Воронцов. Книга 2

Он отправил графине Воронцовой отрывки из поэмы «Русалка». Позже Пушкин ответил: «Графиня, Вот несколько сцен из трагедии, которую я имел намерение написать. Я хотел положить к вашим ногам что-либо менее несовершенное; к несчастью, я уже распорядился всеми моими рукописями, но предпочёл провиниться перед публикой, чем ослушаться ваших приказаний. Осмелюсь ли, графиня, сказать вам о том мгновении счастья, которое я испытал, получив ваше письмо, при одной мысли, что вы не совсем забыли самого преданного из ваших рабов? Остаюсь с уважением, графиня, вашим нижайшим и покорнейшим слугой». Александр Пушкин. Петербург».15 Вот что осталось в нашей истории про взаимоотношения этих двух людей. Позже, что только не придумали наши так называемые литераторы и знатоки Пушкина.

В общей сложности этой женщиной на Одессу было пожертвовано три миллиона личных сбережений. Эти средства позволили создать сиротский дом для малолетних, школу для глухонемых, женское общество призрения нищих, лечебницу для приходящих, а также Александровский детский приют и Богадельню для сердобольных сестёр.

Но вернёмся в Одессу конца того года. Здесь расскажу немного о дворце Воронцова. На рисунке расположенном ниже видим, какие строения были вокруг этого дворца. К нему был пристроен Орловский корпус (который был разрушен в 1944 году). В корпусе всегда размещались приезжие гости и члены свиты Воронцова. От него проходили хозяйственные постройки и конюшни, которые примыкали к красивому Зимнему саду «оранжерея, окруженная вверху оббегающей галереей, является одним из прекраснейших мест дворца». Весь дворец был отделён от Приморского бульвара отлитыми в Петербурге решётками и въездными воротами со статуями львов. Справа после ворот около дворца был красивый фонтан и английский сад, вокруг которого находилась прогулочная мощёная тропинка. Со стороны моря у входа были установлены «две небольших пушки из числа взятых графом в Варне и подаренных ему государем». На крутом берегу у военного оврага стоит Бельведер, с французского «прекрасный вид», состоящий из 10 пар тосканских мраморных колонн, от которого вниз спускалась кривая каменная дорожка с перилами и мостками. Внизу был выстроен Левшиным специальный капитальный купальный павильон. Вот как писал писатель Иосиф (Юзеф) Крашевский бывший во дворце: «…через красивую, но скромную переднюю вход ведёт прежде всего, в бильярдную комнату, украшенную картинами <…> Кроме двух видов Венеции… в этой комнате находится большой портрет en pied шведского короля, им самим подаренный графу Воронцову на память. На другой стене небольшая картина, изображающая среди тёмного неба повёрнутый на бок зелёной пенистой волной корабль с поломанными мачтами. Подпись под ним напоминает, что на этом корабле царь и граф Воронцов находились в большой опасности. Судно носило имя Мари. Имеются здесь ещё и другие картины, большею частью высокого качества, например портрет Питта. Следующая комната украшена четырьмя портретами: Петра Великого, Екатерины II, Александра I и ныне царствующего государя.

А на пьедестале из чёрного мрамора с бронзовыми украшениями стоит превосходной работы серебряно-золотистый сосуд формы старинной вазы, подаренный в знак благодарности гр. Воронцову войском, которым он командовал во время занятия Франции. Большая приёмная зала украшена роскошными дверьми в филёнках под ляпис-лазурь и бронзу, перевезёнными сюда из Михайловского дворца. Здесь находится (одно из прекраснейших украшений) камин из очень дорогой мозаики en pierres fines, тоже из Михайловского дворца; показывающие дворец, определяя стоимость этого камина, называют непомерно высокую цену. На его тёмном фоне рельефно выступают птицы, цветы и фрукты, очень хорошо и живо сделанные. В этой зале находятся картины, некоторые прекрасной работы <…> Затем мы проходили ряд комнат, всегда убранных искусно и со вкусом, и библиотеку, из которой ведёт выход в кабинет, находящийся уже в оранжерее <…> в великолепном апартаменте графини, также выходящем на галерею, множество китайских и японских сосудов, а также роскошная мебель с фарфоровыми медальонами и бронзовой отделкой <…> два больших окна, частью в цветных стёклах, одно из них с датаю1584 года»16. Расписывал интерьеры комнат местный художник иконописец Иван Иванович Ковшаров, а новый портрет Елизаветы Ксаверьевны был повешен над камином.

Дворец Воронцова в Одессе. Неизв. художник.

Проведя неделю в городе Воронцовы, отправились в Крым. Там Михаил Семёнович осмотрел строительство своего дворца и много говорил с приехавшим сюда английским архитектором Вильямом Хантом. Он предложил Воронцову строить дворец не из ракушечника, а из местного крепкого камня диабаза, который крепостные мастера резали недалеко в горах. Первым строился столовый корпус, за ним начали центральное здание. Позже резными камнями для отделки фасада занимался Гаврила Петрович Полуэктов с 4 своими сыновьями приехавшие сюда из поместья Андреевского. Внутренние панели «голубой гостиной» лепил вручную мастер Роман Фуртунов, командированный сюда из Мошны.

Проверив как идут дела по строительству дворца и, дав различные поручения в том числе «снести гору перед дворцом». Михаил Семёнович проверил все работы садовников по окружающей территории. Он так же принял сдачу вновь выстроенной шоссейной дороги из Евпатории в Керчь через весь полуостров и открыл движение пассажирских дилижансов по ней. Через каждые 16 вёрст были устроены дорожные станции и караульные домики. Ещё в 1825 году его отец советовал сыну «прокладка дороги вдоль южного берега Крыма оживила бы эту часть полуострова, что край заполнится новыми поселенцами и культура винограда и оливок распространится ещё более и земля будет расти в цене… жаль, что так плохо знают политэкономию и частоне понимают, что страна без дорог всегда останется бедной и варварской».

Уже в начале октября Воронцов с семьёй выехал в Симферополь, где проходили ежегодные скачки на конях. Эти забеги проходили по «восьмивёрстному кругу, и жеребец должен проскакать 3 круга». Кроме россиян в них участвовали и местные крымские татары. Всего было допущено 17 лошадей. Из них серебряный кубок достался коню муфтия Сеит- Челеби по кличке «Куреш», а второй приз в 500 рублей ассигнациями подполковнику Адильбею Балатукову. Саксонский герцог Фридрих Иванович Фейн разводил коней и овец в Херсонской губернии и то же каждый год участвовал в скачках. Далее прошли ещё одни скачки около местечка Лебедянь у помещика Павла Мяснова, где выиграл главный приз рыжий конь «Берфут». По приезду в Одессу в конце ноября, Воронцов впервые там основал «Общество охотников рысистого бега». После этих поездок граф Михаил Семёнович, Елизавета Ксаверьевна, сын Семён и дочка София весь декабрь провели в своём дворце в Одессе. Графиня Воронцова устроила Александровский детский приют, и ещё в конце года был открыт Институт благородных девиц. Первым руководителем Института была жена итальянского эмигранта, госпожа Поцци. Принимались туда девочки из высшего сословия, дочери погибших офицеров на казённый счет и дочери потомственных дворян за плату – 300 рублей в год.

Дворец Воронцова в Одессе. Худ. К. Боссоли.

По инициативе Воронцовой и графини Роксанды Скарлатовны Эдлинг в городе учреждено «Новороссийское женское общество призрения бедных». Елизавета Ксаверьевна пожертвовала на нужды общества 24000 рублей.

Перед Новым 1833 годом был проведён костюмированный бал, на котором присутствовали все богатые семьи города Одесса. Зима в этом году была холодная, и топить печи приходилось очень интенсивно. На картине Карла Боссоли видим, как дымок идёт из зданий осенью, а зимой этот дворец выглядел как пароход с очень сильно дымящими трубами. В январе по инициативе генерал-губернатора Воронцова всё же было создано «Акционерное общество для пароходного сообщения с Константинополем». Правительство решило так же вступить акционером, где был уже Воронцов, градоначальник Левшин, купец Папудов, торговый дом Штиглица и другие богатые люди. С подачи Михаил Семёновича, который вложил деньги был заложен 70-сильный пассажирский пароход «Наследник», который позже стал делать рейсы в Крым и в Азовское море. Другой такой же пароход «Нева» 8 февраля отправился в рейс до Константинополя и вернулся назад в Одессу 2 марта. Сильный зимний ветер не был помехой этим судам. Эта линия была «огромным развлечением для жителей Одессы, а также Константинополя». В марте все пароходы этого акционерного общества принимали участие в транспортировке целой дивизии русских войск, отправившихся в помощь турецкому султану Махмуду для отражения нападок египетского паши Мехмет-Али. Контр-адмирал Михаил Петрович Лазарев, собрав эскадру в составе 4 линейных кораблей, 5 фрегатов и пароходов и передислоцировал 30 000 русское войско. В марте туда же была отправлена вторая эскадра контр-адмирала Михаила Петровича Кумани из 3 линкоров, 4 транспортов и купеческих судов с 5500 десантом. В апреле ушла 3 эскадра контр-адмирала Иосифа Ивановича Стожевского с 4700 десантниками. Командиром наших войск был генерал-лейтенант Муравьёв. Они заняли оборонительные позиции с обеих сторон пролива Босфор и так же самой столицы Константинополь. Далее генерал-губернатор Воронцов и адмирал Грейг нашли купцов (Бухтеева и Кушнерёва), которые согласились вложить свои деньги в строительство двух 100 сильных пароходов «Император Николай» и «Императрица Александра». В это же время Воронцов вывез на пароходах из Константинополя 56 греческих семей и дал им земли «в Анатолийской колонии Мариупольского уезда».

В начале года Воронцов обратился с письмом к графу Карлу Нессельроде по поводу вдовы генерального консула в Бухаресте статского советника Луки Кирико мадам Елене Андреевне Кирико. После смерти мужа она осталась без средств с тремя дочерями. Он писал: «…я считаю своим долгом передать ситуацию с м-м Кирико Вашему Высочеству и ходатайствовать пред вами, умоляя проявить интерес к её судьбе и семье. Я бы не осмелился просить помощи из императорской казны; но поскольку нам присылают остатки средств, выделенных на помощь греческим беженцам, именно из этой суммы я прошу Вас разрешить мне выписывать ей пенсию в размере 3 млн. рублей в год, пока у нас есть средства на это. Это милостивое разрешение позволит м-м Кирико обеспечить себя и свою семью средствами к существованию, и я буду иметь перед вами, господин граф, искреннюю обязанность»17. Она на эти средства с помощью Воронцова выкупила свой престижный двухэтажный дом (бывший дом Поджио) на углу улиц Решельевской и Дерибасовской. Там на втором этаже позже расположилась «ресторация Маттео и казино итальянца Луиджи Лемме». На первом этаже разместились «Английские магазины» Кортацци, (затем Гассена) в которых продавалось «блистательная английская посуда от Веджвуда, лампы, плафоны, столовое белье и серебро, мелкая пластика, галантерея, оптика, мебель» и другие европейские изделия. Там же были кафе-кондитерские купца Крапивина, парикмахерская, ювелирный магазин, табачный магазин гаванских сигар, музыкальный магазин и другое. В этом доме работали мужские портные, французы Лангле и Мишель, у которых позже делал заказы сам Михаил Семёнович. Для дам существовал «салон французской модистки Битру». В этом же доме в центре города трудился лучший ювелир Розагутти. Надо понимать, что этим воспользовался генерал-губернатор Воронцов, который назначил своих подчинённых, для коммерческой работы. Они занимались доставкой и реализацией товаров из Европы. Средства от этого шли на личные и благотворительные расходы. Ещё раз напомню, что Елизавета Ксаверьевна Воронцова на город Одессу пожертвовала огромные суммы личных денег.

В Крыму адъютант Михаила Семёновича Воронцова капитан Семён Тимофеевич Ягницкий, командовал строительством дворца в Алупке и писал из Массандры 8 февраля графу Воронцову: «…Из числа земляных работ, назначенных Вашим сиятельством и ея сиятельством в Алупке, плантаж на горе возле церкви совершенно уже вскопан, и теперь началась планировка его, гора против большого дому вполовину уже снесена, и работа её продолжается далее, все это делается по подряду; в других же местах много работ, назначенных Вашим сиятельством, тоже сделано своими людьми. Соображаясь с назначенным Вами числа людей для большого строения в Алупке, я заметил, что работы идут довольно успешно: каменная против дому терраса, две лестницы в верхний сад и фонтан вскорости будут окончены; оранжерея уже окончена, но только не покрыта цинком, который, однако же, так приготовлен и спаян, что при первой хорошей погоде можно будет покрыть очень скоро. От оранжереи галерея кругом дому уже окончена, но тоже ещё не покрыта цинком и не сделана подшивка внутри ея». Казначеев отправил из Симферополя для размещения в созданных озерах лебедей. В это время идёт строительство главного здания дворца по новым чертежам архитектора Эдварда Блора. В прошлом году граф Воронцов и Блор распланировали новый дворец и последний да же нарисовал акварель, дошедшую до наших дней. На ней мы видим все корпуса дворца, включая башни. Дворец должен был выполнен из камня светлых тонов и перед главным южным выходом расположен фонтан. Слева от подпорной стенки должен был возведён небольшая арка со статуями, через которую выходил ручей и образовывался водопад. Лестница из южного выхода по первому решению Блора была небольшая и никаких львов не планировалось.

Английский архитектор Вильям Хант ученик Блора вёл авторский надзор над строительством дворца. Был залит фундамент главного корпуса и терраса перед дворцом. От существующего Столового корпуса возводится крытая галерея. Хантом было принято решение об удешевлении сметы и строить дворец из местного камня диабаза, которого было много в округе. Конечно, он это всё согласовал с Воронцовым и сделал свой изменённый архитектурный проект, рисунки и чертежи находятся в архиве Воронцовского дворца. Есть сохранившиеся гравюры Карло Боссоли и Николая Чернецова, на которой изображён Столовый корпус и залитый фундамент Главного корпуса.

Несколько позже в очередном письме Ягницкий добавляет про растительность: «…проделанная здесь работа в самом деле достойна восхищения! Каждый клочок земли, который удавалось отвоевать у скал, заставили приютить представителя какой-нибудь пышной растительной формы из отдалённых зон, так что многие чужеземцы здесь вынуждены были приспособиться к особенностям климата и пышно разрослись, о многих можно сказать: какой же долгий ряд дорогостоящих экспериментов пришлось проделать, чтобы они акклиматизировались! Все же туземная флора этих берегов не особенно богата видами и родами; и до сих пор, после многолетних усилий, отдельные редкие виды сопротивляются развитию в чужеземных условиях и вегетируют лишь с большим трудом под бандажами с подпорками и под укрытием». Александр Казначеев в письме конца марта докладывает Воронцову: «Видел новую дорогу от Алушты к Судаку – она очень хороша будет. Алуштинская дорога к Ялте перешла уже за деревню Яньской и сближается с высотою Артека. Часть сей дороги, работанная зимою, начисто еще не отделана, но для сего не много времени потребуется. В Алупке любовались мы строением залы; она скоро достигнет крыши – здание прекрасное и постройка вековая и чистая! В Ялте назначил я место для таможенного дома, который сегодня должен начаться по контракту. Магазейн Ваш вместе с сим же начнется».

Проведя успешно транспортную операцию по отправки войск в Константинополь граф Воронцов в середине апреля, уехал в Крым для осмотра строительства дворца. Там в соседях жила княгиня Анна Сергеевна Голицына (в девичестве Всеволожская), которая всегда говорила «…я люблю Побережье, и мой долг – сделать его цветущим!». Она в своём имении «Новый свет» в Кореизе часто ходила в мужской шинели и суконных панталонах. На голове у ней был женский головной убор (чепец) и часто верхом ездила на лошади с плетью в руках. Анна придумала себе прозвище «Старуха скалы» (La vieillie du rocher), хотя ей было только 45 лет. Княгиня строила себе дом под скалой и церковь. Она так же следила за строительством поместья для генерала от кавалерии Ивана Витта и его любовницы Каролины Собаньской в Верхней Ореанде. Въезд в усадьбу был оформлен в виде «высоких ворот со стрельчатой аркой, квадратными пилонами и острыми навершиями». Воронцов писал Голициной называя себя «человеком, которое вас уважает, вами дорожит, и собственно вами, и всем тем добром, которое вы сделали для этой прекрасной части России, которую сорок лет забвения предали запустению и которую никакая власть, сколь бы деспотичной она ни была, не подняла бы ещё долгое время, если бы счастливая звезда не привела вас на её берега».

Анна Сергеевна Голицына. Худ. П. Ф. Соколов

Приведу здесь строчки из раннего письма Анны Сергеевны Императору «Граф Воронцов, вдохновлённый патриотическим пылом, считает Побережье Крыма неисчерпаемым богатством для России. Этот выдающийся администратор внушил мне веру в то, что при минимуме стараний и забот. Побережье может снабдить всю Россию вином, оливковым маслом и миндалём и что это сбережёт миллионы, потраченные на закупку этих вещей за границей. Меня увлекла идея заняться разведением винограда и оливок. Он сказал мне, что если бы я поселилась здесь, то смогла бы, более чем кто-либо другой, увлечь своим примером тех, кто хотел бы начать эти работы, что я стала бы опорой для желающих переселиться иностранцев – виноделов, бочаров, погребщиков, маслоделов, что они найдут в моем поместье те ресурсы, которые страна до сих пор не могла им предоставить, из-за трудностей с жизненными припасами, дорогами и т. д. Его красноречие, широта и разумность его взглядов меня убедили. Я улыбаюсь при мысли, что ещё могу быть полезной и посвятить своё время служению моему Государю. Покидая С-Петербург, я продала свой дом, ранее принадлежавший барону, Николаи, частному лицу за 180 тыс. руб. Мой доход от земли и 700 душ крестьян достаточен для проживания, и потому я решила употребить эту сумму для разведения винограда. В эту годовщину восшествия В.В. на престол, я высадила 20 тыс. лоз лучших сортов винограда, 1500 оливок, 8000 саженцев миндаля, тем самым завершив дела этого года».18 Анна Сергеевна была за мужем за князем Иваном Александровичем Голицыным. Княгиня Голицына изготовляла и выдерживала вино в специально оборудованных подвалах, на нижней площадке имения Кореиз выстроенных архитектором Карлом Эшлиманом. Историк и географ Пётр Иванович Кеппен, живший в то время в Крыму, сообщал ей в письме: «…погреб в Хураизе строится с начала весны, для свода коего ноздреватый камень доставляется из Феодосии, и погреб сей, устраиваемый над магазином, обойдется тысяч в 16 или 18 рублей».

Анна Сергеевна, как и Михаил Семёнович, мечтали своим вином полностью обеспечить обе столицы. Наконец Голицына получила разрешение торговать в Москве и «выставлять на погребах, всюду, где будет производиться продажа, вывеску Императорской винопродавицы вин Южного берега Крым». Вместе с Голицыной в имении Кореиз жила София-Юлия Беркгейм (в девичестве Крюденер). Ранее она по совету Воронцова приобрела несколько участков земли на близлежащих дачах Гаспра, Алупка, Мисхор, Гурзуф, в том числе 6 участков на мысе Ай-Тодор, где так же посадила виноградники. После смерти Анны Сергеевны все земли достались баронессе Беркгейм, а после неё Марии Ивановне Гончаровой дочери сестры Голицыной Софьи Сергеевны Мещерской (урожденной Всеволожской). Позже участок земли на мысе Ай-Тодор купил доктор медицины Альберт Карлович Тобин и построил на Аврориной скале с западной стороны дом с белой балюстрадой на крыше под названием «Белая ласточка». Его жена Елизавета Александровна также купила у Александра Ивановича Гончарова 13 десятин земли. На высоте 38 метров над морем Елизавета на свои деньги построила каменный дом, который впоследствии стал называться замком «Ласточкино гнездо».

Но вернёмся к виноградарству в Крыму. Дело Голицыной и Воронцова позже подхватил князь Лев Сергеевич Голицын (ветвь Алексеевичей) имя которого мы знаем до сих пор, а вот родоначальников этого проекта забыли.

В конце апреля Воронцов вернулся в Одессу, где вёл дела с акционерами «Черноморского общества пароходов». Главным организатором этого проекта был одесский градоначальник Алексей Ираклиевич Левшин. Он доложил генерал-губернатору, что в Николаеве уже построен новый 70-сильный пароход «Наследник». Михаил Воронцов приказал ему готовить пароход «Одесса» на пробные рейсы в Крым. Для привлечения к службе на судах, было основано привилегированное сословие моряков «Вольные моряки», которые освобождались от рекрутского набора в армию и от всех податей. В это же время в Стамбуле был заключён Ункяр-Искелесийский оборонительный договор. По нему турки могли закрывать Босфор для всех кораблей кроме России. Русской эскадрой командовал контр-адмирал Михаил Петрович Лазарев. Секретный договор приготовили князь Алексей Фёдорович Орлов и граф Филипп Иванович Брунов. Договор со стороны России подписал Лазарев. После этого Михаил Петрович получил очередное звание и стал главным командиром Черноморского флота и военным губернатором Николаева и Севастополя.

В начале июня на Черноморском побережье наступило ранее жаркое лето, и Михаил Воронцов отправляется в инспекторскую поездку в Бессарабию. Он взял с собой всю семью, чтоб показать детям Семёну и Софьи эти замечательные территории. Там под давлением мусульман, многие переселённые в Измаил «правоверные крестьяне» начали убегать из этих мест. Там он поменял начальника полиции и договорился по возникшим вопросам с местными муфтиями.

Затем всё семейство Воронцовых отбыли в Белую Церковь к матери Елизаветы Ксаверьевны 79-летней Александре Браницкой. Она, будучи в преклонном возрасте продолжала строить Собор. На рисунке тех лет по центру видим барский дом, слева здание Главного управления и выше церковь в честь Святого Иоанна Крестителя. Пробыв у тёщи несколько дней Воронцов с семьёй, отправились в Мошны (ныне Нововоронцовка). Здесь продолжалось строительство имения и трёх этажного дворца и Спаса-Преображенской церкви из кирпича собственного завода, находящегося в 30 верстах. Кладка велась на известковом растворе с добавлением куриных яиц.

Имение в Белой Церкви. Неизв. художник.

Всё семейство хорошо провело время. Дети вместе с Елизаветой Ксаверьевной на запряжённых дрожках постоянно ездили по лесному массиву состоящего в основном из граба, где специально была проложена дорога. Михаил Воронцов, обходя строительные площадки давал ценные указания по благоустройству дворца, расположенного за рекой Ольшанкой имевшего около 60 комнат. Он часто всходил на высочайшую башню «Святослав», стоявшую на краю горы и осматривал великолепные просторы. Итальянский архитектор Георгис Торричелли спроектировал Преображенскую церковь с 50-метровой колокольней, которую строил инженер-поручик Трофим Ступников.

Летом этого года Воронцов получает сообщения, что в его губерниях начинается голод, и он в середине июля отправляется вниз по реке Днепр в Екатеринослав (Днепропетровск). Весна была очень холодной, а после настало очень жаркое лето с суховеями. Даже листья на деревьях посохли и осыпались от ветра. В некоторых губерниях вспыхнули эпидемии: «жесточайший катар», «болезнь с признаками холеры», цинга. Цены на хлеб очень быстро поднялись до невиданных значений. Воронцов призвал местных помещиков давать вольную крестьянам и отправлять их в северные губернии. Он так же создал благотворительный фонд в помощь голодающим. Император Николай I повелел раздать из государственной казны местным помещикам 29 768 212 рублей ассигнациями на покупку хлеба для крестьян.

В то же время жаркое лето не помешало растительности Черноморского побережья. Директор Никитского Императорского ботанического сада Николай Гартвис писал Воронцову: «Я предполагаю, что одни лишь наши цветущие кусты роз заслуживают того, чтобы из-за них проделать путешествие на наш берег. Поэтому я так сильно сожалел, что господин граф и госпожа графиня не смогли увидеть в этом году, как цветут их розы в Алупке. Глаза не могли насытиться, созерцая эти массы розовых кустов, покрытых цветами; ещё больше я порадовался, увидев камелии и магнолии, прекрасно прижившиеся и процветающие в открытом грунте, как и большая часть вечнозелёных растений, доверенных открытому грунту. Но что превосходило все, это было цветение массы роз насколько хватало глаз, это изобилие прекраснейших роз, которые насыщали ароматом атмосферу дальних окрестностей». Он всячески уговаривал Михаила Семёновича, если будет время снова посетить Крым.