Некроманты Цеймарра

Всё закончится однажды,

В каждой песне есть конец,

Но каким для нас он будет,

Точно знает лишь Творец.

Я иду, хрустит чуть слышно

Хрупкий осенью ледок.

Вот дойду, тогда увидим,

Что же Он придумать смог.

Несмотря на довольно легкомысленную мелодию, несколько мгновений стояла тишина, которая привычно нарушилась подвыпившим голосом одного из завсегдатаев:

– Давай что-нибудь повеселей, бродяга, а то вино скисло.

И люди снова зашумели, заговорили, уже не обращая внимания на старого трувера, который услужливо улыбнувшись, перебрал струны и запел на редкость похабную песенку, с радостью принятую толпой. В его репертуаре было много всего, на любой вкус, и всё же он не отказывал себе в удовольствии иногда исполнить что-то и для себя, а не только в угоду непритязательной публике придорожных трактиров.

Вторая часть посетителей зала, скопившаяся вокруг стола в самом углу, к музыке не прислушивалась, она внимала высокому, худому человеку с бледным неподвижным лицом, на котором жили только узкие губы, выплёвывающие слова, а светлые прозрачно-серые глаза казались мёртвыми. Его завёрнутая в плащ, несмотря на духоту, стоящую в зале, фигура почти не шевелилась. Лишь иногда поднималась жилистая рука с на удивление чистыми ухоженными ногтями, сжимавшая кубок с простой водой, чтобы утолить жажду и смочить пересохшее от долгих разговоров горло. Его слушали молча, лишь иногда поддакивая и кивая, негромкий голос звучал сухо, без патетики и оттого ещё более загадочно. Менестрель, как раз закончивший очередную песенку, немного оскорблённо посмотрел в сторону конкурента, отвлекающего народ от музыки, а соответственно, от платы за неё, залпом опустошил свою кружку, сморщился от кислого привкуса дешёвого вина и придвинулся поближе, решив узнать, о чём же вещает этот странный человек.

– Вот увидите, они ввергнут страну в хаос. Смерть и нежить поселятся повсюду, используя простой народ как скотину для пропитания, храмы Хейлиль воздвигнут в городах и заставят вас поклоняться ей. Дети ваши будут прислужниками смерти и при жизни, и в посмертии.

– Это что за страшные сказки ты рассказываешь, приятель? – вмешался менестрель, удивлённо послушав пару минут. – Сказки да песни – моё ремесло.

– Твоё, – так же сухо согласился незнакомец, – да только ты врёшь ради забавы и выгоды, а я людям глаза открываю. Послушай меня, может тоже понесёшь её в народ вместо своих глупых песенок. Много жертв собрала нежить, поднятая руками чёрных магов, а теперь её хотят вернуть вновь.

– Кто же?

– Разве ты не слышал, что во дворце нашли приют дети, что несут в себе силу смерти, что белоглазы и беловолосы подобно самой Смерти, что станут теми, кто погубит народ Цеймарра? Эти дети – зло, а когда они вырастут, станут нашим проклятьем. Их укрывают там те, кому нет дела до простых людей.

– Тю на тебя, – рассмеялся менестрель, – твои сказки неинтересны. Из детей вырастает то, что мы воспитаем. Маги умирают так же, как и простые люди, разве что чуток попозжа, если дотянули до старости. А смерть была и будет в этом мире всегда, без неё нет жизни, так что, глядишь, тоже на что-нибудь сгодятся. А статуи Хель и так есть в каждом храме, и пока это никого не трогало, глупо злить ту, что поведёт тебя за порог, когда настанет час.

– Сгодятся на что? – зловеще почти прошипел проповедник. – Приближать этот час для простых смертных?

– Ну, так до всего можно договориться, – весело пожал плечами музыкант. – Огонь греет, но он же и сжигает, вода напоит, но и утопит, сначала земля накормит тебя, а потом ты её. Э нет, я с детьми воевать тебе не помощник.

– Дети вырастут.

– Вот тогда и посмотрим, – уходя обратно к своей стойке, закончил разговор менестрель, чувствуя, как продолжает буравить спину недовольный взгляд странного сказочника. Некоторые из до этого внимавших незнакомцу людей сдвинулись подальше, другие остались, недовольно перешёптываясь, третьи, наоборот, подвинулись ещё ближе с тихим шёпотом: «И что же нам делать-то теперь?». Вот на них и сосредоточил своё внимание человек в капюшоне, продолжая вещать.

***

Обеспокоенный Гнерд напряжённо смотрел на дорогу, ожидая приезда их покровителя. Он обязан рассказать о том, что услышал сегодня в городе, а надо сказать, ему это совсем не понравилось. Это могло нарушить все их планы, если они когда-нибудь осуществятся, конечно, хотя сейчас от этих детей была только головная боль. И если бы не страх, обуявший его сегодня в трактире, то он не решился бы беспокоить человека, чей приказ так и не был пока выполнен.

– Что такого чрезвычайного потребовало здесь моего присутствия? – Недовольный голос застал его врасплох.

– Простите, – Гнерд поспешно поклонился. – но сегодня в трактире…

– Меня не интересуют трактирные сплетни, я думал, наконец-то произошла инициация!

– Ини… что?

– Инициация, болван. Проснулись магические силы. Нет?

– Нет, – покачал головой Гнерд, но всё-таки нашёл в себе силы настоять: – И всё же я бы хотел рассказать вам об услышанном, прошу вас, пойдёмте в дом.

Его собеседник недовольно дёрнул головой, но, промолчав, направился к двери. Рывком распахнув её, он, не слушая что-то продолжавшего говорить Гнерда, начал подниматься на второй этаж. Открыл дверь и ошарашенно уставился на развернувшуюся перед ним картину: на полу сидели дети, разделившись на две половины, и азартно болели за двух сражавшихся на полу мышей, мёртвых мышей!

– Идиот! – восторженно прошептал вошедший, знаком останавливая Гнерда, который хотел было что-то сказать.

В следующую секунду заметившие взрослых дети испуганно пискнули, а Радха быстро встала, закрывая собой Ройла, который поспешно пытался спрятать мышевидную нежить в карман.

– Деточка, – Голос сочился мёдом настолько, что Радха прищурилась, не ожидая ничего хорошего, – покажи мне своих мышек.

– Каких мышек? – И так большие глаза девочки округлились ещё больше. – Я боюсь мышей.

– Да неужели? – Сладости в голосе поубавилось. – И всё же выверните карманы, молодой человек.

Он сдвинул Радху в сторону, глядя теперь только на Ройла. Тот смутился, искоса поглядывая на сестру, но немного покопавшись достал из кармана два мышиных трупика, абсолютно и безнадёжно мёртвых. Мыши были осмотрены со всех сторон, даже обнюханы, но никаких признаков нежизни не подавали.

– Дети, – Голос совсем лишился любезности, – я видел, как вы ими играли. Я не собираюсь вас ругать, более того, я планировал вас похвалить и наградить за это. Кто же смог оживить этих несчастных созданий?

Но они молчали, испуганно переглядываясь между собой.

– Ну же, – В руках блеснула серебряная монетка, – представляете, сколько сладостей можно купить на эти деньги? Я жду. Я в восторге от ваших способностей, я так долго ждал, что сейчас моё терпение уже на исходе. Кто?

– Мы. – Ройл всё-таки не выдержал, бросив виноватый взгляд на сердито блеснувшую глазами сестру.

– Вы, – Мужчина снова расплылся в улыбке, – вы ж мои хорошие. Всё правильно, вы же старшие.

– Теперь вы не разрешите нам играть?

– Ну что вы, – Монетка перекочевала в руки Ройла, – я не просто не запрещу, я буду настаивать, чтобы вы играли ещё больше, и не только с мышами. Однажды мы с вами создадим целую армию, таких мышек, или собачек, или волков, или вовсеней, или людей… – Он закрыл глаза, витая в собственных мечтах.

– Зачем?

– Как – зачем? Разве вас не обижали раньше? Разве вам не говорили, что вы не такие, как все? Разве вас не называли исчадиями зла? – Он удовлетворенно кивнул, глядя на напрягшиеся лица двойняшек и Глии, остальные были слишком малы и этого не помнили. – Вот видите, нам нужно будет доказать, что вы сильнее, что вы лучше, что вы достойны хорошей жизни. А для этого придётся много учиться и стараться.

При слове «учиться» воодушевившиеся дети снова погрустнели.

– Чему учиться? – с вызовом спросила Радха.

– Магии, моя дорогая, магии.

Он почти ласково потрепал её по голове, недовольно указав тихо стоящему за его спиной Гнерду на пробивающиеся белоснежные корни волос, и вышел из комнаты.

– Ну что, дурень, как вы могли не заметить, что их сила пробудилась? – Слишком хорошее настроение не позволяло ругаться в полную силу.

– Они при нас никогда ей не пользовались.

– Всё-таки вы редкостные болваны. С кем приходится работать! Но это теперь неважно, важно, что всё идёт, как нужно, а то я уже беспокоился. Но значит, то, что мне сообщали из Арвиессы, тоже правда, а значит, стоит поторопиться.

– Я совсем запутался, – Гнерд смотрел в пол, – что мы должны теперь делать? Ведь вы говорили, что мы сможем пользоваться их магией, разве не так? И всё же я хотел бы вам рассказать о том, что услышал сегодня.

– Всему своё время. Сначала её нужно развить, определить их резерв, а потом уже всё остальное. Вы должны делать то же, что и раньше. Кормить, следить, заставлять медитировать. Я буду приходить несколько раз в неделю и сам с ними заниматься. Что там у тебя?

– Сегодня в трактире был странный человек, который вещал о таких, как они, – Гнерд кивнул в сторону лестницы, – но он призывал их убивать, причём начиная с императорской семейки. Что, если он настроит людей и на нас? Они же нас на вилы поднимут, а если ещё и узнают, что мы…, – Он поёжился, – ну, что мы тогда на стороне йорнов были?

– Скажи мне, Гнерд, – Задумавшийся было маг повернулся к нему и уставился прямо в глаза, – ты же не боялся раньше, что тебя поднимут на вилы, почему испугался сейчас? Мало ли придурков ходит по дорогам, а то, что он настраивает народ против Драгонаров, нам даже на руку. У нас обычные детки, в отличии от них. Хотя, может, мы и поменяем часть плана. Да, наверное, придётся ими пожертвовать, хотя жаль, жаль, а что если… Да, фанатики, это же хорошо! Надо попробовать. Надо всё разузнать, надо спросить, надо посоветоваться.

Он так и вышел в дверь, продолжая разговаривать сам с собой, не обращая никакого внимания ни на окликавшего его Гнерда, ни на Смирна, вышедшего из кухни, им оставалось только недоуменно переглядываться.

***

Далеко на юго-востоке, где в чащах леса привольно живут дикие звери, не боящиеся крайне редких здесь охотников, лишь самые отважные из которых рискуют углубляться в дремучие спутанные дебри в поисках ценной добычи, где под слоем опавшей листвы почти не растёт трава, которой не хватает солнечного света от смыкающихся над головой вечно-зелёных лесных крон, где единственный закон – это закон природы, гласящий, что выживает сильнейший или хитрейший, стояла предрассветная тишина. Ночные хищники уже убрались в свои норы, переваривая поздний ужин, а дневные обитатели ещё не проснулись, ожидая, когда солнце первым лучом заиграет на выпавшей росе. Никто не заметил, как зазмеилась по земле неровными изломами трещина, в которую посыпалась, обваливаясь комьями вниз, влажная земля, несчастный крот, чью нору зацепил этот обвал, цеплялся лапками, повизгивая и бессмысленно скребя по стенкам, пока не сорвался и не улетел вниз, так и не достигнув дна. А разлом, не достигший в длину и пяти метров, вдруг резко, так же как и начался, замер, ни землетрясения, ни грохота раздвигающихся тектонических плит, ничего, только тишина и мутно-зелёная хмарь, вдруг заструившаяся откуда-то изнутри, как поднимаются болотные испарения. И еле слышный треск впивающихся в землю длинных заострившихся когтей, выбирающейся из трещины твари, когда-то бывшей безобидным лесным кротом.

Лёгкий шёпот пролетел над землёй, смешиваясь с шорохом опадающих листьев, касаясь слуха инициированных некромантов, будоража воспоминания о былом могуществе бессильных ныне чёрных магов, встрепенулась в своих норах нежить рядом с Выселками, приветствуя пополнение, в холодном поту проснулся посреди ночи Алан, от приснившегося ледяного прикосновения Хель, а может, и не приснившегося, судя по быстро тающему инею, покрывавшему волосы…

***

Не получив ответа на уже третье отправленное сообщение, Орнадо решил отыскать друга лично, учитывая, что те обстоятельства, о которых ему доложили утром, требовали как можно более быстрых действий, а вовлекать во всё это лишних людей ему не хотелось. Итак, обстановка становилась всё напряжённей, разговоры о нежити и чёрных магах, которых воспитывает и укрывает императорская семья, велись уже в открытую, пару раз ему выкладывали подробные записи таких речей, ведущихся и в дворцовых коридорах. Несколько человек были высланы обратно в свои имения под разными предлогами, но это только укрепляло публику в своих подозрениях. То, что всё это раскачивается искусственно, сомнений не было, вот только кем-то искусно спланированная информационная атака была почти безупречна, ведясь безлико и проникая везде подобно текучей воде. Про нежить в Выселках первые разговоры появились уже через неделю, хотя откуда бы, до Арвиессы там тысячи три лид, обычно столичным жителям вообще неинтересно происходящее так далеко, только если оно не достигает воистину значимых масштабов, а масштаб Выселок не стоил даже половины сплетни. Орнадо уже успел заменить стражу у покоев принцев своими людьми, включая портальщика, на всякий случай, переговорить с Эвриетанной, давшей ему полный карт-бланш, но теперь ему был нужен Алан, во-первых, как второй человек государства, во-вторых, как сильный стихийник, в-третьих, как заинтересованное лицо, а этот… этот, Орнадо никак не мог подобрать нужного ругательства, решил пропасть. Не найдя его ни во дворце, ни в корпусе, ни в Громовом переулке, где капитану ещё и пришлось выслушивать Нарайну, не преминувшую поупражняться в острословии за его счёт, он быстро шагал по Высокой улице обратно во дворец, открывать портал не хотелось, накопившееся раздражение требовало выхода. Проходя мимо храма, он резко затормозил, разглядывая стройные ряды колонн и казавшиеся совсем тёмными под серым осенним небом витражи. Выругавшись заранее, с некоторых пор он остерегался высказывать богам своё недовольство вслух, Орнадо решил довериться интуиции и завернул к главному входу. Под сводами царила тишина и прохлада, осенью сменившаяся из приятной в зябко-сырую. Цветные тени, падающие от витражных окон, заставляли играть оттенками белизну мрамора, цветочный орнамент плит на полу сходился к центру в гигантский цветок первоцвета. Сразу после войны с нежитью храм долго пользовался популярностью среди народа, ищущего лёгких решений своих проблем или утешения своему горю, но постепенно повседневная жизнь вернулась в обычное русло, а стены храма привычно опустели, лишь изредка навещаемые наиболее преданными прихожанами да нанятыми для уборки служащими. Капитан обошёл главный зал, но оказался единственным, кто тревожил сегодня своим присутствием покой статуй, зато боковая дверца личной часовни её величества оказалась приоткрытой. На скамье у стены, подальше от статуи Арвиенны, украшавшей центр комнаты, сидел Алан, задумчиво покачивая в руке почти пустую бутыль, на дне которой, судя по его состоянию, плескалась вовсе не вода.

– И что это значит? – Орнадо, скрестив руки, встал напротив, скептически размышляя о профпригодности стихийника в настоящий момент.

– Что именно? – Как ни странно, голос звучал вполне внятно.

– То, что ты напиваешься в одиночку, да ещё и в таком месте, где тебя точно никто искать не будет.

– Ну так на это и было рассчитано. – Алан поднял было бутылку, чтобы допить содержимое, и немного обиженно проводил взглядом, когда капитан рывком её отобрал, – только ты всё равно нашёл.

– И толку!

– Смотря, что тебе от меня надо?

– Пошли отсюда, будем тебя трезветь, вот не вовремя ты, честное слово.

– А всё вообще всегда не вовремя, мне вот сегодня ночью Хель, простите Хейлиль, – Он слегка глумливо поклонился изображённой на противоположной стене беловолосой, – снилась, и если хоть половина из того, что там было, станет явью, то я имею полное право напиться, в качестве последнего желания, потому что за это меня публично казнить надо.

– Я не знаю, что там тебе снится, – чуть сбавил обороты капитан, – но мне доложили, что на юге поднялось кладбище, нам надо туда, а ты тут… пошли давай.

– Значит, всё-таки действительно не сон. – Алан с силой растёр лицо и, покачиваясь, встал, держась рукой за стену. – Давай только сначала во дворец, что-то я и правда не в форме.

Рисующий схему прямо на каменных плитах Орнадо только отмахнулся от него, заискрилась воронка портала, выводя их… к подножию покрытого редким лесом холма, усыпанного старыми и новыми надгробиями.

– Какого дрыхра?

– Я в целительский корпус открывал…, – несколько растерянно произнёс капитан, из закрывающейся воронки портала успел донестись недовольный звон колокольчиков: «Совсем обнаглели, никакого уважения!»

– Всё-таки стоило выйти из храма…, – нравоучительно произнёс Алан, успевая на вбитых в подкорку рефлексах увернуться от летящего в челюсть кулака и даже попробовав ударить в ответ, впрочем, с тем же нулевым результатом.

– Всё-таки стоило напиваться в другом месте, – в тон ему ответил ничуть не расстроенный промахом Вириесд, – но это будем выяснять позже. Судя по всему, нас мстительно доставили прямо по месту назначения.

– Почему мстительно?

– Потому что мне заодно опустошили резерв и выбраться мы отсюда прямо сейчас не можем, а ты пьян! Кстати, у тебя то хоть силы есть или нам надо в ускоренном темпе драпать в противоположную сторону?

– Да вроде есть, – постепенно трезвея на свежем воздухе, ответил Алан, – а давай немного подробностей. Мы где? Что тут творится?

– Творится тут полный… – Далее следовал подробный и красочный рассказ о том, что творится на конкретно взятом кладбище, а также объёмное описание отношения к этому самого капитана, впрочем, уложился он в короткие две минуты. Если излагать это в более корректном варианте, следовало, что сегодня утром ему пришло сообщение от одного из магов Кцевеня, городка на юге, даже не городка, а, скорее, посёлка из тех, что слишком далеко от столицы, но и от океана их отделяют многие лиды, ещё и в стороне от торговых путей, так что основой выживания является сельское хозяйство. Судя по сообщению, на кладбище, что было расположено в трёх лидах от самого поселения, одна вдовушка, решившая проведать недавно почившего мужа, нашла этого самого мужа не только бродящим вокруг собственной могилы с самым недоумённым видом, но ещё и к ней попытавшегося кинуться с объятьями. Чего, разумеется, эта почтенная дама дожидаться не стала, с воплями кинулась обратно, добежав до собственного дома за рекордные четверть часа. Отправленный мэром на проверку кладбища маг ничего не нашёл, но сообщение в Арвиессу на всякий случай отправил, помня распоряжение немедленно сообщать обо всех непонятных происшествиях.

– Так что вот кладбище, вот мы, до города три лида, а до заката, пожалуй, ещё часа два, – закончил Орнадо.

– М-да.

– Вот тебе и м-да, обнадёжь меня и скажи, что та бутылка была хотя бы первой?

– Первой, первой, не истери, может, тут и нет ничего, – пробурчал Алан, начиная подниматься по холму и виновато чувствуя, что голова вроде соображает, а вот ноги идти ровно по прямой упрямо отказываются, норовя увести его в сторону. Шедший следом капитан тихо ворчал под нос, внимательно оглядываясь по сторонам. Здесь листва на деревьях ещё держалась, только редкие платаны уже шелестели голыми ветками, их листья громко шуршали под ногами. Кладбище было обнесено небольшой изгородью, скорее, служащей преградой для пасущихся неподалеку коров. Внешне все было спокойно, аккуратные ухоженные могилки чередовались со старыми покосившимися заброшенными надгробиями с полустершимися надписями. Где-то в ветвях нарушал тишину долбящий дерево дятел, его прерывистое «тук-туктуктук-тук» отзывалось в голове Алана нарастающей болью, которой следовало бы по хорошему появиться только спустя несколько часов.

– Да нет тут ничего! – Он привалился спиной к одному из деревьев почти в центре кладбища, – Примерещилось тётке.

– Хорошо бы, давай, раз уж мы здесь, всё-таки до конца дойдём и обратно, ночевать, судя по всему, в Кцевене придётся, вряд ли местный портальщик нас сможет до столицы докинуть. Что тебе приснилось-то, что так проняло?

– Последствия моей просьбы отстать от нашего мира.

– Это я понял, а поподробнее?

– Ты уверен, что это правильное место для разговора? – хлопая рукой по ближайшему надгробию, спросил Алан.

– А у тебя сегодня вообще с выбором правильных мест туго идёт, – огрызнулись в ответ.

– Это да, – по хмельному глубокомысленно ответили ему.

Между деревьями что-то сдвинулось, к их шагам добавились ещё чьи-то, Вириесд замер, прикладывая палец к губам и указывая в направлении движения.

– Ходит кто-то, – и не задумываясь понижать голос ответил Алан, поворачивая в ту сторону. – Ну что ты шипишь, смысл? Если это нежить, то нам особо деваться некуда, а если нет, то ещё и не нужно. Пошли смотреть.

– Боги, меня то за что?

– Чтобы впредь тщательнее выбирал с кем общаться, – вместо бессмертных ответили ему через плечо.

Действительно, вокруг одного из надгробий ходил какой-то невысокий плотный человек, с грязными висящими сосульками волосами и не менее грязной лысиной на макушке. Испачканная одежда местами висела лохмотьями, на подошедших сзади он внимания не обратил, продолжая что-то несвязно бормотать.

– Ну вот, а ты нежить, нежить, она бродягу испугалась, просто.

– Как-то ты сейчас легкомысленно всё отрицаешь, обычно у нас наоборот, ты любишь нагнетать обстановку, – недовольно буркнул Орнадо, досадуя, что теперь из-за этого им придётся сначала тащиться в Кцевень, а потом ещё ждать пока у него не восстановится резерв. – Эй, ты чего тут забыл?

Он хлопнул бродягу по плечу и от неожиданности отскочил назад, когда к нему обернулось синюшное лицо с мутными остекленевшими глазами, так же бодро отскочившая от него нежить успела спрятаться за надгробным камнем, когда по нему расплескалось пламя.

– Реакция не та, дрыхр бздыг, – выругался слегка качнувшийся Алан, – Ор, отойди-ка, чтобы тебя не зацепило.

– Убивают!!! – вдруг надсадно донеслось из-за камня, так что оба застыли недоуменно переглядываясь.

– Так он живой, что ли? Показалось? А ты чего тогда орал?

– Показалось, наверное, – смущённо ответил капитан, чувствуя себя полным кретином, чуть не спалили человека же!

– Обоим? – К Алану вернулась его обычная подозрительность. – Выходи сюда, никто тебя убивать не будет!

– Не верю! – так же визгливо донеслось из-за укрытия.

– Да, клянусь я, тебе моего слова мало? Выходи! Иначе точно убью.

– Убивают!!! – снова взвился в воздух режущий уши крик.

Алан не выдержал и, шагнув поближе, одной рукой ухватился за камень, а второй, нащупав за ним крикуна, вытащил его за шиворот, краем сознания отметив странную разрытую трещину на могильном холме. Бродяга стоял перед ними скукожившись, опустив голову, ожидая немедленной развязки. Разглядывая его, капитан снова насторожился, уж больно его драная одежда напоминала подвёрнутый покороче саван.

– Ты кто? Зовут как?

– Мориц, – всё так же не поднимая головы, пробормотал оборванец.

– Здесь что делаешь?

– Не знаю. – Вдруг растерявшись, он поднял голову. Теперь отшатнулись уже оба, на них смотрело лицо мертвеца, должного отправиться за край несколько дней назад. На ладони вновь запылало пламя, отразившись в затянутых плёнкой зрачках, нежить упала на колени, как-то по-детски закрыв руками голову, а Алан вдруг стряхнул огонь с руки, нахмурившись, глядя прямо перед собой.

– Ты чего?

– Я поклялся его не убивать.

– Нежить?!

– Но я поклялся, а он каким-то дрыхром разумен! – Его прервало испуганное тараторение самой нежити:

– Разумен, конечно, разумен. Вы поклялись! Господа должны держать свои клятвы. А маги особенно!

– Да заткнись ты, – огрызнулся Алан, назвавшийся Морицем испуганно затих. – Что это? То ли я слишком пьян, то ли он разговаривает? Ты мне пенял, что я напился, вот и разбирайся с этим на трезвую голову.