-а-а… Плохи мои дела, – подумал Катан. – Вот тебе и приключение! Тут как лягушку препарировать уже собираются». И, вспомнив, что эльфийка говорила про залётных гостей именно со стороны Цурипопки, про именно эти ворота, решил, что раз есть эти, то тогда должны быть и те… В смысле – ещё, как минимум одни, другие ворота.

«Обойду-ка я Полесье лесочком и зайду внутрь с другой стороны, – авось всё обойдётся… А то жуть как кушать хочется, а припасы-то – всё, закончились! Монетки-то какие-никакие у меня в сумке водятся. Надеюсь, возьмут в уплату. Должно же хватить? Как-никак – драгметаллы. – продолжал размышлять Катан. – Да ещё и ужасно спать хочется. И в этот раз хорошо бы в тёплой постельке да с крышей над головой».

Порой, когда нам очень чего-то хочется, мысли могут стать навязчивыми и перерасти в манию, стать мечтой. Да, однозначно. Особенно если нам не просто хочется, а это является естественной потребностью организма.

Итак, Катан поплёлся лесом вокруг посёлка, мечтая о крове и пище. Пище и кровати. «Хм, а „к. Последнее Пристанище“, значит, было не кладбищем, а крепостью. И так близко! Но там была эта… эльфийка-препаратор Тауриэль. Бррр! Может, и хорошо, что туда не свернул, – переосмысливал произошедшее и услышанное Катан, – или наоборот, быть может, я бы избежал этой кошмарной ночи, волков и погони и был бы принят, как герой, с распростёртыми объятиями?»

А тем временем копьё Тауриэль уже усаживалось за стол в доме старосты, собираясь отведать различных вкусностей из хозяйских персональных запасов да приготовленных блюд из лучшей в посёлке (и единственной) корчмы «Златовласка». За стол уселись: Тауриэль, бородатый карлик, юная эльфиечка и девочка, последняя в копье, новобранец. И если бы последнюю мог сейчас увидеть Катан, то он бы несказанно удивился…

Посёлок оказался не таким уж и большим, и Катан вскоре оказался перед воротами с противоположной стороны. У ворот и здесь тоже скучали два стражника. «Будет слишком подозрительно, если я прямо у них на глазах вынырну из леса». Пришлось пройти ещё вперёд, прочь от посёлка, на приличное расстояние. Идти сразу к городу Лучезарному? Далеко: ещё 30 километров пешком. Усталость и голод голосовали против такого решения. Пройдя ещё немного вперёд, когда посёлок стало не видно за деревьями, Катан сказал про себя: «Ну что же – рискну!» – и вышел на дорогу. Когда он уже подходил к Полесью, навстречу ему из посёлка выехала телега. Вместе с ней с косами, серпами и лопатами шли крестьяне и крестьянки. Человек пятнадцать. У одного из них в руках раздувала меха гармошка, изливая задорную мелодию. А гитарист весело распевал частушки:

«Ой, играй, играй, гармошка,Ты давай, наяривай!На полях растёт картошка,И не разговаривай!На тебе, лопату в руки —Начинай выкапывать!Ты избавишься от скуки,Корнеплод облапывать!Их! Их! И-и-и-их!»

Крестьяне прошествовали мимо Катана, даже не обратив на него внимания. Стражники всё так же скучали у ворот и спорили о чём-то. Когда Катан подошёл ближе, то стали слышны слова их перебранки:

– А я говорю: не барское это дело, нам, светлым, благословлённым двумя светилами, неблагодарной, черновой работой заниматься.

– Какая же это неблагодарная работа: покой и благополучие своих семей и всех жителей королевства защищать?

– Уж больно скучно, нудно и опасно это. Нам, детям светил, ни по статусу тяжёлая работа не полагается, ни по необходимости – вон Они, по небу плывут, итак за нами присматривают.

– На бога надейся, а сам – не плошай! На авось жизни семьи и всех жителей ставить не стоит. Ты же не доверишь эту работу нейтралам с Пограничья? Или ты хочешь её тёмным поручить? И ладно, если они просто сбегут, а то ведь перережут нас ночью, тёпленьких, сами или ещё и сородичей своих, позвав.

– Не преувеличивай! Нейтралы верные служаки – им незачем нас предавать. У них там много хуже с едой и заработком, да и тёмные постоянно на них набеги совершают и убивают. Они даже больше нашего ненавидят тёмных. Да и тёмные многие, сюда сами пришедшие, умолявшие их в услужение взять, или пригнанные нашими светлыми силами из карательных походов, предпочтут жить тут, даже в рабстве, пресмыкаясь. Ибо тут: кров, свет, пища. Безопасность в завтрашнем дне, в том, что их дети не умрут назавтра от голода, или от бушующих у них там болезней и распрей в борьбе за выживание. Даже большинству из них можно довериться.

– Я бы не стал так безмятежно отдаваться в руки детям дождя.9

– Да всё было бы нормально! Зачем нам вообще работать, когда шахты есть? Раз в пару месяцев на недельку в свою очередь съездил в шахты, добыл кристаллов, передал их эльфам – получи кучу деньжищ и живи себе припеваючи полгода – год! Или в сферу услуг податься: свою таверну, или кузню, или магазин открыть – и пусть в них у тебя под началом нейтралы да рабы-тёмные вкалывают!

В этот момент Катан спокойно прошёл мимо стражников, а те даже окликать и расспрашивать его ни о чём не стали, продолжая свой разговор:

– И чего нам эльфы такие деньжищи за бесполезные зелёные камушки отваливают? А тёмным орки провиант за эти же камушки выдают? Драгоценные, может, побрякушки да висюльки дамские делают из них?

– А кто их знает, этих иноземных ублюдков, – сказал стражник и испуганно заозирался: не услышал ли кто из нелюдей его слов.

– Да они же сами их добывать-то не могут. Они меньше чем за час в этих шахтах от камушков лишаются рассудка и становятся безвозвратно полоумными. Идиотами, – заулыбался другой стражник. – Нужны им, нелюдям, зачем-то эти камушки позарез – и всё тут! Нам только лучше. Да и риск для нас, работающих там, тоже есть какой-никакой.

– Это какой же ещё риск? Шахты ни разу не рушились, всё чин чином, работать одно удовольствие: и перерывы на отдых, и на сон, и кормёжка тебе трёхразовая.

– А как же гномы? Ты забыл, что эти чёртовы карлики иногда устраивают набеги и диверсии в шахтах, из самих глубин откуда-то приходя? И работяг наших пугают, да калечат иногда, силясь добычу камней нам сорвать.

– Да-да, они и к тёмным, в орочьи шахты, наведываются. Чем-то им не нравится, что эти камушки к остроухим да зелёномордым в карманы переходят. Даже, говорят, королю нашему меморандум10 присылали, чтобы он прекратил добычу и передачу зелёных стекляшек эльфам. На что эльфы лишь усилили охрану в шахтах, да повысили награду шахтёрам, переговорив со светлейшим королём.

– Награда, конечно, хорошо. Охрана – тоже. Но охрана-то снаружи, а гномы приходят из глубин! А эльфы в шахты теперь ни-ни! Ни ногой. Хорошо хоть, гномы тоже быстро уходят.

– Гномы – те же нелюди. Вот и им, наверное, камушки мозгам тоже вредят. Правда, разумею, не сразу – они же природные горопроходцы, жители глубин и шахтёры. Видимо, какую-то, пусть и временную, сопротивляемость-таки имеют. Чтобы пугать, да работы срывать…

Катан уже прошёл ворота и углублялся по дороге внутрь посёлка. Дальнейшего разговора теперь не было слышно. У попавшегося по пути мальчика Катан выведал, где тут можно покушать и снять комнату. Мальчуган его отправил в корчму «Златовласка», с его слов, лучшую во всём посёлке. Идти прямо по дороге, никуда не сворачивая. И там видно будет её. В посёлке все дома были деревянными. Территория вокруг каждого дома была огорожена изгородью, а на территории у многих ещё были и пристройки для рабочих или рабов.

Вскоре впереди показалось большое двухэтажное деревянное здание. Подойдя к нему, Катан увидел вывеску, изображающую подмышку с волосами золотистого цвета. «Вот извращенцы!» – подумал он. Рядом была пристройка открытого типа, по-видимому, конюшня, так как даже отсюда были видны стоящие там лошадки.

Внутри у выхода дремал здоровенный мордоворот-вышибала. В помещении стояло множество грубых деревянных столов с лавками возле них вместо привычных Катану стульев. Две «официантки» протирали столы. Даже при мимолётном взгляде на девушек сразу бросалось в глаза, что они отличались от местных жителей: у них была бледная, нездорового цвета кожа, а не смуглая, загоревшая, как жителей посёлка. В глубине была стойка заказов, за которой протирал кружки пожилой, уже начинающий лысеть, мужчина в белом фартуке. И, ну конечно же, на фартуке желтели два соприкасающихся солнца. Катан сразу направился прямо к стойке.

– Мне бы перекусить чего да комнату – до вечера отоспаться с дороги, – сказал Катан трактирщику.

– А деньжата-то есть? – ответил тот.

Катан полез в сумку и выложил на стол одну серебряную монету – зачем всеми деньгами светить?

– Этого хватит?

Трактирщик поднял толстыми пальцами монетку, придирчиво осмотрел её, попробовал на зуб:

– Сгодится. Чего на завтрак желаете: есть глазунья с ветчиной, солянка, и, для гурманов, – прожаренные, с хрустящей на зубах корочкой, свежевыращенные мыши? И чем запить изволите: чай, эль, вино или, может, молочка желаете: есть козье, есть коровье?

– Глазунью с чайком, пожалуйста.

– Присаживайтесь за столик пока что, господин, – на Ваш выбор.

– Мне бы ещё припасов в дорогу раздобыть…

– Не беспокойтесь, не нужно ничего искать – у меня найдётся всё нужное, почти задаром.

Трактирщик поманил пальцем одну из официанток, повторил ей заказ: «глазунью с зелёным чаем, особые».

Катан устроился за столиком рядом с окном. Окно было открыто, и откуда-то с улицы нестерпимо вкусно пахло свежей выпечкой. Рот наполнился слюной, и Катан судорожно сглотнул. Желудок недовольно и требовательно заурчал. К счастью, почти сразу появилась девушка, принимавшая заказ, с подносом. Её почему-то сопровождал трактирщик. Меж тем, в заведении прибавилось посетителей. Один из них уселся за стол, что стоял напротив Катанова. Это был один из солдат, сопровождавших копьё Тауриэль. Сомнений не было. И пусть он был без шлема, щита и копья, но на нём красовалась короткая серебристая кираса, кожаные штаны и армейские ботинки, а ещё на боку висел меч в ножнах. За окном на солнышке что-то заблестело – это солнечный зайчик, отразившись от серебристой кирасы другого солдата с арбалетом в руках, прыгнул Катану прямо в глаза. «Засада? Или просто покушать сюда пришли?»

Тут официантка поставила с подноса на стол тарелку и кружку без ручки и, пожелав приятного аппетита, отошла к соседнему столику. Трактирщик остался стоять рядом. В тарелке было нечто, даже отдалённо не напоминающее глазунью. Бурая, неоднородная масса, непонятной консистенции. «Кушайте, господин хороший, – улыбаясь щербатым ртом, сказал трактирщик, – и не побрезгуйте отведать чайку от нашего шеф-повара». В чае что-то плавало, и даже откровенно ныряло и плескалось.

Катан даже потерял дар речи на полминуты от возмущения. Затем лицо побагровело от охватившей его злости, и Катан изрёк из себя такой поток нецензурной, гневной лексики, с такими словами и выражениями, о существовании которых он и не подозревал, будучи ещё совсем недавно Катей. Не переставая ругаться и жестикулировать, он вскочил… Но тут же прервал бранный поток, видя, как солдат за окном поднял арбалет и целится прямо и недвусмысленно в него, в Катана. И только после этого, он услышал и увидел, что солдат, сидящий за столом напротив, аплодирует ему: «Браво! Браво, сэр!» А трактирщик стоял, облокотившись обеими руками об его стол, сам с краснющим лицом, разве что пар не шёл от него:

– Да он же серебром расплатился, не нашими монетами, и даже не пограничными!11 Я таких денег раньше не встречал. Это, должно быть, деньги тёмных. Наверняка! Да! Пусть и от тёмных я такой чеканки монет не видел, но Вы же сами знаете, господа хорошие, – разорялся во весь голос трактирщик, явно пытаясь привлечь внимание к сему вопросу как можно большего количества слушателей и снискать их поддержку, – что там у них немерено князьков грызётся меж собой да постоянно новые появляются, смещая прежних. И все стремятся понаделать своих денег с собственной рожей!

– Но серебро-то настоящее? – спросил аплодировавший ранее солдат.

– Ну, настоящее…

– И по весу соответствует общепринятой норме?

– Вроде как. Может и потяжелее чуток.

– Тогда к чему весь этот спектакль?

– А ещё: они без дырок!12

– Велика беда!

– Так они же тёмные и дешевле наших!13 А он мне одну «серебряшку» за завтрак под нос сунул, да ещё и комнату за неё же попросил! Каков наглец! Понаехали тут, и ещё из себя хозяев строят, – Тьфу!!! Может, ему ещё и сплясать за неё? И спеть? И баб позвать?

– Погодите, я уверен – это всего лишь недоразумение, не так ли? – обратился солдат к Катану.

– Верно, сэр, – ответил Катан, чуть успокоившись, с ноткой сожаления в голосе, – это недоразумение, я выполз из далёкой берлоги, из такой глуши, что просто плохо знаком с вашими обычаями и расценками. Простите, хозяин, – это было уже адресовано трактирщику, – я доплачу. Сколько с меня за еду: ещё одну-две монеты?