Фиктивная невеста

Кира кивает:

– Ага, поняла.

– У Силантьевых аллергия на скандалы, и мы с тобой покажем ей, какой я порядочный.

– Я хочу, чтобы ты знал, что можешь рассчитывать на меня, – говорит она. – Но если ты думаешь, что это избавит тебя от необходимости рассказать мне о своих самых больших страхах…

– Я только что сказал тебе. – Я хватаю телефон, чтобы быстро проверить рынки.

– Может быть, ты боишься того, что случится, если не получишь в управление её активы, – говорит она. – Но ведь ты не окажешься на улице. Что тебя так расстроило, что ты нанял невесту?

– Я не расстроен. Я просто хочу этого.

– Когда люди отчаянно бегут к чему-то, – говорит она, – это на самом деле означает, что они убегают от чего-то.

Я поднимаю глаза:

– Кто это сказал?

Она пытается выглядеть серьёзной, но ямочки на щеках выдают её.

Что-то бурлит во мне.

– Кто это сказал? – повторяю я.

– Эм… кто-то из сериала «Наша жизнь»? Но это кто-то очень мудрый.

Я сжимаю челюсти. Я знал, что это будет что-то вроде этого. Боже мой, как мы вообще это провернём?

– Что? – говорит она.

– Мы слишком много готовимся, – отвечаю я. – Мы проведём большую часть времени в нашей каюте, не разговаривая ни с кем. В конце концов, мы недавно объявили о нашей помолвке.

– Хм. – Она лукаво улыбается. – Потому что у нас очень страстный роман. Ведь мы так долго скрывались, и сейчас для нас это огромное событие – мы можем свободно проводить такое неограниченное время вместе. Теперь мы уже не тайные возлюбленные на совместном отдыхе, и случиться может всё.

– Хотя на самом деле я буду работать, а ты будешь сидеть тихо, как мышь, в своей комнате.

– Да, я знаю, – говорит она, – но, пожалуйста, продолжай оскорбительно повторять это, как будто я буду врываться к тебе каждые две секунды.

– Ну что, мы закончили?

Она выпрямляется с выражением, которое говорит – определённо нет. Удивительно, как я могу читать все её мысли. Неужели никто никогда не учил Киру делать невозмутимое выражение лица?

– Что теперь? – требую я.

– Ну, мы упускаем одну вещь. Две вещи. Нет! Три вещи. Во-первых, нам нужен жест. Например, ты пальцем легонько хлопаешь меня по носу, когда особенно мной гордишься.

– Мой жест – молчаливое одобрение. Дальше.

– Могу ли я похлопать тебя по носу?

– Ты ценишь свой палец? – спрашиваю я.

Она улыбается мне, словно это невероятно умная вещь.

– Может быть, я сама похлопаю себя по носу, когда буду тобой гордиться, – говорит она.

– Не надо, – предупреждаю я.

Она улыбается, как Чеширский кот, и моё сердце начинает колотиться. Я не привык, чтобы люди улыбались, когда я отдаю команды.

– Что приводит меня к этому пальцу. – Она поднимает левую руку. Указывает на палец. – Кольца. Нам нужно заскочить в ювелирный магазин.

– О, точно. Вадим что-то дал мне… Подожди. – Я хватаю свою сумку, достаю бархатную коробочку и бросаю ей.

Она ловит её:

– О, Боже. Это так романтично. – Она открывает коробочку и достаёт кольцо. И ахает.

– Только самое лучшее для моей невесты, – говорю я.

– Вадим выбрал его, – констатирует она. – Не так ли?

– Наверное, кто-то из приёмной. Они сказали, что мы можем поменять на другой размер, если понадобится, – отвечаю я.

Она надевает его и вытягивает руку:

– Не нужно. – Она поворачивает руку так и этак. Кольцо сверкает в тусклом свете самолёта. Это совсем не в её стиле, даже я это вижу. Большой камень в простой оправе. Кире хотелось бы больше шика, но её ногти это компенсируют – они розовые и ослепительно блестящие, совсем не вяжутся с её классическим гардеробом.

Неужели мой личный стилист упустил из виду детали её ногтей? Или, скорее, это её маленький бунт против скуки хорошего вкуса. Вероятно, она отправилась в магазин за самым блестящим лаком для ногтей, известным человечеству.

Но о чём я думаю? У этой женщины уже наверняка был самый блестящий лак для ногтей, известный человечеству. У неё уже наверное было десять его вариантов на хаотичной полке. Я представляю, как она перебирает цвета один за другим, с тем ведьмовским прищуром, когда её что-то забавляет. Она любит устраивать переполох и ничего не может с собой поделать.

– Ух ты. Ладно, тогда, – говорит она, складывая руки на коленях.

– Теперь я могу пойти поработать?

Она игриво морщится:

– И последнее. Это очень важно, – добавляет она. – Но тебе это не понравится.

– Уверен, что нет, – говорю я устало.

– Нам нужно потренироваться с поцелуем.

Мой взгляд падает на её губы, и мой разум пустеет.

– Ты разве не читала контракта? – выдавливаю я. – Эти отношения должны быть чисто платоническими.

– О, я знаю. И прежде чем ты подумаешь, что мне очень хочется тебя поцеловать, знай: я просто пытаюсь профессионально выполнить эту работу, и поцелуй важен. Потому что я могу сказать тебе прямо сейчас – когда люди прибегают к уловке фиктивной помолвки и их ловят, это часто происходит потому, что их заставляют целоваться в первый раз перед публикой, а каждый человек может отличить первый поцелуй от не первого. Даже если им и удаётся обмануть всех, неуверенный первый поцелуй всё портит. Вызывает у людей подозрения, как ничто другое.

– Принимала ли ты участие в других ситуациях фиктивной помолвки? – спрашиваю я.

– Нет, но, знаешь, это вещь. Поверь мне.

– Это вещь? – переспрашиваю я недоверчиво.

– Ну, в сериалах и мыльных операх, – добавляет она.

Я стону:

– Господи Иисусе, спаси меня от твоей нелепой мудрости мыльной оперы.

– Что? В мыльных операх много жизненной мудрости.

Я бросаю на неё тяжёлый взгляд.

– И дело в том, что люди, которые никогда не целовались, испытывают много беспокойства. Они думают: «С чего начать? Куда положить руки? В какую сторону наклонить голову?»

– Это не те вопросы, которые придут мне в голову во время поцелуя. Никогда.

– Пожалуйста. Избавь меня от знания того, что приходит тебе в голову, когда ты целуешь женщину, – говорит она. – Я просто говорю тебе, что люди не глупы. Они способны распознать первый поцелуй. Нам нужна хотя бы одна тренировка. К сожалению.

Я сглатываю. Где-то на Московской бирже торговля идёт полным ходом. Мне нужно проверять ставки, анализировать отчёты, выполнять стратегии, но мысль о том, чтобы притянуть её к себе и поцеловать, вытесняет всё это. Мои руки сгибаются.

Практиковать поцелуй. Хуже идеи не придумаешь.

– Мы не из тех пар, кто любит публичные проявления чувств.

Она игриво морщится:

– Ладно, но… что будет, когда они поднимут тост за нашу помолвку? Мы не можем пожать друг другу руки.

Неужели люди на яхте сделают это? Соберутся вокруг и будут ожидать, что мы поцелуемся у них на глазах? Я сосредотачиваюсь на окне за ней, пытаясь не представлять, как целую её. Вся идея здесь была в том, чтобы не поддаваться искушению и не отвлекаться.

– Готов? – спрашивает она.

– Если я решу, что нам нужен первый поцелуй, – сообщаю я ей, – тогда и только тогда у нас будет первый поцелуй. И целовать буду я.

– Это должно быть больше, чем просто лёгкий поцелуй в губы, – говорит она. – На всякий случай, если ты это себе представляешь.

– Будь уверена, мой поцелуй будет противоположностью чмоканья.

– Противоположность чмоканья, – повторяет она, словно находит это забавным.

– Полная противоположность. – Мой взгляд снова устремляется к её губам. Они были бы на вкус как какая-то сладкая ягода. Её рыжие волосы были бы густыми и прохладными в моих руках, её тело было бы мягким и упругим в моих объятиях. Теперь мои мысли не перестанут думать о том, чтобы поцеловать её.

– Я пытаюсь помочь тебе осуществить это, – говорит она. – Подумай о тех случаях, когда у тебя был первый поцелуй. Дикий накал этого. Кайф от этого. Это будет так очевидно.

Я хмурюсь. С кем, чёрт возьми, она делилась своими первыми поцелуями, меняющими сознание? Она часто целуется в первый раз?

– Не волнуйся, я понимаю, что это бизнес, – говорит она. – Ты тоже совсем не тот тип парней, которые мне нравятся.

– Нет? Расскажи, какой тип парней тебе нравится?

– Во-первых, он посмеялся бы над идеей частного самолёта. И он никогда не носил бы и даже не имел запонок. А если бы и носил… – Она встаёт и наклоняется к тому месту, где я сижу на диване. – К запонкам была бы прикреплена верёвочка, потому что он превратил бы их в потрясающую игрушку для маленького Кроши. Вот это был бы парень для меня.

– Похоже на неудачника.

Она улыбается:

– Теперь, Олег, – говорит она страстным голосом, – я собираюсь прижаться губами к твоим. У тебя может возникнуть странное ощущение в животе.

Глава 6

Кира

Я наклонилась над ним достаточно близко, чтобы почувствовать лёгкое, словно перышко, прикосновение его взволнованного дыхания на своём лице. Определённо достаточно близко, чтобы поцеловать его. Неужели я зашла слишком далеко?

Его взгляд тёмный и зловещий. Он пронизывает меня дрожью.

Но нам действительно нужно поцеловаться. Мужчина живёт в облаках, если думает, что люди не распознают первый поцелуй. Это профессиональное дело.

Не то чтобы я не задавалась вопросом, как бы он целовался… в мельчайших подробностях. Не то чтобы я иногда не вдыхала его резкий, пряный аромат, когда стригла ему волосы, позволяя ему наполнять и опьянять меня.

– Очень странное ощущение в животе… – шепчу я.

– Ради всего святого! – Он резко встаёт со своего места и хватает меня за плечи, удерживая перед собой всего в нескольких сантиметрах, словно я могу внезапно улететь, если он не будет крепко держать меня на месте.

У меня перехватывает дыхание, когда он смотрит на меня сверху вниз. Его губы нависают над моими на расстоянии одного крошечного, электрически заряженного миллиметра.

А затем он касается губами моих губ.

Моё тело гудит в ответ. Я – задыхающаяся тряпичная кукла в его руках.

Он смотрит на меня сверху вниз своими тёмными глазами. Уверенные руки притягивают меня ближе, теперь уже достаточно близко, чтобы моя грудь прижалась к его груди.

Это невыносимо интимно.

Мы идеально подходим друг другу.

– Т-так вот как ты целуешься в первый раз? – говорю я. – Почти поцелуй?

Выражение его лица становится напряжённым. Его ноздри раздуваются. Словно он даже не слышит меня из-за собственного прерывистого дыхания.

Напряжение между нами нарастает. Определённая область между моих ног села на сумасшедший поезд в щекотливый город. Излишне говорить, что я действительно хочу прижаться к нему – сильно.

Его взгляд опускается на наши почти соприкасающиеся губы настолько, что я вижу только взмах его тёмных ресниц.

Мучительно восхитительно быть рядом с ним, дышать вместе с ним, наслаждаться его сексуальными мужскими ресницами. Я плавно провожу жадными ладонями по его бороде.

Я опускаю руки ему на плечи. Мне никогда не удавалось прикоснуться к нему там, где я хочу. Мне нравится прикасаться к нему вот так.

Он отпускает мои плечи и бережно баюкает мои щёки, словно двух хрупких птичек.

– Ты пытаешься решить, как держать меня и в какую сторону наклонить голову? – спрашиваю я.

– Помолчи немного. – С этими словами он прижимает свои губы к моим, целуя меня пылко. Он прижимает меня к стене своим телом. Воздух со свистом вырывается из моей груди. Мне нравится это. Мои руки хватают его за рубашку, жадно прижимая его к себе.

Он рычит, и дрожь, которую он вызывает у меня, – это просто рай.

Нам действительно стоит остановиться, но теперь его руки бродят по моей пояснице, а затем его большие пальцы скользят по бокам моих бёдер, побуждая меня приблизиться.

Он издаёт рычание, и у меня создаётся впечатление, что Олег потерял контроль. И это так потрясающе, потому что Олег никогда, никогда не теряет контроль. Он всегда всё контролирует. Я целую его сильнее, и мне всё труднее становится мыслить.

Внезапно одна рука скользит под мой пояс, прижимая к себе, а другая лезет мне в волосы, обхватывает затылок.

Меня охватывает волна тепла.

Я провожу пальцами по его бороде, обхватываю и поглаживаю, и, будем честны, я фактически терзаю его лицо.

И я издаю тихий звук «мм».

– Господи, – стонет он, целуя меня с ещё более дикой страстью.

Через мгновение его дыхание меняется. Он замирает. И одним, казалось бы, напряжённым движением он отстраняет свои губы и руки от моего тела.

Меня немного шатает, и я убираю волосы за уши, пытаясь собраться с мыслями.

Олег выглядит ошеломлённым.

– Ну… это научит их произносить тост с шампанским перед детьми, – говорю я.

Его взгляд становится острым. Может, шутка была неуместной, но если он так целуется в первый раз, то я бы не хотела знать, каков его второй поцелуй. Но я ненавижу, что всё-таки хочу узнать.

Он хватает свой телефон и несколько раз нажимает на него.

– Могу ли я теперь приступить к работе? – спрашивает он, и мне кажется, что он крайне раздражён. – Или у мудрецов мыльных опер есть более мудрые учения, которым мы должны следовать?

Казалось, это был хороший поцелуй, даже захватывающий поцелуй, но холодный, жёсткий взгляд, которым он на меня смотрит, заставляет меня думать, что весь этот жар был с моей стороны. Судя по всему, ничто не соответствует стандартам Олега. Даже я.

– Конечно, ты можешь вернуться к работе, – говорю я плавно, подражая моей любимой злодейке из мыльной оперы, и машу рукой в сторону двери.

Не говоря ни слова, он открывает дверь и исчезает, закрыв её за собой.

Как хочешь, Олег, думаю я, но меня всё ещё трясёт от поцелуя. Хотелось бы, чтобы ему также это понравилось, как и мне. Но ведь это я безумно влюблена в него, а не наоборот. И он всё время целует женщин, в основном известных красавиц. Статные блондинки и всё такое. Может, он привык к чему-то большему.

Я сижу на диване и чувствую себя странно из-за того, как меня возбудил поцелуй. Это было больше, чем я когда-либо могла себе представить.

Я смотрю на своё новое кольцо. Мы не должны были целоваться – это ухудшило ситуацию для меня.

Но это было правильным решением для работы. Олег выбрал меня, потому что он потрясающий руководитель, и каким-то образом, в глубине души, он знал, что я могу справиться с такими вещами. И я чувствую, что у нас есть связь, я действительно чувствую. Олег может не чувствовать эту связь, но она есть, и она поможет нам убедить людей, что мы помолвлены.

И мы определённо можем поцеловаться. Я должна быть счастлива уже от этого. Я счастлива.

Через несколько минут ко мне подходит Вадим и спрашивает, не хочу ли я посмотреть фильм, и я глупо ему благодарна. Да, я хочу посмотреть фильм.

Мы выбираем документальный фильм о Екатерине Великой и достаём солёные орешки.

До конца полёта Олег остаётся в передней части самолёта.

Час спустя мы спускаемся сквозь слой пушистых облаков, всё ниже и ниже к сверкающей голубой воде и береговой линии Сочи, усеянной высокими зданиями. Мы с Вадимом возвращаемся на свои места впереди.

– Ты сделал свою работу? – спрашиваю я Олега.

– На самом деле, да, я сделал, – говорит Олег. Не знаю, почему я разочарована. Чего я ожидала? Что он признается, что всё время отвлекался на мысли обо мне?

Мы спускаемся по трапу на солнечную посадочную полосу и забираемся в ожидающий нас лимузин. Неужели у Олега есть сеть лимузинов по всей стране, готовых отвезти его куда угодно? Или богатые мужчины одалживают друг другу свои лимузины? Но я не спрашиваю. Я пытаюсь быть спокойной и крутой ко всему. Это моя новая фишка.

Олег весь в работе на заднем сиденье лимузина, а я смотрю в окно на здания, мимо которых мы проезжаем.

В конце концов мы подъезжаем к пристани. Водитель открывает дверь и помогает мне выйти. При виде этой огромной яхты моё сердце начинает бешено колотиться.

Я знала, что эта яхта будет огромной, но я не ожидала шести этажей. Она ослепительно белая, разделённая полосками тёмных окон и коричневыми деревянными палубами, гладкая и огромная.

Олег кладёт костяшки пальцев мне под подбородок и поворачивает мою голову к нему. Это романтический жест, пока он не рычит:

– Чёрт возьми, постарайся не выглядеть такой удивлённой.

Я стараюсь не поддаваться его рычанию. Я одета как принцесса, в конце концов – скучная принцесса, но всё же принцесса, и я собираюсь ступить на борт гигантской яхты размером с футбольное поле! На сто метров длиннее футбольного поля, если верить Вадиму.

Я встаю на цыпочки и шепчу ему на ухо:

– Я очень хочу сделать селфи, как я поднимаюсь на борт этой яхты! Тебе, возможно, придётся физически удерживать меня от этого!

На его лице появляется одно из его выражений отвращения.

– Не надо, – говорит он.

– Но я же простолюдинка-парикмахер, которую ты вытащил из мрака. Мне кажется, что я могу немного удивиться этой яхте.

– Никаких селфи. Подумай об этом, Кира. У нас тайные отношения уже больше полугода, и неужели за это время я полностью не познакомил тебя со всей роскошью жизни?

– Но есть ли у тебя яхта?

– Нет. – Он практически выплёвывает это. Словно яхты – это зло.

Я сдерживаю улыбку, потому что Олег есть Олег со своей угрюмостью.

– Ну, тогда я думаю, что могу быть немного впечатлена.

– Ты будешь вести себя сдержаннее, – предупреждает он сквозь стиснутые зубы.

– Что случилось с притяжением противоположностей? – спрашиваю я.

Он мрачно на меня смотрит.

– Почему ты не любишь яхты? – спрашиваю я.

– Потому что я их не люблю, – рычит он. – И больше не говори этого вслух.

– Итак, только не яхты. Теперь мне нужно придумать другой новогодний подарок. Тебе так трудно угодить.

Он бросает на меня предостерегающий взгляд. Вадим обходит лимузин с нашей стороны и делает селфи с яхтой позади него.

Я смотрю на Олега с шокированным выражением лица. Потому что серьёзно? Вадим может делать селфи, а я нет?

К нам подходят несколько мужчин в синей форме, хватают наши сумки и приветствуют нас на борту яхты.

– Спасибо, – говорю я им.

– Никогда не благодари прислугу и помощников, – Олег бормочет себе под нос.

Я смотрю на него, потому что он серьёзно?! Я человек, работающий в сфере услуг! Но сейчас ничто не может испортить мне настроение.

– Да, да, – говорю я.

Ряд женщин в униформе и один мужчина стоят наготове, когда мы ступаем в шикарную зону отдыха. Первая женщина в униформе с красиво уложенными тёмными волосами и рядом белоснежных зубов представляется Верой, старшая стюардесса, и эти люди – её команда. Женщина с длинными рыжими волосами, Людмила, первая стюардесса. Людмила держит в руках планшет и регистрирует нас. Елена, блондинка с большими голубыми глазами, сказала, что покажет нам наши каюты.

– Это палуба для отдыха, – говорит Елена, ведя нас мимо живых апельсиновых деревьев и шикарной мебели для отдыха. – Вы на четвёртом уровне. Мы можем подняться на лифте, который находится в центре, или…

– Мы поднимемся по лестнице, – говорит Олег.

– Очень хорошо. – Елена разворачивается и ведёт нас по широкой деревянной лестнице, устланной красивым бежевым ковром.

– Вера, по сути, хозяйка гостеприимства, – объясняет Вадим, пока мы следуем за Еленой по второй лестнице, а затем по третьей. – Вера управляет интерьером, а Людмила – её первая помощница.

Мы следуем за Еленой по блестящей деревянной дорожке снаружи третьего этажа мимо бесконечного ряда окон гостевых кают. В конце концов ряд комнат заканчивается, и дорожка открывается в главную носовую палубу – обширную, широкую зону с бассейнами, барами, ярко-голубыми домиками, пальмами в горшках, зонами отдыха и праздничными синими и белыми флагами.

– Это как маленький город, – говорю я.

– Почти, – говорит Елена, направляясь по открытой лестнице на четвёртый уровень. Мы проходим мимо небольшой гостиной с видом на огромную главную палубу и направляемся обратно к ещё одному ряду гостевых кают.

– Всего шестьдесят гостевых комнат: по тридцать на третьем и четвёртом уровнях, плюс семейная зона и главные апартаменты на пятом. Каюты экипажа на первом.

Я киваю и стараюсь вести себя совершенно непринуждённо.

Елена ведёт нас по внешнему краю четвёртого уровня, рассказывая о других зонах – тренажёрном зале на корме, массажном кабинете на втором уровне, зоне развлечений, столовой.

Наконец она останавливается у номера 412 и отпирает дверь.

– Вадим Александрович, ваш номер. – Она ведёт Вадима в его номер.

Мы с Олегом смотрим через перила на пирс, где рядами подъезжают белые лимузины. Плавная последовательность странным образом напоминает мне водный балет.

– Это Силантьевы, – говорит он. – Они всегда ездят в белых лимузинах.

– Ты думаешь, Ольга Петровна в одном из этих лимузинов?

– Посмотрим. Семья Силантьевых большая.

В самолёте, после просмотра документального фильма, Вадим показал мне фотографии Ольги Петровны и трёх её взрослых дочерей. Я очень старалась запомнить их имена и лица. Я не такая гениальная, как Олег, но я знаю, как много и усердно работать.

Младшая дочь Ольги Петровны в Китае, так что мне не нужно беспокоиться о ней, но мне нужно беспокоиться о Виолетте и её муже Марке. Виолетта и Марк управляют семейным винодельческим хозяйством Ольги Петровны в Краснодаре, и у них трое детей. Я также должна не упустить из виду другую дочь Ольги Петровны – Софию. София замужем за человеком по имени Прохор, у них пятеро детей, и они занимаются благотворительностью в сфере искусства в Санкт-Петербурге.

Вадим сказал, что дочерям нет дела до бизнеса, но они очень заботятся об Ольге Петровне.

На втором уровне важности находятся двоюродные братья и внуки Силантьевых, маркетинговая команда Силантьевых и различные руководители. На яхте также есть поставщики и партнёры по бизнесу. Вадим сказал, что мне не нужно о них думать.

Водители начинают открывать двери, и люди начинают выходить из лимузинов. На тележках появляются чемоданы.

Я поворачиваюсь к Олегу:

– Вадим сказал мне, что даже когда дочь Ольги Петровны – Виолетта – вышла замуж, муж Виолетты взял её фамилию. Они все очень хотят быть Силантьевыми.

– Обычное дело среди семьи с таким влиянием и деньгами, – говорит Олег себе под нос.

– Они как другой вид людей, – говорю я.

– Да, так и есть. – В его голосе есть что-то резкое. Он вырос из ничего, мальчишка из Сибири. Имеет ли он своё мнение о таких людях?

– Ольга Петровна – Силантьева по рождению? – спрашиваю я.

Он качает головой:

– Нет. Она родом из семьи владельцев фермерских хозяйств. Богатство небольшое, но большинство владельцев фермерских хозяйств работают. Она вышла замуж за Силантьева в молодости. У её мужа были настоящие деньги. Он умер около двадцати лет назад, и после его смерти она взяла бразды правления на себя.

– Ух ты, – говорю я. – Так Виолетта и Марк переняли винодельческое хозяйство у родственников Ольги Петровны?

– Очень хорошо, – говорит Олег.

Моя грудь раздувается.

– Вот она. Чёрный пиджак. Белые волосы.

Я её сразу нахожу. Отсюда я не могу видеть большую часть её лица, но даже если бы Олег не показал мне её, я бы сама предположила, что она главная, просто по тому, как она властно держит себя и по тому, как люди группируются вокруг неё.

– Дочерям Силантьевых повезло, что она у руля, – говорит Олег. – Она взяла на себя инициативу и управляла этим бизнесом железной хваткой и холодными, бесстрастными решениями. Не позволяй этим белым волосам обмануть тебя. Она прямолинейная и деловая. Она несколько раз спасала положение семьи Силантьевых. Она вся в семье. Полностью сосредоточена на семье. Можно также сказать, что это её слабое место.

Я понижаю голос:

– Если она так хороша в бизнесе, почему она позволяет какой-то плохой прессе о тебе мешать её фондам зарабатывать больше денег?

Олег смотрит, как подъезжает ещё один лимузин, на этот раз чёрный:

– Имидж имеет большую финансовую ценность.

– Но ты думаешь, что это неверное решение с её стороны. Потому что ты принесёшь ей очень много денег.

Он смотрит на меня своим тёмным взглядом:

– Да, – выдавливает он с силой, от которой у меня сжимаются пальцы ног.

Из лимузина выходят четыре элегантных человека. Кажется, это две пары. Может, это друзья семьи или деловые партнёры, как Олег.