Полин, или В городе Лжи

Утром поднялась рано. Все еще спали, а я занялась кремом и довольно быстро справилась с этим делом. Часть пирожных положила на блюдо, они предназначались для Гриппы и Виктора Алексеевича, как раз к утреннему кофе. Просто классика жанра!

Оставшись довольной кулинарными изделиями собственного приготовления, начала заниматься своей внешностью. Волосы у меня каштановые, слегка волнистые, доходящие мне до пояса. Их настолько много, что после мытья они закрывают мне лицо и плечи. Просто копна. Пожалуй, это мое главное богатство. Стоит их распустить, как на меня всегда обрушиваются потоки комплиментов. У Линки такие же. Это нас папа наградил. От мамы достались большие серые глаза с длинными ресницами. Своей фигурой и ростом я вполне довольна, оба родителя высокие и стройные. Спасибо им!

Подсушив свою копну волос феном, расчесала их редким гребнем и дала им свободу, чтобы окончательно просохли перед выходом на улицу. Затем нанесла немного туши на ресницы, от чего глаза стали еще больше и выразительнее. Мама подарила мне «Max Factor» – косметику в красивой упаковке, но пока я пользуюсь только тушью и очень редко помадой цвета персика с розой.

Внизу заслышались голоса, Гриппа и Виктор Алексеевич о чем-то приглушенно разговаривали. Я перехватила волосы резинкой и пошла вниз поздороваться и помочь Гриппе с завтраком.

Увидев меня после моего утреннего макияжа, Виктор Алексеевич слегка растерялся. Как я догадалась, он первым делом хотел поблагодарить за эклеры, но не смог удержаться от комплиментов:

– Вы, Полечка, чудо, как хороши! А за ваши кулинарные шедевры особое спасибо! Вот, не удержался и съел один до завтрака.

Заметив, что на тарелке не хватает одного эклера, я, смутившись, опустила глаза. Я понемногу привыкла, что Виктор Алексеевич со мной на «Вы». Даже была рада этому: значит я взросло выгляжу, раз такое обращение ко мне. Гриппа, на этот раз «обрадовала» всех овсянкой, она считает, что с утра каша незаменима, а Виктор Алексеевич во всем ее поддерживает, он неприхотлив и всеяден. Ароматный кофе в сочетании с воздушными пирожными и в самом деле поднял всем настроение за столом. Так, что мои эклеры скрасили этот, почти что утренний ритуал.

Закончив пить кофе, я поблагодарила за завтрак Гриппу и бросив взгляд на настенные часы, поняла, что можно идти к Северину, да и свет в его комнате уже час, как зажжен.

Я накинула плащ и захватив с собой зонтик, взяла пакет с упакованными в пергамент эклерами для Северина. Тетка многозначительно посмотрела на меня, но ничего не сказала, она прекрасно знала к кому я иду.

Дождь из ночного сильного к утру стал слабо-моросящим. Я, раскрыв над головой зонтик, перешла дорогу и отворила дверь ограды дома Северина. Какое-то неведомое чувство подсказывало, что он ждет меня. Идя по дорожке к дому, я окончательно успокоилась; в конце концов, я соседка и имею право проведать своего старого друга. Эту легенду я заготовила для особы в белом халате, что явно присутствует в доме.

На мой звонок дверь открыла «девушка в белом», она представилась Инной и сказала, чтобы я немного подождала в прихожей, а сама ушла вглубь дома. Через несколько минут она вновь появилась и сказала, что лейтенант Трофимов, готов ко встрече со мной.

Это было так неожиданно и странно, что я растерялась и почувствовала себя по меньшей мере рядовой запаса. Впрочем, вовремя вспомнила, что врачи и медсестры – военнообязанные, а Инна наверняка из военного госпиталя. Потом это подтвердилось: она посменно менялась с медбратом Кириллом.

Инна проводила меня в комнату, где Северин сидел в кресле-каталке, на нем он передвигался по дому, когда отставлял в сторону свои костыли. Наши глаза встретились, минутная пауза прервалась грустной репликой от Северина:

– Привет! Извини, что сижу. Вот и встретились. Как ты выросла! Как похорошела. Восемнадцать в декабре? Я помню.

Он протянул мне руку. У меня от волнения чуть не брызнули слезы, чего со мной никогда не случалось. Разве в детстве, самом раннем, когда я злилась от нехватки слов и непонимания взрослых, топала ногой. В тот недолгий период, о котором мама с улыбкой вспоминала, как они с папой называли меня Мишка топотун-негодун. Видимо, характер уже тогда формировался. Впрочем, – Стрелец! Школьницей я ужасно смущалась, когда она рассказывала об этом посторонним в моем присутствии. Мне и тогда хотелось топнуть ногой, чтобы мама замолчала.

– Да, совсем забыла! Это я испекла тебе! – Я протянула Северину пергаментный сверток с эклерами.

– Мерси, мадемуазель Полин, – попытался шутить Север.

От этих слов мне вспомнилась наша первая встреча и мое «мерси» ему за то, что достал меня из грязи и донес до дома. Господи, как давно это было! Каким веселым и беззаботным он мне казался тогда! Нереально взрослым и таким недосягаемым для меня. Сердце сжалось от боли, когда я увидела розовый шрам на кисти его руки, но я уже овладела собой, чтобы не выдать своего волнения.

– Я пойду поставлю чай или попрошу Инну. Я ведь ни разу не была у тебя на кухне.

Из комнаты Северина я пошла по коридору и увидела медсестру, она сидела в кресле у включенного телевизора и смотрела «Новости». Диктор сообщила, что в стране произошел очередной теракт. По экрану поползли кадры с места события. Это стало почти привычным делом, хотя разве можно привыкнуть к подобному.

– Я принесла пирожные, можно поставить чайник? – обратилась я к Инне. Она поднялась с кресла перед телевизором и включив газовую конфорку, поставила на нее чайник. Когда я вернулась, Северин сидел в своем кресле-каталке и, казалось, спал. Рядом на полу валялся использованный шприц. Я позвала Инну. Она вбежала в комнату и подняв с пола шприц, сказала, не глядя на меня:

– Вам, девушка лучше уйти.

– Что с ним? – с тревогой спросила я.

– Теперь он долго будет спать в отключке.

На подоконнике лежал пергаментный сверток с эклерами.

«Он так и не съел ни одного, выходит зря старалась». – эта мысль сжала мне горло и я вновь повторила свой вопрос Инне. Она посмотрела на меня и сказала:

– Это война. Ее последствия.

– Ничего не понимаю, он был рад мне… Можно я еще приду завтра?

Инна кивнула:

– Приходи.

Глава 13 Размышления

Выйдя за ворота дачи Северина, я не сразу пошла домой, а еще долго бродила по Кирсановке. С серого неба без остановки лил дождь, а я все шла и шла по скользким дорожкам поселка, вдоль чужих заборов, цепляя собой мокрые кусты. Время будто исчезло, но сознание вернуло меня в реальность бытия. Оно напомнило, что пора возвращаться. Скоро обед, опаздывать нельзя.

Когда Гриппа открыла мне дверь, вид у меня был еще тот: туфли и плащ намокли так, что хоть выжимай, даже зонт не смог противостоять ветру с его дождевыми наскоками. Тетка посмотрела, но не промолвила и слова, а понесла мой плащ на просушку к печке. Туфли Гриппа предусмотрительно набила газетой.

Я глянула на часы 13:45, а в 14:00 у нас обед. Как хорошо, что не опоздала и не заставила себя ждать.

Ели молча. Виктор Алексеевич тактично молчал и лишь изредка отвечал Агриппине. Поблагодарив за обед, я вышла из-за стола и пошла к себе наверх. В комнате упала на кровать лицом в подушку и так пролежала довольно долго. Затем поднялась, зашторила окна, не хотелось видеть дом напротив, он стал внушать мне тревогу. Взяла с полки книгу, но чтение не пошло. Мысли путались и мешали сосредоточиться на тексте:

«Собственно, а чего я ожидала? Что мы, после пятилетней разлуки, его ранения, операций, после того, что ему довелось испытать и увидеть на войне, вот так, с шутками-прибаутками будем пить чай с эклерами?! Получилось ровно обратное: я буквально врезалась с размаха в гранитную скалу и чуть поцарапалась, но это ничто по сравнению с его настоящими ранами; физическими и моральными тоже. Как будущий врач, я обязана выработать устойчивый иммунитет к человеческим страданиям, а иначе не смогу принимать правильные и своевременные решения по отношению к человеческим жизням. Наверное, именно так я и должна относиться сейчас к Северину.

На следующий день я все же решилась сходить, узнать, как у него дела. Даже если он не захочет видеть меня, я все равно пойду. На часах было 10:12, когда стоя у окна, я увидела Инну, выходящую из ворот дома напротив. Торопливыми шагами она пошла в сторону железнодорожной станции. Это перпендикулярно дороге, разделявшей наши с Северином дома, подойди я к окну на пару минут позднее, Инна скрылась бы за поворотом и исчезла из поля моего видения. Не раздумывая, я побежала за ней из дома в чем была: спортивном костюме и шлепанцах. К счастью, распогодилось; дождь прекратился и, наконец, выглянуло долгожданное солнце, но луж под ногами было немеряно, да и скользко до жути. Я крикнула в след, уходящей медсестре:

– Инна, подождите меня, пожалуйста!

Услышав мой голос, она обернулась и остановилась, дожидаясь меня. Я, обходя и местами перепрыгивая через лужи, вскоре поравнялась с ней.

– Вы на станцию? Я провожу вас. Извините, что задержала.

Инна махнула рукой:

– Уже опоздала, следующая электричка на Москву через 15 минут. Час пик прошел.

Я почувствовала себя виноватой:

– Извините еще раз, но я хотела спросить, как чувствует себя Северин…

– Ночь была тяжелой. Пришлось сделать еще инъекцию, но я сократила дозу. И, как он вчера улучил момент! Наверняка ваш приход лишь ненадолго оттянул задуманное им. Вы уж не выдавайте меня. Я не хотела помешать и присутствовать при вашем разговоре. Тем более заранее его предупредила, что вы обещали прийти. Он ждал и был в нормальном состоянии. Ничто не предвещало срыва. Сегодня Кирилл с ним сражаться будет.

Я опустила голову. Инна вздохнула:

– Что он для тебя значит? Наверняка ты не просто соседка?

Я молчала, а Инна продолжила:

– Самое грустное, что он одинок. У него никого нет из близких. Есть, вроде, родня в Америке, но это все равно, что их нет, как я попыталась у него узнать. Он не любит разговоры на эту тему.

– Что же делать? Он ведь и прогнать меня может?

– Может. Мы ведь тоже рядом с ним не будем вечно. А в больнице ему еще хуже. Кругом раненные. С него хоть гипс сняли.

– А он будет ходить?

– Он и сейчас потихоньку может, пока, правда, на костылях, потом на палку перейдет. С моторикой все в порядке. Не терпит гиперопеки и жалости. Гордый. Но стимула нет, что-то внутри у него сидит… заноза какая-то.

– Ну, причины объективные есть…

– Наверняка, есть еще и что-то личное. Но его не разговорить. Ты, вроде, говорила, что поступила в медицинский? – спросила Инна.

– Да, скоро учеба начнется.

– Наверное, с репетиторами занималась?

– Нет, сама. Я в интернате почти пять лет прожила, много занималась химией и биологией. В олимпиадах участвовала. Даже не знаю, приходить или нет сегодня?

– Сегодня не ходи. Приходи в мою смену, послезавтра. – Инна посмотрела на часы, – сейчас электричка подойдет. Ну, пока!

Попрощавшись с ней, я пошла назад, к дому.

Глава 14 Первые радости

Вечером за ужином Виктор Алексеевич глянул на меня с легким прищуром добрых карих глаз:

– Ну, что, студентка, скоро первое сентября у тебя, да и у меня тоже.

Я посмотрела на него с некоторым удивлением. В разговор включилась Гриппа:

– Виктор Алексеевич Воронов доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники, преподает на кафедре механики в МВТУ.

– Скоро получу расписание лекций и буду утром подвозить тебя к институту.

Я смутилась:

– Ну, что вы… На электричке до Москвы всего-то полчаса.

– Это когда у меня утренние занятия, первые пары. Заодно и тебя подброшу.

Гриппа вновь взяла слово:

– В часы пик в электричках невыносимо. Полно народу с утра и по вечерам. Все едут в Москву, кто работать, кто учиться. Раз ты решила у нас пожить, то я попрошу сына Марии Филипповны, Володю. Он в Москву на автомобиле каждый день на работу ездит. Завтра сходим к ним и я вас познакомлю.

– Спасибо, тетя, но не хочется никого напрягать, а завтра я поеду к себе, забрать кое какие вещи и быстро вернусь. Днем в электричках свободно.

Я и в самом деле быстро обернулась туда и обратно: покидала в сумку свои вещи, сходила в Сбербанк оплатить квитанции за квартиру, отдала на время соседке цветы и успела вернуться в Кирсановку еще до наступления вечернего часа пик. Однако, надо было подумать, как мне жить у Гриппы; пока деньги на жизнь у меня есть, ну, а дальше стипендия и помощь мамы, на которую я, скрепя сердце, согласилась, так как в семье еще двое детей. Хотя, стипендия, это такие крохи. Но я не могу и не хочу быть нахлебницей тети. Я ей так и сказала один на один, когда рядом не было Виктора Алексеевича.

– Не о том у тебя голова болит. Ты нам не чужая. С голоду не помрем, на рынке, слава Богу, не торгуем спичками или тряпками.

– Спасибо, тетя Гриппа, но, вдруг я у вас всю зиму проживу?

– Ты, главное, учись. Проживем.

Наступило очередное дежурство медсестры Инны у Северина. Я уже морально подготовила себя к любому исходу встречи с ним. Не захочет меня видеть, – не надо. Настаивать не буду, но может Инне чем-то помогу. В доме прибрать, например. Как делать уколы теоретически знаю, но на Северине, естественно, обучаться не буду, уж лучше на апельсинах, так, по слухам, учатся уколам в Америке. Наверное, это вымысел, но довольно живучий.

Когда я позвонила в дверной звонок, открыла Инна. По ее лицу я поняла, что с Севером ничего плохого.

– Заходи. Он в порядке. Кирилл справился с кризисом. Надо постепенно уменьшать дозу и сойдет на нет. Он не наркоман, просто привык, для обезболивания прилично приходилось колоть сильные препараты. Он весь шитый-перешитый, по кусочкам собранный…