Дети Нави. Банная невеста

– Асклепиодота!

– Ася! – улыбнулась я. Так, запомнили. Эта с сучком – Ася.

– Нунехия, – подсказало второе поленце.

Нунехия такие имена вообще! Нунехия такие роды! Мне многое хотелось послать к великой богине спокойствия и невозмутимости Нунехии.

– Нуня, – кивнула я. – Ася и Нуня. Вот и отлично!

И тут я услышала голоса. Они явно принадлежали девушкам.

– Да тише ты! – слышался звонкий, как перелив колокольчика голосок.

– Ой, ой, боязно мне! – послышался второй.

Кто-то явно направлялся к бане. Гурьба девчонок под покровом ночи… Что? Уже ночь? Ничего себе время летит!

– Давай, ты первая! – слышался подначивающий шепот. – Ты предложила, вот ты и первая!

Я насторожилась.

– Это что такое? – спросила я шепотом у Аси и Нуны.

– Они гадать сейчас будут! – обрадовались поленца. – Давно здесь не гадали. С тех пор, как прежняя обдериха с девки кожу сняла, так вообще гадать перестали.

Послышалась возня, а в дыру пролезла девичья рука.

– Страшно мне! – всхлипнул кто-то.

– Да ладно! Тебе же самой хочется узнать, каким жених будет? – спорили девушки полушепотом.

– И? И что мне делать? – почти беззвучно спросила я, видя как перед носом торчит рука и подрагивает пальцами.

– Будущее покажи! – прошептали поленца.

Я заглянула в ладошку, понимая, что я так себе хиромант.

– Ты на кого собралась гадать? – слышался шепот возле стены бани.

– На кого? На Лизара!

Глава 25

Я чуть не поперхнулась от возмущения. Что значит на Лизара!

И тут я осознала, что откуда-то во мне проснулась … ревность. Так, тише. Быть может, дело как раз в том, что я никогда не ревновала. У меня и в мыслях не было ревновать Диму. Он никогда не пропадал по вечерам, не устраивал игры в загадки, угадай, где я был и с кем. Даже на лжи я его никогда не ловила. Я считала, что у нас в отношениях царил гармония. А выяснилось, что “гармонь и я”. Беру гармошку и весело с приплясыванием ухожу в закат.

– Жди понос, – ядовито произнесла я, отчего-то испытывая явное неудовольствие от протянутой руки. Вот если бы я тонула, то совсем другое дело. Или в руке были бы деньги…

– Ой! – послышался писклявый голосок, а рука тут же исчезла.

Шелест продолжился. “Мамочки! Страшно!”, – лепетал голосок, а я прислушивалась. “Ну, ну, что ты слышала?!”, – наседали на девку подруги. “Она мне беременность нагадала! От Лизара! Понесу, дескать, я от него!”.

Что? Какая беременность? Обычный понос со всеми вытекающими последствиями! Вот что я нагадала!

– А давай ты! – снова послышался голосок.

– Боязно. Может, ты… – прошептал кто-то, а в дырку лезла рука. И снова пустая.

– А за кого я замуж выйду, матушка – обдериха! – пискнул голос и тут же умер на последней ноте.

Нет, а почему бы и нет? Устроить этому красавцу праздник жизни! Нет, конечно, он помог, но что-то злорадное требовало сатисфакции. Хотя бы за пренебрежительное отношение!

– За Лизара! – ответила я.

Рука тут же высунулась.

Сделал каку жди аншлага. Только я его вряд ли увижу. Но ничего. Пусть понервничает.

– Лизар мужем твоим станет! – тут же выдала я загадочным голосом.

Руки менялись, а я упрямо утверждала, что их судьба Лизар! Может, от того что хотелось уколоть колдуна побольнее. А может, я просто не знала никого в деревне.

Девки уже успели разругаться, а я со спокойной душой решила отдохнуть, полезая под полок.

Я только улеглась, как вдруг в баню кто-то завалился: “Пусти на обдериха – матушка”. Я махнула рукой. Пусть моются! Под полоком стало приятно тепло. Я улеглась поудобнее. Через какое время я снова услышала: “Банница, пусти нас да не обидь…”.

– Мойтесь, – пробурчала я. Так, а где мои поленца?

Я осмотрелась, но не увидела их.

– Ася! Нуня! – позвала я. Но никто не отозвался.

Я решила вылезти и посмотреть, а вдруг их кто-то обидит? А вдруг они в бане, а их кто-то пустил на растопку?

Я вылезла из под полока, как вдруг голый мужик, который только опрокинул на себя ушат с водой, проплевался и открыл глаза, увидев меня.

– Ииии! – завизжал он, повышая тональность с каждой секундой.

– Да мойся ты! – махнула я рукой, слыша уже писк. Мужик прикрыл свое мужское естество ушатом, продолжая визжать.

– Что я там не видела?! – с раздражением произнесла я, видя выпученные глаза и открытый рот. – Послушай, дружочек. Или ты сейчас прекратишь визжать, или…

Но остановиться мужик уже не мог. Может, он и хотел, но не мог.

– Так! Послушай! Я живу в бане! – с уже нескрываемым раздражением произнесла я, шаря глазам по баньке. – Я всю деревню по пиписькам могу отличить!

– Я не хочу быть натянутым! – произнес мужик, съежившись и прикрыв глаза.

Поленцев тут не было.

– Ладно, мой своего петушка, – усмехнулась я, отправляясь обратно. Интересно, куда это они периодически пропадают?

Мужик собирался и чертыхался. Он дал деру так, что дверь похлопала ему напоследок.

– Нда, – выдохнула я. – Загадка!

Я стала укладываться подремать, но в тут стало так душно. Внутри пара было столько, что я не видела вытянутую руку. И духота стояла такая, что я чуть не померла.

– Кхе! – задохнулась я. Даже мне было душно! Это что такое творится!

Глава 26

Казалось, баня не там, а прямо тут!

– Да что это такое?! – возмутилась я, чувствуя себя как пятилетний ребенок, чихнувший в присутствии бдительной бабушки. В этот момент у бабушки в голове воет сирена. Все окна закупориваются “шоб сквознячков не было!”, на беднягу тут же надевается свитер, теплый платок, носки, в которых вместо валенок по снегу ходить можно. Три пары. И все это под одеяло. А на плите, ну чтоб теплее было, парит огромная кастрюля.

– Это третий пар, – послышался голос. – Третий пар моются!

– А вы где… кхе! Были? – спросила я, превозмогая ужасную духоту.

– Здесь! – послышались голоски.

– Не надо обманывать! – строго произнесла я. – Вас тут… кхе! Да что такое?

Меня явно кто-то со свету решил сжить! В голове уже был пар. От пара, словно от тумана ничего видно не было. Я когда-то слышала от Димы, что третий пар банники почему-то не любят! А теперь я знаю, почему! Дышать нечем!

– Так, надоели! – выдохнула я, наощупь пытаясь покинуть полок. Пора выбираться.

Где-то в голове пронеслась нахохлившаяся бабка из маршрутного такси. “Окна закройте! Дует!”. И все едут, как парилке, протирая запотевшие стекла, чтобы увидеть, какая остановка и где проезжаем!

– Так, граждане – товарищи! – задохнулась я, видя трех мужиков, один из которых подливал из ковша воду на камни. – Закругляйтесь с третьим паром!

Оторопевшие мужики смотрели на меня в ужасе. Бабы, румяные, белые, разрумяненные паром, немного рыхлые открыли рты и застыли. И вся эта композиция застыла в позах весьма двусмысленных и очень неприличных. Через мгновенье ковш грюкнул об пол, а шлепанье босых ног и хлопанье дверей возвестило, что результат достигнут.

– Устроили мне тут бордель! У меня, между прочим, приличная баня! Тут даже роды принимают! – выдохнула я.

Третий пар! Третий пар! Я нахохлилась, чувствуя, как пар ломится из открытой двери. Хоть проветрю! Дышать невозможно, а жить подавно! Тут и зачинаются

Отдышавшись на улице, я закрыла баню и полезла под полок. Досыпать.

Проснулась я от странного вскрика!

– Сгинь! Чудовище! Убирайся, тварь!

Голос был мужской. И очень срывающимся.

Поленца лежали рядом, а я напомнила себе узнать, куда это они ходят? Но сейчас баньке происходило нечто интересное!

И тут послышался шорох. Я бросилась разбираться. Фантазия разгулялась ни на шутку! На секунду я представила чье-то неудачное свидание. Это что за баба такая, раз мужик так верещит? Мне уже было обидно за весь женский пол! Понарожали, значит, неженок и эстетов. Прыщ вскочил – фу! Чудовище! Тьфу ты!

– Так это что тут происходит? – спросила я, чувствуя, что ко мне стучится синдром вахтерши.

И тут я увидела картину. Одна из моих невидимых Золушек держала за руку перепуганного парня, у которого в руке был зажат камень.

– Приходи завтра! Посватайся, и обдериха меня отдаст! Крест освященный, имя по святцам и рубаху новую! – прошептала золушка, отпуская руку несчастного.

Парень бросился бежать из бани, едва завидев меня. Он едва не убежал с дверью. Золушка подняла на меня глаза и тут же сжалась: “Матушка – обдериха! Не ругайте меня!”

– Эм… – опешила я, слыша, как на ветру хлопает дверь. – А за что ругать?

– За то, что покинуть вас хочу, – вжала голову в плечи девушка. На ней было столько копоти, словно она шашлыки на горящих покрышках жарила.

– Да не буду, – заметила я, слыша, как дверь снова хлопнула. На этот раз окончательно. – А за что? Ты так решила, это – твое право…

– А если он вернется, вы дадите мне приданное? – спросила золушка, глядя на меня блеклыми горящими в темноте глазами. – Хотя, он не вернется…

Я тоже была такого же мнения, вспоминая как сверкали лапти парня.

– А все потому, что на улице девки ходят красивые, а я… – всхлипнула бедняжка. – Он у меня уже третий…

– Третий? – удивилась я. Ну, тут и удивляться нечему.

– Да, – вздохнула бедняжка, вжав голову в плечи. – Один так и не пришел… А со второго обдериха кожу сняла!

Глава 27

Ситуация выглядела довольно тоскливо. Я хоть и польстила девушке, но понимала, что выглядит она жутковато. На мгновенье я представила парня, который зачем – то пробрался в баню, а его схватило что-то черное с горящими глазами и замуж потребовало… Кстати, зачем ему в баню? А вдруг ему по нужде приспичило, а там кругом люди. А тут в баньке тихо, спокойно, девки не глазеют и мухи не кусают…

– Ну что ты хнычешь? – усмехнулась я, видя как золушка понуро опустила голову. – Если он не придет завтра, то значит это – не твой человек. Оно тебе надо? Уйдет за хлебушком на тридцать лет, а ты как дура не знаешь, куда бежать и в какие колокола звонить!

Женская солидарность плескалась через край. И что-то мне подсказывало, что паренек не придет. Ну, я бы на его месте эту баню десятой дорогой обходила…

– Ты в следующий раз его не за руку хватай, а за… – понизила я голос до шепота. – Поверь, после такого он готов будет жениться сразу. Вот прямо сию же минуту. На чем угодно… И сразу испытание. Если ухватиться не за что, или выскользнул – не твой мужик. А вот если держишься крепко, так еще и двумя руками, то тут однозначно брать надо!

Золушка подошла к окну, правда, без особых надежд. Послышался тихий всхлип. Где-то на улице гуляли девки и пели песни. Правда, ни одну до конца не допевали, поэтому получалось попурри. Ветер размазывал слова так, что я слышала только “ой, да любовь…” и “Ванечка – Ванюша”. Остальное я могла просто угадывать.

– Да не надо раскисать, – попыталась утешить я бедную девушку. – А хочешь, я тебе женихов наловлю? А?

Мне был так жаль девушку, что прямо сердце кровью обливалось.

Она вздохнула и поползла под полок. Ничего, подождем.

Я собиралась искупаться, сняла рубаху, как вдруг услышала скрип двери.

– Кто там? – спросила я крайне недружелюбным голосом. И тут же увидела Банника.

– Ну че, хозяюшка! Ай, хороша, не могу! Прямо не девка, а сказка! – улыбался он.

Я смотрела на него с некоторым негодованием. Вот стоит мне только раздеться, как он тут как тут! Ему что там? В бане звоночек звенит: “О! Разделась! Беги!”.

– Прости, – как бы вежливо намекнула я. – Я не одета.

– Ой, да ладно! – махнул рукой Банник. – Я голых баб за свою жизнь насмотрелся. И тонких, и в теле, и молодых, и старых!

Я почти успокоилась. Профессия у него такая.

– Но такую красу впервые вижу! Вся такая ладненькая. стройная, как березка, – добавил Банник, а я снова напряглась. – Ну что? Довольна?

– Эм… Чем? – спросила я, пытаясь мило улыбаться.

– Ну я людей в твою баньку нагнал! – послышался хохот. – Я же как дверь закрыл, так люди и отпереть не могли. Вот и решили, что я не в духе. Стали еще одну баньку искать, и про твою вспомнили! С опаской, правда. Не сразу, конечно! Но ведь силушка твоя растет, коли в баньке кто-то парится! Но вспомнили. А я еще среди домовых шум пустил, что в баньке обдериха новая. Старая была лютая, а эта…

– Добрая? – спросила я.

– Нет! Еще злее! – усмехнулся банник. – Чтобы они с тобой повежливей были. А то, люди, они… Ты им только волюшку дай, сделают из баньки черт знает что! Не хватало, чтобы черти услышали про обдериху новую. А то такой разгул устроят.

Так вот кому я обязана толпами людей. Теперь понятно.

– Ну что? Надумала замуж за меня? – спросил банник, а я понимала, что ну… как бы… Вот бывает же такое. И вроде бы мужик хороший, и всецело положительный. А вот положиться на него всем своим телом не хочется?

– Пока думаю, – улыбнулась я, понимая, что помощь его неоценима. – Слушай, а ты себе русалку не хочешь?

Нет, а что? У меня есть отличная одинокая знакомая.

– Не! Этим вертихвосткам я не доверяю! Они ветреные! – махнул рукой Банник. – Другое дело ты, банница – красавица!

Глава 28

– Ну, я же сказала, что еще думаю, – улыбнулась я, понимая, что мужик хороший. Такие на дороге не валяются. Обычно таких хватают сразу, тащат домой и там холят и лелеют. И я понимала, что нужно хватать, тащить к себе, но что-то внутри противилось этой мысли. “Дура ты! Хорошего мужика упустишь!”, – ворчала я на себя, но при этом понимала, что ничего особенного я к нему не чувствую. “Стерпится, слюбится!” – ворочалось что-то внутри, а я поморщилась.

– Ну, думай, думай, – заметил банник. – Как надумаешь, так дашь знать!

И он исчез.

Я вздохнула и поплелась спать. Наутро я проснулась от того, что в баньке кто-то парится. Потом пар прекратился, а я чувствовала тепло. Приятное тепло разливалось по телу. Потом баня стала остывать, а потом снова кто-то пришел. Хорошо-то как. Надо бы здесь уют навести, а то выглядит это все как-то захудало.

Пока я лежала и думала, где бы раздобыть мебель, я поймала себя на странной мысли. Я не ем.

Я забыла, когда в последний раз ела! И при этом не чувствую себя уставшей, слабой или изможденной. Наоборот, после пара, я как-то приобордрилась.

– Так, – выдохнула я, решив сделать некоторые улучшения. А то что это я тут сплю, как бомжик на тряпках?

– Мне нужно раздобыть мебель? Лавки, стулья, кровать, – задумалась я, видя, как поленца играют вокруг меня.

Я решила умыться и направилась к реке, видя туманный серый день. Послышался плеск, а передо мной вынырнула русалка, сложив руки на берег, словно за школьной партой.

– Ну, как дела? – спросила она.

– Да так, потихоньку, – усмехнулась я. – Помаленьку.

– Думала, что нечисть тебя и твою баньку снесет! А тебя Лизар спас, не так ли? – спросила русалка.

– Ну, я бы поспорила, – заметила я, чувствуя, как смущаюсь. – А у тебя как?

– Да так, потихоньку. Одного за ноги дернула. Но это не здесь, это в соседней деревне. Второго песней заманила. Скука…

– А-а-а – вздохнула я.

– А я вижу, что к тебе народ в баньку повалил! Черпают и черпают воду! – заметила русалка. Такое чувство, словно она ходит вокруг да около, хочет что-то сказать, а не решается.

– Выкладывай, – вздохнула я. – Что на этот раз.

– Лизарушка на тебя ужасно зол! – заметила русалка. – Ты всем девкам в деревне его нагадала, вот они за ним и бегают. Проходу не дают.

– И чем ему плохо? – спросила я с обиженной насмешкой. – Он – еще тот бабник. Пусть выбирает. Да за это он мне как минимум “спасибо” должен. Не говоря уже о чем-то посущественней.

– А он злится, – заметила русалка. – Извести тебя обещал. Он бы и баню твою сжег, если бы не дети. Он все еще верит, что они в баньке остались нечистой силой!

– И откуда ты все это знаешь? – спросила я, поглядывая на русалку, которая пожала плечиком. Мокрая рубаха рельефно облепила ее грудь да так, что мужчинам даже места для фантазии не осталось.

– Так он мне жаловался. Водицы для колдовства набирал, вот и разговорились, – усмехнулась русалка. – Он сейчас бабу какую-то отпаивает. От испуга. Она с тех пор, как нечистую силу увидела, так онемела. Говорят, обдериху видала. В дом стучалась к ней. Вот и отпаивает. Эх, год от года все хуже и хуже…

Мне стало немного неловко. А с другой стороны, кто виноват, что у кого-то нервы слабые? Нет, в самом деле! Но тут я почувствовала укол ревности. А с чего это он тут к русалке ходит? А? Она что? Личный психолог? Ему что? Пожаловаться некому? Или их что-то связывает?

Если раньше я смотрела на русалку, как на приятную знакомую, с которой можно поболтать, то сейчас взглянула на нее, как на соперницу.

– Мне вот интересно, – начала я издалека. Ревность, словно зверь в клетке рычала, обещая разнести и клетку, и все вокруг. – А почему он к тебе ходит?

“Р-р-р!”, – прорычала ревность, сощурив хищные глаза. Клетка заходила ходуном. Нет, я всю жизнь неревнивой была, дескать, вот, смотри, я тебе доверяю! И вот до чего додоверялась! Бросили меня ради Катеньки! А я-то, дура, думала, с чего это он дочку непременно Катенькой назвать хотел. Как вспомню, аж бесит!

– Я слушать умею. Да и скучно. А так люди много чего рассказывают. Бабы так вообще, пока белье полощут – не замолкают. Ну всем косточки перемоют! – заметила русалка, прочесывая пальцами волосы. – Вот баньку твою нахваливали. А недавно узнала от Лизара, что ты ему марку оставила! Дескать, как жениха присмотрела…

О, новости какие!

– Спрашивал он, не знаю ли я, или кто из нечистых, как ее снять можно? – заметила русалка со вздохом.

Глава 29

А вот это прозвучало как-то обидно! Прямо как плюнули в женскую гордость. Я почувствовала, как от обиды у меня скулы сводит, а я внутри все бушует. Но при этом я постаралась сохранять спокойствие и равнодушие.

– А ты ему что? – спросила я, пытаясь проглотить комок обиды. Нет, значит, я ему как невеста не угодила! Брезгуют, видите – ли мной!

Сейчас я почувствовала в полной мере то, что чувствует бедная золушка, у которой уже три мужика с крючка сорвались! Прямо растоптали женскую гордость.

– Ну, я сама не знаю, – заметила русалка. – Я к водяному. А пир горой. Сидит, значит, мельник и жена его. Мельник спокоен, а жена во все глаза таращится. Мельник такой говорит, мол, жена попросилась на водяного посмотреть. Спрашивает, с кем я пью. Всю деревню обошла, справки навела, аА водяной такой, пусть смотрит. А ей накладывают еду, наливают питье. Ест она. А у водяного, что у Лешего есть нельзя!

– Отравят? – спросила я, вспоминая одну престарелую сотрудницу на работе, которая любит баловать отдел пирожками-пармезан и плюшками – горгонзолой. С легким налетом аристократической плесени для лучшей усвояемости.

– Кто? Водяной? Нет! Просто останешься в его царстве навсегда, – махнула рукой русалка. – Я же смотрю, мол, куда ты, дуреха, в себя еду пихаешь. Вон уже три тарелки слопала. А она ест и ест… Мельника – то он отпустит, а вот жену его… Короче, баба сама виновата. Я жду. Так что водяному не до этого было.

– А что с женой мельника случилось? – спросила я с тревогой.

– Не знаю еще. Потом расскажут, – усмехнулась русалка.

Значит, снять марку хочет. У меня просто внутри все негодовало. Не невеста я, значит! Не гожусь!

И тут я почувствовала, как воспоминания о Димочке и его производителях снова накатывают на меня. “Не годится невеста!”, – звенел в голове голос диминой мамы. Обида, словно черная туча разрасталась внутри.

– А когда он это спрашивал? – спросила я, чувствуя, что пора бы остановиться и смириться, но что-то внутри требовало ответы на вопросы.

– Слушай, сказать тебе кой-че хотела, – заметила русалка. – Тут паренек один на спор в баньку ходил. Девки его подначивали ночью в баньку зайти. Чтобы доказать, какой он храбрец. И камень с каменки принести, чтобы видно было, что не в предбаннике топтался…А какой дурак ночью в баню попрется&Я тут сидела, слушала. Думала, чем дело кончится. Выбежал, как ошпаренный. Правда, с камнем. А потом голову опустил. Чуть не плачет. Его расспрашивают, а он что-то бурчит.

– Ну, – тянула я продолжение. – И что дальше?

– Он поутру к отцу Никифору пошел, – усмехнулась русалка. – Там, возле церкви колодец есть. Я из него слушала.

– Понятно, – проворчала я. Не бывать свадебке.

– Он говорит, мол, девушка замуж просится. Нужно имя по святцам, крест освященный, а рубаху он сам найдет… Отец Никифор отказал ему. А парень говорит, что пообещал!

О, как! Я, кажется, ошибалась на его счет. Мужик слово держит.

– Уламывал он Никифора, а тот ни в какую. Говорит, иди, отрок с миром! А парень настойчивый, требует имя посмотреть и крест дать. Отказал ему отец Никифор, сказал, что негоже нечистую силу замуж брать. Посоветовал в деревенским девкам присмотреться. Парень расстроился и ушел. Долго они разговаривали, но никак…А потом он к Лизару пошел. Что было дальше, не знаю. Колодец от дома далеко, я ничего не слышала.

Я вспомнила про золушку, которая ждет. А принц-то у нас – не промах! Не то, что Лизар. Я решила во что бы то ни стало помочь парню.

– А как бы мне с отцом Никифором переговорить? – спросила я.

– Ну в церковь тебя не пустят. А вот… Он сегодня в баньку собирался. Не в твою, правда. В свою.

– Вот бы в нее попасть! – заметила я. – Я даже не знаю, где баня находится! И кто в ней живет!

– Никто не живет. Он освятил ее, – заметила русалка. – Так что тебе там худо будет. Я разок помыться в ней хотела, так жглось, что пришлось в твою идти…

Жглось, значит. Ну, ладно. Попробуем.

– Веди! – собралась я. – Пойдем разговаривать. А то что это такое! Раз нечистая сила, так сиди в девках!

– И то верно! – усмехнулась русалка. – Вот по улице идешь, потом сворачиваешь. Там дорога и дворик небольшой со ставнями резными оконца. Банька в крапиве. Рядом колодец.

Я выдохнула и направилась по улице. Из окон на меня смотрели домовые. Провожали нехорошим взглядом. “Пошла вон!”, – послышался недовольный сопящий голос одного домового, который ставни чинил.

Людей почти не было. Я свернула, видя небольшой дворик и колодец.

– Я тут! – послышался голос русалки. – Дуй в баньку!

Банька была солидна. Новенька. Не посеревшая, уныла, как моя.

Я дотронулась до двери, чувствуя, как меня словно током шарахнуло легонько. Такое чувство, словно я ткнула пальцем в неисправный выключатель. Я толкнула дверь, входя в баньку.

– Быстрее! – послышался голос русалки, а я уже вошла внутрь, чувствуя, как невидимая сила пытается меня вытолкать обратно. – Он уже собрался!

– Пустите, очень надо! – взмолилась я.

И тут босой ногой почувствовала, словно иду по раскаленным углям. Опустив глаза вниз, я увидела обычные доски. Превозмогая боль, я юркнула под полог.

– А-а-а! – хотелось орать мне от невыносимой боли. Но я постаралась взять себя в руки.

Дверь в баню скрипнула и послышались шаги. Я сидела и дышала сквозь зубы, стараясь не орать.

– Ну что ж, с Богом! – выдохнул отец Никифор, а я услышала возню в предбаннике. Он что-то напевал, а я жмурилась и терпела боль.

Наконец показались босые ноги, послышался плеск.

– Отец Никифор, – обратилась я, ожидая визгов, воплей и выломанной двери. – Дело есть…

– Это что такое молвит? – нараспев густым басом спросил отец Никифор, вызывая у меня просто невероятное уважение.

– Я, – простонала я, пытаясь выбраться.

– Ишь ты! Нечистая сила пробралась, – послышался вздох. – И что нечистой силе надобно?

– Поговорить про свадьбу, – прошептала я, понимая, что от боли соображаю очень худо.

– Я женат, если что. У меня попадья есть. Другой не надобно! – произнес удивительно спокойным голосом отец Никифор. – Баба, хоть и сварливая, но хозяйственная. Да и лицом приятная.

– Да нет же, – простонала я, чувствуя, что боль уже выжигает меня изнутри. – Почему вы парню крестик не дали и имя не сказали? – наконец-то собрала мысли в кучку я.

– А! Ты про это, – усмехнулся отец Никифор. – А чей-то подумал, что вы с колдуном нашим спелись. Не дал, потому что где это видано, чтобы душа крещеная на нечистой силе женилась!

– Так ее же похитили в баньке! – выдохнула я, вспоминая то, что поленца говорили. – Такая же девка, как и деревенские. Вызволять ее надо! Иначе вовек нечистой силой останется. А оно вам надо?

– Мне не надобно, – вздохнул Никифор. И задумался.

– Вы же, получается спасете ее. Душу ее спасете. Будет с другими в церковь ходить, поди вам плохо? Деток нарожают! – спорила я, почти исчерпав все аргументы. – Ай!

– Что такое? – спросил отец Никифор.

– Больно мне! – простонала я, сознавшись.

– Ах, банька -то освященная. Ладно, подумаю я, раз пришла да терпишь муки эти! Поделом тебе за все загубленные души! – проворчал отец Никифор.