Рид

И вот теперь, стоя перед этой алой каплей, в мерцающем полумраке туннеля, я смотрел на нее как на вещь, которая мне, возможно, и не пригодится, но точно имеет ценность.

Я потянулся за алой каплей, пальцы почти коснулись гладкой поверхности, когда вдруг резкий рывок вырвал меня из этого транса.

Тесак.

Я даже не заметил, как он слетел с крепления на бедре, будто выскользнул сам.

– Назад.

Голос прозвучал тихо, но от этого он не стал менее угрожающим.

Я обернулся.

Девушка, которая еще недавно смотрела на меня с благодарностью, теперь стояла напротив, но в ее взгляде не осталось ни тепла, ни слабости.

Теперь в нем были только страх и ненависть.

– Я сказала, назад.

Ее пальцы мертвой хваткой сжимали рукоять моего же тесака, а острие было направлено прямо мне в кадык.

Я сжал зубы, внутренне проклиная себя за то, что расслабился, за то, что поверил в иллюзию безопасности, за то, что считал ее безобидной.

Какого черта я вообще позволил себе отвлечься? Какого черта решил, что опасность уже позади?

Еще мгновение назад я был уверен, что контролирую ситуацию, но теперь стоял безоружный, с пустым обрезом и тесаком, который уже не принадлежал мне.

Чертов идиот.

Все пошло не так, и я сам загнал себя в эту ловушку.

– Тебе нужен артефакт? – я медленно поднял руки, делая примирительный жест, голос звучал спокойно, хотя внутри уже начинал закипать гнев. – Забирай. Мне он не нужен.

Она усмехнулась.

Губы растянулись в жуткой, кривой улыбке, обнажив рваные, словно обломанные зубы. В ее взгляде что-то изменилось, будто под кожей проснулось что-то чужое, как если бы внутри нее внезапно вселилась другая сущность.

Я видел, как ее пальцы дрожат, но это не было проявлением страха. Это было волнение, предвкушение, удовольствие.

Еще несколько минут назад передо мной была полумертвая, сломленная пленница. Теперь передо мной стоял демон. И я почувствовал, как что-то внутри меня зашептало – не голос разума, не инстинкт, а нечто более глубокое.

"Я же предупреждал… Ты сам это впустил… Теперь поздно."

И голос замолчал, оставляя меня один на один с этим порождением тьмы.

– Назад.

Теперь ее голос был не просто холодным – он зашипел, словно ржавый металл, скользящий по стеклу. Но даже с этим жутким тоном, даже с угрозой в каждом слове, на ее лице осталась улыбка.

Я медленно двинулся в сторону, обходя контейнер, поставленный на металлический пол. Двигался плавно, контролируя дыхание, выверяя каждый шаг, будто это могло хоть как-то изменить ситуацию.

Ее взгляд метнулся к артефакту, но лишь на мгновение. Когда она снова посмотрела на меня, в ее глазах вспыхнул новый огонь, от которого меня пробило ледяными мурашками.

Кто она?

Обычная жительница стабленда, случайно оказавшаяся в лапах скребов? Или же сама скреб, замаскированный под человека?

Нет, скребы так не поступали. Они не брали заложников из самих себя, не ждали, не играли в спектакли. Они разрывали, ломали, убивали.

И все же что-то было не так.

Я не знал, кем она была на самом деле, но после появления артефакта ее поведение изменилось слишком резко.

Еще шаг – и я остановился.

Она все так же держала мой тесак, но теперь стало ясно, что он был слишком тяжел для нее. Держа его обеими руками, она напрягала пальцы, сжимая рукоять так, что костяшки побелели.

Теперь между нами остался только контейнер. Девушка стояла прямо напротив, почти касаясь артефакта, но, похоже, не решаясь его тронуть ее взгляд был прикован к нему и это стало для меня сигналом.

Этот миг был единственным шансом, который мне оставался, и я не мог позволить себе его упустить. Резким движением я присел, напряг мышцы и с силой выбил ногой контейнер с припасами, направляя его точно в корпус противницы.

Металлическая тара с оглушительным скрежетом заскользила по полу, ударилась о её ноги, заставляя её дрогнуть, пошатнуться, теряя равновесие. Это было достаточно, чтобы на долю секунды ослабить её контроль над ситуацией.

Я тут же бросился вперед, намереваясь свалить её на землю, лишить тесака, раздавить, пока она не пришла в себя. Но она двигалась неестественно быстро, её реакции были слишком точными, слишком отточенными, слишком для обычной спасенной девушку.

Грациозно скользнув в сторону, она уклонилась от атаки и тут же, без промедления, нанесла молниеносный удар тесаком.

Лезвие рассекло воздух и прошлось по моей груди, лишь чудом не задев ее, едва не угодив в шею. Но в последний миг я подставил обрез, рефлекторно перехватывая клинок и направляя его в сторону.

Острая боль вспыхнула в правой ноге, пронзая её жгучим ощущением разорванной плоти. Она все-таки задела меня

Тесак оставил глубокий, рваный порез, из которого тут же хлынула кровь, стекая горячими струями.

Я зарычал от ярости, но отступать было нельзя. Вместо того, чтобы позволить боли захлестнуть сознание, я рванулся вперед, готовый добить её первым.

Но было слишком поздно.

Она уже шла в атаку.

– Убью! – выкрикнула она, бросаясь вперед, занося тесак.

Я закричал в ответ, но это был не крик боли, не истошный вопль загнанной жертвы. Это был глухой, злой рык, сжатый в зубах, пока я сгруппировывался и, словно стальная пружина, взорвался в сторону, откуда на меня неслась она.

Тесак был слишком тяжел для неё, и это её подвело. Движение вышло медленным, широким, неуклюжим, а я успел. Вырвавшись из-под удара, я смял дистанцию, двигаясь быстрее, чем она ожидала, и, всадив кулак ей в грудь, отбросил назад.

Она полетела на пол и впечаталась спиной в контейнер, который сама же отбросила ранее, и согнулась, издав короткий рваный выдох.

Но даже после такого она снова встала.

В её взгляде не дрогнуло ни капли боли, словно тело больше не имело значения. Я двинулся вперед, готовый добить, но в тот же миг она метнулась в сторону, и прежде чем я успел ударить ещё раз, врезалась в меня с неестественной силой, впиваясь зубами мне в щеку.

Боль вспыхнула мгновенно.

Жгучая, рвущая, тёплая кровь потекла по коже, и на мгновение я потерял контроль, стиснув зубы от боли.

А затем ударил.

Не думая, не целясь, просто схватил её за макушку, второй рукой вцепился в шею, и с яростью, отточенной инстинктами выживания, провернул голову, будто открывал бутылку с Арком.

Хруст.

Голова резко наклонилась вбок, лицо исказилось гротескным углом, но даже когда я отшвырнул её прочь, она не рухнула на пол, как должна былаа осталась стоять.

Руки вяло повисли, тело подрагивало, но в пальцах по-прежнему зажат был тесак. Её голова качалась на сломанной шее, отвратительно болтаясь, но на её губах всё ещё оставалась эта безумная, кровавая улыбка.

Я видел, как челюсти шевелятся.

Шёпот.

– Убью… убью…

Она шагнула вперёд, двигаясь медленно, но неотвратимо, как если бы сломанная кукла вдруг обрела волю и продолжала идти, несмотря на повреждения. Её движения были рваными, но взгляд оставался нечеловечески сфокусированным, полным чего-то тёмного, бездонного.

Я замер, внутренне сжавшись от боли, которая уже разрывала тело. Правое бедро горело, щёка полностью онемела, а по всему телу растекался мучительный жар, превращая каждое движение в пытку. Но сейчас не было времени думать о ранах, не было времени на боль или сомнения – тело действовало само, подчиняясь выработанным инстинктам выживания.

Не раздумывая, я резко отступил назад, одной рукой выдернул из кармана два патрона, другой – взвел обрез. Движения были быстрыми, выверенными, словно заученными рефлексами: патронывошли в патронник, пальцы стиснули курок, и в следующее мгновение грохот выстрелов разорвал туннель, ударив по ушам, пробив воздух, смяв всё вокруг одной звенящей волной.

Голова девушки раскололась, как перезрелый орех, разлетаясь в стороны кровавой мерзостью. Только это не была кровь. Вязкая, густая субстанция, больше похожая на нефть, брызнула во все стороны, оставляя жирные следы на стенах, полу и моей одежде.

Я отшатнулся, инстинктивно пытаясь стряхнуть с себя липкую гадость, но она уже пропитала ткань, впиталась в кожу, оставляя после себя ощущение чего-то неправильного.

Моё дыхание было тяжёлым, прерывистым, пока я смотрел на тело, которое продолжало подёргиваться в судорожных конвульсиях. Оно ещё пыталось двигаться, словно внутренний механизм никак не мог признать поражение, словно само существо не понимало, что оно уже мертво.

Но, когда последние спазмы стихли, а грязь растеклась по полу, я понял одну простую вещь.

То, что я только что убил, никогда не было человеком.

На этот раз я не стал предаваться размышлениям, не терял время на бессмысленные догадки о природе изменяющихся туннелей. Схватив контейнер и артефакт, я двинулся вдоль стены, стараясь идти как можно быстрее, насколько позволяло разваливающееся тело.

С каждым шагом становилось хуже.

Но я не останавливался, двигался, двигался, двигался, потому что впереди, в дальнем конце туннеля, было спасение. Там был выход.

Пройдя метров пятьдесят, я резко остановился, судорожно вытащил из-за пояса счетчик и посмотрел на него.

На этот раз времени оставалось больше, чем нужно. Почти три часа. Три гребаных часа до смены туннеля. Переход просто так не откроется, пока не истечет время.

– Сука… сука… сука… – прошипел я сквозь зубы, убирая счетчик обратно и продолжая путь.

Я ясно понимал, что шансы продержаться оставшиеся три часа таяли с каждой секундой. Тварь, разорвавшая мне щеку, оставила внутри что-то чужеродное, не просто ранив, а заразив чем-то, что разносилось по крови, проникая в каждый нерв, в каждую клетку. Я уже ощущал, как это дерьмо работает, как оно разъедает меня изнутри.

Пока что адреналин держал меня на ногах, позволяя идти вперед, но я знал, что это ненадолго. Тело уже немело, отзываясь странным, приглушенным онемением, которое только усиливалось с каждым шагом. Это было только начало, и я не мог позволить себе узнать, что будет дальше.

Когда я попытался повернуть голову, мышцы отозвались тупой, ледяной болью, словно меня уже не слушались. Шея больше не казалась моей, ощущалась чужой, неподвластной, а во рту появился тяжелый металлический привкус, будто язык касался ржавого железа.

Я не имел права терять время.

Если я не предприму что-то прямо сейчас, если позволю этому продолжать расползаться по моему телу, то через пару минут просто рухну здесь, потеряв сознание, а тогда уже туннель сам решит, что делать с моей никчемной тушей.

– Сука… – снова выдавил я, но теперь тише. Даже горло начинало неметь.

Я не останавливался, заставляя ноги двигаться, несмотря на ощущение, будто они налиты свинцом. Я не мог позволить себе остановку, не мог дать этому дерьму победить меня прямо здесь.

Дойти.

А потом решать, что делать дальше.

Пройдя чуть больше сотни метров, я наконец увидел выход.

Громадные гермоворота, ведущие в следующий сектор, вставали в конце расширяющегося туннеля. Это значило, что следующая зона, скорее всего, будет больше и шире, чем эта.

Но мне сейчас было не до этого.

Главное – выжить.

Контейнер грохнулся на пол, а я, тяжело осев, сполз по металлической стене. Сорвавшись к выходу, я совсем забыл про контейнер, внутри ящика, помимо припасов, могли быть медикаменты, и мне нужно было их найти прямо сейчас.

Дрожащими, непослушными руками я раскрыл крышку и начал выкидывать из контейнера все лишнее, роясь в поисках аптечки. Я видел их раньше, знал, как они выглядят, и если мне повезет, то одна из них будет здесь.

Мои пальцы нащупали пластиковый корпус аптечки, и в тот же миг внутри что-то дрогнуло от облегчения. Она здесь.

Выдернув её из груды бесполезного хлама, я на мгновение замер, судорожно переводя дыхание, а затем криво усмехнулся, чувствуя, как внутри пробивается упрямый, затаенный огонёк.

– Рид, ты ещё повоюешь…

Рваными не послушными движениями я вскрыл упаковку, судорожно разрывая пластик, пока пальцы нащупывали шприц-стимулятор. Глаза метались по ампулам, проверяя содержимое, и в этот момент меня накрыло облегчение – антидот был здесь.

Но сначала нужно было вернуть контроль над телом.

Стиснув зубы, я вогнал иглу стимулятора в шею, нажимая на поршень, и почти сразу почувствовал, как по телу разливается волна ледяной свежести. На секунду мир пошатнулся, затем резко обострился, и я ощутил, как мышцы начали отзываться на команды.

Онемение отступало.

Шея больше не казалась чужой, неподвластной, руки вернули силу, но я понимал, что это всего лишь временная передышка. Стимулятор не лечил, он просто давал немного времени, искусственно подгоняя организм, заставляя его работать через силу.

Но этого было достаточно.

Без паузы я схватил второй шприц, тот самый, с антидотом, и, не медля ни секунды, вонзил его.

Теперь оставалось только ждать, успеет ли он подействовать раньше, чем я свалюсь здесь навсегда.

Через пару минут после действия стимулятора я начал собирать выброшенное из контейнера обратно, когда заметил неладное.

Артефакт изменился.

Я замер, ощущая странный холод под одеждой, и только теперь понял, что даже не заметил, как сунул его за пазуху. В спешке, в хаосе, среди крови и боли, я не придал этому значения, но теперь каждая клетка моего тела кричала о том, что это была ошибка.

То, что еще минуту назад было ярко-красной каплей, теперь наливалось чернотой, теряя свой прежний огненный оттенок, словно что-то вытягивало из него жизнь.

Артефакт впитывал что-то, и теперь я знал, что именно.

Пальцы судорожно метнулись к нему, срывая одежду, пытаясь добраться до артефакта, но едва я попытался вытащить его, как понял, что это уже не просто вещь, засунутая за пазуху.

Он не отделялся.

Я рванул сильнее, пытаясь оторвать его от себя, но артефакт будто врос в кожу, стал частью моего тела, словно всегда должен был быть там.

– Вот же сука… – выдохнул я, ощущая, как по спине пробегает ледяной холод, куда страшнее боли.

Осознание накрыло меня холодом.

Я отбросил контейнер в сторону, даже не задумываясь об этом, и обеими руками вцепился в артефакт, пытаясь оторвать его от себя.

Но чем сильнее я тянул, тем сильнее он впивался в кожу, словно был не просто прижат, а уже врос в меня, становясь частью тела.

И только теперь, с нарастающим ужасом, я понял, что именно он поглощал.

К нему медленно стекала густая, вязкая субстанция, та самая, что покрыла меня, когда я разнес голову той твари, что прикидывалась девушкой.

Эта дрянь впиталась в мою кожу, просочилась в поры, разлилась по венам, а теперь уходила внутрь артефакта, наполняя его чернотой.

Он не просто прирос ко мне – он становился со мной единым целым.

Артефакт впитал всю тёмную субстанцию, поглотил её до последней капли, и теперь стал чернее ночи, лишившись даже намёка на прежний огонь.

Я стоял, не в силах оторвать взгляд от этого дьявольского зрелища, чувствуя, как внутри зреет осознание: возможно, теперь уже ничего нельзя исправить.

Стимулятор ещё поддерживал моё сознание, адреналин разгонял кровь, придавая ясность мыслям, но я больше не чувствовал себя прежним.

Я не боролся – лишь наблюдал, как во мне исчезает найденный артефакт.

Я видел, как чёрная капля медленно погружается в моё тело, становясь его частью.

И в ней больше не было пламени.

Теперь там клубилась тьма.

Глава 3

Я и сам не до конца понимал, чего ждал; возможно, чего угодно, только не такого исхода. Я просто стоял перед гермоворотами, не отрывая взгляда от пустого места, где ещё мгновение назад клубилась тьма внутри артефакта. Теперь его не стало – вовсе. Сердце билось так яростно, что казалось, готово вырваться из груди, но вокруг царила звенящая пустота. Стимулятор, судя по самочувствию, работал исправно, антидот тоже подействовал, а всё остальное, как ни странно, оставалось в норме, хотя никаких перемен не произошло.

Я медленно опустился на ледяной металлический пол, прикрыл лицо руками, попытался выровнять дыхание и привычным движением достал счётчик, чтобы посмотреть время: до открытия двери оставалось ровно два часа – два долгих часа. Что мне делать теперь? Идти вперёд или остаться здесь, в этом душном туннеле, пока он не поглотит меня окончательно?

– Стоп! – прорезал тишину мой собственный голос, прогоняя нарастающую панику. С какой стати я размышляю, словно жертва? Я – Рид. Я иду вперёд и не имею права останавливаться. Меня ждут, и даже если теперь во мне поселилось нечто чужеродное, даже если я стал частью проклятого артефакта, я всё равно обязан нести свою ношу. Если со мной действительно что-то не так и я обречён, значит, я дойду приносу то что должен, а после просто уйду в ближайший искажённый туннель и останусь там навсегда. Но сейчас не время сдаваться.

Убрав руки от лица, я сделал глубокий вдох, распрямился, силясь взять себя в руки, и с трудом встал на ноги. Рана на бедреоказалась гораздо серьёзнее, чем я предполагал изначально: она была глубже, шире. Эта сука серьезно меня зацепила и зачем я только свернул с пути? Я едва выбрался, таща за собой это мерзкую тварь, принявшее облик девушки. Вот уж «повезло» так повезло. Никогда прежде я не видел столь жутких тварей, и теперь понимал, почему скребы так стремились ими полакомится.

По-хорошему, следовало просто бросить эту тварьи уйти, постаравшись забыть обо всём, как о страшном сне, но моё чёртово благородство сыграло привычную роль. Всё из-за Ил: её непрекращающиеся нравоучения давно въелись мне в подкорку, и теперь, время от времени, я начинал творить всякую «возвышенную» дичь, противиться которой не мог. Ну и дурак же я. На этот раз судьба уберегла меня, да ещё и дважды, но в следующий раз я не куплюсь ни на какие жалобные уловки, что бы там ни происходило.

Мысль оборвалась, затерявшись где-то в глубине сознания, оставив после себя только болезненную пустоту и режущий холод под рёбрами. Я выдохнул и крепко сжал ладонь в кулак.

– Меня ждут… – прошептал я самому себе.

И это было важнее всего остального.

Нужно было немедленно заняться раной на бедре, из которой кровь сочилась так обильно, что я едва не забыл о ней в пылу всей этой кутерьмы. Вернувшись к контейнеру, я вновь откинул крышку и вытащил оттуда аптечку. На этот раз меня интересовала «живая пена» – особый пенистый клей, способный стягивать и залечивать даже такие глубокие прорехи.

Руки мелко дрожали, когда я встряхнул спрейи прижал его к тёмно-багровому «провалу» своего бедра. Стоило нанести пену, как она принялась быстро расползаться по краям рваной плоти, мгновенно охлаждая её и одновременно обжигая до судорожного спазма. Сглотнув ком в горле и чуть не прокусив губу, я заставил себя использоватьвсё содержимое спрея. Пена шипела, словно змея, и тут же начинала схватываться коркой, не оставляя крови шанса вытечь.

– Отлично… – прошипел я, стиснув зубы от боли. – Ещё немного…

Спрей, рассчитанный на пять или шесть применений, ушёл весь, но к чёрту экономию – сейчас главное выжить, а не беречь расходники. Пока стимулятор в крови держит меня на ногах, я способен двигаться, но когда эффект сойдёт на нет, вся эта адская боль накроет меня с головой. Нужно было убираться из этого проклятого места как можно быстрее: быть может, за следующими воротами найдётся уголок, где я смогу переждать приступ.

Порывшись в контейнере, я нащупал что-то, напоминающее шоколадный батончик в герметичной обёртке. Присев рядом, я принялся машинально жевать его, давясь противным химозным вкусом. Мне требовалась энергия – чего бы это ни стоило. Представив, что меня может ждать, если я потеряю силы, я заставил себя проглотить каждый кусок. Лучше есть дрянь, чем лежать беспомощным куском мяса, вываливая кишки под ногами у какого-нибудь монстра.

Пытаясь дать мозгу короткую передышку, я уставился на гермоворота и молча считал удары сердца. Время шло словно мимо меня так, что часы пролетели незаметно. Из этого транса меня вырвало лёгкое покалывание в ноге постепенно переходящеев жгучую, тянущую боль. Я знал что скоро стимулятор, скорее всего, перестанет действовать но надеялся что его хватить до открытия двери. Счётчик в руке показывал пятнадцать минут, его точно должно было хватить на это время.

– Ну что ж… – прошипел я сквозь зубы, чувствуя, как напряжение пульсирует в мышцах. – Началось…

Аптечка опустела, а значит, новой дозы стимулятора мне не видать. Широкие гермоворота впереди намекали на большой проход, и я надеялся, что там удастся на какое-то время отсидеться, пока боль не станет невыносимой.

Время шло, и я ощущал, как в глубине разодранной плоти всё сильнее пульсирует тупая, давящая мука, грозящая перейти в настоящую агонию. Нужно было двигаться, пока у меня ещё оставались силы. Я встал, слегка покачнувшись, и сжал кулаки до хруста, направляясь к воротам.

Плевать, что там ждёт. Сейчас главное – не дать себе сдохнуть в этом чёртовом месте.

Я до конца не понял, как очутился на полу. Ещё мгновение назад я сидел, уставившись в одну точку и пытаясь сосредоточиться на каждом спазме, прокатывающемся по бедру. Но будто кто-то выключил свет – в следующую секунду всё померкло.

Тело выкручивало в судорогах, губы свело судорожным оскалом, а перед глазами вставала тёмная бездна: удушливый, вязкий мрак, из которого тянулись чернильные щупальца. Они шипели, стонали, завывали, будто пытались заговорить со мной на языке, которого я не понимал – и в то же время понимал слишком хорошо. Казалось, они зовут меня к себе, манят в глубину, в этот кошмар без границ и дна.

Я очнулся так же резко, как и вырубился, захлёбываясь собственным криком. Меня била страшная дрожь, каждый вдох отдавался в голове раскатами боли, а тело горело, будто в лихорадке. Вокруг мерцали красные сигнальные огни, сиротливо освещавшие металлические стены. Счётчик мигал, показывая оставшиеся жалкие мгновения до блокировки ворот. До меня дошло: дверь уже открыта – и вот-вот захлопнется снова.

– Чёрт… – прошипел я, силясь подняться.

Ноги не слушались, пульсирующая рана на бедре будто разрывалась изнутри. Каждый шаг отдавался сполохами боли, резавшей мозг, но выбора не было. Я цеплялся за холодные переборки, скользил по полу, чуть не падая от очередного приступа слабости. В последний момент смог протиснуться за ворота, которые с лязгом и шипением сомкнулись прямо за моей спиной.

Новый туннель встретил меня промозглым сыростью и тяжёлой темнотой. Где-то высоко над головой терялись в полумраке сводчатые перекрытия, с которых капала вода. Воздух пропах ржавчиной и затхлостью, а шаги эхом отдавались во влажном коридоре. Я сделал ещё один рывок вперёд, но боль и лихорадка оказались сильнее. Приглушённый стон сорвался с губ, и мир вокруг поблёк, поплыл, исчезая из-под ног.

Последнее, что я почувствовал перед тем, как провалиться обратно в тьму, – это колючий холод металлического пола, ставший внезапно моим единственным прибежищем.

Снова меня начали терзать кошмары, перемешанные с бредом и обрывочными галлюцинациями. Я почти ничего не понимал из того потока образов, что вихрем проносились у меня в раскалывающейся голове: реальность то проявлялась жуткими вспышками, то снова утаскивала меня в липкую темноту. В этой тьме я слышал чьё-то шипение, стонущий голос, чувствуя, как невидимые щупальца обвивают моё тело и тянут вниз, туда, где страх приобретает зримые очертания.

Не знаю, как долго это продолжалось, но в какой-то момент я очнулся, лежа на холодном полу в собственных рвотных массах и моче. Судя по всему, в этом тоннеле никто не бродил: раз уж меня не обнаружили и не разорвали на куски, значит место либо действительно пустынно, либо мой запах и агония отпугнула всех тварей. Как бы там ни было, мне ещё повезло остаться в живых.

Дрожа то ли от лихорадки, то ли от ледяного озноба, я приподнялся, обхватив себя руками. Когда зрение более-менее прояснилось, я понял, что нахожусь уже не просто в узком проходе: это место больше походило на заброшенный цех с высокими сводами, полупогребённый под землёй. Сквозь дыры в откуда сверху едва пробивались тусклые лучи, освещавшие ржавую арматуру и сырой бетон. Повсюду капала вода, отдаваясь гулким эхом.

Я выудил из кармана трясущимися пальцами счётчик: на нем светились знакомые цифры – семьдесят часов «стабильности». Второй раз я уже натыкаюсь на такое место; раньше проходы были лишь узкими тоннелями, а здесь целый развал промышленного цеха. Однако сейчас меня это мало заботило: мне нужно было поскорее отыскать хоть какое-то укрытие и передохнуть.

Самая адская агония, та, что выбивала меня в беспамятство, вроде бы отступила, но взамен по всему телу ходили колкие иглы: стоило ступить на раненую ногу, и мир тут же рассыпался новым зарядом мучения. Грёбаная «живая пена» стянула рану, но не заглушила чувство, словно в бедре торчит раскалённый прут. Обычно такая штука блокирует почти все неприятные ощущения, но не сейчас. Значит, всё куда серьёзнее, чем я привык.