Вторая жизнь Петра Гарина

Александр Смирнов

Вторая жизнь Петра Гарина

Прямая речь автора

– Гнать, дышать, держать, зависеть. Слышать, видеть, ненавидеть, а еще терпеть, вертеть и обидеть, и смотреть. В русском много правил, но почти на каждое – свое исключение. Исключительность дает возможность существовать национальному самосознанию. Если завтра отменить дорогие отечественному сердцу Исключения, и оставить стеречь нас строгим Правилам – зачахнет сумеречная сила, пропадет крепкий дух. Не поддадимся, сохраним наши приоритеты! Искушенные, не забивайте головы сомнительными догадками, говорю вам: коллаж. Слова тасуются, выстраивая комбинации, количество вариантов огромно, но не беспредельно, рождается расхожий штамп. В повторяющейся фразе бьется время. Я препарирую время сквозь жанры и расстояния. Годы минут, событий, идей, образов. Титаны с нами, обжигают своим дыханием. Где точка отсчета? Какое направление генеральное? Мнения, дискуссии. Пророки только наполовину. Сменяется поколение, новый гуру стирает старое – до следующего кумира. Одни наговорят, другие расплачиваются шкурками. Сложим большую общую поленницу, да подпалим ее с разных концов, так, чтоб уж наверняка, всем скопом, сразу. Воинствующий Антидурак – вот прелесть, вот идеал! Уважаемый, не ленись сноситься со сносками, это приятно. Аминь!

Краткое изложение событий предыдущей жизни П. Гарина (1)

В десятых годах века минувшего инженер физик из России Петр Петрович Гарин увлекся проблемой передачи на расстояние инфракрасных лучей. К 1915 году он сделал крупное открытие в этой области, тогда же Гарин сошелся с геологом Манцевым Николаем Христофоровичем. Манцев предложил инженеру построить аппарат большой разрушительной мощности (гиперболоид) для проникновения с его помощью сквозь земную кору к Оливиновому поясу Земли, по его мнению, богатому содержанием золота. В подтверждение гипотезы об Оливиновом поясе Гарин на свои средства снарядил экспедицию Манцева на Камчатку.

В 1919 году Петр Петрович создал экспериментальный образец гиперболоида и совершенствовал его в городе Петрограде вплоть до 1924 года. Несмотря на режим конспирации, сведения об удивительном изобретении проникли на Запад. От русских белогвардейских эмигрантов об аппарате узнал американский миллиардер, владелец транснационального химического концерна «Анилин Роллинг компании» мистер Роллинг. На Гарина развернулась охота. О некоторых деталях этой истории стало известно сотруднику Ленинградского уголовного розыска Шельге Василию Витальевичу. В мае 1924 года Гарин с прототипом прибора вынужден бежать из СССР во Францию.

После нескольких неудачных попыток покушения на П.П.Гарина, организованных подручными Роллинга, последнему пришлось вступить в прямые отношения с инженером. Химический король берет на себя финансирование постройки сверхглубокой шахты для добычи золота на острове в Тихом океане, но вскоре оказывается в положении заложника русского авантюриста.

Инженер Гарин высаживается на клочке суши (130 з.д. и 24 ю.ш.) площадью 55 км2, объявляет его своей собственностью, используя миллионы Роллинга, приступает к делу. Правительство США, чьим владением считается остров, направляет к нему военно-морскую эскадру. В ходе боевого столкновения эскадра гибнет от воздействия смертоносных лучей, американцы соглашаются на мирные переговоры с Гариным.

25 апреля 1925 года инженер получает первое золото с глубины восьми километров. Запасы магического металла в Оливиновом поясе неисчерпаемы. Петр Петрович предпринимает масштабную интервенцию золота в Соединенные Штаты; цель – обесценить золото, эквивалент мировых денег, для того, чтобы задешево скупить промышленные мощности и иные материальные ресурсы на всех континентах и таким приемом подчинить человечество своей воле.

В начале июня 1925 года Петр Петрович Гарин на Конференции в Вашингтоне избирается Верховным Диктатором.

23 июня на Золотом острове происходит бунт под предводительством В.В. Шельги, попавшего сюда в качестве пленника Гарина. Восставшие захватывают золотоносную шахту и большой гиперболоид. Шельга вылетает в Америку, мгновенно накаляется социальная обстановка в Северо-Американских Соединенных Штатах, страна погружается в хаос гражданского конфликта. Гарин бежит из США.

Яхта «Аризона», на которой следуют П.П. Гарин и его подруга Зоя Монроз, терпит крушение во время урагана. Гарин и Зоя спасаются на затерянном в Тихом океане атолле.

(1 – По роману А.Толстого «Гиперболоид инженера Гарина».)

ЧАСТЬ I

Обратный отсчет

«Ураган обрушился на "Аризону" со всей яростью… Яхта… неслась по кругам суживающейся спирали к центру тайфуна…

С борта "Аризоны" было снесено волнами все…

Моторы перегорели, руль был сорван…

Раздался треск, раздирающий хруст… Каюта распалась. Мощный поток воды подхватил двух людей, швырнул их в кипящую … пучину…

… Гарин открыл глаза…, с усилием понял: "Да, я жив…"

Вокруг … бежали и, добежав до низкого берега, с шумом разбивались зелено-синие, залитые солнцем волны… Несколько десятков пальм простирало по ветру широкие, как веера, листья. На песке там и сям валялись осколки дерева, ящики, какие-то тряпки, канаты… Это было все, что осталось от "Аризоны", разбившейся вместе со всем экипажем о рифы кораллового острова.

Гарин … пошел в глубину островка… Там лежала Зоя… Зоя была жива…

На коралловом островке находилось озерцо дождевой воды… На отмелях – раковины, мелкие ракушки, полипы, креветки…

Два голых человека, выброшенные на голую землю, могли кое-как жить… И они начали жить на этом островке, затерянном в пустыне Тихого океана.

Они сбились в счете дней, перестали их считать… Тянулись месяцы…».

Алексей Толстой «Гиперболоид инженера Гарина»

ГЛАВА 1

Рокировка

… Месяцы слагались в годы…

Жарил очередной день, похожий на сотни предыдущих. На рассвете, пока веяло свежестью, Гарин, как всегда, прочесал отмель, выискивая креветок, полипов и прочую белковую мелочь, служившую питанием ему и Зое. После непродолжительной трапезы в одиночестве, подруга еще спала, Гарин побарахтался в шумных волнах. Закончив с водными процедурами, инженер разлегся под сенью любимой пальмы, постепенно впадая в привычную для здешних мест прострацию.

Прикосновение горячей Зоиной пятки растревожило его. Гарин приподнял голову: Зоя безмолвно указывала рукой в сторону солнца, издевательски застрявшего в недоступном зените. Петр Петрович защитил глаза ладонью, осмотрел лениво пасущееся на небе стадо пышных облаков. Расталкивая их мягкие тушки, нацелясь на остров, планировал воздушный шар, обремененный гондолой. Набухавший реальностью факт шара коверкал дремотные застоявшиеся мысли, Гарин выбежал на пляжную полоску, и впервые несносная колкость раскаленного песчаного наждака не досаждала его загрубевшим подошвам.

* * *

С гондолы сбросили трос. Гарин подтащил конец к дереву, крепко обмотал вокруг ствола.

По веревочной лестнице спускались двое: мужчина незначительного роста, одаренный брюшком и высокая костистая женщина, наряженные в одинаковую униформу – полосатые шерстяные гетры, грубые туристические ботинки на высокой шнуровке, шорты и рубашки с короткими рукавами цвета хаки и такого же цвета стеганные жилетки. Головы предохраняли колониальные пробковые шлемы.

Пришелец ступил на незыблемую твердь:

– Дорогая, здесь белые! Парле франсе, инглиш спик или шпрехаете?

– Ес, ай эм, – словно через силу выдавила из себя Зоя, огораживая определенные части натуры пальмовым веером.

– Какая удача, сама судьба свела нас! Извините за нежданное вторжение – невольные причины вынуждают нас нарушить ваше уединение. Гомер Симпсон, моя законная спутница жизни Пенелопа Маргарет, посмотрите на нее, какая краля.

Гарин будто окаменел, Зоя истерически теребила космы, ее пожирало сомнение: не безумная ли фантазия происходящее?

Краля Симпсон, скользнув взглядом по раскрепощенному достоинству Черномора, немедленно отвернулась – инженер запамятовал, что предстал в первозданном образе перед культурными людьми.

– Рады принять посланцев высших сфер, даже весьма, – нашелся Петр Петрович, наконец, расправившись со ступором, парализовавшим его при виде живых гуманоидов. – Меня зовут Микки Саари, Софи, – он дотронулся до кофейного предплечья Монроз.

– Не думайте, что нарвались на психов, мода на хобби всему альфа и омега. Мы ввязались в умопомрачительную затею – кругосветный перелет на баллоне. Позавчера запропало везение, аппарат смело с выверенного маршрута. Вдобавок, из меня неважнецкий штурман, – Симпсон глуповато развел руками. – Я ваш покорный слуга, если соблаговолите подсказать наши координаты.

Инженер сокрыл паховую область, признавая тем свою наготу.

– Мистер Симпсон, не возражаете – мы облачимся в выходные туалеты? – Гарин выразительно посмотрел в сторону миссис Симпсон.

– О, да, да, еще раз тысяча и одно извинение за причиняемые нами неудобства.

Сконфуженные аэронавты отошли на подобающее такому случаю расстояние.

Задрапировавшись пожухлыми листьями, Петр Петрович и Зоя пригласили путешественников к своему шалашу, сложенному в глубине островка, где возвышенные места заросли мелким кустарником.

– Одалживайтесь, – Симпсон протянул Гарину скрипучую гаванскую сигару, которую инженер благоговейно принял.

– Как давно небеса позвали вас? – завела галантную беседу Зоя на правах радушной хозяйки.

– Четвертого мая из Лос-Анджелеса мы взяли курс вдоль западного побережья Америки на юг, затем ненадолго задержались в Чили перед броском над океаном в Австралию, но обстоятельства могущественнейшего свойства забросили нас в эти края.

– Четвертого мая этого года? – осторожно выведывал Гарин.

– Абсолютно так, этого, тысяча девятьсот тридцать шестого.

Узники рока присели, на дворе 1936-ой год, прошло одиннадцать изнурительных лет заточения.

– А вы здесь, собственно, зачем? – любезно справился Гомер Симпсон.

Гарин покусывал мочалистый седой ус, проникновенно разглядывая залетную чету.

– Видите ли, мы с женой серьезные ученые. Я психиатр, Софи биолог, хотим экспериментально, на себе определить возможные временные рамки существования высокоразвитых организмов в экстремальных условиях.

– Ого! – воскликнул Симпсон.

– Ах, как должно быть это увлекательно, – вставила миссис Симпсон, смахивая капли пота с квадратного подбородка, щедро обкиданного сальными угрями.

– Увлекательно? Не то слово, мадам, день за днем выживать, состязаясь с матушкой природой, закалять свои силы и волю.

– Каковы результаты ваших исследований? – беспричинно смущаясь, лепетала милашка Пенелопа Маргарет.

– Пока я располагаю предварительной, так сказать, научно не оформленной гипотезой, вас, по секрету, уведомлю: мы на пороге величайшего открытия, проливающего свет на основу человеческой сущности.

– Колоссально!

– Нам удалось, знаете что – порвать завесу тайны физического бессмертия человека! После изгнания из райского сада Адам и Ева утеряли благодать вечной жизни. Напрашивается закономерный вывод: нужно вернуться на исходную позицию, тогда все сделается как прежде. Нелепейшее заблуждение, поверьте, рай гнездится под кожей самого индивидуума. Мы разработали серию психологических методик, которые в сочетании с определенной диетой и распорядком дня позволяют достичь максимального эффекта соития человека с объективной обусловленностью. Вот вы, Гомер, очевидно, преуспевающий сытый джентльмен, и, тем не менее, неведомая мышца влечет вас по воздуху на утлом шаре за тридевять земель. Куда, зачем?! Попробуйте иначе: предоставьте себе передышку, отважно загляните в собственные нейропсихические недра и обретите душевное блаженство! Так просто. Разве нет?

Гарин говорил убедительно, цепко пеленгуя сознание Симпсонов. Зоя перехватила его бесноватый взгляд, она вспомнила, как двенадцать лет назад Гарин также гипнотизировал ее в чаду ночного ресторана в Париже.

– Уголок этот, доложу я вам, идеальное место для погружения в свое «я» – комфортные климатические условия, монотонный шум океана, полночный шепот пальм, морские деликатесы – все укрепляет нервы, возрождает киснущую плоть. Не предвижу таких прелестей, которые сподвигнут меня вернуться в, так называемый, цивилизованный мир, отравленный пустой тщеславной суетой и вредоносными техногенными воздействиями, – инженер с пафосом откинул голову.

Притихшие странники зачарованно внимали Микки Саари.

– Не сочтите мою любознательность за назойливость, мистер Саари, не сыщется ли поблизости похожий остров? – безнадежно робея, прорезалась Пенелопа, с трудом одолевая многосложность словесного построения.

– Самый оптимальный этот.

– Микки, продайте мне вашу психологическую методику бессмертия, – загустевшим голосом канючил Симпсон.

– Помилуйте, не могу, каждый обречен самостоятельно карабкаться на вершину самопознания, однако ж, если настаиваете, на условленное время мы уступили бы вам сей Эдем.

– Уступили бы?

– Охотно, скажем, на месяц или два; узнаете собственные потенции, пощупаете пульс вечности.

Симпсоны взялись за руки, глаза их большие и избыточно доверчивые увлажнились:

– Саари, мы согласны.

– Разумный выбор, поздравляю. Покончим с формальностями. Господа, с вас двести звонких монет за неслыханное удовольствие овладеть своим Я среди миражей океанской стихии, потрудитесь предъявить.

Гомер выписал чек, дважды подчеркнув на корешке сумму.

Обнявшись, счастливчики – пленники упоительной мечты – смотрели вслед улетающему воздушному шару, на ярком боку которого переливалась люминесцирующая надпись «I ♥ L.A.», с подвешенной к нему серебристой гондолой.

ГЛАВА 2

В джунглях Амазонии

Несколько дней шар таскало по просторам воздушного океана. Гарин, попеременно истязая горелку и оригинальный движитель Симпсона, ловил восходящие и нисходящие потоки, воздушные течения, пытаясь задать шару направление движения на восток. Там, протянувшись с севера на юг на тысячи километров, раскинулась Южная Америка, следуя на Ост, пролететь мимо материка невозможно.

Зоя Монроз не отходила от радио. Маленькие эбонитовые чашечки до пульсации сдавливали виски – эфир глушил пустотой. Каждые два часа Зоя последовательно на французском, английском и испанском давала сообщение: «Все, кто слышит меня, переходите на волну 421 сразу после моей передачи. Мы на воздушном шаре. Необходима помощь, необходима помощь! Перехожу на прием».

В ответ – треск в наушниках.

На третьи сутки их летательный объект вошел в полосу плотной облачности. В одном из разрывов облаков, прямо по курсу над Гариным нависли строгие вершины. Анды. Петр Петрович открыл горелку на всю катушку, обледеневший шар, тужась, приподнялся, но недостаточно. Крушение на фоне сверкающих снежной чистотой каменных круч рисовалось неотвратимым.

– Зоя, все лишнее за борт!

Из гондолы полетели мешки с балластом, холодильная камера, забитая запасами провизии, тюки экипировки, десятки метров каната, стояночный чугунный якорь, бензобак.

Гондола прошла … между верхушек, скованных ледяной броней скал.

Преодолев горную цепь, баллон неизлечимо терял высоту. Внизу сверкнула солнечным зайчиком река, с густо поросшими лесом берегами. Рыжий диск сползал к горизонту, когда после очередного призыва Зоя услышала не дробь электрических разрядов, а спокойный мужской голос, говоривший на американском английском: «Я вас вижу и слышу. Снижайтесь на дым костров. Повторяю – снижайтесь на дым костров».

– Гарин! Нас видят, лети на костры!

Обследуя в подзорную трубу малахитовое покрывало джунглей, инженер приметил дым на юго-востоке, вероятно, на холме рядом с рекой. Гарин включил движитель. Мотор, чихая из-за нехватки топлива, потянул шар на импровизированные маяки. Гондола, перепрыгнув реку, врезалась в крону величавых деревьев. Капсула застряла на двадцати-тридцатиметровой высоте, веревочной лестницы не хватало, летуны спускались по скользким лианам и стволам деревьев. В десятке метрах от земли Монроз сорвалась.

– Зоя, Зоя, как ты? – переживал Гарин, успешно сопротивляясь сокрушительной силе Земного тяготения на гибком стебле молодого побега.

Женщина, выгибаясь дугой, каталась с боку на бок, придерживая руками левую голень, из которой, проткнув кожу, торчали два острых отломка костей. Ее надрывные стоны выворачивали душу Петру Петровичу, хлопотавшему подле страдающей. Лес отозвался выстрелами и голосами, их искали. Условно одетый, закамуфлированный боевой раскраской туземец обнаружил серебристую бочку, беспомощно покачивающуюся в капкане густых ветвей, закричал, обращаясь к предводителю.

Современный Аполлон, голливудский вариант мужского совершенства раздвинул реликтовый влажный папоротник:

– Мадам, вы ранены?

– Полагаю, у нее открытый перелом, – ответил Гарин.

Богоподобный засвистел. На сигнал стянулось человек десять, он обратился к ним на языке, изобилующим множеством открытых гласных звуков. Туземцы, понимающе помотав уплощенными черепами, занялись Зоей. Кровь остановили, к левой ноге на всю длину ее привязали палки, в корчащийся Зоин рот затолкали щепоть листьев, показали, что их надо жевать. Несчастная попробовала: листья горчили, но боль потухла. Четверо невысоких крепышей, связав толстыми лианами специально срубленные для этой цели прочные ветки, бережно подняли женщину на плечи. Процессия двинулась сквозь густой прелый лес.

– Кто вы и зачем здесь? – потомок древнегреческого красавца артистически отводил в сторону сочные зеленые лапы, тянущиеся к ним со всех сторон.

– Супруги Саари, путешественники-любители, предприняли воздушную экскурсию вокруг Земли. Пролетая над Андами, попали в жесткие метеоусловия, и вот печальный результат.

– У супругов есть имена?

– Я Микки, она Софи.

– Начальник Археологической экспедиции Нью-Йоркского музея естественной истории, профессор Индиана Джонс, – мужчина протянул крепкую кисть, Гарин энергично потряс ее.

Затемно прибыли в лагерь, действительно разбитый на небольшом холме, переходящим в прирусленный вал, тянущийся вдоль берега. В полумиле лепилось неказистое поселение туземцев.

Утром покалеченную Зою осмотрел врач и, по совместительству, завхоз экспедиции доктор Гельмут Вернер. Доктор промыл рану, сопоставил отломки костей, надежно иммобилизовал сломанную ногу.

– Миссис Саари, я вынужден предписать вам постельный режим, – сказал он приятным баском.

До завтрака мученики воздухоплавания приводили себя в порядок, впервые за десятилетие пользуясь зеркалом. Из зазеркалья на инженера глядел невольник тягостных испытаний, тип совершенно незнакомый: худое жилистое тело, прокопченное стойким многолетним загаром; голова, залохмаченная густой, то ли выгоревшей, то ли седой шевелюрой. Кустистые усы и лопатой борода прятали рот. Глубоко запавшие черные глаза.

Зоя, рассмотрев себя, загрустила. Ее ошеломил вид коричневого осунувшегося угловатого лица, изрытого сетью глубоких морщинок, безжизненных спутанных волос, тронутых откровенной сединой, выпирающих ключиц. «Мне 37 лет», – вспомнила она. Лучшие годы жизни, наверное, уже позади. Жалость к себе просилась наружу, Зоя разрыдалась, очищаясь слезами от стресса пережитых в изоляции лет.

Гарин затребовал цирюльника. Веселый парнишка из местных, уже задетый всеобщим прогрессом, постриг, причесал скитальцев, инженеру удалил усы и бороду. Петр Петрович провел заскорузлой ладонью по лицу. Прикосновение к выбритой коже возбудило ассоциативный ряд, перекрещенный с нежной истомой, разливающейся после полового экстаза: «Спасибо, Господи, вернул меня к жизни».

Завтракали за просторным дощатым столом, вкопанным под навесом. Помимо Гарина и Джонса присутствовали: доктор Вернер; мистер Самуэль Голдберг – археолог, представитель Британского Музея; мистер Рочестер – специалист по связям с местной общественностью, ведавший безопасностью всего предприятия; знаток флоры и фауны, доктор Мелани Уоллос и юный сподвижник мистера Джонса, студент Университета Пенсильвании Збигнев Бенеш.

– Не рассчитывайте, Саари, что безумству храбрых споем мы песню, – довольно безапелляционно вступила Уоллос.

– Не одобряете трансконтинентальный перелет на воздушном шаре?

– Я не одобряю преступное любительское безрассудство.

– Люди склонны к экстравагантным поступкам.

– От праздного безделья.

– Вам угодно выслушать мою повесть? – инженер обвел взглядом присутствующих. – В двадцать пятом году я легко разбогател на золоте Гарина…

– Эка, людям фартит.

– Рочестер, невежливо перебивать попутчика облаков, – Мелани не скрывала ироническую мину.

– Богатство обеспечило отсутствие нудных повседневных забот, но на их место мышью прокралась серая скука, чтобы истребить непрошеную гостью решили с женой посвятить себя небесному туризму – прекрасное средство от старости.

– Видите, я права, всякая чепуховина происходит от ожирения мозгов.

– Расскажите подробнее о вашем путешествии, – попросил Голдберг, не отрываясь от холодного мяса.

– Четыре месяца назад мы стартовали из Лос-Анджелеса…

– Вы не американцы, – заметил Индиана.

– Да, мы из Финляндии.

– Финны? – уточнил Джонс.

– До некоторой степени, я родился и до двадцать четвертого года жил там, в стране гранита и озер. – Гарин сильно потер пальцем сбоку носа.

– Не был в Финляндии, Скандинавию знаю плохо, – признался профессор.

– Продолжайте, пожалуйста, мистер Саари, – подал голос юный Бенеш.

– Из Лос-Анджелеса путь лежал на юго-восток. Трое суток под нами буйствовала морская стихия Атлантики, совершенно расстроив наши нервы. Требовалось перевести дух. Восстановившись в безлюдном оазисе во французской Западной Африке, мы следовали далее целую неделю над саванной с ее бесчисленными стадами. На Мадагаскаре, где-то у Антананариву, какое поэтическое название – «гора тысячи стрел», нам взбрело в голову проститься с черным континентом, устроить прощальный пикник на троих: моя обожаемая Софи, я и распятие Южного Креста на росистом поле субэкваториального неба, – Гарин мечтательно закатил глаза. – Все испортила местная публика. Откуда ни возьмись, на запах нашего пиршества сбежались дикари. Намерения их показались нам кощунственными, возможно, негуманными – в нас полетели копья, рой стрел вынудил меня и возлюбленную мою Софи ретироваться в гондолу. К счастью, безмозглые пасынки природы метили не в тончайший шелк, оборачивавший горячие легкие баллона, они лупили по алюминиевой обшивке люльки. Знайте, господа, я проявил максимум благородной выдержки, не скатился в омут кровожадного озверения и мести, своим оружием я избрал союзника цивилизации – огонь. Когда горелка пыхнула языком гневного пламени, папуасы разбежались, побросав свои убогие рогатки.

– На Мадагаскаре не водятся папуасы, – сказал Голдберг, чья совесть ученого требовала защитить истину.

– Я высказался обобщенно, в смысле: папуасы, пигмеи, значит дикари, бескультурные варвары.

– Что было потом? – наседал Бенеш, изысканное воображение Гарина соблазняло неопытную фантазию вчерашнего отрока.

– Индийский океан запомнился мягким характером и слитой воедино синевой воды и неба, а над Тихим подвел движитель. Слава Всевышнему, подвернулся крохотный атолл, на котором нам случилось прожить более трех месяцев.

– Отчего так долго? – удивился Вернер.

– Из-за неблагоприятной розы ветров, – убежденно врал Гарин. – Все-таки я улучил момент, и наш аппарат вновь взмыл в воздух. Преодоление Анд окончательно разрушило надежды на автономное возвращение в Штаты.

Инженер умолк. Джонс задумчиво катал по столу хлебный мякиш.

– Мистер Джонс, позвольте теперь мне задать вопрос.

Инди согласно кивнул.

– Где мы находимся?

– Добро пожаловать в сельвас Амазонии, мистер Саари.

* * *

На следующий день профессор Джонс, Самуэль Голдберг, Мелани Уоллос и трое сопровождающих аборигенов-носильщиков собирались к месту работ экспедиции.

– Профессор, возьмите меня с собой, – обратился Гарин.

– Валяйте, коли охота. Придется шлепать восемнадцать миль по заболоченному лесу, обратно вернетесь не раньше вторника.

Покинув лагерь, группа тотчас оказалась в болотистой низине. Путники утонули в высоких, в человеческий рост и выше зарослях папоротника. Узкую, еле заметную тропинку сжимали огромные пальмы, сумауму-сейба, хинные деревья, гевеи, перевитые толстыми лианами, эпифитами и орхидеями, уползающими вверх по стволам. Солнечный свет местами пробивался сквозь пышную растительность гилея. Внизу царила удушающая влажность. Животные шумы и движения заполняли лес: крики амазонских попугаев с короткими разноцветными хвостами, вопли обезьян-ревунов, стремительно перепрыгивающих с дерева на дерево, треск сучьев под тяжестью объевшихся ленивцев – все это придавало определенную пикантность путешествию.