Дети Нави. Банная невеста

Такие вздохи, полные отчаяния и разочарования, часто можно услышать на женских форумах, где женщины делятся своими бедами и ищут утешения. Но здесь, на берегу реки, они звучали особенно остро, как будто сама природа сочувствовала им.

Я огляделась, пытаясь понять, откуда доносится этот голос. Вдруг мой взгляд упал на девушку, которая стояла в воде. Ее длинные, мокрые волосы облепили плечи и белую, мокрую рубаху, а васильковые глаза смотрели прямо на меня с какой-то странной меланхоличной отрешенностью.

– Привет, – тихо произнесла я, не зная, что еще сказать.

– Я же говорю, мужики все сволочи! – всхлипнула мокрая девушка, и я заметила, как ее глаза вспыхнули странным, неестественным светом.

– Козлы… – добавила она, будто выплескивая всю свою обиду и злость.

Я кивнула, вспоминая недавние события своей жизни. Да, в мужчинах действительно есть что-то такое, что заставляет женщин страдать.

– А меня вот Ефим бросил, – продолжила девушка, и ее голос задрожал от обиды. – А я с горя утопилась… Теперь вот русалкой плаваю…

Русалкой? Я не поверила своим ушам. Неужели передо мной стояла настоящая русалка? Но как это возможно? Я ведь всегда думала, что русалки – это просто выдумки из детских сказок.

Девушка ловко ушла под воду, а затем вынырнула на небольшой дощатый кривой причал, который тянулся вдоль берега. Она достала гребень из волос и начала аккуратно расчесывать длинные, спутанные пряди. В воде болтались две бледные ноги, облепленные мокрой рубашкой.

Эм… Не русалка она никакая. Вон! У нее ноги! Я-то думала там рыбий хвост, а там две обычные ноги. Даже разочарована!

– Козлы они все… – вздохнула она, продолжая вычесывать колтун из водорослей. – Обманщики и предатели… Да как их земля носит!

Я почувствовала, как мое сердце сжалось от сочувствия. Но в то же время я не могла не задаться вопросом: что с ней не так? Вроде бы с виду обычная девушка, но что-то меня в ее облике настораживало.

– Угу, – ответила я, стараясь скрыть свое удивление. – Понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – сказала она, грустно глядя на туман, который стелился по реке. – Ты ведь не знаешь, каково это – быть отвергнутой, когда все твои мечты рушатся.

Я задумалась. О, нет! Я действительно знала, каково это, когда тот, кого ты любишь, уходит. Прямо вот в памяти еще свежо! И я решила поддержать девушку.

Я подумала, что мне тоже есть что сказать.

"Сквозь череду дней, окрашенных в серый мрак, я погружаюсь в бездну разочарования, где каждый шаг кажется предательством. О, как же трудно мне, женщине, дарить любовь, окруженной стеною недопонимания и равнодушия, построенной из разрушительных слов и ложных обещаний. Каждый раз, когда сердце открывается, как весной распускается цветок, я лелею надежду, что найдется тот, кто оценит мою глубину, увидит в моих глазах свет!"

Я собралась с духом и вложила все это в короткое и емкое: "Угу!"

Русалка вздохнула, и я заметила, как в ее глазах мелькнуло что-то похожее на уважение. В воздухе отчетливо запахло женской солидарностью.

– Так ты топиться пришла? – спросила она, приподняв одну бровь.

– Нет, просто к водичке решила подойти, – ответила я, чувствуя, что меня неправильно поняли. – Ведь жизнь продолжается, несмотря ни на что.

– Ну что ж, удачи тебе, – сказала русалка, и в ее голосе прозвучала легкая насмешка. – Может быть, однажды ты встретишь того, кто действительно оценит тебя. Я вот уже почти сто лет жду.

Я улыбнулась, хотя перспективы столетнего ожидания меня не грели.

Она на секунду повернулась ко мне спиной, а у меня желудок подскочил к горлу и потребовал тут же вернуть блинчики обратно. Спины у нее не было. Вместо спины зияла жуткая… дыра… На примере этой дыры можно было спокойно показывать анатомию. Я прижала руку к лицу, убеждая желудок, что мне показалось. Но желудок так явно не считал. У него было хорошее зрение и отличная память.

– Ах, Ефимушка мой, – вздохнула она, грустно глядя на туман. – Если бы ты только знал, как мне плохо без тебя.

– А где он сейчас? – спросила я, стараясь не показывать своего ужаса. Хотя нервные клетки все еще трясли друг друга с криком: "Ты это видел? Видел?!" Это ненормально!

– Так утопила я его лет сто тому назад, – ответила красавица, и в ее голосе зазвучала улыбка. – Легче немного стало. А потом снова утопить захотелось. А уже всё. На один раз удовольствие. Пойду утоплю кого-нибудь… Есть у тебя кто-то на примете?

Ну, как бы…

– Есть! – кивнула я.

Погодите! Кажется, есть у меня тут один знакомый!

"Я тебе еще устрою!", – вспомнила я голос, и у меня опять заныла шея.

О, а почему бы и нет?

Мало ли, вдруг он в следующий раз с ножом на меня бросится? Нет, а кто знает, что у него на уме?

– Этот… как его… – начала я, понимая, что разговариваю с настоящей русалкой. Прямо как с соседкой.

– И кто же это? – оживилась русалка, а в ее глазах вспыхнул хищный блеск. – С удовольствием утоплю! Люблю топить мужчин!

Глава 13

Я попыталась живо описать неизгладимые впечатления от встречи, а перед глазами стояла красивая высокая фигура.

– А! Это колдун! Лизар! – заметила русалка с усмешкой. – Черномазией занимается… Раньше простым парнем был. Ни о какой черномазии не промышлял. Я его еще молодым дураком помню. Вместе на вечорках сидели. Женился, да на ком! Девка-то видная была… Аглаферой звали. Мы ее попросту Грушей кликали. Вот мы тогда думали, свезло Груньке, так свезло. Отец его рано помер. По весне, кажется. Когда он сам еще под стол бегал. Отец его красавцем был, да всю жизнь по бабам шлялся. А все хозяйство мать его держала. Баба суровая, Аглаей звали. Ее на деревне даже собаки боялись. Бой-баба. Как на мирской сходке рот откроет, так никто слово поперек не скажет. Она-то хозяйство крепко держала. Семья зажиточной считалась. Не нравилась Грунька Аглае… Что-то невзлюбила невестку. Говорит, красивая. А раз красивая, так гулящая. А мужик – голова, а баба – шея. Он поначалу жену свою защищал, отмахивался, так мамка его Груньку-то пуще гнобить начинала. Молодые уже избу хотели свою справить, чтобы от мамки подальше. А как Грунька понесла, так Аглая вообще лютовать стала. Не нужны мне, дескать, твои выродки. Знаю я, что ты у нас по деревне гуляешь! Грунька в слезы. Совсем лица на девке нет. Сама свадебке не рада. А как родила, да дети подросли, так Аглая вообще как с цепи сорвалась. На людях да при сыне – с уважением да любовью, но все и так знали, что не даст она девке жизни. Аглае-то Катька нравилась. Такую невестушку себе хотела. Одна Катенька осталась. Да мать с ней неходячая. Вот и стал Лизар по хозяйству потихоньку помогать Катьке да мамке ее.

Катенька? Вот прямо… Я едва не подавилась этим именем. Что ж мне все Катеньки попадаются! Словно имен других нет!

– У них-то с Катенькой что-то было когда-то. Да не сложилось. За ручки с вечорок два раза шли рядком, да возле яблони стояли, разговаривали. Сама видела! У меня изба напротив была. А потом по осени Катьку замуж выдали. Да помер муж ее к Святкам. Так дитятко и не успели. Вот и сидит Катька вдовицей с мамкой. А Грунька-то вся извелась, когда он к Катьке бегать начал. Аглая ей все рассказывает, что вот, мол, от нее непутевой к хорошей девке ходит. Грунька-то молчала, все молча сносила. Даже мужу жаловаться перестала… Придет, бывало, сюда, сядет на бережку и давай слезы лить. А тут я… Я уже тогда утопилась. Вот и сидели мы с ней. Ее я не трогала. Все-таки подружки были закадычные.

Я слушала это все, а у меня в голове не укладывалось.

– И вот однажды был Лизар у Катеньки. Ведомо, за какими-такими делами он к ней ходил. Грунька-то совсем подурнела от жизни такой. Ее свекровь работой так упахала, что красота с нее тут же сошла. А Катька по сравнению с ней еще какой красавицей была. Грунька решила с дитями в баньку пойти. Две дочки у них было. Пошла она в эту самую баньку, как вдруг сижу я, волосы чешу, из баньки пар идет, а тут Аглая крадется. «Прости мне, грехи мои!» – бормочет что-то. «Грех, что сотворю, на себя возьму. Да лишь бы сыну лучше было! Не пара они, не пара! И дети невесть от кого прижиты!»… Я как услыхала, так сразу вынырнула. Аглая подперла баньку пнем-колодой. Ну, думаю, открою… Вон уже вечереет. Сейчас обдериха разойдется. Не любит она, когда вечером в баню ходят. Слышу – барабанят, выйти не могут. Я к двери, давай колоду откатывать да дверь открывать, а Аглая, как увидела, так бросилась ко мне. Полыни нарвала и давай меня полынью охаживать. Потом полынь везде понатыкала, чтобы я к бане подойти не могла. А я-то сама еле живая… В воду упала и сижу. А она жжется… Больно – спасу нет!

У меня дар речи пропал. Это ж надо быть такой тварью!

Глава 14

Постояла Аглая. А из бани крики страшные… Грунька-то кричала, умоляла, а потом как заверещит. Старая обдериха уж больно лютая была. В баньку только днем пускала. И стихло все. А потом Лизар прибежал, баню открыл… Вошел, а потом кричал так, что прямо сердце кровью обливалось… Вышел, пошатываясь, и вот сюда на отмель сел. Лицо в руках спрятал. Сидит он ни живой ни мертвый… Говорит, что видал, что жена там лежит, а с нее кожу содрали да на каменку натянули. А дочки его пропали бесследно. Обдериха их забрала. А я ему всё и рассказала. Думала, мать он свою забьет поленом. Тихо было на деревне. Я всё ждала. А потом весточка долетела, что пропал Лизар. На десять лет пропал. Мать его вся извелась да с горя почернела и померла… А потом вернулся, да его сразу и не признали. Уходил парнем глупым и несмышленым, а вернулся колдуном. Как идет по деревне, так страх на людей накатывает. На другую сторону улицы переходят. Говорят, что к старику-колдуну пошел. А тот его все десять лет учил, учил, да бесов ему передал. Дед, говаривают, без малого триста лет прожил. А то и больше. И вот живет Лизар уже лет сто… А с того момента ни седого волоска. Вон какая силища в нем!

– Ого! – выдохнула я, удивляясь все больше и больше. А у мужика-то трагедия!

– С того момента он обдериху невзлюбил! – заметила русалка, спокойно расчесывая волосы. – Прежняя обдериха старая была, так золой рассыпалась. И вот ты появилась… Ладно, пора мне! А то там плескаться начали! Может, кого и потоплю! А то скучно мне… И вечер томный…

И она нырнула в воду. Что? Уже вечер? Да? Ох, ничего себе я тут засиделась! Я потащила тяжелый ушат в баню. До сих пор не могу поверить, что я какая-то обдериха.

Придя в баньку, я скинула с себя грязную рубашку после драки с домовым и погрузила ее в воду. Порошка не было. Пришлось стирать так…

Я стояла голая, чувствуя себя немного неуютно, но как поступить, если это у меня одна единственная рубашка. Поленца притащили мне какой-то обмылок размером с мизинец. Мыло пахло неприятно. Не сиренью и не духами.

Но с ним дело пошло веселее. Мылилось оно ужасно, постоянно выскальзывало из рук. Мне приходилось ловить его по всей бане.

Когда я в очередной раз наклонилась за ним, пытаясь нащупать его на полу, свечка на окне дрогнула и дверь открылась.

– Ой, – дернулась я, понимая, что сейчас на мне из одежды только совесть.

Глава 15

На пороге стоял незнакомый упитанный и совершенно голый мужчина. У него была окладистая борода и довольно добродушное лицо с хитрыми глазками. Сам он выглядел простовато. Даже немного неотесанно. Обычный бородатый деревенский мужик. Только голый. Я тщательно отводила глаза, чтобы не смотреть на дары матери природы.

– О, – заметил нежданный и незваный гость, глядя на меня. Я попыталась встать бочком и прикрыться руками, глядя на мужика с явным возмущением.

– Здорово, банница-красавица! – довольным басом произнес незнакомец, что-то явно пряча за спиной. – Услыхал я сегодня от русалки одной, что в баньке у реки банница новая объявилась… Говорят, красавица! Гляди-ка, не соврали!

Я недоверчиво посмотрела на вошедшего. Неужели он тоже нечистая сила, раз меня не боится?

– И глаза в пол-лица, ясные-ясные… Как два ковша с водицей чистой, – заметил мужик с улыбкой. – А тело бело-бело, как камень с жару… А волос долгий, что вода текущая… Смотрю я на тебя, да глаз отвести не могу. И даже коли отведу, все равно не забуду такую красавицу. Ну, девка. Ну, хороша!

С каждым его словом я чувствовала некоторое смущение. А на душе так приятно стало. Вон сколько комплиментов за один раз. Мужчины они с комплиментами не дружат. Красиво? Угу! Вкусно? Нормалек! Мне идет? Ага! Вот и все комплименты. Лимит исчерпан. А тут прямо, словно водой теплой окатило.

– И где же вас таких берут? – спросила я, чувствуя, как пытаюсь не улыбаться. А так хочется. Вот что с женщинами комплименты творят.

– Каких таких? – задорно усмехнулся мужик. – Отвечай, девица-красавица…

А глаза-то у него и вправду искоркой горят. Странный. Да вот с каждой секундой разговора, с каждым комплиментом все симпатичней и симпатичней казаться начинает.

– Ну, с комплиментами… – смутилась я.

– А! – рассмеялся незнакомец. – Так из бани у ручья! С другого конца деревни. Банник я в тамошней бане!

– А! Коллега! – улыбнулась я.

– Ну какой я тебе калека! – чуть нахмурился мужик. – В самом расцвете сил!

– Ну, я имею в виду то, что мы оба из бани, – ответила я, забыв про стирку.

– Я вот тут подарок тебе принес, – заметил банник. Наконец-то он достал руку из-за спины, а в ней была черная курица.

– Спасибо, – кивнула я. Нет, мужик основательный. Другой бы цветов надрал, а этот сразу курицу решил подарить. С козырей зашел. С холодильника.

– Очень милая курица, – добавила я, глядя, как курица ходит по бане.

– Может, помощь какая нужна? Смотрю, у тебя банька старая, – вздохнул он. – Обдериха прежняя совсем ее запустила. А ты, смотрю, не только красивая, но и хозяйственная девка! День только банствуешь, а вон уже мыть да стирать! Правильно! Баньку в чистоте держать надо!

– Ага, – кивнула я, решив не разочаровывать восторженного мужика.

– Холодная у тебя баня! – заметил банник. – Давно не топлена… Ща поправим!

Он щелкнул пальцами и дунул, как вдруг печка вспыхнула.

– Теплышко, теплышко! – послышались голоса поленец. Они радостно прыгали возле каменки. А я сама чувствовала, что становится хорошо.

– Ай, какие у тебя детки славные! – рассмеялся банник. – Только к огню близко не подходите. Угорите!

– Ой, – перепугались поленца.

– А коли матушка ваша согласиться, то будете меня папкой звать! – усмехнулся банник.

А… У меня внутри вместо кардиограммы вдруг полоска нарисовалась. Мысли все разлетелись.

– Нет, а что? Банька у меня поболе твоей будет! Не сырая, не старая… Всегда натопленная. Люди вон сколько в ней моются. Да дарочки щедрые носят! А я еще бусы просить буду для жены любимой! Будет она у меня как царица ходить! – расхваливал свою баньку банник. – Я же не лютый… Когда кожу в последний раз на каменку натягивал, уже и не упомню… Хотя было дело… Пугнул я знатно. Да не до смерти! Но красавцем уже не будет. А нечего в баньке жену обижать! – вздохнул банник. – А у тебя тут дети мерзнут. В моей-то тепло…

Я посмотрела на бревнышки, понимая, что меня тут сватают!

– Детей я люблю. Никогда не обижу, – заметил банник. – Ну что, пойдешь за меня?

Глава 16

Некоторое замешательство заставило меня продолжать улыбаться, хотя внутри всё кипело. «Что?» – подумала я, не веря своим ушам. «Вот так просто? С ходу?» Я всегда считала, что замуж зовут подруг только в романтичных историях, где олигархи появляются как по волшебству.

– Ну я… как бы… – начала я, прокашлявшись. – Мы с вами впервые видимся, вообще…

Банник, казалось, растерялся. Его взгляд стал ещё более удивленным, а на лице проступило выражение, которое можно было бы описать как смесь смущения и недоумения.

– А че на вы? Я что плохого сделал? Али сказал? – переспросил он, нахмурившись. – На «вы» к вражине обращаются. А разве я тебе вражина какая?

– А… Я просто с уважением, – ответила я, тоже растерявшись.

Я почувствовала, как мои щеки начинают гореть. «Ну вот, теперь он думает, что я к нему как к врагу», – пронеслось у меня в голове.

– Раз с уважением, то на ты! – кивнул банник, выжидательно глядя на меня.

Банник кивнул, но в его глазах всё ещё читалось замешательство. Он выжидательно посмотрел на меня, словно ожидая, что я продолжу.

– Конечно, предложение очень лестное, – произнесла я, чувствуя, как мои мысли начинают путаться. – Но вот так вот прямо резко… Быстро… Я… Я не могу так!

– Понял, всё понял! – ответил банник, махнув рукой. – Щас, щас!

И прежде чем я успела что-то сказать, он исчез, оставив меня в обнимку с моим легким замешательством. Ну разве можно вот так вот слету? А? А как же узнать друг друга получше? А вдруг я люблю чай, а он кофе? Какие-то точки соприкосновения… Интересы какие-то узнать… Зачем-то же люди встречаются? А вдруг он сейчас такой милый, а потом как начнет меня с топором гонять? А пьющий или нет? Тоже бы выяснить! У кого бы узнать? Хотя знаю, у кого…

Я вышла из бани, нацепив на себя мокрую рубаху. Холодная, липкая, она заставляла неприятно ежиться.

Я тихо позвала:

– Эй, – голос мой дрогнул, и я, к своему стыду, не знала, как назвать русалку по имени. В воздухе повисла неловкая пауза. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом камышей и плеском воды. Но тут я услышала легкий всплеск, и из глубины реки вынырнула русалка. Её волосы, похожие на шелковые нити, переливались на солнце, а глаза блестели, как два изумруда.

– Год от году всё хуже и хуже, – вздохнула она, и в её голосе мне почудилась глубокая тоска. Русалка провела рукой по воде, отгоняя резвую водомерку, и снова посмотрела на меня.

Она вынырнула прямо передо мной.

– Слушай, тут дело есть, – прошептала я, чувствуя, как внутри меня нарастает тревога. – Тут ко мне какой-то банник приходил… Это ты ему про меня сказала?

Русалка кивнула, её глаза сверкнули лукавым огоньком.

– А! Да… Обмолвилась словечком. А что? Новостей у нас мало. А что такое?

Я нахмурилась, не понимая, почему она так спокойна.

– Что ты ему такого наговорила, что он свататься пришел? – спросила я, стараясь не выдать своего раздражения.

Русалка прищурилась, её взгляд стал острым, как лезвие ножа.

– Да поди ж ты! Врешь ведь? – она сощурила глаза, проводя рукой по воде, словно пытаясь избавиться от наваждения. Я увидела, как она отгоняет резвую водомерку, и это движение почему-то показалось мне странным.

– А зачем мне врать? – опешила я. – Пришел, курицу принес… Сказал, что жениться хочет!

Русалка всплеснула руками, её лицо озарилось искренней радостью.

– Иди, не раздумывая! – воскликнула она. – Еще бы! Он мужик хороший. Надежный… Вот был бы таким мой Ефимушка, так я бы, быть может, не потопилась бы вовсе… Банька у него светлая, хорошая… Люди туда постоянно ходят. Так что соглашайся! Свезло тебе, обдериха. Вот мне замуж кто предложил бы!

Я вздохнула, чувствуя, как её слова проникают в самое сердце. В её голосе звучала такая искренняя надежда, что я невольно улыбнулась.

– И ты туда же? – спросила я, стараясь скрыть улыбку.

Русалка нахмурилась, её взгляд стал серьезным.

– Сама свое счастье упустишь, потом как я горевать будешь! – заметила она и, не говоря больше ни слова, нырнула в темные воды реки.

Странно все получается. Ну да ладно… Я вошла в баню, радуясь теплу, как вдруг увидела несколько чумазых девушек, стоящих возле раскаленной печи. Это что за слет Золушек в бане? Что за симпозиум, как правильно просить фею, чтобы в полночь исчез только принц, а платья, кареты и прочие атрибуты роскошной жизни остались!

– А вы кто? – спросила я, удивляясь.

– Матушка Обдериха, – стали кланяться мне золушки. Все перепачканные в саже, растрёпанные, голые, худенькие… Их было пятеро. – Мы же из золы… Пришли у печи погреться… Не серчай на нас…

– Точно, золушки! – удивилась я, видя, как девки тут же исчезают в темноте. – Ну, детки, рассказывайте, кто еще в бане живет? Кроме нас?

– Да так… – заметили поленца.

Не успела я присесть на лавку, как вдруг услышала, как открывается дверь.

– Матушка обдериха, банница дорогая, – послышался глуховатый, холодный голос, который я меньше всего ожидала услышать.

Неужели колдун в баню явился?

Глава 17

И с чего это я дорогая? Что на него нашло? Какая муха его укусила? С чего это он такой подозрительно ласковый?

Внутри меня всё бурлило, как кипящий котёл.

Напряжение сковало тело, словно ледяные оковы, и я не могла оторвать взгляд от его фигуры, чувствуя, как сердце стучит всё быстрее. Волны тревоги накрывали меня, словно цунами, а в голове метались мысли: что он задумал? Зачем явился сюда? Что за игру он затеял?

– Изволь в баньку напроситься, – произнёс красавец-колдун, встав у порога с лёгкой, почти издевательской усмешкой, которая, казалось, скрывала нечто зловещее. Его голос, мягкий, как бархат, обволакивал, но в нём таился холод, который пробирал до самых костей. – Пусти меня, банница, пусти в баньку… Да зла не причини.

Я сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, оставляя следы.

– Что он делает? – прошептала я, затаив дыхание, наблюдая за его высокой тёмной фигурой, которая в дверях казалась почти тенью, скользящей в полумраке.

– Как что? – отозвались поленца, удивлённо переглядываясь. Их голоса дрожали, словно они сами боялись того, что сейчас произойдёт. – Сам напрашивается! Беда-а-а! Хитрый, очень хитрый!

– Ну, это я уже поняла, что сам напрашивается, – зло ответила я, нахмурившись. В моих глазах вспыхнул огонь. – Он явно напрашивается на неприятности.

Я тут же вспомнила, как этот самый колдун бегал за Катенькой, пока его мать изводила его жену и детей. И ведь извела! Прямо такая злость взяла. Тоже мне ходок по Катенькам! И что, что красивый? Даёт право налево? Или быть почётным быком-осеменителем всей деревни?

Этот ветреный колдун со странно-неподвижным взглядом, гипнотическим и притягательным, словно у змеи, нагнулся и вошёл в маленькую дверцу бани.

– Так нет же! – пронеслось шёпотом поленца. Их голоса дрожали, но в них слышалась тревога. – Он напрашивается, чтоб ты ему ничего не могла сделать!

Внутри меня всё сжалось ещё сильнее. Волнение и гнев боролись у меня в груди, как два зверя, готовые разорвать друг друга. А вдруг не справлюсь? Что, если он сильнее? Что, если его магия сильнее моей?

– А вот и ты, обдериха! – произнёс колдун, взглянув на меня своими равнодушными, холодными глазами, которые словно пронзали насквозь. Любая женщина не смогла бы пройти мимо такого взгляда, не почувствовав лёгкое волнение и кокетство. Но я не была той, кто поддаётся на его чары.

– Вот кобель! – поморщилась я, скрестив руки на груди. Мой голос дрожал от гнева. – Посмотри на него! Такой взгляд – кобелиный. И зачем сюда пожаловал?

– За детьми, – коротко ответил он, повернув ко мне голову и взглянув на меня оценивающим взглядом, в котором таилась какая-то тайна. В его глазах я увидела что-то, что заставило меня вздрогнуть.

Что-то подсказывало, что он посильней меня будет.

– Видел, как ёжики чихают? – усмехнулась я, пытаясь скрыть свой страх за насмешкой. Но в глубине души я понимала, что это только начало.

Нет, всё-таки в нём что-то меня настораживает. Этот колдун слишком уверен в себе. Он не похож на тех, кто пришёл с миром. Его взгляд полон холодной решимости, а движения – грации хищника, готовящегося к прыжку.

– Вот тебе, а не дети! – скрутила я кукиш. – Или ты думаешь, что сможешь легко обмануть меня? Я что? Не знаю, как ты к Катеньке бегал, пока твоя мать твою жену законную с детьми в бане заперла? На смерть отправила?

Мои слова прозвучали громко, и колдун вдруг изменился в лице. Его взгляд стал тяжёлым, как камень, а губы скривились в презрительной усмешке. Он словно почувствовал, что я знаю о нём куда больше, чем следовало бы.

– И ты что? После такого ты решил вдруг стать чудесным отцом? Ах, я вспомнил! У меня же тут дети есть! Ой, как здорово! Иди-ка ты к своей Катеньке! Катись к Катеньке! – в сердцах произнесла я, упирая руки в боки. – Да тебе мышь полевую доверить нельзя!

Колдун бросил на меня взгляд, полный удивления и злости. Его глаза сверкали, как два темных омута, в которых можно было утонуть. Он откинул длинные густые тёмные волосы за спину и усмехнулся.

– Значит, так да? – спросил он, его голос был холодным, как лёд. – Я с миром пришёл! Поговорить хотел.

– Мир положи здесь. Бери сто кукуев за пазуху и катись отсюда! – произнесла я в гневе. – Ничего ты у меня не получишь! Тоже мне! Отец года! Не надо, не надо… Ой, а что? У меня дети есть? Ой, давайте я поиграю в заботливого папочку! Ты безответственный! Иди к своей Катеньке! Пусть она тебе рожает! О, а где мои детки? Куда я их положил? Ой, под лавкой нет? Нет! В печке нет? Нет! О! Погодите! Да я на них кукуй положил! Поэтому их не видно! Сейчас как кукуй сниму, так сразу яжебатем стану! А потом новую бабу найдёшь и снова дети не нужны? Ах, всё, я поиграл! Забирайте!