Изгой

Сблизились. Он, правой прямой стопой с задранным носком, с ходу мне в пах. Молниеносно смещаюсь влево от вектора удара и мгновенно, левой рукой хватаю его за пятку, а правой делаю захват стопы сверху. Резко скручиваю на внешнюю сторону, с одновременным натяжением – пяткой на себя, а стопу от, и тут же подворачиваю стопу внутрь – раз, и связок нет:

– Ау-а-ы-х! С-су-ука! – это он взвывает уже на боку, обхватив свою ногу.

Сделал так, как и хотел. Но моральную поддержку оказываю:

– Тихо! – говорю ему, чуть наклонившись в его сторону.

Но совсем замолчать у него не получается, всё равно мычит сквозь зубы, держась за ногу, правда тише…

Есть же ещё и третий – его краем зрения я заметил, когда со вторым разговаривал. Он поначалу с другой стороны машины выглянул и, не сделав и шага, увидел как этот приземлился, и тут же развернулся, и в салон. Теперь же возвращается, да не один, а с бейсбольной битой…

Зря, конечно. Лучше с монтировкой, – штатный инструмент как-никак. А в другую руку гаечный ключ на шестьдесят четыре, к примеру – как булава в руке. И потом, что случись любой адвокат скажет, что это была самооборона, потому что не преднамеренно – это же штатные ключи в автомобиле. А бита… Какая ж к чёрту самооборона. Ты же её специально положил в машину, как оружие. Ну и… Разница же очевидна. Нет же…

Тоже не слаб здоровьем и по росту подходящ, но по виду – малый явно с интеллектом. Я намерен пойти к нему навстречу – чего время терять. Но неожиданно на моей руке, почти повисает Даша:

– У него бита! – её жест непроизвольный и предостерегающий, и не совсем кстати, потому что она становится почти вплотную ко мне.

Хотя… может и кстати. И я всем корпусом поворачиваюсь к Даше, ловлю её глаза в пол-лица и освобождая руку, говорю:

– Дашенька, не мешай.

Конечно же он захочет воспользоваться таким моментом и пока я к нему спиной, раскроить меня, этой самой битой, по… какому-нибудь шву. Он близко. И вот он уже в замахе. Я же, в этот самый миг, окончательно освобождаюсь от Дашиных рук и не обращая внимания на её ещё больший испуг и мотание головой, плавно, по крайней мере стараюсь, чтобы так получилось, отодвигаю её от себя.

Резко разворачиваюсь. Верхний конец биты находится в верхней мёртвой точке. Я, мгновенно дёрнувшись на него, становлюсь к нему ближе. Он на это не рассчитывал, а бита уже идёт с энергией удара. Но ему удаётся скорректировать и он кое-как выправляется, – отступает на шаг и отклоняется корпусом. Но я же тоже не стою – отклоняюсь назад и вправо. Бита, своим концом, проносится вдоль моего плеча и мимо моего носа. Он сердится:

– Ну! Падла!

Я же опять на него дёргаюсь, и теперь уже в боксёрской стойке. И он, разъярённый, скоренько пускает биту обратным ходом. Я опять отклоняюсь и… Вот теперь он мой. Инерция его раскрывает и мне не нужно блокировать обратное, прямое движение биты в мою голову – полшага к нему и встречный, резкий удар правым локтем ему в челюсть:

– Клякц. – тихим щелчком она срывается с петель.

Замах, на моментально просевшей инерции, доносит ослабевшие руки до середины моей спины, где бита из них и выскальзывает. На свой правый бок он падает уже без сознания.

Быстро осматриваюсь – первый уже пытается опереться на руки, второй и не пытается встать, а просто держится за ногу и мычит сквозь зубы, а третий, то бишь последний, как завалился, так пока и лежит.

Конечно, всё подкатило очень кстати. А сколь я лёгок, резок и точен! Аж у самого дух захватывает. Да, значит это не случайность. Х-м. А каков кураж! Забыл обо всех своих треволнениях! Может в машине ещё кто…

И тут же чувствую как Даша обхватывает мою руку своими ладошками и привалившись грудью к спине, выглядывает из-за меня. Я чуть поворачиваю голову и скашиваю глаза на её профиль:

– Чё они хотели-то?

Даша мотает головой и недоумённо констатирует:

– Ты их… убил.

– Да ладно. Оклемаются щас.

Даша, за руку, разворачивает меня к себе. Мы встречаемся глазами. Я смотрю спокойно и… Вот ничего не могу с собой поделать – мои губы сами растягиваются в улыбке! И настроение на подъёме. Но я, сдерживаясь, лишь слегка усмехаюсь. Она же смотрит так, как будто бы видит меня впервые.

– Да-аша, ну чего ты…

– Илья, их же… трое!

– Ой, я тебя умоляю, хоть тридцать… – и я улыбаюсь уже откровенно…

Откуда у меня эта весёлость, понять не могу. Да и разбираться с этим, если честно, совсем не охота – билет-то всё равно ж в один конец. А тогда и чего?! Вон и Дашины губы тоже дёргаются своими уголками и она даже кхыкает, но её ответная улыбка получается какой-то грустной и Даша, возвращаясь в, никуда не девшиеся, обстоятельства, со сдерживаемым испугом спрашивает:

– Что ж теперь… будет, Илюш.

– Да ничего не будет. За цветами сбегают… а заодно и шоколадку тебе принесут. Так что… Щас всё порешаем.

Но Даша кивает на того, кто махал битой:

– Этот дал мне денег. – и потупив взгляд, качает головой.

А я будто бы споткнулся. Оп-па. Ни фига себе раскладец…

Вообще-то я готов был остановиться и на достигнутом. Эти трое, просто возместили бы Даше моральный ущерб, уж я бы позаботился. Теперь же…

Х-м. Одно дело хамло быдлявое на задницу посадить ровно и совсем другое – денежный вопрос. Они от Дашки не отстанут, точно. Ещё с неё и за меня спросят. Я же личность среди местных неизвестная, а значит и не авторитет. М-да. И поехали мы здесь совсем не из экономии времени, как я теперь понимаю.

И в этот же миг, но совершенно непонятно как, я понимаю и другое…

Я много о них знаю. Практически всё. Тот который денег дал, тот с битой, он в авторитете и он среди них старший – легальный бизнес, пять отжатых квартир, доход от шлюх, но основное – дилерство на наркоте. Та-ак. Не хило. И кое-кто из ментов его крышует, и естественно не за просто так. Другие двое его подручные – быки. Две смерти на них – под заказ, пять девочек подсадили на иглу и выставили на точки, да пацанов с десяток с дурью сдружились, с их подачи, сбор выручки от продажи марафета, с наставлениями, в виде отбитых внутренностей, за просрочку. Пять ходок на хату, на троих, но не по тяжким. Пара лёжек. Пара постоянных шмар. М-да… Ещё и не блатные, но тёртые и на подъёме. Да, Дашуня, ну ты и встряла!

А откуда ж я это знаю. Да вот кто бы мне самому сказал! Ну а с другой-то стороны…

Не по своей воле я здесь! И значит, знания мои оттуда же, откуда и воля. И значит… А пошли-ка все на хер! Не моя печаль! И даже весело!!! И так весело, что…

Сделаю-ка я из них, к примеру, без вести пропавших… А сделаю всё, за шесть секунд… Да они на гоп-стоп нарвались. Машина богатая. Время позднее. Место пустынное… Да это ж промзона, мать их! Дорога вон какая! А они попёрлись. С какого хуя! Вот и нашли себе приключений… А на Дашу никто и не подумает… Да её здесь и не было – я их карточки засвечу в другом городе, пусть репы почешут кому положено и за мной побегают. Ну а с Дашей половчее поговорю и… Да, всё ништяк…

Беру Дашу за плечи и она вскидывает на меня глаза:

– Даша…

Но, что задумал, сказать не успеваю – её испуганный взгляд направлен за меня и она сдавленно произносит:

– У него пистолет. – и я резко оборачиваюсь…

Тот, который был самым первым, из моих новых знакомых, уже сидит и напряжённо глядя на меня, подносит свою правую руку, с зажатым в ней пистолетом, к своей левой, намереваясь взвести затвор. Сучонок! Из-за спины достал. Но я уже рядом и приседаю. А пока приседаю, ребром правой ладони, бью по его левому плечу, поверх его руки, справа налево и вниз наискосок. Его левая рука падает как плеть:

– А-а-ы-у!

Он корпусом подаётся влево, лицо перекашивается от боли, а правая рука с пистолетом дёргается к вывихнутому плечу.

Левой ладонью подхватываю и прихватываю его ладонь с пистолетом, и в мгновение понимаю, что это ПМ. И одновременно с этим, правой ладонью, скользящим ударом бью поверху затвора – от мушки к ударнику, и ставлю ствол на боевой взвод. Молниеносно переношу руку к нему на затылок. Опираясь своими коленями на его бёдра, легко преодолеваю его сопротивление, и надавливая на тыльную часть его ладони, своим левым большим пальцем, я её скручиваю. Свободными пальцами этой же ладони, обхватываю пистолетную рукоятку и в момент втискиваю свой указательный палец под спусковой крючок, между ним и рукояткой – случайный выстрел исключён. Всю эту конструкцию подвожу к его лицу, уперев ствол в его правый глаз и придавливаю, спокойно перемещая свой указательный палец над его, на спусковом крючке…

Вообще-то можно было бы всё проще сделать и быстрее – убить его, напрочь перебив ему кадык, и безо всякой стрельбы – он не успевал. Но рядом стояла Даша. Поэтому… Ну, или можно было просто выкрутить пистолет из его ладони и забрать. А потом чего-нибудь, там, сказать, мол, так делать не хорошо и всё такое прочее. Можно было бы, соплей понавесить. Но мне захотелось именно его повалтузить, как беспомощного, поломав ему какую-нибудь часть тела. Мне захотелось его унизить, тем более, что он из стрелков. Поэтому так всё и получилось…

– Пукалку отдай.

Для него всё произошло очень уж неожиданно. Ему больно, он тяжело дышит и другим, вытаращенным глазом, ошарашено смотрит на меня. И не мудрено – я пеленаю его, как малолетнего. Вдавливаю ствол ещё – должно быть существенно больнее.

– А-а-ы. – он разжимает ладонь.

Перехватываю и забираю пистолет. Быстро вынимаю магазин и, глянув, вставляю его обратно – а патроны-то боевые:

– Мордой в землю. – говорю спокойно и тихо.

Встаю и делаю шаг назад. Он неловко, застонав и придерживая левую руку плюхается на здоровое плечо. Я добился чего хотел.

И вдруг слышу Дашин возглас:

– Илья! – и, в который уже раз, я опять резко оборачиваюсь…

Опять он с ней! Тот, с битой. Успел, ведь, найти, поднять и уже в паре метрах от меня, с намерением со мной поквитаться.

Молниеносно, на вытянутой левой руке, наставляю на него ствол, с прицелом ему в голову. Он останавливается как вкопанный: не ожидал увидеть в моей руке ствол. Я тотчас же, не теряя директрисы, сближаюсь с ним и почти упираю ствол ему в глаз. Спокойно говорю:

– Деревяшку брось.

Секундное раздумье и он выпускает биту из рук, и тут же подносит их к своему лицу. Опускаю ствол и, одновременно нажимая на спусковой крючок и большим пальцем удерживая ударник, вывожу его из боевого состояния. За пояс штанов, сзади и под рубашку на выпуск, я его засовываю, уже поставив на предохранитель…

Малому явно не по себе. Нижняя челюсть смещена – это видно. На левой, да и на правой скулах проявились полосы зарождающейся гематомы. Рот перекошен и чуть приоткрыт. На нижней губе и в правом уголке рта дорожка крови, стекающая на подбородок…

Сзади подходит Даша и оставаясь за моей спиной, с сердцем восклицает:

– Подонки!.. Уроды! – утыкается лицом мне в спину и плачет.

Она очень испугалась и не столько от вида оружия, но в большей степени от того, что могло бы тут произойти, если бы я не успел…

– Иди к нему. – стараясь не шевелиться, я кивком направляю этого к тому, у которого порваны связки.

Того я фиксировал краем зрения постоянно, пока возился с этими двумя. Судя по безучастному отношению к происходящему, ему не до шоу. С плечевым вывихом который – я его направляю туда же, поднимается тяжело, без резких движений, придерживая свою левую руку…

Перед тем как повернуться к Даше, говорю им в спину:

– Дёрнитесь, падлы! Завалю!

Осторожно поворачиваюсь к ней и взяв её за плечи, заглядываю в её заплаканные глаза. Она уже не плачет, только иногда всхлипывает. Тут же берёт меня за запястья и сжимает их изо всех своих сил:

– Они могли… убить! Ты… понимаешь?

– Всё хорошо. Пойдём к машине.

Даша шмыгает носом и со злой обидой бросает в сторону тех троих:

– Подонки.

Помогаю ей сесть в машину. Закрываю за ней дверь и облокотившись на открытый проём, отвечаю на её удивлённый, немой вопрос:

– Послушай. Сейчас ты отъедешь по прямой, ну-у… на пару километров и подождёшь меня. Хорошо?

Даша молча, несколько секунд смотрит на меня и что-то для себя уяснив, бросает взгляд в сторону тех, а я отвожу глаза:

– Не думай. Я с ними разберусь.

Даша цепко хватает меня за руку и мотает головой:

– Нет.

Тянет мою руку, чтобы я повернулся к ней. Поворачиваюсь. Смотрю в её встревоженное лицо и согнувшись, чтобы быть к ней ближе, прикладываю свой палец к её губам, предотвращая громкий всплеск её эмоции:

– Тише, Даша. Говори тише. – эта троица недалеко и я не хочу, чтобы они всполошились раньше времени.

Даша сильнее стискивает мою руку и напористо шепчет:

– Илья, нет. Не вздумай так сделать.

Та-ак. А как тогда. Они ж не остановятся! Или я ничего не смыслю в уличной жизни. Да, не учёл я иного, женского взгляда. А теперь предстоит лишняя возня с этими ушлёпками, что мне совсем не нравиться:

– Да я… Я и не думал ничего такого…

И избегая её ищущего взгляда, в образовавшемся вдруг мысленном вакууме, я пытаюсь отыскать хоть какой-то вариант дальнейших действий. И у меня что-то там проблёскивает. Типа… её отправить домой, а их…

– Даша.

Она даже вздрагивает. А я киваю в сторону этих троих и говорю, уже не приглушая свой голос:

– Я с ними поеду. Отвезу их в травму.

Она медлит, бросает взгляд на них, потом опять на меня…

– Ну, Даш, сначала в травму, а потом… по домам… развезу. Ну?

Судорожный и облегчённый Дашин вздох, и короткий кивок:

– Я с тобой.

От такого её, очень неожиданного, решения я сразу и не нахожу, что и ответить. И удивлённо, на инстинкте, ставлю запрет:

– Даша, нет.

– Нет. Я так не могу. Я еду с тобой…

– Не-ет, Даша. – я уже в норме. – Ты! Едешь домой.

Даша тут же пытается выйти из машины:

– Нет, Илья. Нет!

И мне опять приходится быть максимально убедительным:

– Я подъеду потом. Обязательно. – и придерживая дверь рукой, я не даю её открыть. – Говори куда. – я уже не опасаюсь, что они слышат наш разговор, наверняка они знают её адрес…

Даша, бросив взгляд на темнеющие фигуры, молча смотрит на меня, и в её глазах читается неподдельная тревога.

– Даша, не бойся. Всё будет хорошо… А дома закроешься и никому не открывай. В случае чего вызывай сразу ментов. Ты поняла?

Даша коротко кивает:

– А ты, когда…

– Говори куда.

Чуть вздохнув, Даша говорит адрес и не останавливаясь, помогая себе руками и бросая короткие взгляды на тёмные фигуры неподалёку, сбивчиво начинает объяснять, как проехать в их квартал, как найти двор, и как… Усмехнувшись, я её перебиваю:

– Я найду, найду. Не велика проблема.

Даша согласно и быстро кивает, но всё-таки уточняет:

– Адрес запомнил?

– А то. – и именно в эту короткую фразу мне удалось вместить столько моей внутренней убеждённости, что, наверное, и сам чёрт согласился бы со мной, что он мне брат.

Я чувствую, что моя спокойная уверенность наконец-то перешла и к ней. Помедлив, она перемещает свой взгляд и свои ощущения внутрь салона, и в попытке собраться и сосредоточиться, будто бы заново знакомится с тем, что ей и так давно знакомо – обводит взглядом панель приборов, обеими руками берётся за руль, склоняет голову и осматривает рулевую колонку со стороны замка зажигания, потом освободив одну руку, зачем-то ей проводит по пассажирскому сиденью. Наконец она поворачивает ключ.

Но завести машину и уехать, у Даши сразу не получается, волнение ещё есть и оно сказывается. Она то слишком быстро бросает ключ и мотор не успевает схватить, то не может тронуть машину с места – глушит мотор, резко отпустив педаль сцепления…

Я всё это время просто стою рядом и не вмешиваюсь, ожидая когда через моторику рук она успокоится окончательно…

Наконец это происходит. Даша плавно трогает машину и тут же, опять выжав сцепление, её останавливает. Опять бросает обеспокоенный взгляд на этих троих и, подняв на меня всё ещё тревожные глаза, произносит:

– Илья, ты… Ты только отвезёшь и…

– Хорошо, хорошо. Понял. – и я улыбаясь, накрываю своей ладонью её ладошку на руле и немного её сжимаю. – Давай…

Даша опять быстро и часто кивает, прикусив нижнюю губу, переводит взгляд впереди себя и сосредоточившись, трогает машину…

На шару

Пятнами света выхватывая набегающую дорогу и то, что вдоль неё, да изредка вспыхивая стоп сигналами, машина скрывается в темноте.

Стою, всматриваясь в ночное пространство, всё ещё улавливая звук работающего мотора…

Наконец всё окончательно стихает. В наступившей тишине лишь слышен, приглушённый расстоянием, голос диспетчера, настойчиво что-то требующий от загустевшей темноты, да очень далёкий и размытый шум города…

Разворачиваюсь и иду к этим троим. Останавливаюсь в паре шагов от них и, на арестантский манер, приседаю на корточки. Медленно окидываю взглядом всю троицу – каждого. Да, покалеченные суставы дают о себе знать – любое неосторожное движение тотчас же вызывает болевой прострел, так что лишний раз и не пошевелишься, но даже и в таком состоянии, на их угрюмых лицах читается неприкрытая ненависть и презрение. И, как и ожидалось, уяснение расклада ситуации не заставляет себя ждать:

– И чё?.. В натуре… в больничку нас… потаранишь? – хрипловатым голосом спрашивает тот, у которого вывернуто плечо.

– Зря ты… м-м! С-сука! – меняя положение тела и сморщившись, от внезапной и простреливающей боли в ноге, вступает другой, – впрягся за эту лохушку, залётный.

– Ты… – кося глазами на подельника и осторожно поддерживая своё больное плечо, первый дополняет, – гнилушками вкури. Её насадили… Развод гр… А-а-эий… – прерывается, морщась от боли, но договаривает. – Развод грамотный. Она забашляет.

– Или… в прикрут… – не меняя положение ноги и с паузами, добавляет второй, – зажигалкой… Тебе… вилы, залётный. Вали… пока банкуешь.

И дальше всё, продолжения не следует – всё сказано. Да и я, понимая, что они правы, просто молча смотрю на них – так и будет. Если только…

Достаю из-за пояса ствол и просто держу его в руке:

– Лопатники и остальное… – пальцем показываю на землю перед собой.

В ответ молчание и скептические ухмылки. Да, не из пугливых – битые. Снимаю пистолет с предохранителя и взвожу ударник:

– Чё, не рубите? Валить на глушняк не с руки…

До них доходит, что если не выполнить, то я каждому прострелю по одной конечности и нехотя, они достают всё из карманов и бросают всё это ближе ко мне: три телефона; пять банковских карточек; несколько денежных купюр. Начинаю всё собирать, всё кроме денег – их я оставляю на месте…

Можно было бы, конечно же, ствол сейчас и не задействовать, а просто вломить каждому ещё по чуть-чуть и всё. И они бы подчинились. Но… Тогда, скорее всего, у меня не получится сыграть тот сценарий, который высветился в моём мозгу, буквально только что – всё пойдёт не в цвет, как говорится, по беспределу. Ствол же, априори, внушал уважение к просьбе, которая являлась частью моей нечаянной задумки:

– Ключи от машины

Отвечает тот, кто придерживает руку:

– В замке.

– Вторые.

– Одни.

Ладно. Запихнув всё в накладные карманы рубашки, поднимаюсь и иду к машине. Вынимаю ключи и кладу их в карман штанов. Вернувшись, опять приседаю и обведя всю троицу теперь уже усмешливым взглядом, говорю:

– Слышь, Ухань… а базар бодяжный. Порожняк.

Это я обратился к тому, кому челюсть свернул – он у них старший, и у которого интеллекта на лице поболее нарисовано. Погоняло у него такое среди местной братвы. Любил он, видишь ли, крепкие аргументы в разговорах в виде обработанных палок или бит, а вдобавок ещё и песню: «Эх, дубинушка ухнем». Странное пристрастие…

Лик у всех троих меняется моментально – на них будто бы столб упал…

Ухань приходит в себя первым и, набычившись, шамкает поломанной челюстью, к тому же и поддерживая её рукой:

– Обзовись!

Надо отвечать и так, чтобы поддержать интригу:

– Не кипишуй! Не мент и не конторский. – и вот только теперь, снимая пистолет с боевого взвода, вновь засовываю его назад, за резинку штанов и под рубашку.

– Тогда… обоснуй. – в его шамканье чувствуется заинтересованность.

– А я на лимане… Расклад не мой.

Сказал и смотрю насколько я их убедил. А они, переглянувшись, смотрят на меня настороженно и оценивающе. Понятно – не верят. Ладно, расширим:

– Я близкий. Щелка на кукане. Заманиха… Я закемарил, а тута вы, оп-па, фраернулись… В облом!.. Я прессанул правильно. Фуфло не катит. Центровые перетрут. Но… косяк надо исправить.

– Да, он нам в уши ссыт! – это произносится с явной угрозой – За базар ответишь?! – и произносит тот, кто свою левую руку держит своей правой.

– Завали хайло! Чеснок! – привстаю. – Ты что ль предъявишь?! – и, придвигаясь к нему ближе, пристально и зло смотрю ему в глаза. – Рамсы не попутал?!

Обращение по кличке, моя натуральная ненависть во взгляде и в голосе, мои неприкрытые намерения – если что-то вдруг, а к тому же совсем свежие воспоминания о недавнем, заставляют его потупить взгляд и даже опасливо податься назад. А меня неожиданно поддерживают:

– Никшни, Чеснок. – это произносит Ухань, медленно и прикрыв от боли глаза, но убедительно. – А ты… Пластик отдай. Пробью.

– Ага! Щас! И меня отмажешь… Мозгами погоняй – у людей тема. Вы, не в цвет. Сказал же – обкашляют без нас. Короче, все в тачку. К лепиле зарулим.

И не давая опомниться, с напором командую:

– Потом добазарим. Ухань, за баранку. Сидор назад. Подоприте его.

Действует – с кряхтением и стонами встают, и начинают загрузку своих покалеченных организмов. Насколько уж они мне поверили, пока не понятно, но думается, что травмы дают о себе знать и как бы там ни было, но передвижение в больницу, они восприняли как наилучший вариант.

Сидор бугай здоровый и втащить его в салон без того, чтобы неловкими движениями не задеть больное место, задача не из лёгких – раз пять он-таки взвывал от причинённого неудобства. Да и плечо у Чеснока, тоже даёт о себе знать. Так что попыхтеть им приходится. Я же не вмешиваюсь…

Уже в конце этого процесса, когда они его всё-таки загружают почти на всю длину заднего сидения, я, для освобождения немного места и для себя, даю последнее ценное указание:

– Костыль подтяни!.. – и не увидев готовности к быстрому исполнению, я уточняю: – Может тебе его пополам сложить?

Тут же убеждаюсь, что меня поняли правильно, но сразу не сажусь, а отхожу от машины к забору – меня приспичило…

В самый разгар необходимого и естественного процесса я слышу мягкое включение стартера и звук заведённого мотора. Ещё не осознав всей глубины происходящего, не оборачиваясь и автоматически, рукой нащупываю в кармане ключи от машины…

Та-ак, значит второй комплект всё-таки заныкал. Удаляющееся шуршание шин и наступившая после этого тишина, развеивают мои последние сомнения… Ушлёпки! А сам-то! Идиот! Где-то я сказал не то – фраернулся, как говорится.

Подхожу к ближайшему дереву и облокотясь на него спиной, приседаю на корточки. Свет от фонарей со стороны дороги сюда не достаёт и я останусь незамеченным – надо что-то придумать…

Даша! Если они сейчас, прямо отсюда… Я не успею, по-любому. Хотя-а… Заявиться к Даше, прямо сейчас, они не должны. Понты понтами, но сомнения в их мозгах я оставил. А они в понятиях и коль так, без уточнений у авторитетов, Ухань ничего делать не будет – его желание поквитаться и немедленно, может дорого ему стоить и он это знает. Да и по ушам я им дал не как отмороженный, а зная кто они такие и значит имел на это право. Да, они подумают именно так. Ну а чего сбежали? Ну-у… Сбежали потому что… Да, хоть как-то сохранить лицо – я их, всё-таки унизил. И ещё – я их, как ни как, но покалечил и им надо в больницу. Если же они, всё-таки, посчитали меня безответным фраером, то тогда и суетиться им незачем, – Даша и так никуда не денется, а со мной они решат в более благоприятной обстановке. Да, так они подумают…

Переходы

Молния сверкает неожиданно – слишком увлёкся происходящим и пропустил момент, как всё зарождалось.

Почти без паузы, с сухим треском грохочет так, будто бы внутри каждого уха резко разломили по огромной деревянной доске. От раската такой силы я непроизвольно вжимаю голову в плечи и, приклонив колени, окидываю взглядом ночное небо.

Внезапно поднимается ветер. Взметает вверх дорожную пыль, с шумом пригибает верхушки деревьев, взлохмачивает придорожные кусты и, также внезапно, стихает. Всё вокруг застывает в ожидании – ни щебета птиц, ни стрёкота сверчков, ни даже шороха. Пахнет влажной землёй.

Набегающим шелестом по листьям, мощным потоком начинается дождь. Усиливаясь с каждой секундой, он вскоре перерастает в сплошную водяную стену. Вновь поднявшийся ветер, будто шторы на окнах, плавно приподнимает нижнюю часть дождевой завесы и оставляет её наклонной. Внутри воздушного напора образуются скоростные островки, и начиная выпукло гнать перед собой дождевые полосы, разбрызгивают по земле водяную пыль…