Пламя и тьма: искра творения

– Убери нож, Од! – скомандовал Ханар, не отрывая взгляда от старухи перед ним. – Как твое имя, ведьма?

Ответа не последовало.

– Я спрашиваю еще раз: как твое имя?! – мужчина приходил в ярость, ведь он привык получать ответы сразу. Наклонившись ближе к клетке и практически просунув свою голову между прутьев, он спросил еще раз: – Ты понимаешь нашу речь?

Вместо ответа старуха плюнула ему в лицо.

– Разрешите казнить ее, повелитель! – тут же отреагировал Од.

Резким движением запрыгнув на телегу и схватив ведьму за волосы, он подтянул ее к прутьям и приставил острие ножа к ее горлу.

– Она умрет, но чуть позже, – смахнув с себя слюну, выпалил Ханар.

Од Куулайс сощурился, но все же подчинился и отпустил пленницу.

– Моя смерть ничего тебе не даст, – практически нараспев произнесла ведьма. – Ты лишь разгневаешь богов.

– Значит говорить ты все же умеешь, – заметил Ханар Эпперли. – Ты ошибаешься, твоя смерть даст мне многое. – Мужчина обратился к Исиндомиду: – Если у нас получится задуманное, ты сможешь отыскать затерянный город?

– Я уже его нашел, мой король, – проскрипел старик. – Но сначала нужно закончить начатое.

В этот момент к ним присоединились двое солдат из армии Ханара. Оба – крепкие мужчины, облаченные в панцири и кольчуги. Их лица были непроницаемыми, а движения – легкими и четкими. Ханар Эпперли кивнул в сторону телеги. Те, молча повинуясь приказу своего господина, отворили замок на клетке и вытянули из нее женщину. Тяжелые черные цепи на ногах сковывали ее движения, из-за чего солдатам пришлось волочь ее к господину.

Поставив женщину на колени перед Ханаром, солдаты встали по обе стороны от нее, держа руки на рукоятях своих мечей. Старуха стояла на коленях слегка сгорбленная, но гордая. Совершенно нагой она предстала перед ними, лишь длинные седые волосы прикрывали наготу ее тела. Пика Ода оставалась в ее плече. Струйки алой крови бежали по сморщенной коже, рисуя узор смерти.

– Боги покарают тебя за мою смерть. Запомни эти слова! – голос женщины был тверд и полон силы. Плоть была пленена, но дух ее оставался свободным.

– Какое дело богам до смерти старой ведьмы? – скрипучим голосом спросил Исиндомид и извлек из широкого рукава своей туники деревянную шкатулку.

– Я не старая ведьма, колдун. Я – Аза, авеста из рода первого верховного вридха Остана Огненного. Мой дар рожден из семени бога земли Дхара. Я та, кого почитают и уважают люди и боги. Убив меня, ты сгинешь в забвении.

– Твои боги, может, и покарали бы смертного сына Ханара, но вот что они сделают с одним из них? – старик лукаво улыбнулся розовыми деснами, внимательно наблюдая за реакцией Азы.

Она встрепенулась и слегка растерялась – слова колдуна напугали ее: что он имел в виду, когда говорил об одном из богов? Старуха посмотрела на Ханара, словно пытаясь найти ответ, но его каменное лицо не выражало ничего. Повисла тишина, нарушаемая лишь смехом воинов, отдыхавших в своих шатрах, и ржанием коней, которое приносил ветер. Никто не проронил ни слова, все смотрели на нее – старую женщину-авесту в оковах, словно следующий ход был за ней.

– Нет! – тихо прошептала она, когда наконец поняла, что они хотят с ней сделать. – Вы не посмеете! Это запрещено!

– Кем запрещено? – спросил Ханар.

– Самой жизнью! – лицо старухи в этот момент стало еще темнее и мрачнее, глаза провалились в череп, оставляя лишь зловещий блеск в них. – Смертный не может стать богом!

– Что ж, – бодро для своего возраста ответил Исиндомид. – Это мы сейчас и узнаем.

Он подошел своей старческой походкой к Ханару Эпперли, трясущейся рукой протянул ему шкатулку, которую вытащил из своего рукава. Повелитель принял вещицу из рук старика. Это был деревянный ящичек, вырезанный из старого кедра, гладкий по бокам и с узором в виде дерева на крышке. Открыв шкатулку, Ханар увидел лежащий на красном бархате маленький трезубец черного цвета с настолько острыми гранями, что мягкая ткань была вся изрезана ими. Вместо древка было длинное черное лезвие.

– Что это? – спросил Ханар.

– Армиллиум, – ответил ему колдун. – Выкован из редчайшего сплава металла, закален заклинаниями, кровью и мольбами о смерти авест.

– Что я должен делать?

Исиндомид осторожно извлек армиллиум из шкатулки так, чтобы не порезаться самому, и попросил правую руку своего господина. Ханар сомневался, стоит ли делать то, к чему они стремились долгие годы, все же он был смертным и прекрасно понимал риски, которые сулит ему использование черного колдовства. Но и отступать было уже некуда. Сомнение длилось несколько секунд, после чего он протянул руку Исиндомиду.

Старик улыбнулся и начал вводить длинное острое основание трезубца в центр ладони Ханара. Кровь, выходящая из раны, бурлила, причиняя невыносимую боль мужчине, но он держался и старался не подавать вида. Наконец армиллиум был установлен – из ладони повелителя торчали три черных пики. Ханар был очарован тем, как они сверкали в свете солнца, и едва заметное синее свечение окутывало их, придавая таинственности и опасности их внешнему виду.

– Ты будешь проклят, коль сделаешь это, – прошептала Аза. – Твой колдун сказал тебе, какую цену нужно будет заплатить?

– Да, цена мне известна, – глаза Ханара загорелись страшным пламенем.

– Неужели ты готов пойти на это?!

– Я готов на все ради своей цели! – сладострастно ответил Эпперли. – Даже если придется пожертвовать всем!

– Помнится, был до тебя один такой же, кто решил пожертвовать всем, – Аза практически смеялась в лицо своему палачу, словно собственная смерть забавляла ее. – Теперь же давно сгнил в земле сырой, а имя его практически стерло время. Не забывай, Ханар Эпперли, что смертен ты, как и Саргон, что звал себя Безумным, до тебя. Конец будет один – сгниешь и сгинешь! – ее страшный смех разнесся по поляне, внушая страх и ужас всякому непосвященному.

Ничего не ответив, Ханар подошел к женщине. Солдаты поставили ее на ноги и держали за локти. Слегка заскулив от боли в плече, Аза заглянула в глаза своему пленителю. В них не было ни капли сожаления или сомнения, взгляд был холоден и колок. Из ладони торчал трезубец, теперь пылающий синим пламенем.

– Деяние твое пробудит Матерь Мира! Крича, восстанет вновь она. Иссякнет море, небо обагрится, огнем покроется земля. И гнев ее заставит мир бояться, и гнев ее постигнет и тебя, – старуха смеялась, произнося каждое слово, она была готова встретить смерть, поэтому смотрела в глаза своему губителю смело, словно это она казнила его.

Ханар Эпперли вонзил в ее грудь трезубец, ломая ребра и пробираясь к сердцу. Аза издала нечеловеческий крик, кровь и боль слились воедино. Он потихоньку проворачивал кисть руки, вырезая сердце из груди. Наконец оно оказалось меж трех граней, Ханар извлек трезубец наружу. К его удивлению, старуха не умерла, а смотрела на свое сердце в руках мучителя. Кровавая дыра в ее груди пульсировала и выплевывала кровь.

Синее пламя постепенно охватило бьющееся сердце, сжигая его. Чем сильнее горело сердце, тем сильнее Аза извивалась и кричала от боли. Ее агония была настолько сильной, что двое солдат с трудом удерживали ведьму. Кожа начала чернеть, покрываясь волдырями, синее пламя охватило волосы, затем перекинулось на руки и спину, пожирая несчастную. Как только сердце догорело в руке Ханара, Аза обратилась в прах, оставив после себя лишь черные цепи и пику.

Тем временем армиллиум стал меняться. Острые грани размягчились, стали течь по руке, через рану в ладони они втекали внутрь, пробираясь к венам. Ханар упал, его тело покрылось черной сеткой – металл прожигал его нутро, оставляя за собой невыносимую боль. Он сжал зубы так сильно, что они начали крошиться. Не выдержав такой волны боли, мужчина закричал, но крик продлился недолго. Тело начало биться в судорогах.

Од подбежал, чтобы помочь своему господину, но Исиндомид с помощью силы откинул его назад. Солдаты, все это время наблюдавшие за происходящим, обнажили клинки и начали наступление на колдуна. Их ожидала та же участь, что и Ода Куулайса – старик отбросил их назад, обращая мечи в расплавленный металл.

– Всем ждать! – приказал старик несвойственным для него твердым и громким голосом. – Ваш повелитель проходит сейчас священный обряд. Если Таргул решит, что он достоин, Ханар вернется к нам в новом обличье и с новой силой.

Тело Ханара начало ломать – позвоночник и суставы выгибались в неестественных позах, слышался хруст костей. Изо рта сначала шла белая пена, затем она приобрела черный цвет. Глаза налились кровью, казалось, еще мгновение и они лопнут от боли и напряжения. Од сделал еще одну попытку прийти на помощь своему господину.

– Ты убиваешь его, сукин сын! – крикнул он.

Исиндомид снова с помощью колдовства отправил его в телегу, где стояла клетка.

– Убьешь его ты, если будешь поддаваться эмоциям и лезть туда, куда не стоит! – злобно сверкнул колдун глазами.

– Если он умрет, я отрублю тебе голову! – прошипел он, но более попыток подойти к Ханару не делал.

Раздался громкий щелчок – мужчина на земле больше не подавал признаков жизни. Исиндомид подошел к нему и стал читать что-то, едва шевеля губами. Вокруг все замерло, ветер не смел тревожить тайные заклинания, птицы боялись петь свои песни, лишь трава заботливо, по-матерински обнимала лежащего на ней человека. В этот миг казалось, что сама смерть не решалась подойти ближе, чтобы забрать себе павшего. Скрипучий старческий голос произнес последние слова, которые тут же растворились в пространстве. Ханар Эпперли, сломанный и пурпурно-черный, по-прежнему не подавал признаков жизни. Од Куулайс подлетел к Исиндомиду и стал трясти его что было мочи.

– Ты убил его! Убил нашу надежду, нашего короля! Ты убил единственного близкого мне человека!

– Прекрати истерику, мальчик! – крикнул старик и оттолкнул того заклинанием так сильно, что Од влетел в телегу, а из его легких громко вышел воздух. – Всем ждать!

Исиндомид склонился над бездыханным телом Ханара, заглянув в померкшие глаза, и аккуратно вытер пену с его губ. Сморщенная рука легла на лоб Эпперли. Через несколько мгновений послышался хруст костей, а кожа повелителя стала розовой. Рот открылся, мужчина с жадностью вдохнул воздух, а еще через мгновение открыл глаза.

Глава 3

Он медленно тонул. Вода, словно безжалостный убийца, проникала внутрь тела, разрывая легкие. Он уже не сопротивлялся судьбе, позволив толще воды похоронить его в иле и водорослях. «Это конец! Конец! – думал он, мечтая сомкнуть веки. – Только взгляну в последний раз на нее и обрету покой. Покой…»

Серебряная луна была прекрасна в эту ночь. Сквозь водную пучину она танцевала и извивалась, словно пыталась завлечь утопленника в свои объятия. Он протянул к ней руки, надеясь прикоснуться к далекой невесте. Последние пузырьки воздуха покинули его легкие и вода полностью завладела телом. Илистое дно приняло утопленника, укрыв его от холодного течения. «Наконец-то», – последняя мысль посетила его разум, после чего он погрузился в темноту.

– Борись! – тихий шепот разорвал темное пространство. – Найди меня…

Эти слова вернули воздух в его легкие, он вновь почувствовал, что может дышать.

– Разбуди меня…

Он открыл глаза и все также лежал на илистом дне и смотрел на лунный танец.

– Кто ты? – задал он немой вопрос. – Ты луна?

– Борись! – шептал нежный голос. – Борись!

Он протянул руку к бледному свету, надеясь прикоснуться к холодной поверхности. Течение уносило его обессиленную руку прочь от света. Неожиданно его схватила маленькая тонкая женская ладонь – сколько жизни и тепла он почувствовал от этого прикосновения! Хотелось, чтобы это мгновение осталось с ним на всю жизнь, он невероятно желал увидеть лицо прекрасной дамы, чье прикосновение было столь нежным. Ее рука тянула тело к поверхности, и чем ближе к ней они были, тем легче ему становилось.

– Раймонд, – ласково назвала она его имя, – еще одно мгновение, и он увидит ее лицо…

– Виктор, проснись! Виктор! Сукин ты сын! Лыбишься так, словно бабу имеешь! Виктор!

Почувствовав грубый сапог на своем плече, он открыл глаза, с досадой увидев, что лежит в лесу на холодной земле. Поежившись под плащом из овечьей шкуры, приподнялся и посмотрел на тлеющий костер. Фыркнув что-то невнятное, вновь откинулся на землю. Высокие сосны царапали своими острыми кронами хмурое небо. Было тихо, даже слишком, птицы и лесное зверье попрятались в своих норах в ожидании дождя, который вот-вот должен был начаться. Мужчина положил руку на свой лоб, пытаясь насладиться тем видением, в котором пребывал.

– Что, опять баба таинственная снилась? – мужчина, сидевший напротив него, криво улыбался, отрезая дольки от яблока и смачно поедая их.

– С чего ты взял? – встряхнув головой, Виктор сел и протянул руку к яблоку, которым лакомился его друг.

– Когда тебе русалка эта снится, видок у тебя уж больно слащавый, аж блевать тянет.

– Русалка? – задумался Виктор. – Ты думаешь, русалка путает мои сны?

– Ясное дело! А кто ж еще в водной пучине руки протягивать к тебе может? Либо русалка, либо черт морской.

– В черта охотнее верится, его намерения всегда понятны. Но вот этот сон… Слишком уж часто я стал его видеть, – Виктор потер переносицу и широко зевнул. – Может, это знак и мне следует обратиться к провидцу, чтобы растолковал мне видение?

– Русалки или черт – это плохо, – протянув ему дольку, мужчина сдвинул брови. – Они несут смерть любому, кто их видит. Дурной знак, дурной сон. Это я тебе и без провидца скажу.

– Знаешь, за что ты мне нравишься, Орен? За твою проницательность, – жуя сочную дольку, Виктор всматривался в лесную даль. – Вот только она спасала меня и просила ее разбудить.

– Хе-хе, – засмеялся Орен. – Бабы давно у тебя не было, вот и снятся тебе всякие. Но вот что я тебе скажу, – мужчина направил на него походный нож. – Держись подальше от воды. Кто ж эту нечисть разберет? А тем более русалок. Прикидываются хорошенькими девицами, а потом – хоп! Затянет в пучину морскую, убьет и сожрет твои органы. Как думаешь, с чего она начнет? – мужчина попытался засмеяться, но вместо этого подавился и сильно закашлялся. – Может, первым она откусит твой член?

– Ну, тебе виднее, – Виктор вновь лег на землю, рассматривая серое небо и свинцовые облака. – Твой-то член, видимо, уже давно русалки сожрали.

Эти слова задели мужчину. Встав, он стянул штаны и продемонстрировал свое достоинство – сморщенный член, окруженный жесткими темными волосами.

– Ах ты, сопляк! Вот, смотри и завидуй! Любая баба готова ноги раздвинуть, едва увидев его.

– Мне нет дела до твоего члена, – не обращая внимания на выходку своего попутчика, Виктор вновь положил руку на лоб.

– Много ты понимаешь! – завязав штаны, Орен сел и продолжил есть яблоко. – Перед тобой мокрая девка скакать будет, ты и глазом не поведешь. Пора выезжать. Скоро дождь начнется, а до Калананта ехать еще несколько недель.

Виктор потянулся, хрустя суставами, широко зевнул и направился к своему коню. Достав из сумки чистую одежду, быстро переоделся, оставил на себе шерстяной камзол с кожаной курткой поверх него, штаны из шерсти и кожаные высокие сапоги, в которые поместил ножи.

– Ты чего там копаешься? – недовольно фыркнул Орен. – Давай живее! Этот ублюдок уже вонять начинает, – мужчина похлопал по окровавленному мешку, что висел на боку у его лошади. – Если не поторопимся, без награды останемся. Рожу его раздует, тогда как доказать, что работа сделана? У тебя есть лишняя сотня золотых? У меня нет!

– Перестань прибедняться, – седлая жеребца, ухмыльнулся Виктор. – У тебя золотых больше, чем у короля.

– Поговори мне еще! – огрызнулся мужчина. – Мои золотые нечего считать!

Осень выдалась ранней. Едва желтизна коснулась листьев, как задули холодные ветра, неся с собой частые дожди и первые заморозки.

Двое всадников не спеша выехали на лесную дорогу. Пошел мелкий холодный дождь, подгоняемый ветром, и мужчины поглубже закутались в свои плащи. Путь их лежал через густой, но проходимый лес. Десятки дорог и троп пересекались между деревьями: некоторые соединялись в одну, другие расходились в разные стороны. В обычные дни на пути можно было встретить отдыхающих путников и охотников у костра, но не в этот раз. Из-за резко наступивших холодов лес словно вымер – ни людей, ни зверья. Злой ветер гулял в вершинах сосен и многовековых кедров, продувая до костей. Чтобы хоть как-то согреться, мужчины передавали друг другу флягу с крепким вином.

– Я не поеду с тобой в Каланант, – делая глоток, сказал Виктор.

– Это еще почему? – Орен явно не понимал такого решения своего попутчика.

– Тебе какое до этого дело?

– Да, собственно, никакого, просто золото свое как забирать собираешься? Валамон не из тех, кто остается должен.

– Можешь забрать мою долю себе.

– Да ну! – в голосе Орена зазвучала жадность. – Неужели отдашь свою долю? Вот так просто?

– Ты за меня не волнуйся, – лукаво улыбнулся Виктор. – Я свое уже взял, – запустив руку под плащ, он вытащил увесистый мешочек, в котором было много золотых монет.

– Ах ты, черт! Когда успел? – явно восхитившись ловкостью Виктора, Орен слегка заерзал в седле.

– Ты любишь рубить головы, я же предпочитаю набивать карманы, – Виктор потряс мешочек. – Мне теперь нет нужды переться в Каланант.

– Ты как был мелким воришкой, так им и остался, – Орен вновь закашлялся. – Дело твое, но рубить головы для меня всегда было весело, особенно когда они начинают орать. Как он вопил, этот Дад Текс! «Прошу вас, пощадите, я сделаю, что хотите…» Свинья жирная, да и к тому же трус проклятый, – сплюнул он. – Не смог даже смерть встретить как мужчина, обосрался и сдох.

– Перед лицом смерти многие обсираются, особенно если это твое лицо, – Виктор спрятал улыбку в густой бороде.

– Мое лицо поцеловано Небесным Богом. Каждый, кто его видит перед смертью, должен быть благодарен. Ведь я – их благословение, – самодовольно заключил Орен.

Практически все его лицо покрывал зарубцевавшийся шрам в виде молнии. Будучи маленьким мальчиком, он играл в поле с другими детьми. Неожиданно набежали черные тучи, раскаты грома и молний без остановки сменяли друг друга. Пытаясь спрятаться от непогоды, мальчик побежал к своему дому, но удар молнии сбил его с ног. Он чудом выжил, с тех пор у него на лице и спине остались шрамы как напоминание о той встрече со стихией. Орен взял себе второе имя – Красавчик, и в миру его звали именно так.

– За их дерьмо нам должны доплачивать, ибо воняют эти сукины дети так, что глаза слезятся.

– Нам платят за их головы, а не за дерьмо, – подметил Виктор.

– Да, и это самое прекрасное в нашей работе, – Орен перекинул окровавленный мешок с головой на другой бок кобылы. – Если бы с нас требовали тащить еще и их тела, то пришлось бы взимать двойную оплату с богатых ублюдков. На их счастье, для доказательства этим великим лордам, – он скривил лицо, словно передразнивая, – нужны лишь головы. Кстати, куда золотишко спустишь, а, Виктор?

– Отдам жене, пусть сама разбирается, что делать с ним.

– Да-а… – протянул Орен. – Пожалуй, ты единственный головорез, который залез под юбку к одной бабе и никак не может вылезти из-под нее. Хотя, признаюсь, твоя женщина весьма хороша.

– А ты не пускай слюни на мою женщину, а то твоя голова будет болтаться на крупе моего жеребца.

– Смотрите-ка, как заговорил! Неужели променяешь голову старого друга на дырку между ног? – в голосе мужчины слышалась издевка.

– Ради Небесного Бога, который тебя поцеловал, Орен, закрой свой рот, а не то…

– А не то что?

– У тебя кровь кипит? Выпустить ее хочешь? Обожди и успокойся.

– Мне ничего не нужно ждать, – стуча зубами, выдал нервный смешок мужчина. – Я могу вспороть тебе брюхо прямо сейчас, затем вручить твои же кишки тебе в руки и оставить здесь на съедение волкам. Дождавшись, когда ты умрешь, я заберу себе и твое золото, и женщину.

– Ты слишком стар, Орен. Не утруждайся. Такого не случится, моя женщина сама вспорет тебе брюхо! – грубо выдернув флягу из рук своего напарника, мужчина отхлебнул из нее вина.

– Ты, сопляк хренов! – рявкнул Орен и остановил кобылу. – Считаешь меня старым? Я тебе сейчас покажу, чего я стою!

Орен спешился, но от долгой езды и крепкого вина его повело. От падения его спасли поводья, за которые мужчина успел ухватиться. Поймав равновесие, он обнажил свой длинный меч с кожаной рукоятью и стал в стойку, приглашая соперника к бою.

– Кончай с этим! Я не собираюсь с тобой драться.

– Что? Боишься, что старик тебя сделает?

– Нет, – равнодушно ответил Виктор. – Боюсь лишь, что сердце твое не выдержит такой нагрузки.

– Ах ты, гад! – Орен налетел на Виктора, потянул его за руку и сбросил с коня. – Обнажи свой меч! – молнии сверкали в глазах Красавчика.

– Я не буду этого делать.

– Тогда готовься к смерти!

Мужчина сделал выпад в сторону Виктора, но тот ловко увернулся от летящего в него острия. Он умело избегал атак, так как хорошо знал технику и манеры своего напарника. К тому же Орен был сильно пьян, что делало его движения замедленными и неповоротливыми. Нападающий вновь замахнулся своим мечом, чтобы атаковать Виктора сверху, но тот ловко выбил оружие из его рук. Стальной меч глухо упал на влажную землю, отчего рой мошкары поднялся вверх.

– Ты трус и слабак, Виктор! Не тому я тебя учил, ох, не тому. Я учил тебя быть мужчиной – сильным, отважным, решительным. Учил тебя брать то, что хочется, не спрашивая никого. Но кто из тебя вырос? – гневно сплюнул Красавчик.

– И я помню все твои уроки, – положил Виктор руку на плечо Орена. – Но мнения своего не изменю: ты старый и дряхлый, – засмеявшись, мужчина вернулся к своему жеребцу и, оседлав его, посмотрел на друга с явной ухмылкой.

– Мнения?! – скривил губы Красавчик, залез к себе в штаны, достал член и начал мочиться. – Вот что я клал на твое мнение!

Закончив, Орен вернулся к своей лошади, продолжая выражать недовольство поведением и укладом жизни Виктора.

– Все равно ты – мямля! – потянув за поводья рыжую кобылу, он продолжил свой путь. – Ты глупец, Виктор, берешь деньги у подонков, чтобы убивать других подонков, а потом тратишь их на одну женщину с глупой мечтой сажать цветы, – в его голосе слышался яд и агрессия к этой ситуации.

– По-твоему, я должен тратить свое золото на шлюх?

– А на кого же его еще тратить?! – выпучив глаза, отвечал ему напарник. – Ты хоть раз был в борделе? А? Виктор! Ты когда-нибудь стоял перед выбором между жгучей блондинкой с огромным задом и брюнеткой с пышной грудью? А рыженькие? Моя любовь… – мужчина закрыл глаза и предался прекрасным мечтам о женщинах, которых он поимеет в борделе на деньги, полученные за выполненный заказ.

– Как ни крути, ты тратишь деньги на женщин. Не проще ли найти одну и жить с ней? – подняв одну бровь, спросил Виктор.

– Ты рассуждаешь, как старик на пороге смерти, аж противно. Тебе сколько? Девятнадцать? Двадцать? Я в твои годы засыпал с одной, просыпался с другой, а в течение дня еще парочка могла смениться. А ты что? Женатый наемник, – он смеялся над ним и всячески пытался задеть его мужское самолюбие, но Виктор не подавал вида, что его слова имеют на него влияние.

Орен Красавчик Лоуб был известным головорезом. К сорока двум годам он заработал славу идеального убийцы. Своим главным достоинством он считал низкий рост и худощавость. Такое телосложение позволяло ему быть максимально подвижным в сражении и теряться в толпе при необходимости. Красавчик обладал грубыми чертами лица. Мелкие карие глаза горели сумасшедшим огоньком, а множество раз сломанный нос постоянно был опухшим. Мужчина всегда выполнял заказ чисто и без лишних хлопот. Никогда не спрашивал ни о чем, кроме имени жертвы и цены, которую платили за его голову. Остальное считал лишней информацией. Пятнадцать лет назад Орен Лоуб отправился на одно из очередных заданий в Виалосламские степи, что за Тигровым морем. Его жертвой была проститутка, водившаяся со знатными мужами. Кто она и кому перешла дорогу, Орену было безразлично. Представившись клиентом, мужчина легко оказался в комнате путаны. Быстро выполнив свою работу, хотел было уже уйти, но услышал шорох за дверью. Отворив ее, увидел невероятно худого, всего в шрамах и кровоподтеках мальчишку, одетого в рванину, от которой невыносимо пахло мочой. Помимо шрамов, на теле мальчика было несчетное количество укусов, оставленных блохами и вшами – они ползали по его телу, словно по псу.

Орен Красавчик ехал по лесной дороге, скользкой от мороси, и смотрел, как тот когда-то блохастый испуганный парнишка ехал впереди него. Мужчина до сих пор не знал, что случилось с ним в тот день, когда он решил забрать маленького Виктора с собой, но не было ни одного дня, чтобы он пожалел о своем решении.

– На востоке не все спокойно. Какой-то фанатик решил провозгласить себя королем, – разрушил затянувшуюся паузу Виктор. – Поговаривают, что он одерживает одну победу за другой и его цель – покорить Антарту. А прислуживает ему темный колдун.