Вторая жизнь Петра Гарина

– Тоже – археолог, мой заклятый конкурент. Мерзкая французская жаба – вот кто он!

Рядом шмякнулся одурманенный сном Бенеш.

– Не ушиблись, мой друг? – спросил из привычной вежливости профессор.

(6 – Граница Мохоровичича – югославский сейсмолог Андрей Мохорович в 1909 году при анализе загребского землетрясения 8 октября определил геологический слой, условно принятый за подошву земной коры.)

(7 – Идея перекликается с умозрением академика Опарина А.И.)

(8 – Так думал современник П.П.Гарина – академик В.И.Вернадский.)

(9 – Этой точки зрения придерживался и Л.Н.Гумилёв.)

* * *

– Инди, у нас неприятности, – Мелани, увлекла профессора в сторону.

– Надеюсь, они совместимы с жизнью, или я отдамся на суд пираньям?

– Фотопленка со снимками мумии и внутренних помещений пирамиды засвечена.

– Каким образом?

– Не знаю. К фотоаппарату никто, кроме меня не прикасался.

Джонс остервенело хлестнул кнутом, выбивая из травы мириады брызг:

– И в самом деле, пора топиться: у меня ничего нет, ни мумии, ни документального подтверждения факта находки. Битые черепки, да жалкие статуэтки, я банкрот.

– Но Форест…

– Тсс, об этом ни слова, – оборвал подругу Индиана.

– Ай-яй-яй! Таки ай-ай-ай – он поел у меня все соленые крендельки! – пронзительно причитал Голдберг.

– Что, что? – встревожился Бенеш.

– Докладываю всем: это съело мои крендельки, – толстяк тряс за шкурку небольшую полосатую крыску.

– Сжальтесь над ним, Самуэль, в вашей воле судьба молодого шиншиллы, – безошибочно определила Мелани.

Тарахтенье мотора с реки перекрыло крохоборные вопли. Возмущая гибельную стремнину, тряслась моторная пирога, дробя щербатой скулой встречную волну.

На землю соскочил боевитый белый мужчина субтильного телосложения в соломенной панаме.

– Я заждался вас, Форест, – вместо приветствия сказал Индиана.

Голдберг и Мелани знали приехавшего, четверо заговорщически перешептываясь и многозначительно перемигиваясь, растянули пространство до пределов недостижимых для самого настойчивого слуха.

Во второй половине дня сквозь осточертевшие атмосферные осадки Гарин различил скрюченную фигуру Фореста в раскисшей панаме и с ним Джонса. Инженер, незамеченный, подкрался к ним, замер.

– Беллок наступает нам на пятки, нужно как-то сбить его с толку, – сглатывая скончания слов, напирал Форест.

– Негодяй, неугомонный негодяище, он заслал в наши ряды соглядатая, бандит, и мы, Форест, переиграем его на этой подлости. Утром я демонстративно выйду из лагеря, Беллок помчится в погоню. Я буду уводить его от капища, вы, как стемнеет, поспешайте прямехонько туда, не подведите меня, дружище.

За Гариным будто скрипнуло, он резко оглянулся. Никого. «Заваривается каша, уносить ноги надобно, умереть случайной жертвой – какой-то позор», – Петр Петрович аккуратно обходил хрустящие сучья.

¶

– Друзья, обстоятельства принимают такой оборот, что я принужден срочно покинуть вас. Руководителем экспедиции назначаю мистера Голдберга.

– А как же находки? – уточнил Самуэль.

– Они достанутся Британскому Музею, как коспонсору нашего предприятия.

Голдберг надул щеки, приобретая значительность пузыря.

– Мистер Джонс, нельзя ли мне пойти с вами? – Бенеш преданно терся о штаны профессора.

– Нет. Позаботься о Мелани, – добавил Инди в оттопыренное ухо парня.

Уоллос отвернулась к реке, видом своим протестуя против творимого Джонсом деяния.

– До свиданья, мистер Джонс! – все голосили и голосили члены археологической команды, понимая, что не могут перечить фатальной неизбежности.

– Не поминайте лихом, – отзывался профессор из-за зеленых декораций, ласкавших его ладную фигуру мокрыми объятьями.

В мутные тягучие воды Амазонки упал поникший цветок кувшинки Виктории-регии, раздавленный безжалостной злодейкой.

* * *

Голдберг, усмиряя нервозность, присущую людям его психического склада, проявил себя толковым организатором. Через полтора месяца без новых потрясений и потерь исследователи древностей сошли на пристань Манауса.

– Я приглядывался к вам, мистер Саари, вы кажитесь мне симпатичным парнем, держите – мой адрес в Сан-Луисе, в жизни всякое случается, – на прощанье Гарину сказал Рочестер.

– Благодарю.

Гарин поселился в отвратительной портовой гостинице с безобразным названием «Трюмная крыса». Неустроенность располагала к активным действиям. В госпитале Святого Франциска инженера дожидался конверт, подписанный ровным подчерком Зои Монроз. Гарин разорвал плотную бумагу, он прочитал:

«Гарин!

Мы расстаемся. Здесь, в Манаусе мне повстречался давнишний знакомый. Помнишь, я как-то рассказывала про мой отъезд из России в 19 году с полковником Булгаковым (10), но был еще второй. На борту судна «Наварра» я закрутила отчаянный роман с молоденьким офицером-корниловцем, французским гражданином, теперь он удачливый бизнесмен, владеет в Бразилии крупными каучуковыми плантациями.

Я слишком многое потеряла за годы, потерянные, извини за повтор, на проклятом острове. Мне хочется испытать иную судьбу, которой не знала прежде; освоить роль хранительницы домашнего очага достойного человека. Свои похождения постараюсь как можно быстрее забыть, пусть прошлое живет с теми, кто в нем остался.

Приказываю, требую, прошу, не разыскивай меня.

Зоя М.»

– Эх, Зоя, Зоя…

Гарин онемевшими пальцами сложил послание, а затем в каком-то отрешенном состоянии изорвал его на мелкие кусочки.

«Ничего не поделаешь, все дороги ведут в Сан-Луис», – он поплелся по провонявшей рыбой и мазутом улочке к порту.

(10 – Летом 1919г. Правительство Деникина направило в Париж делегацию генерала Драгомирова для установления более тесного контакта с союзниками, зарубежными эмигрантскими представительствами и эмиссарами адмирала Колчака. В составе делегации следовал ее финансовый консультант полковник Генерального Штаба Булгаков. При нем состояла двадцатилетняя красавица Зинаида Павловна Паникадилина – будущая Зоя Монроз.)

ГЛАВА 3

Перевертыши

– Я знал, что мы встретимся, – Рочестер окутался дымом толстой дорогой сигары. – Будете виски?

Гарин не отказался.

– Мое знание людей подсказывает, что вы прожженный авантюрист, любитель испытывать судьбу. Хотите возразить?

– Продолжайте.

– Я не знаю, какую игру вы ведете или вели, но мне нужен такой человек.

– В чем заключается суть предложения? – сухо спросил инженер.

Рочестер ухмыльнулся, заложил большие пальцы рук в карманы жилета. На левом мизинце изумрудом вспыхнул перстень.

– Вам нужны деньги?

– Допустим.

– Тогда вот на первое время, – мистер Рочестер уронил на синее сукно стола пачку засаленных бразильских ассигнаций. – Пока мне от вас ничего не нужно. Приоденьтесь, наймите порядочную гостиницу. Кажется, миссис Саари покинула вас? – ухмылочка на шершавом лице Рочестера растянулась шире.

– Почему вы знаете?

– Несмотря на свою грубую внешность, я тонко чувствую людей, и их жизненные обстоятельства не составляют для меня тайны.

– Предположим, я соглашусь, что дальше? – Гарин спрятал глаза.

– А дальше, Микки Саари, я отведу вам роль в моей партии, и ее придется добросовестно исполнить.

– Вы ошибаетесь, я никогда не играю по чужим правилам – я самостоятельная фигура.

Мистер Рочестер откинулся на спинку стула, изучал непроницаемое лицо Гарина.

– Я все более убеждаюсь, что, ставя на вас, делаю правильно, – сквозь зубы, продолжил он. – Но согласитесь, на сегодняшний день у вас нет другого выбора, кроме моего предложения.

– Выбор есть всегда, – Петр Петрович многозначительно повел бровью.

– Например?

– Например, немедленно встать и уйти отсюда.

– Ладно, в скором времени я посвящу вас в свои планы.

– Давайте условимся сразу, – резким тоном сказал Гарин. – Я согласен быть только вашим компаньоном с правом принятия решений и при полной осведомленности относительно подноготной дела, и никак иначе.

В блюдце с хрустом сломалась недокуренная Рочестером сигара.

– С вами любопытно будет сотрудничать, Саари.

* * *

В южном полушарии занималось лето. Гарин и Патрик Рочестер прибыли в Монтевидео, убогий пыльный городище, преимущественно застроенный грязными лачужками, приплюснутыми друг к другу. В центре – большой католический собор, непременный атрибут всех латиноамериканских городов, напротив – здание президентского дворца – убежище местного диктатора.

Потрепанный таксомотор катил подельников в самый приличный отель уругвайской столицы.

– Саари, меня мучает один вопрос.

– Какой?

– Зачем вы подслушивали разговор Джонса и Фореста?

– Вы следили за мной?

– Не за вами, а за теми двумя.

– Это вы шпионили за профессором по поручению Беллока, – догадался Гарин.

Патрик показал синюшную десну:

– Какое нелестное определение «шпионил» – я выполнял свою работу, и только.

– Надеюсь, Беллок остался доволен вами?

– Не сомневайтесь, но мне надоели умники, пора заняться настоящим делом. Как вы смотрите насчет знакомства с местными красотками, Саари?

– Пожалуй, – вяло отозвался инженер.

Автомобиль затормозил возле тяжеловесного здания отеля.

– Встретимся в восемь вечера в местном баре, – Рочестер упруго выпрыгнул из машины.

¶

Гарин, выйдя из билдинга Главного Штаба уругвайской армии, деловой походкой направился на Центральный телеграф. Здесь на имя Урхо Лари он получил телеграмму из Буэнос-Айреса: «Деньги автоматически зачисляются на ваш счет при поступлении подтверждающего сообщения, согласно договоренности». Петр Петрович взял неудобное перо, часто макая его в чернильницу, написал на бланке с пометкой «Молния»: «Буэнос-Айрес. Филиал Нью-Йоркского коммерческого банка. Управляющему лично. Груз вышел, прошу проверить. Урхо Лари».

Спустя двадцать минут Гарина пригласили к окошку «До востребования». Он держал в руках очередное послание. «Оговоренная сумма полностью зачислена на ваш счет. Управляющий Айзек».

Теперь инженер вразвалочку прогуливался по бульвару, нахально провожая взглядом встречных барышень. Завернул в небольшой кафешантан. Раскрыл «Пари Матч». Полистал. Местная публика не заслуживала внимания, бросил журнал рядом с ополовиненной дымящейся чашкой кофе, двинулся дальше, напевая непристойную русскую песенку, вдруг выхваченную памятью из воспоминаний далекого детства.

В назначенный срок инженер сел на высокий табурет перед сверкающей стойкой бара гостиницы. Бармен искусно маневрировал освещением в зале, создавая сложную световую мелодию. Рочестер задерживался. Гарин заказал мадеры, закурил длинную папиросу, распространяя вокруг приятный аромат отличного табака.

Появился Патрик, слегка навеселе, в компании двух впечатляющих спутниц, слепивших яркими пятнами платьев. Одна – великолепная мулатка, царапающая вегетатику мужских органов безбрежными манящими глазами и ее подруга, высокая броская блондинка, сродни идеальному манекену.

– Девочки, поздоровайтесь с мистером Саари. Моя Жужу, – Рочестер, обняв куколку ниже талии, привлек к себе мулатку. – И неотразимая Инга. Сегодня будет только шампанское!

Веселье, похожее на ведьмин шабаш, развивалось по проверенному сценарию, набирая адские обороты. Прекрасный игристый напиток бешено пенясь, вырывался из фужеров наружу. Официант не успевал менять полные окурков пепельницы.

– Котик, нам пора, – протянула шикарная Инга, вытаскивая Гарина из-за стола.

Рябь в глазах инженера двоила неустойчивые образы действительности.

– Ты немка? – спросил он, пытаясь как-то собрать ускользающее сознание.

– Нет. Меня привез сюда из Амстердама один красавчик, ну, а потом, обычная женская история.

– Все, мы дошли. – Гарин толкнул дверь в номер.

¶

Петр Петрович проснулся от раскалывающей голову боли. Его мучительно тошнило, все тело дрожало, пробегали судороги. Он толком ничего не мог вспомнить о прошедшем вечере. Так худо от спиртного Гарину не было никогда. «Мне что-то подсыпали», – решил страдалец. Инженер залез под холодный душ, отмокая, постепенно оживал.

Гарин постучал в номер Рочестера. Ни звука. Он оглянулся – в коридоре никого. Гарин навалился на дверь, она, незапертая, подалась. В комнате на полу распластался голый труп сильного мужчины с перерезанным горлом. Стены, мебель забрызганы кровью. На ковре – липкая лужа. Лицо и голова покойника без кожи, волос, глаз – голый обуглившийся череп, как будто голову поливали концентрированной кислотой. На левом мизинце убитого тускнел перстень с зеленым камнем.

Гарин перерыл чемоданы, наваленные кучей в углу. Все личные вещи Патрика, его документы, бумажник были на месте, исчез только саквояж. «Бедняга Рочестер. Наверное, Жужу и Инга не простые шлюшки, срочно смываться», – лихорадочно думал инженер.

Собрав минимум вещей, он поторопился на улицу. От гостиницы за суетящимся Гариным незаметно крался допотопный «лорен-дитрих».

Гарин почувствовал, как сзади на него набросились. Натренированная рука прижала к его носу влажную губку, усыпляя ощущением прохлады…

Петр Петрович пошевелился. Черный паук, зашитый в панцирную броню, щекотал лицо мохнатыми членистыми лапками, Гарин смахнул отталкивающее насекомое. Терпкий запах опилок, покрывавших земляной пол, на котором валялся инженер, возвращал к реальности. Рассеянный дневной свет пробивался откуда-то сверху. «Если это не могила, то, наверняка, я в погребе», – заключил несчастный. Он не ошибся. Над головой растворился люк, пленника извлекли на поверхность.

– Милый Саари, мы так хорошо отнеслись к вам и вашему другу, и вдруг такой конфуз.

– Вы не получили деньги, – прохрипел Гарин, ему было совсем плохо.

– Как вы догадались?

– Послушайте, Родригес, я сам ни черта не понимаю. Вчера вечером меня отравили, Рочестера я нашел утром мертвым в его номере.

– Славно. Но где же деньги?

Гарин часто дышал:

– Мне дурно. Помогите и дайте подумать, иначе вряд ли генерал Горилос получит свое вознаграждение.

– Оставьте его, полковник. – К допросу присоединился Горилос. – До вечера, гринго, советую проявить смекалку или я прикажу сварить тебя заживо.

Инженер дернул веками, вновь лишился чувств.

* * *

– Опишите стерв подробнее, – Горилос подпер студенистый подбородок кулаком, задумчиво разглядывая душу Гарина.

Инженер, несмотря на то, что мысли все еще путались в его стопудовой голове, собрался с силами и закончил свой рассказ.

– Блондинку Ингу из Амстердама найдем без труда, – генерал дал отмашку Родригесу, тот стремглав удалился. – А вы пока останетесь здесь. Будете нашим гостем, – Горилос нехорошо улыбнулся.

– Не считаю, это разумным.

– Что предлагаете?

– Напротив, лучше я появлюсь на виду.

– Зачем?

– Точно не знаю. Возможно, демонстрация моей свободы повлияет на поведение воров, они занервничают, сделают какой-нибудь ход, который обнаружит их.

Горилос прикрыл глаза, молчал долго.

– Попробуем и это.

¶

Сведения об Инге собрали, но сама она бесследно исчезла.

– Плохо ищите, Родригес! – рявкнул генерал.

– Я допускаю, что она у Ге Равы.

– Плевать на ваши домыслы. Искать ее и ту, вторую – это приказ! Перевернуть вверх дном все бордели и притоны. Допросить всех шлюх и сутенеров страны поголовно! Любых подозрительных – на заметку.

Гарина поселили на конспиративной квартире контрразведки уругвайской армии в одном из центральных кварталов столицы. Ежедневно он под присмотром дюжины молодцов в штатском фланировал по людным улицам, магазинам, прочим общественным местам.

Главное наблюдение, которое огорчало его – он не видел подлинной возможности изменить свое положение; опека казалась очень плотной.

– Послушайте, Родригес, нельзя ли сделать мою охрану менее многолюдной, ваших гвардейцев видно за версту. Я сомневаюсь, что кто-нибудь захочет вступить в контакт со мной в окружении такой рати.

– Потерпите, скоро охрана вам не понадобится.

– Вы нашли этих дряней?

– Шутить изволит господин хороший. Терпение генерала не испытанное средство для продления земных дней, вам не позавидуешь.

– Какой смысл в моем истреблении, моя смерть не вернет вам ни денег, ни оружия!

– А какой смысл в вашем существовании? Генерал уничтожит вас просто так, как червяка.

После столь определенного разговора с полковником Гарин просчитал перспективы своего будущего. «Если я верну деньги, меня убьют, как ненужного свидетеля, а если деньги не отыщутся, меня опять же ликвидируют», – обдумывал реалии Петр Петрович, поднимаясь на второй этаж аляповатого дома, где помещалось его убежище.

Вопль изумления сорвался с уст джентльмена фортуны. В прихожей неуклюже застыли двое его охранников, противоестественно безучастные к течению времени.

– Молчать! – прошипел элегантно одетый молодой латинос с франтовато подстриженными усиками, наступая на Гарина.

Инженер заподозрил, что в его руках томится вороненая сталь пистолета с глушителем. Неизвестный неблагородно втолкнул Гарина во внутренние покои. В спальне, на его кровати нежился еще один тип: лет около тридцати пяти, умные злые глазенки под глобусом лба, подчеркнуто резкие движения. На левой руке черная кожаная перчатка.

– Кто вы? – удивился инженер.

На его не в меру простодушную голову обрушился мастерский удар, Гарин рухнул мешком.

* * *

Горилос, забыв о приличиях, врезал полковнику Родригесу стеком поперек лица:

– Всех на ноги! Действовать с утроенной энергией! Больше никаких ошибок!

Родригес взвыл, закрывая промокашкой окровавленное лицо, опрометью кинулся прочь.

Четыре дня авральных мероприятий дали первые результаты: нашли голову Инги – без обольстительного тела, и второе: окончательно установили, что Микки Саари похитили повстанцы Ге Равы. Генерал пребывал в бешенстве; Родригес, наложив несколько швов на глубокую рану, залег в лазарете.

¶

– Давайте мыслить логически, – увещевал бандитов пытаемый Гарин. – Рочестер мертв, Горилос хватает меня, а денег все равно нет.

– Я не учитель математики, чтобы упражняться в логике, просто открой мне: кто, где? – меланхолично сказал астеничный Ге Рава.

– И мне то же интересно, – Гарину растягивали руки и ноги, суставы конечностей опасно трещали.

– Пропавшие средства, – Рава индифферентно взирал на разделяющееся тело, – принадлежали не мне лично, это достояние угнетенного люда моей несчастной страны. Для таких как ты деньги – инструмент достижения удовольствий; мечтаете отдать каждую секунду вашей сорной жизни наслаждению. Сластолюбцы, переоценивающие свои посредственные способности, вы оскверняете мир своим рождением. Теперь тебе придется самому испытать боль, чтобы понять нашу.

– Я помогу, помогу вам вернуть все, – выпалил инженер, у него захрустел позвоночник.

– Да? Это уже дело. – Ге Рава поднял левую руку; двое с дивными бородами, крутившие лебедки сделали передышку.

– Если деньги не у вас, не у Горилоса и не у меня, то они должны быть у Рочестера, но он мертв. Я предполагаю, что деньги у Жужу.

– Никакой Жужу не существует, – скучно сказал Рава, подавая дирижерский знак усердным костоломам.

– Подождите, подождите, может быть Жужу вымышленный персонаж, за ним скрывается кто-то другой?

Предплечье Равы окоченело в неопределенном положении.

– Кто вывел вас на меня? – Гарину казалось, что сейчас у него разорвутся легкие.

В лице Ге Равы что-то переменилось. Он нахмурился, отвернулся от истязаемого.

– Ослабьте струны. – В душе Ге Рава был художественно утонченной личностью, пыточный стол чем-то напоминал ему гитарный гриф. Он окончательно опустил кисть в плотно облегающей перчатке. Ге зыркнул по-волчьи, предвкушая аппетитную расправу:

– Клеймить падаль!

Гарин взвыл. Запахло паленым мясом, инженеру жгли бок печаткой в виде пятиконечной звезды.

Вечером Ге Рава возобновил неприятный для Гарина диалог:

– Физические язвы не беспокоят или разваливаешься от уныния?

– Знаете ли, бодрюсь.

– Я, как черный доктор, несу тебе смертельное исцеление, прими его символ – красную гвоздику – визитную карточку нашей революции.

– Высокая метафора, сеньор Рава.

– Вот что, гринго, – сказал Ге певуче, – твой грязный намек отбрасывает тень на верного товарища, если дуришь нас пустышкой, лучше тебе умереть сегодня.

– На пороге великого суда нет духу ерничать, торопитесь, Горилос разыскивает ее, он может добраться до ваших капиталов первым.

* * *

Старенький «форд-Т» был забит до отказа. Гарин в обществе отпетых бородачей сидел в багажной части автомобиля. Машина долго прыгала на ухабах лесной дороги, рискуя рассыпаться на составляющие части. Пересекая небольшое поле, водитель резко затормозил – пассажиров увлекло вперед; фордик бездумно атаковал страус нанду. В птицу полетели томаты, она скоро отстала под гогот и улюлюканье развеселившихся людей.

Около пяти часов дня въехали в маленькую и очень бедную деревушку. Большая часть жителей сразу попряталась, немногие вышли с радушными приветствиями. Гарин, с трудом разбиравший испанскую речь, не мог ухватить сути происходящего. По прошествии получаса вернулся мрачный Ге, посетивший одну из хибар.

– Что мы забыли здесь, сеньор Ге Рава? – как можно вежливее спросил инженер; обезображенный бок не давал о себе забыть.

– Здесь живет его мать.

– Чья?

Лицо Ге Равы исказилось неприятной гримасой:

– Наш товарищ в действительности оказался женщиной.

– Жужу?

– Я знал его как Жоржа. Ее полное имя Жозефина Санчес Оливейра Этуш, – Ге брезгливо плюнул, тонкие губы его кривились, на глаза навернулись слезы.

«Эге-гей, приплыли», – подумал Гарин.

– Команданте! Нас окружают солдаты! – вопил на бегу наблюдатель, предусмотрительно выставленный за околицей.

Петр Петрович услышал, как с юга, откуда они приехали, затрещали сразу два пулемета, разметая хилые постройки. С противоположной стороны в селение ворвался конный отряд, его поддерживал беглым огнем артиллерийский броневик. Гарина швырнуло в сторону, он закатился в неглубокую воронку. Сбоку замертво рухнули оба бородатых мучителя, их сандалии из старых автомобильных покрышек дымились. Вблизи воронки, где затаился инженер, взлетел на воздух от прямого попадания снаряда «форд». Гарин приметил, как, прячась за черный дым горящей машины, Ге Рава метнулся по направлению к лесу. «Нужно держаться ближе к нему, он опытный, выведет», – сообразил Петр Петрович. Петляя, как заправский заяц, инженер пустился со всех ног вдогонку за команданте.

Гарин настиг задыхающегося от спринтерского бега по пересеченной местности Ге километрах в четырех от побоища, в небольшой лощине. Оба прислушались: звуки погони не выдавали себя.

– Уходим дальше! – Гарин повлек Раву за собой.

Они забрались глубоко в чащобу, на небольшой полянке повалились на траву.

– За что вы так самозабвенно сражаетесь? – спросил инженер.

– Счастье народа горизонт моих бескорыстных помыслов.

– Вы удостоились ручкаться с многоликим счастьем?

– Ты – чужак, тебе не понять чаяния простого крестьянина.

– Извините, команданте, вы тоже не смахиваете на пахаря, наверное, недоучившийся студент?

– Не имеет значения, я знаю душу своего народа.

– Красивые слова, не кроется ли за ними мать порядка – анархия разрушения?

– Невежда, я оперирую безотказным инструментом марксизма.

– Питаю искреннюю неприязнь к «измам». Любая политическая или другая внушаемая со стороны идея, это мозговая кастрация, она стремится подчинить меня, исподволь подменить исконное мнение, губит целую вселенную в моей голове. Чтобы не попасть в зависимость от внешних сил остается ежечасно тренировать свой рассудок.

– Я сразу раскусил тебя. Ты – жадный беспринципный капиталистический паразит.

– А я думаю – разве мы не похожи? У обоих в груди теснится азарт игры продуманной, расчетливой. И вы не менее меня влюблены в себя до восторга. Пусть цели борьбы различны, но интрига ее и смысл один – любоваться собой, развлекать ненасытный ум шахматными комбинациями, которые всякий раз приводят не к отвлеченному эндшпилю, а к запаху свежей крови. Раньше я грезил о власти над миром, глупец, а когда стало нечего добиваться, то понял, что попал в ловушку скучной жизни…

– Лжешь! Я переверну мир с помощью моей борьбы. Единственная вещь на свете, которую я домогаюсь, это абсолютная власть справедливости! – глаза марксиста вспыхнули глянцем сумасшедшего вдохновения.

Инженер, не колеблясь, закрыл бы их, но, увы, не сейчас:

– Чего ее домогаться, домогаются матрон или девок, на худой конец; эта госпожа всегда задаром, как солнечный свет, она ежечасно с нами, другое дело, что мы не приемлем ее, потому что она – абсолютная справедливость – сумма многих ограниченных справедливостей, а эти во все дни в контрах друг с другом и со старшей сестрой.