Люцифер. Время Вечности

Он зашёл за Вуячич в один из серых обшарпанных домов, поднялся на второй этаж и с порога увидев этот «суперприз», был просто в шоке. Понятное дело, что это был не чистокровный кореец, а кое-как на скорую руку (или чем его там столь спешно делали) потасканный жизнью местечковый недо-кореец небольшого роста, невероятно худой, почему-то полностью без передних зубов и с огромной головой. Какая-то смесь лайки и мопса, который не смог поймать палку и выбил ею все зубы.

– И на «это» ты променяла меня? – удивился Аполлон, показав на это «чудо корейской техники» делать детей.

– Да, – смутился матрос Вуячич. – Но зато у Тритона есть своя собственная двухкомнатная квартира! – горделиво топнул ногой Вуячич, начав выделывать пред ними свою социальную румбу. – А у тебя даже такой нет. И как только у тебя полностью закончатся все твои рейсовые, нас обоих выгонят на улицу. А мне тут ещё два года учиться!

Наивно считая его обычным матросом. То есть понимала его не до конца… Наглядно дав понять, не дав, что девушке в отношениях с парнем не до конца, если у него нет денег на её брачные игры в ту, кем она себя считает.

– Ты у него документы на квартиру смотрел-а? – усмехнулся Аполлон. Над лохом, которого Вуячич в нём увидела.

– Конечно! Первым делом.

– Да, я ей показывал! – подбежал довольный собой недо-кореец. Гордый тем, что увёл Салацию у такого франта.

– Поздравляю тебя, ты этого достойна! – «Уродца», – подумал Аполлон и ещё раз хмыкнул. – Но запомни, – обратился он к Тритону, – что абсолютно все девушки – соблазнительные демоны искушения, пока не становятся матерями.

– Синдром богоматери? – растерялся тот.

– Богоматери надо родить Бога-Сына! То есть не от кого попало, а от Бога-Отца! Чтобы её не побили камнями упрёков родственники. Женщиной быть намного сложнее и ответственнее!

– Спасибо. И это… – смутилась Вуячич. – Ты извини, если что не так.

– Да всё нормально, не переживай. Расскажу об этом Ганимеду. Вот он поржёт! Надо будет где-нибудь обязательно это описать. И обстебать! Ладно, пока!

– Пока! – растерялась Вуячич от внезапно обрушившейся на неё литерамурной славы.

Больше они не виделись. Вуячич, как заправский матрос, смело нырнула в глубины Трои и осталась там жить. На социальном дне – в виде обросшей слизью эмоций и тиной привязанностей коряги, мечтавшей о том, чтобы стать кораллом.27 Впрочем, как все. Потому что это выгодно!

Глава6.Триозёрье

Наконец-то понял, что от судьбы не убежишь, вернулся в Дельфы и сразу же позвонил Медее:

– Не знаешь, где тут можно поесть? А то я, если честно, уже умираю с голоду.

– Ты снова не ел три дня? – усмехнулась Медея. – У меня не получится. Но здесь есть столовая в пятой бане, можно сходить туда. Там недорого. И если хочешь, я могу составить тебе компанию, я ещё не обедала.

– Фу, столовая! – возразил Аполлон. – Есть тут какое-нибудь кафе?

– Рядом есть одна «китайская кухня», – оживилась Медея. – Мы недавно были там… с подружкой.

– И как же её зовут, Амфилох?

– От него дождёшься…

– Сколько тебе дать на сборы? А то, пока ты спустишься, я уже умру с голоду. Пяти минут хватит? Если нет, то звони в «Скорую».

– Постараюсь.

– Хорошо, я пока что подъеду к твоему дому.

– Только близко не подъезжай! – испугалась она. – Встань у соседнего. А то мама снова будет ворчать, что ещё один умер от любви ко мне!

– Знаешь, почему я согласилась с тобой пообедать? – усмехнулась Медея, пока повара готовили заказанные ими блюда. – Вчера у меня тоже было осознанное сновидение! Представляешь? Я всем говорила, что я автор нашумевшей книги, а мне никто не верил! «Вот, посмотрите, – натаивала я, – это же мои имя и фамилия!» Но все только крутили пальцем у виска: «Ты не смогла бы такое написать!» Это было так реально! И так обидно, что никто не верил, что я – гений… – повесила она нос.

– Выпрями спину!

– Зачем это?

– Чтобы Небо входило в тебя. Или ты думала, что делает из тебя принцессу?

– Осанка? Но мне, наоборот, почему-то нравится сидеть ссутулившись, – подтянула она колени к подбородку и обхватила их руками, – вот так!

– Это не тебе нравится так сидеть, а твоему животному. Это «поза эмбриона». Твоё животное погружается в свой незатейливый рай, бессознательно вспоминая то ощущение отрешенного блаженства, в котором оно пребывало в утробе матери. Без забот и хлопот! Думаешь, чем пролы отличаются от более высших каст? Высшие касты постоянно включают «улучшайзер», чтобы каждую секунду становиться всё более совершенными!

– Как ты? – посмотрела на него Медея другими глазами.

– Следи за спиной! Утверждай свою власть над телом!

– Постоянно?

– Всегда! Мысли как вечная! Это должно стать твоей привычкой.

– Чувствовать себя принцессой? – улыбнулась она и невольно приосанилась.

– Быть ею! Принцессой надо себя ощущать!

– Осанкой?

– Перестань спать на ходу! Мы должны каждую секунду становиться всё более лучшей версией самих себя! Когда работать над собой входит в привычку, ты сможешь снова стать богиней даже в аду! Поэтому я хочу, чтобы ты меня тоже постоянно поправляла, если увидишь, что я делаю что-то не так. Договорились?

– Хорошо! Только потом не говори, что я до тебя докапываюсь! – засмеялась она.

Появилась официантка и поставила на стол блюда.

– Так из-за чего ты рассталась с Ахиллом?

– Из-за матери. Однажды, когда я жила с Ахиллом уже около года, мать заявила по телефону, что если я с ним однажды расстанусь и вернусь в отчий дом, то она меня в семью уже не примет. Я позвонила бабушке и убедилась в том, что и она – тоже. И поняла, что это заговор! Если я не вернусь домой, то они лишат меня наследства! Я поговорила с Ахиллом, и ты знаешь, что сказал мне этот панк?

– Что же?

– Что ему пофигу! Представляешь? «В смысле тебе пофигу? – не поняла я. – И на меня – тоже?» «Да вообще на всё и на всех пофигу! Я же панк. А ты хотела, чтобы ради тебя я стал обычным лузером? Если хочешь, живи у матери. Я не напрягаю». Так мне и сказал, представляешь? А я-то думала, что он меня любит. О семье мечтала. А ему, оказывается, на всё пофигу!

– Как и учил его Егор Летов. А чего ты ждала?

– Да ничего я потом уже и не ждала! Мне тоже стало на всё пофигу. И он – тоже. Я ведь с ним прониклась духом панка, их музыкой, текстами. И когда через пару дней снова позвонила мать и приказала забрать вещи, я вернулась. Объявив, что рассталась с Ахиллом.

– Навсегда?

– Встречались потом, правда, иногда. Где придётся. То он ко мне заедет, когда у меня никого не было, то я к нему, если у меня появлялось на это время. То в походы на выходные пешком ходили на самые-самые дальние бухты! Чтобы было поинтереснее и подальше ото всех. На «Триозёрье» и соседние с ней бухты. Вот бы хоть разочек снова туда сходить! Там так красиво! – просияла Медея и глаза её возбуждённо забегали по клавиатуре чувств. – В общем, перебивались кое-как. Помаленьку.

– Так вы и до сих пор встречаетесь?

– Уже давно расстались. Однажды я поняла, что в жизни он полный ноль! Нигде не работает, сидит на шее своей богатой тётки Галатеи, которая его жалеет и оплачивает доставшуюся ему после гибели родителей квартиру, даёт ему денег на еду и одежду. Что будет, если его драгоценная тётя заболеет или, не дай бог, умрёт? Я должна буду бросить институт и пойти работать, чтобы содержать этого тунеядца? Которому, к тому же, на всё пофигу!

– А что, неплохая идея! Это называется «подвиг великомученика». Ты зря отказалась, тебя ждала награда на небесах!

– Я не верю в Бога. Мне пофигу! И на небеса я тоже пока что не собираюсь. Поэтому пусть как-нибудь без меня. А то так и будет всю жизнь хвастаться: «Шикарная хата – есть, шикарная тёлка – есть, работать – впадлу!» Да пошёл он!

– Ну и что у нас, там, с переводом?

– Да некогда пока. Но как будет время, я начну. После осознанного сновидения мне уже и самой стало интересно попробовать свои силы на литературном фронте.

И Аполлон наивно поверил, что Медея возьмется за его книгу.

– Если хочешь, мы можем съездить в те места, куда ты ходила пешком с Ахиллом, – благодушно предложил Аполлон, – в качестве аванса за перевод книги. Туда есть дорога? Я ещё ни разу не был на «Триозёрье».

– Что, правда, что ли? Когда?

– Да хоть сейчас. Погода классная!

– Но туда ехать только часа полтора.

– Прокатимся на пару часиков. Искупаемся и позагораем, да и всё тут. Я же тебе с ночёвкой ехать не предлагаю. Так что можешь меня не бояться, я не кусаюсь. Пока светло.

– Ты гений! – подскочила та. – Я только плавки и покрывало дома возьму!

– И шарфик на шею, – усмехнулся он, – на тот случай, если мы задержимся.

– Так ты вампир?

– И ещё какой! – рассмеялся он, подражая Дракуле.

– Расскажи в двух словах, о чём твоя книга, – попросила Медея, как только вышла из дома и села в машину, кинув пакет с покрывалом на заднее сиденье. – Я должна знать, о чём ты пишешь, чтобы проявить блеск, а не нищету перевода.

– Предупреждаю сразу! – рванул Аполлон с места, застонав резиной по асфальту. – «Книга Жизни» содержит многочисленные сцены сексуального характера, сцены насилия с сексуальным характером, сцены готовности к насилию ради секса и готовности к сексу ради сцен насилия! Так как демоны и демонессы только этим и живут, то и дело вовлекая главного героя в свои брачные игры. Где он проходит путь от глубокого циника в юности, как и всякий конченый материалист, помешанный на поклонении науке и искусству, до истинно верующего.

– Истинно верующего? – усмехнулась Медея.

– В подлинно прекрасное – мир ангелов! Но неугомонные архидемоны, окопавшиеся на данной планете, продолжают с каждым годом всё сильнее его искушать, постоянно посылая к нему отъявленных грешников и бредовые идеи, пользуясь его наивной жаждой обрести в этом мире свою вторую половинку. Стоит ли упоминать о том, что данная книга является чистейшей социальной фантастикой, не имеющей ни к кому из современных нам людей, ни к представителям древности ни малейшего отношения. Тем более что у автора, как и у любого самостоятельно мыслящего философа, давно уже выработался сугубо свой метаязык, который он постоянно показывает современной ему науке, отставшей от него на целую вечность. Всё описанное в «Книге Жизне» является чистейшей выдумкой автора, в том числе и – его герои, их слова, действия, мечты и не менее бурные, чем у автора, фантазии. И проводить какие-либо параллели с героями исторических событий (несмотря на многочисленные аллюзии и сноски) в жизни автора данной книги и данной планеты вообще означало бы поддаться на искушение проникнуть во внутренний мир автора и стать ещё одним из его персонажей. Ещё одним попаданцем, но уже – во внутренний мир книги, которая внезапно так вас очаровала, что заставила вас совершенно искренне поверить в реальность происходящего вокруг вас хаоса и буквально втянула вас в себя. Вывернув в виде точно такого же потенциального ангела у себя дома, возжаждав точно так же реализоваться на основе опыта восхождения главного героя. Тем более что это оказалось не таким уж сложным! Даже для таких наивно-демонических созданий, как и любой житель этой планеты, на которой наш герой неожиданно для них очутился. Ведь в «Книге Жизни» описано ровно то, как этот ангел благодаря своей отзывчивости и жажде социального эксперимента сумел-таки отыскать истоки подлинной религии. Благодаря судье Херкле прорвался на Летучий Корабль – в штаб повстанцев, существующий, к его удивлению, и до сих пор. Преодолел-таки все искушения и соблазны, заставлявшие его ранее перерождаться в аду из жизни в жизнь. И используя свои пан-исторические воспоминания, неожиданно для себя духовно переродился в этом воплощении в настоящего Волшебника. Для того чтобы начать чудить и чудотворить в этом социальном аду уже по-настоящему! Продолжение которой не заставит себя долго ждать, неожиданно мутируя и вырываясь со страниц в нашу реальность. Где наш герой, подобно Орфею, постепенно спускается в самый настоящий Ад в поисках своей Эвридики! – подмигнул он Медее.

И Медея воскликнула:

– Давай, заедем на рынок и купим чего-нибудь на пляж. Мы с Ахиллом тут постоянно что-нибудь покупали.

– Ты забыла, что я могу не есть три дня? – усмехнулся Аполлон. – А сегодня мы уже ели. Учись, пока я жив!

– Чёрт, надо было взять шарфик! – расстроилась Медея, что этот кровосос ей ничего не купит.

– Сосредоточься на работе.

– Так значит, если Бог реально живой, то кто такой Сатана?

– Это очень древнее существо. Просто, у него было совсем другое тело. И оно не позволяло Сатане подняться выше меркантильного рассудка – третьей чакры. Ведь тело современного человека устроено уже несколько иначе. И мы уже можем продолжить эволюцию через соблюдение нравственных норм и высоких принципов, снова став ангелами. Воплоти! А затем – богами!

– То есть наше тело – это новейшая разработка ученых?

– До которых ученым Земли ещё расти и расти! И через самоочищение раскаянием подняться до четвертой чакры – источника Истинной Любви. С большой буквы! А затем и – ещё выше!

– Куда уж выше-то?

– Проблема всех религиозных деятелей на Земле в том, что они все как один ратуют за Бога. Тогда как нужно призывать ещё и к чистоте и совершенству, к нашей подлинной божественности! Ведь Бог – это не просто коллективный Высший Разум всех сверхразумных существ, которых мы знаем как архангелы, но ещё и просто место – силовое Поле Будд, откуда все мы, боги, пришли с тех пор, как эта Малая галактика приняла форму Большой. После исчерпания ресурсов. И все, кто не успел к тому времени стать богами, просто исчезли.

– Навсегда?

– Снова став элементарными частицами. Как и прошлый Сатана и все его демоны. Так что мы должны быть готовы в любой момент на эти Поля Будд вновь вернуться, если этой галактике будет угрожать опасность снова разлететься вдребезги. Где Сатане и его подельникам просто не будет места в этом «ноевом ковчеге».

– Но – почему?

– Да потому, – усмехнулся Аполлон, – что Сатана владеет в относительном совершенстве оказывать влияние на других страхом и прочими отрицательными эмоциями, научившись внушать их людям и животным, наивно воспринимающим их как свои собственные, раз уж они их чувствуют. Но так как Сатана не пошёл выше третьего уровня – рассудка, хотя и прокачал силу воли и внушения до абсолютных максимумов, остановил на этом свое саморазвитие. В то время как любой из нас может пойти ещё дальше, двигаясь по Пути Любви.

– По пути любви? – озадачилась Медея, решив, что он снова намекает ей на свадьбу.

– И достичь того, что архидемонам даже не снилось! Постепенно став воплощенными богами – Логосами Платона – уже в этой жизни. Если пойдём по сугубо положительной стезе саморазвития. Где ангелы, исполненные божественной любви, ранее бывшие вполне разумными людьми, будут с удовольствием помогать каждому. Объясняя что да как (незаметно, чтобы ты наивно решил, что это ты сам всё понял). Ведь потом уже ты сверху, с Летучего Корабля, будешь точно также помогать уже и им, когда они спустятся для воплощения. Для того чтобы продолжить свою эволюцию и достичь ещё больших высот, чем прежде! Чтобы практически навсегда, для человека, однажды зависнуть высоко-высоко над этой галактикой – в силовом Поле Будд. Как Логос. Не просто наслаждаясь своим абсолютным совершенством, но еще и периодически посылая действенные импульсы. Помогая тем, кто уже давно помогает каждому из нас в его эволюционном развитии – архангелам, координирующим работу ангелов на Летучем Корабле.

– Ты-то откуда это знаешь?

– Однажды я попросил показать мне Рай. Ведь на Летучем Корабле я уже бывал и ангелы показались мне обычными людьми. Пришёл в каюту, сел, закрыл глаза руками и на долю секунды вдруг увидел себя среди существ, напоминающих шаровые молнии, источающие лучи света.

– Поэтому Платон и считал сферу божественной?

– Да, боги после духовной реализации обитают в виде сфер на Полях Будд. Не знаю, я это был или мне это только показали. Так, будто бы это я парю среди себе подобных. Но само это состояние показалось мне знакомым. Я уже это ощущал! Значит, я уже там бывал. И из «Тайной доктрины» Блаватской знаю уже, как туда вернуться!

– Тогда почему же ты всё ещё здесь, из-за книги?

– Не только, – улыбнулся Аполлон, вспомнив приказ Творца Галактики. – Я пришел за тобой!

– Что, прямиком с Неба? – усмехнулась Медея.

– Ну, поскольку планета Тронный Зал находится в созвездии Трон, то – да.

Они приехали на пляж «Триозёрья» и оказались на удивительно светлом берегу моря. Достали из багажника серо-синее покрывало, расстелили его на песке у самой кромки воды и пошли купаться.

Но вода оказалась довольно-таки холодной, так как бухта выходила прямо в открытое море, и в этом году тёплое течение пошло, обогнув Японию. И холодным течением, выдавленным из ледовитого океана, охладило их пыл ныряльщиков. Вышли из воды и легли загорать на покрывало. Любуясь на удивительно синее море, словно бы на открытке, снятой с усилителем синего светофильтром. Подставив грудь солнцу.

– Я загораю без купальника, чтобы не осталось белых полосок на груди, – усмехнулась Медея, – а вовсе не для того, чтобы ты на неё пялился!

И все проходившие мимо отдыхающие, выпучив глаза навыкат от удивления, именно пялились на её роскошную грудь. И посмотрев на Аполлона, отрицательно мотали головой. Мол, что ты своей девушке позволяешь?!

– Да в Европе все так делают! – лишь отмахнулась от них Медея. – А некоторые так и вообще – голые. Мы с Ахиллом тут так и загорали.

Так что уже через пять минут Аполлона охватил испанский стыд, и он стал закрывать её высокомерно вздёрнутые носики сосков белыми ракушками:

– Ты разве не знала, что от солнечного света очень вероятен рак груди?

– Ой, да ладно врать! – усмехнулась Медея. – Тебе что, не нравится моя грудь?

– Мне она очень нравится! – признался Аполлон. – И не только мне, к сожалению. Я слишком жаден до прекрасного!

– Знала бы я, что тут уже успели построить базу отдыха, ни за что бы ни согласилась сюда поехать. Надо было ехать в соседнюю бухту. «Окунёвая» чуть поменьше, поэтому отдыхающих там почти нет.

– Так поехали в «Окунёвую», чего сидеть? А то эти зеваки меня уже достали! – закатил он глаза. Так высоко, что протёр их линяло-голубой скатёркой неба, натянутой на круглую столешницу мироздания. Вздутостью центра своей противности явно давившей на шары и выдавливающей талую слезу, нерву в прогрессии и выход из себя на выхлопе эмоций. – Скоро эти зеваки будут подходить и целовать по очереди твою грудь, словно поклоняясь ожившей статуе Золотой Богини!

– Нет. Давай сегодня погуляем тут, а в следующий раз поедем уже в «Окунёвую».

– Тогда пошли гулять! Чего сидеть?

И они направились прочь от базы отдыха по удивительно светлому пляжу в сторону белёсых валунов, громоздившихся в конце длинной дуги побережья, упиравшейся в зелень сопки.

И пока они шли по песку, омывая ступни в прохладных волнах, Аполлон наконец-то понял, что Медея пытается убить его самооценку своим шикарным бюстом. Значит, решил он, нужно чтобы она перестала этим кичиться. По крайней мере, на глазах у всех.

– Миром правят идеи! При сопротивлении природным стихиям возникла идея одежды, как попытка перенять её у мохнатых животных. Все предметы в мире возникают при столкновении живых существ с миром, как разнообразные способы самостоятельного разрешения возникающих противоречий.

– Противоречий? Так это ты про то, что я шокирую отдыхающих, загорая без купальника?

– Одежда – это не более, чем роба. Просто, для каждого вида деятельности существует своя роба. Вот и всё. И чем грубее твоя одежда, тем полнее она призвана компенсировать твою невнимательность и неловкость. Выдавая твою грубость и неуклюжесть. Как модные теперь джинсы, которые носят все, даже девушки, превращая себя в мужланов! – вспомнил он Вуячич. – Поэтому мы и приобретаем именно те вещи, которые, на наш взгляд, – скосил он глаза на её грудь, – в данной ситуации жизненно необходимы!

– Но у каждого из нас свой взгляд на жизнь! – ещё шире улыбнулась Медея, уловив его взгляд. На её жизнь.

– Пока мы не осознаем подлинного смысла жизни!

– Так, а в чём тогда подлинный смысл жизни?

– Как это – в чём? Хайдеггер давно ответил: «Смысл жизни в бытии. И не просто в бытии, а в становлении. Как активном действовании!»

– То есть?

– Говоря по нормальному, в упорном становлении совершенным.

– Как это – совершенным, как Бог?

– Для этого не обязательно быть богом. Достаточно стать богоподобным! – гордо расправил он плечи.

– Чтобы стать принцем и принцессой? – вспомнила Медея. Приосанилась и тоже расправила плечи.

– Настоящей принцессой тебя создает умение видеть красоту.

– Где? – не поняла Медея.

– Везде! Оглянись вокруг! «Триозёрье» – это самая шикарная бухта в мире! Её песок напоминает мне песок в Анапе, где я отдыхал в детстве. А море… Такого глубокого синего цвета я вообще нигде не видел! Посмотри, как тут красиво!

– Вот поэтому-то я тебя сюда и позвала! – улыбнулась Медея.

– Чтобы научится сознательно видеть красоту не только здесь, но и дома, превращая хижину Золушки в шикарный дворец, тебе вначале придётся буквально заставлять себя воспринимать мир этетически. Потому что у тебя наверняка ещё нет соответствующе развитых отделов головного мозга, как у художников и поэтов. Но с каждым разом видеть мир прекрасным будет всё легче и приятнее.

– Даже тогда, когда мне снова станет плохо? – глянула Золушка на свои шрамы.

– Достаточно будет просто взглянуть в окно, начать сознательно видеть красоту в знакомом пейзаже, который вдруг станет для тебя таким красивым, что твоё мироощущение тут же перевернётся! И ты станешь элементом более высшего, чем ты была до этого, общества!

– Принцессой? – улыбнулась Медея. Наконец-то осознав, насколько этому «принцу» рядом с ней неловко, когда отдыхающие на них оглядываются. – А мне, наоборот, нравится их шокировать! – усмехнулась Медея и отбросила ступнёй с розовым педикюром пустую белую ракушку (его пустых претензий) обратно в воду (забвения).

– Да, но это очень грубое наслаждение. Ты должна научиться созерцать красоту в обычном пейзаже. Как я выразил это в стихотворении, когда ранней весной шёл поздно вечером и вдруг увидел:

«Чёрны злые клёны,

В каменном фантазме

Выгнулись всей сетью

В сумрачном оргазме!»

– А вот здесь мы ставили палатку, чтобы спать, – показала Медея на небольшую возвышенность в десяти шагах от берега в конце пляжа, – в сумрачном оргазме!

– Если хочешь, я могу купить палатку! – поддержал её Аполлон. За талию. – Я и сам люблю ходить в походы! Могу развести костёр и приготовить ужин.

– Что ж, если получится вырваться от матери, – вздохнула Медея.

И они побрели по зеркальному мокрому песку обратно, омывая ступни в прохладных волнах.

– А затем я снова обрёл для себя этот метод, когда стоял в пробке. И вдруг вспомнил слова Уайльда: «Нужно уметь видеть красоту. Как Художник». И снова «включил» Художника, воспринимая мир, как картину. Перестал нервничать от того, что стою и начал буквально заставлять себя наслаждаться жизнью, подмечая красоту окружающих зданий, машин, деревьев. И теперь, как только попадаю в пробку, использую её как способ вынырнуть из круговерти мирской суеты, сознательно включаю Художника и уже наслаждаюсь жизнью! В отличии от остальных – монстриков, что в соседних машинах ворчат в бессильной злобе, видя мир серым и грязным. А не хрустально чистым, как я. Переворачивая своё мировосприятие «по щелчку!» Включаю Художника и начинаю жить в Сказке! Именно это Ганимед и воспел в песне «Вечер».28 После того, как я поделился с ним этим методом. И он тоже стал Художником! Сама попробуй!

И Медея стала любоваться морем, оглядываясь на прибрежные скалы с зелёными шапками леса. И вдруг глубоко вздохнула, словно бы всплыв на поверхность из под воды:

– Да, слушай, у меня получилось! – засияла она. – Господи, как же тут красиво!

– А Тотальное Принятие – это когда ты в состоянии Художника всегда. Когда ты начинаешь этим жить, создавая прекрасное. И сам становишься Прекрасным принцем!

– Как ты? – удивилась Медея. – Блин, да ты и вправду живёшь в Сказке!

– Добро пожаловать в мой мир! – улыбнулся Аполлон и коснулся её руки. – Думаешь, зачем все ездят куда-то отдыхать? Чтобы научится включать Художника хотя бы в незнакомом месте.

– Ведь дома им уже всё осточертело! Может, именно поэтому меня и тянет в Америку?

– Это не Америка тебя тянет, это твой мир тебя отталкивает! Твоё разочарование в себе. А включая Художника, ты выныриваешь из животной души со всеми её социальными проблемами прямо в дух! Это самая приятная медитация.

– Остается лишь наслаждаться миром и просветляться! – засияла Медея.