Рид

А затем случилось то, что заставило даже её исказить лицо в гримасе ужаса и непонимания. Её безумный взгляд на мгновение застыл, будто она осознала, что совершила страшную ошибку, но уже было поздно. Женщина попыталась вырвать свои руки с клинками обратно, однако моё тело внезапно дёрнулось вперёд с такой силой, что я чуть не сломал себе шею, рванувшись навстречу её лицу. Но это была не атака, а нечто более страшное—моё разорванное тело начало буквально поглощать её, затягивая внутрь, словно голодный, влажный рот, сжимающийся вокруг её рук и перемалывающий плоть с ужасным хрустом.

Она дёргалась и отчаянно пыталась освободиться, но я видел, как её руки ломаются, кости крошатся, и сквозь разрывы кожи наружу хлынула тёмная, вязкая жижа, та самая мерзкая субстанция, что была в той твари, которую я по глупости спас. Эта густая, чёрная кровь струилась по моему телу, просачиваясь обратно в раны, питая то нечто, что поселилось внутри меня, а я мог только с бессильной яростью и омерзением наблюдать, как моё тело поглощает очередную жертву, превращая меня в чудовище, куда более отвратительное, чем те твари, что стояли передо мной.

Женщина истошно, надрывно заорала, и в её голосе смешались безумие, отчаяние и животный ужас. Визг был таким пронзительным, что казалось, она призывает на помощь неведомых существ, спрятанных где-то в глубине этого неожиданного прекрасного места. Она даже попыталась обернуться, дёрнулась всем телом назад, пытаясь освободиться, но в тот же миг моё тело, действуя уже совершенно самостоятельно, двумя резкими, мощными рывками сломало ей руки, буквально вырвав их из плечевых суставов с влажным, отвратительным треском. Последним движением, наполненным животной жестокостью, я со всей силы ударил её головой, отбрасывая измученное, переломанное тело назад, на залитую кровью и усеянную кусками плоти траву. Она отлетела на несколько метров, словно была всего лишь тряпичной куклой, брошенной разгневанным ребёнком.

Объятия за моей спиной ослабли; похоже, мужик, который до этого держал меня мёртвой хваткой, наконец понял, что всё пошло не так, но было уже поздно. Я резко напрягся и с остервенением разорвал его хватку, повернулся и в одно мгновение сжал в руках то, что осталось от его искалеченного тела. Передо мной возникла ужасная, зияющая рана на месте его шеи, из которой медленно, пульсирующими толчками, продолжала сочиться та же самая тёмная, маслянистая жидкость. Моё сознание металось где-то далеко, в паническом ужасе наблюдая, как чудовищная сущность, захватившая контроль над моим телом, с наслаждением принимается за своё кровавое пиршество.

Мгновение, и та жуткая рана в центре моей груди, словно ожившая, с диким жадным голодом начала втягивать в себя искалеченное тело мужчины, превращая его в мерзкую кашу из плоти и костей. Всё, что осталось от него, словно сквозь узкую щель всасывалось внутрь меня, щедро заливая траву вокруг тёмной, вязкой жижей вперемешку с костными обломками и разорванными внутренностями. Это зрелище было настолько мерзким и завораживающим одновременно, что я просто замер, неспособный отвести взгляд.

Я медленно провёл руками по груди, вытирая остатки тёмной субстанции, затем с мерзким наслаждением слизнул её с пальцев, ощущая невероятное удовольствие, будто впитывал в себя саму суть жизни, самую сладкую и желанную, какую только мог представить.

Обернувшись, я увидел женщину. Она жалко, беспомощно пятилась назад, быстро перебирая ногами и ползла прочь от места побоища, оставляя за собой длинный, чёрный, маслянистый след, который контрастно выделялся на ярко-зелёной траве. В её глазах застыл неподдельный, первобытный ужас. Я оскалился в жуткой, кровожадной улыбке и ринулся на неё с той же безумной решительностью, что и на её спутника.

Процесс поглощения занял не больше минуты: моё тело снова раскрылось, с отвратительным чавкающим звуком втянув её внутрь и не оставив от жертвы ничего, кроме влажного пятна на траве. Встав с пропитанной кровью и чернотой травы, я снова слизнул тёмную жижу со своих пальцев и осмотрелся вокруг, хищно вглядываясь вдаль в поисках последней жертвы—ребёнка, которого они тщетно пытались спасти от меня.

Глава 6

Синева неба над головой и яркое, слепящее солнце делали происходящее до отвратительного сюрреалистичным. Всё казалось фальшивым, искусственным, как кривая голограмма – будто кто-то ошибся, написав декорации к этой сцене. В подобном пейзаже не должно быть разорванных тел, изуродованных останков и хлюпающих следов крови. Не должно быть меня – стоящего измазанного в черной субстанции, с испачканнымртом, в котором застряли куски плоти, с чёрными, звериными глазами, жадно впитывающими каждый оттенок боли и страха.

И, быть может, где-то внутри тот, кто был мной – Рид, человек – тоже это понимал. Он осознавал, что всё не так, и из глубины меня медленно, как из колодца, пробивалась его слабая, теплая искра – сигнал того, что контроль может вернуться, что я ещё не потерян окончательно. Тело дрогнуло, мускулы чуть расслабились, ярость стихала, уступая место невыносимой усталости.

Я больше не метался по этому фальшивому туннелю, будто сошедший с ума зверь. Не носился по уютной полянке. Не искал оставшегося в живых ребёнка из той несчастной троицы. Я просто стоял, мурча как раненый, но сытый хищник, втягивая носом запах крови, разорванной плоти, перегретой на солнце травы и ещё чего-то… особенного. Темной субстанции.

Она всё ещё была повсюду – на моей коже, на руках, в клочьях мяса, что налипли на волосы, на раздавленной зелени. Я впитывал её. Не просто телом, а чем-то внутри, чем-то новым, неведомым, голодным и бесчеловечным. Будто по приказу неведомой силы, каждый клочок тьмы, каждая капля маслянистой слизи начала ползти ко мне. Не спеша, по траве, по лужам крови, по остаткам их костей, по разрубленным мышцам. Всё это струилось по направлению к единственной точке – к той самой ране на моей груди, которую нанесла женщина, прежде чем исчезнуть в моём теле.