Влияние морской силы на историю

Определения, даваемые обыкновенно слову «стратегия», ограничивают его применение военными комбинациями, обнимающими одно поле или несколько полей операций, независимых между собою или взаимно зависимых, но всегда рассматриваемых как действительные или непосредственные театры войны. При всей справедливости такого определения по отношению к сухопутной войне оно, как совершенно верно указал недавно один французский автор, слишком узко для морской стратегии. «Последняя, – говорит он, – отличается от сухопутной стратегии тем, что она так же необходима в мирное, как и в военное время. В самом деле, в мирное время она может одержать самые решительные свои победы занятием в стране, покупкою или договором, превосходных позиций, приобретение которых войною было бы, может быть, трудно достижимо. Она учит пользоваться всеми случайностями для утверждения на каком-либо избранном береговом пункте и способствовать обращению в постоянную форму такой оккупации, которая сначала была лишь временною». Поколение, которое видело, как Англия за десять лет заняла последовательно Кипр и Египет на срок и на условия как будто бы временные, но до сих пор не заставившие ее покинуть эти позиции, может вполне согласиться с приведенным сейчас замечанием. Оно и вправду получает постоянное подтверждение в спокойной настойчивости, с какой все великие морские державы стараются приобретать позиции за позициями, менее заметные и менее значительные, чем Кипр и Египет, в различных морях, куда их народы и корабли проникают. Морская стратегия имеет своей целью основывать, поддерживать и увеличивать как во время мира, так и во время войны морское могущество страны. Поэтому изучение морской стратегии представляет интерес для всех граждан свободной страны, а в особенности для тех, кому поручены ее иностранные и военные сношения.

В дальнейшем изложении будут исследованы сначала общие условия, которые или всецело существенны для величия нации на море, или, во всяком случае, имеют на него сильное влияние, а затем последует более подробное рассмотрение жизни различных морских наций Европы в середине семнадцатого столетия, с которого начинается наше историческое обозрение, имеющее целью подтвердить примерами наши общие выводы по главному предмету и придать им точность.

Примечание. Блеск славы Нельсона, затмевающий славу его современников, и безотчетная вера Англии в него как в единственного человека, способного спасти ее от замыслов Наполеона, не должен скрывать, конечно, того факта, что всего одна часть театра войны была или могла быть им занята. Целью Наполеона в кампании, окончившейся при Трафальгаре, было соединить в Вест-Индии французские флоты из Бреста, Тулона и Рошфора вместе с сильной эскадрой испанских судов, образовав таким образом подавляющую силу, которую он намеревался направить в Английский канал для прикрытия переправы французской армии. Он, естественно, ожидал, что, при разбросанности интересов Англии во всем мире, англичан охватят смущение и тревога от незнания назначения французских эскадр и английский флот будет отвлечен от избранного им предмета действий. Частью театра войны, вверенной Нельсону, было Средиземное море, где он стерег большое Тулонское адмиралтейство [17] и «основные пути» на Восток и в Атлантику. Эта миссия имела не меньшее значение, чем другие, и в глазах Нельсона приобретала еще большую важность вследствие его уверенности в том, что прежние посягательства на Египет будут возобновлены. Благодаря этому убеждению он сделал сначала ложный шаг, который замедлил преследование Тулонского флота, когда тот отплыл под командой Вильнева. Последнему к тому же долгое время благоприятствовал хороший попутный ветер, тогда как английский флот задерживался противными ветрами. Но если все это справедливо, если неудача комбинаций Наполеона должна быть приписана упорной блокаде англичанами Бреста настолько же, насколько и энергичному преследованию Нельсоном Тулонского флота, когда тот ушел в Вест-Индию, и после того, при поспешном возвращении французов в Европу, то это преследование основательно отнесено историей к числу выдающихся отличий Нельсона, что и будет подтверждено ниже. Нельсон на самом деле не проник в намерения Наполеона. Это могло быть, как полагают некоторые, следствием недостаточной проницательности, но проще объяснить его промах обыкновенной невыгодой положения обороняющегося, не знающего, какой пункт избрал наступающий для первого своего удара. Определение настоящего ключа позиции показывает достаточную проницательность, и Нельсон правильно установил, что таким ключом был флот, а не береговая станция. Потому-то его деятельность дала поразительный пример того, как ясность цели и неутомимая энергия в преследовании могут исправить первую ошибку и разрушить глубоко рассчитанные планы противника. Его командование в Средиземном море предусматривало много обязанностей и забот, но важнейшей из всех ему представлялось наблюдение за Тулонским флотом как за важнейшим фактором, имеющим значение для какой бы то ни было морской комбинации императора. Вследствие этого его внимание неуклонно привлекал упомянутый флот – в такой степени, что он называл тот «своим флотом», чем изрядно раздражал чувства французских критиков. Этот простой и ясный взгляд на военное положение укрепил Нельсона в принятии огромной ответственности и в смелом решении покинуть вверенную ему станцию для следования за «своим флотом». Решившись на это преследование, неоспоримая мудрость которого не должна затмевать величие ума, его предпринявшего, он действовал столь неутомимо, что достиг на обратном пути Кадиса неделей ранее, чем Вильнев вошел в Ферроль, несмотря на неизбежные задержки из-за ложных сведений и неуверенности относительно движения неприятеля. Та же самая неутомимая энергия дала ему возможность привести свои корабли из Кадиса к Бресту вовремя, для того чтобы дать английскому флоту перевес над флотом Вильнева на случай, если бы последний настаивал на своей попытке прийти туда. Английский флот – по численности значительно уступавший полной численности флотов союзников – был поставлен этим своевременным подкреплением из восьми испытанных кораблей в наивозможно лучшее стратегическое положение, как будет показано ниже при рассмотрении сходных условий в Американской войне за независимость. Силы Англии соединились в один флот в Бискайской бухте, расположившись между двумя дивизионами неприятеля, стоявшими в Бресте и в Ферроле и уступавшими каждая по отдельности в силе упомянутому флоту, который поэтому имел большую вероятность разбить любую из них прежде, чем другая придет к ней на помощь. Таким выгодным положением Англия была обязана целесообразным действиям ее властей, но более всего значимо и стоит выше всего остального самостоятельно предпринятое преследование Нельсоном «своего флота».

Этот любопытный ряд стратегических перемещений закончился 14 августа, когда Вильнев, отчаявшись попасть в Брест, направился в Кадис, где и встал на якорь 20 августа. Едва услышав об этом, Наполеон, после порыва гнева на адмирала, отказался от своих планов против Англии и немедленно предписал ряд движений, которые закончились при Ульме и Аустерлице. Трафальгарская битва, состоявшаяся 21 октября, отделена двухмесячным промежутком от обширных перемещений флотов, но все же следует признать ее следствием этих движений. Отделенное от них во времени, это сражение носит отпечаток гения Нельсона, является своего рода запоздалым венцом подвига, совершенного им в недалеком прошлом. Справедливо сказать, что Англия была спасена при Трафальгаре, хотя император уже до того отказался от вторжения; своим поражением французский флот упрочил и подытожил тот стратегический триумф, который исподволь разрушил планы Наполеона.

Глава I

Элементы морского могущества

С социальной и политической точек зрения море представляется великим путем или, скорее, обширной равниной, через которую можно сообща проходить по всем направлениям, но некоторые из линий движения через эту равнину избираются кораблями – очевидно, по серьезным причинам – чаще, чем другие; эти-то линии и называются торговыми путями, а причины, их определившие, следует искать в мировой истории.

Несмотря на все заурядные и исключительные опасности моря, путешествие и перевозка товаров водой всегда были легче и дешевле, чем сушей. Коммерческое величие Голландии обусловливалось не только ее приморским положением, но также многочисленностью спокойных водных путей, которые открывали легкий доступ во внутренние области страны и в области Германии. Это преимущество водной перевозки грузов перед сухопутной было еще значительнее в эпоху, когда дороги были малочисленнее и дурнее, войны чаще, а общества неустроеннее, как около двух столетий назад. Морской перевозке грузов тогда угрожали пираты, но она все равно была безопаснее и быстрее, чем перевозка сухопутная. Один голландский писатель того времени, оценивая шансы своей страны в войне с Англией, замечал между прочим, что водные пути последней недостаточно прорезывают страну, а так как дороги плохи, то грузы должны перевозиться из одной части королевства в другую морем и подвергаются опасности захвата на пути. Что касается чисто внутренней торговли, то в настоящее время такая опасность повсюду исчезла. В большей части цивилизованных стран уничтожение прибрежной морской торговли станет всего-навсего досадным неудобством, хотя водный транзит все-таки дешевле. При этом всем, кто знаком с историей и обширной морской литературой, относящейся к столь недавней эпохе, как эпоха войн Французской республики и Первой империи, хорошо известно, сколь часто писатели упоминали о морских торговых караванах, прокрадывавшихся тогда вдоль берегов Франции, хотя море кишело английскими крейсерами, а сухопутные береговые дороги Франции были вполне приемлемы.

При современных условиях, однако, отечественная торговля составляет лишь часть коммерческой деятельности страны, граничащей с морем. Иностранные предметы необходимости или роскоши должны перевозиться в порты на судах, которые в обмен вывозят из страны продукты добывающей или обрабатывающей промышленности, и каждая нация стремится к тому, чтобы этот обмен совершался при посредстве ее собственных судов. Для последних необходимы обеспеченные порты дома и за границей – и возможное покровительство своей страны в ходе плавания.

Это покровительство во время войны должно осуществляться военным флотом, необходимость которого, в узком смысле слова, проистекает поэтому из существования мирного флота и исчезает вместе с ним, за исключением случая, когда нация имеет наступательные стремления и содержит флот единственно как отрасль военных учреждений. Так как Соединенные Штаты Америки не имеют теперь наступательных целей, а коммерческая их морская деятельность почти исчезла, то упадок американского военного флота и недостаток интереса к нему являются строго логическими следствиями. Когда по каким-либо причинам морская торговля Штатов снова оживится, то откроется вновь и интерес к мореходству, достаточный для оживления военного флота. Возможно также, что когда прорытие канала через Центрально-Американский перешеек [18] сделается близким к окончательному осуществлению, то наступательные побуждения окажутся достаточно сильными для достижения того же результата; впрочем, это сомнительно, поскольку мирная стяжательная нация недальновидна, а дальновидность необходима для надлежащей военной подготовки, особенно в наши дни.

Когда нация посылает военные и коммерческие флоты далеко от своих берегов, то вскоре осознается необходимость в пунктах, на которые суда могли бы опираться в операциях мирной торговли – для пополнения продовольственных и других припасов и в виде убежища от опасностей. В настоящее время для всякой нации найдутся по всему свету дружественные, пусть иностранные, порты, и в мирное время они дают достаточную защиту. Однако так было не всегда, да и всякий мир не вечен, хотя Соединенные Штаты Америки избалованы его столь продолжительной непрерывностью. В прежние времена коммерческий моряк, искавший торговых сношений с новыми и неисследованными странами, делал свои приобретения с риском для жизни и свободы, в столкновениях с подозрительными и враждебными нациями, так что сбор полного и выгодного фрахта зачастую бывал сопряжен с большой потерей времени. Поэтому моряк, вполне естественно, искал на дальнем конце своего торгового пути станции, где, под влиянием дружеского расположения к нему или опираясь на вооруженную силу, он сам и его агенты могли бы чувствовать себя безопасно, где его корабли могли бы отыскать убежище и где возможно было бы постоянно вести сбор подлежащих выгодному торговому обмену продуктов в ожидании домашнего флота, который перевозил бы последние в отечественную страну. Так как в ранних мореходных предприятиях сочетались громадная выгода и немалый риск, то подобные станции умножались в числе и в итоге приводили к образованию колоний, конечное развитие которых зависело от политического гения каждой нации-основательницы и сыграло значимую роль в истории мира, особенно в морской его истории. Не все колонии возникли, конечно, и развились вышеописанным простым и естественным путем. Многие были основаны по соображениям чисто политическим, более по почину и усилиями правителей, а не частных предпринимателей, но в процессе своего развития торговая станция – плод деятельности искавшего коммерческих выгод авантюриста – почти не отличается от колонии, организованной заботливым попечением метрополии. В обоих случаях ставилась нога на чужую землю, велись поиски новых рынков для торговли, новых областей мореходства, новой деятельности для народа, большего комфорта и богатства для себя.

Разумеется, нужды коммерции не полностью удовлетворялись обеспечением безопасной гавани на дальнем конце торгового пути. Путешествия были долгими и опасными, на морях часто встречались враждебные суда. В дни наиболее деятельной колонизации на море господствовало беззаконие, самая память о котором почти исчезла ныне, и периоды мира между морскими нациями оказывались, как правило, короткими и редкими. Так возникла потребность в станциях на линиях торговых путей, например на мысе Доброй Надежды, на острове Святой Елены и на Маврикии, сначала не для торговли, а для обороны; для военных действий потребовались посты, подобные Гибралтару, Мальте, Луисбургу и при входе в залив Святого Лаврентия, – посты главным образом стратегические по необходимости. Колонии и колониальные посты были по своему характеру военными или коммерческими, лишь отдельные из них – тот же Нью-Йорк – обладали одновременно значимостью с обеих точек зрения.

Ключ ко многим действиям в истории и политике приморских наций нужно искать в трех факторах: 1) производство продуктов с необходимостью обмена; 2) судоходство для ведения такого обмена; 3) колонии, которые расширяют и облегчают операции судоходства, содействуя тому через умножение безопасных станций. Политика изменялась соответственно духу эпохи и характеру и степени дальновидности правителей.

Но история прибрежных наций все-таки определялась не столько проницательностью и предусмотрительностью правительств, сколько иными условиями – географическим положением, протяженностью и очертаниями берега, численностью и характером народонаселения, то есть вообще тем, что называется естественными условиями. Однако надлежит допустить – правильность такого допущения станет ясна из дальнейшего изложения, – что мудрые или глупые деяния отдельных личностей оказывали в известные эпохи большое влияние на развитие морской силы в широком смысле (подразумевая не только военную силу на воде, господствующую на каком-либо море или на той или другой его части силой оружия, но также мирное торговое мореходство, из которого и возникает военный флот и на которое только он прочно опирается).

Главные условия морской силы наций могут быть сведены к следующим категориям: I. Географическое положение; II. Физическое строение местности, в том числе естественное плодородие и климат; III. Размеры территории; IV. Численность народонаселения; V. Национальный характер; VI. Характер правительства, в том числе национальных учреждений.

I. Географическое положение

Здесь прежде всего надо указать, что при таком расположении, когда страна не вынуждена ни защищать себя со стороны суши, ни искать расширения территории путем сухопутных действий, само единство цели, направленной в сторону морских интересов, обеспечивает преимущество сравнительно со страною, одна из границ которой сухопутна. Таково было преимущество Англии перед Голландией и Францией в процессе наращивания морской силы. Средства Голландии вскоре истощились из-за необходимости содержать многочисленную армию и вести разорительные войны для сохранения своей независимости, а политика Франции постоянно отвлекалась от морских интересов – иногда мудро, иногда в высшей степени легкомысленно – проектами континентального расширения страны. Эти военные усилия истощали ее богатства, тогда как более мудрая и согласная с географическим положением политика их бы увеличивала.

Географическое положение страны может требовать сосредоточения морских сил или понуждать к их рассеянию. В этом отношении Британские острова опять-таки имеют преимущество перед Францией. Положение последней, прилегающей к Средиземному морю и к океану, не лишено выгод, но в целом является источником слабости на море в военном отношении. Восточный и западный французские флоты могут соединиться только после прохождения через Гибралтарский пролив, и в попытках к такому соединению они часто рискуют потерями. Положение Соединенных Штатов Америки на двух океанах также было бы источником слабости и причиной огромных расходов, веди страна обильную морскую торговлю с двух побережий.

Англия в организации своих неизмеримых колониальных владений пожертвовала в значительной мере выгодой сосредоточения силы близ родных берегов, но жертва была принесена мудро, так как приобретения превысили потери, как доказывает результат. С развитием колониальной системы росли также и военные флоты, но торговое судоходство и благосостояние Англии возрастали еще быстрее. Тем не менее в Американской войне за независимость и в войнах французских империи и республики, если вторить словам одного французского автора, «Англия, несмотря на огромное развитие флота, казалось, купаясь в богатствах, всегда испытывала затруднения бедности». Могущества Англии при этом было достаточно для поддержания биения сердца страны и деятельности всех ее органов, тогда как не менее обширные колониальные владения Испании вследствие морской слабости последней содержали множество уязвимых мест.

Географическое положение страны может не только благоприятствовать сосредоточению ее сил, но и создать другое стратегическое преимущество – центральную позицию и хорошую базу для враждебных операций против вероятных врагов. Такое обстоятельство вновь имеет место по отношению к Англии: с одной стороны, она противопоставлена Голландии и северным державам, с другой – Франции и Атлантическому океану. Когда ей в различные эпохи угрожали коалиции между Францией и морскими державами Северного и Балтийского морей, английские флоты в Даунсе и Канале (и даже близ Бреста) занимали внутренние позиции по отношению к неприятелю и могли выставлять соединенную силу против того или другого из враждебных флотов по отдельности, так как последним следовало для соединения между собой пройти через Канал. Кроме того, на обоих морях природа дала Англии наилучшие порты и берега, позволяющие безопасное приближение. Последнее условие было немаловажным для легкого плавания через Канал, и невыгода естественного положения Франции в этом отношении уменьшилась лишь с недавнего времени – только благодаря пару и улучшению в устройстве гаваней. В дни парусных судов английский флот в операциях против Бреста избирал своими базами Торбей и Плимут. План всякий раз был, по сути, таков: при восточном или умеренном ветре блокирующий флот сохранял свое положение без затруднений, но при западных штормах, особенно сильных, английский флот уходил в порты, твердо зная, что французские корабли смогут выйти в море лишь после перемены ветра, а тогда англичане опять-таки получали возможность возвратиться к своей станции.

Выгода географической близости к неприятелю или к предмету атаки нигде так не очевидна, как в той разновидности войны, которая в последнее время получила в Англии название уничтожающей торговлю; французы называют ее guerre de course (крейсерской войной [19]). Эта военная операция, направленная против мирных коммерческих судов, обыкновенно беззащитных, требует слабовооруженных боевых кораблей, которые, располагая малыми оборонительными средствами, нуждаются в близких к району их действий убежищах или пунктах поддержки, что создаются обыкновенно в некоторых частях моря, где господствует боевой флот их страны, или в дружественных гаванях. Такие гавани представляют самую сильную поддержку по постоянству своего положения и потому, что входы в них всегда более известны уничтожителю торговли, чем его неприятелю. Близость Франции к Англии крайне облегчала для первой крейсерскую войну против последней. Имея порты на Северном море, в Канале и в Атлантическом океане, крейсеры Франции отправлялись из пунктов, близких к средоточиям ввозной и вывозной английской торговли. Значительность расстояний между портами, невыгодная для регулярных военных комбинаций, сулит выгоду для рассматриваемой иррегулярной второстепенной операции, потому что в первом случае необходимо существенное сосредоточение силы, а во втором требуется ее рассеяние. Уничтожители торговли разделяются, желая встретить и захватить больше добычи. Эти истины получают подтверждение в истории замечательных французских приватиров, базы и театры действий которых находились главным образом в Канале и в Северном море – или в отдаленных колониальных странах, где острова, подобные Гваделупе и Мартинике, представляли близкие убежища для уничтожителей торговли. Необходимость возобновления запасов угля делает в наше время крейсер еще более зависимым от соответствующего порта, чем в старину. Общественное мнение Соединенных Штатов Америки относится с большим доверием к войне, направленной против торговли неприятеля, но нужно помнить, что наша республика не имеет портов, близких к крупным центрам заграничной торговли. Ее географическое положение поэтому особенно невыгодно для успешного ведения крейсерской войны, если только не найдется баз в портах союзников.

Если в придачу к легкости обороны природа поместила страну так, что она имеет легкий доступ к главным океанским путям, в то же время обладая контролем над одной из основных линий мирового торгового движения, то очевидно, что стратегическое значение такого положения очень велико. Этому условию более других стран удовлетворяет (а еще в большей степени удовлетворяло ранее) положение все той же Англии. Торговые движения Голландии, Швеции, России, Дании, прибавляя сюда и движение вверх по большим рекам во внутренние области Германии, должны были проходить через Канал, мимо дверей Англии, поскольку парусным судам приходилось держаться ее берегов. Эта северная торговля имела, кроме того, особенное отношение к морской силе: морские припасы, как их обыкновенно называют, вывозились в первую очередь из прибалтийских земель.

До потери Гибралтара положение Испании было сходно с положением Англии: опираясь одновременно на Атлантику и на Средиземное море, на Кадис на одном берегу и на Картахену на другом, Испания вела торговлю с Левантом, да и та, что направлялась вокруг мыса Доброй Надежды, тоже шла близ ее дверей. Но потеря Гибралтара не только лишила Испанию контроля над проливами, но и воздвигла препятствие для легкого соединения двух частей ее флота.

Если принять во внимание географическое положение Италии, игнорируя другие условия, влияющие на ее морское могущество, то может показаться, что она, при своей обширной береговой линии и хороших портах, занимает очень выгодное положение для решительного влияния в настоящее время на торговый путь к Леванту и через Суэцкий перешеек. Это верно до некоторой степени, но такое положение заметно бы упрочилось, сумей Италия сохранить в своем владении острова, так сказать, естественно ей принадлежащие; поскольку же Мальта ныне в руках Англии, а Корсика в руках Франции, выгоды географического положения Италии в значительной мере нейтрализованы. Эти два острова, по своему положению и вследствие расового родства между их населением и населением Италии, представляют для последней столь же законные предметы желания, как Гибралтар для Испании. Будь Адриатика большим торговым путем, то положение Италии было бы еще более выгодным. Указанные недостатки в географических условиях, связанные с другими причинами, вредящими полному и безопасному развитию морской силы, делают более чем сомнительным шанс Италии в ближайшем будущем встать в первые ряды среди морских наций.

Так как цель настоящей главы состоит не в том, чтобы исчерпать вопрос, но единственно лишь в попытке пояснить примерами существенное воздействие географического положения страны на деятельность на море, то предмет этой рубрики можно на время оставить, тем более что ниже, в нашем историческом изложении, нам еще представится случай к нему вернуться. Однако уместно здесь сделать два уточнения.