Буян

– Тебе жалко ее? – спросила она. – Представляю, какое это было жуткое зрелище.

Лукас молчал.

– Не люблю я кошек, – сказала Ева. – Они зловредные. По их милости у нас куры пропадают, и заснуть мы не можем нормально из-за их воплей.

– Мне они тоже в общем-то не нравятся, – сказал Лукас с долей неуверенности. – Они коварные, злобные… И поедают бедных птенчиков в гнездах.

Уф! Эти слова снова принесли мне облегчение, и моя душа вернулась на место.

Этот день был для меня полон радости. Меня не знали, как приласкать. Мною настолько восхищались, что хозяйка даже забыла, что мне пора отправляться в свою конуру, и меня оставили в гостиной и на ужин.

Это было впервые, когда меня оставили в доме в такой поздний час.

Перед ужином вся семья собралась в библиотеке. Госпожа Васиотаки с Евой вышивали. Близнецы учились вязать. Лукас то читал вслух, то заводил беседы, пока не пришли мужчины и не сели за стол. Настало время отдыха.

В тот вечер хозяин с Мицосом и Христо пришли раньше, чем обычно.

– Мы принесли вам одну новость! – крикнул Мицос, заходя в комнату. – Кто угадает, какую?

– Падишах крестился? – сказала Ева.

– Хорошая новость? – спросила мать.

– Потрясающая! Вы такой и не ждали.

– Неохота угадывать. Скажи, что?

– Секрет – отвечал Мицос. – Давайте, ребята, кто отгадает, о чем новость?

– Мы поедем на Крит?! К бабушке?! – радостно вскричал Лукас.

– Хорошо бы! – сказал господин Васиотакис. – Но к сожалению, с сентября и позже, пока хлопок прибывает с плантаций, мы, хлопкоторговцы, не можем покинуть Египет. Похоже, да не то. Отгадывайте дальше.

– Если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе! – подсказал Христо.

– Ну, наоборот! Догадались? – добавил Мицос.

– Бабушка приедет к нам! – закричали трое младших.

– Да. К нам приедет бабушка!

Дети повскакали от радости и принялись болтать наперебой, засыпая их вопросами.

– Она надолго останется?

– Когда она приезжает?

– Что она написала?

– Она приедет к нам в дом?

Да, сказали им, она приедет к нам на следующей неделе и останется на всю зиму.

Крики и прыжки начались с удвоенной силой. Дом чуть не треснул!

Лукас хотел поделиться с кем-нибудь своей радостью. Но никто его не слушал, и он подошел ко мне, присел рядом, обнял меня за шею и сказал:

– Ты еще не знаешь нашей бабушки, Буянчик, но ты увидишь, какая у нас золотая бабушка, и ты ее полюбишь! Она не похожа на других бабушек. У нее седые волосы, но на щеках нет морщин, и она совсем не ворчливая. Она все время шутит, веселит нас, играет с нами.

И в предчувствии любви, которую я, конечно же, буду испытывать к бабушке, Лукас сжал меня в объятьях и поцеловал, словно я и был его бабушкой!

Вся неделя прошла в приготовлениях. Дети только и говорили, что о бабушке и о ее приезде. Мадемуазель ворчала, что они невнимательны на уроках. Мисс – что они делают ошибки на письме. А учитель музыки бурчал, что никто не учит гаммы и не делает упражнения. В конце концов и я присоединился к их нетерпению и считал часы вместе с ними.

И вот настал великий день.

С раннего утра дети вышли в сад насобирать цветов, чтобы украсить бабушкину комнату.

– Василис! Василис! Где ты? Быстро, неси свой секатор! – кричали они. – Отец разрешил нам срезать столько цветов, сколько хотим.

С добродушной улыбкой и с секатором в руке появился Василис.

Дети каждый притащили по корзинке, и Василис срезал им цветов по их желанию.

Бегом они поднялись в бабушкину комнату, взяв и меня с собой, и вскоре заполнили ее розами, нарциссами и гиацинтами.

На комоде осталось пустое место, и дети решили поставить туда горшок «с очень большим цветком», чтобы он «занял место» и украсил мебель.

В первый раз я очутился в спальне и всему дивился, запрыгивал в кресла, на столики, в раковину умывальника, погружал нос в ароматную воду, нюхал мыло – я был вне себя от радости.

Разумеется, там не было госпожи Васиотаки, она поехала со старшими на пристань, чтобы встретить бабушку, иначе бы я тут так не резвился! Она бы не одобрила прыжки по мебели и обнюхивание всего подряд.

Внезапно я замер. Стоя в раковине умывальника, внутри шкафа напротив я разглядел еще одну комнату и еще один умывальник, и в этом умывальнике еще одного пса, фокстерьера, такого же, как я.

Я навострил уши. Он тоже.

Что за шутки!

Я спрыгнул на пол и оглядел комнату, которая была внутри шкафа.

Я снова увидел умывальник, но пес исчез.

– Буян! Давай быстрее, пошли вниз! – крикнул Лукас.

Но я не послушался. Я был поглощен видом той, другой комнаты, где я видел еще одного пса. Я побежал к шкафу и снова увидел его – он бежал прямо на меня.

Я остановился – он тоже остановился. Я снова поднял уши. Он повторил за мной.

Не успел я заговорить с ним, как Аня схватила меня и побежала со мной за Лукасом.

В тот же миг, когда она схватила меня, другая девочка, с такими же каштановыми волосами и в таком же платье, как у Ани – но это была не Лиза! – наклонилась и подхватила того, другого пса.

И я потерял их из виду, когда они скрылись из шкафа.

Я настолько изумился, что не мог издать ни звука.

Аня отнесла меня в сад, там уже были Лукас и Лиза. Трое ребят побежали искать Василиса, и, скача за ними, я позабыл о девочке, умывальнике и собаке из шкафа.

– Василис! – крикнул Лукас. – Нам срочно нужен большой цветочный горшок, поставить на комод для бабушки.

– Покажи нам самые лучшие, что у тебя есть в теплице, – крикнула Аня.

– Пожалуйста, – робко добавила Лиза. Она никогда не забывала говорить «спасибо» и «пожалуйста».

– Большой горшок? – удивился Василис. – А у вас есть к нему подходящее кашпо, чтобы поставить горшок внутрь?

– Нету!

– Тогда один горшок некрасиво будет! Да и вода из почвы попортит деревянную мебель.

– А что нам тогда делать? – разочарованно спросила Аня.

– Хотите я вам сделаю по-быстрому корзину цветов, как на обеденном столе у вашей мамы? – предложил всегда готовый помочь Василис.

Лица ребят вновь засветились.

– Василис, ты замечательный человек – сказал с восторгом Лукас.

Ребята, а за ними и я, побежали к теплице, и Василис раздал им по циновке, чтобы не сидеть на земле.

– Быстрее, быстрее, Василис, корабль уже подплывает! – крикнула Аня как самая нетерпеливая.

– Пойдемте сначала соберем цветы, – ответил Василис.

И все скрылись в гуще розовых кустов.

– Василис, а ты успеешь до бабушкиного приезда? – беспокойно спросила Лиза, когда мы зашли в теплицу и сели на циновки, а Василис принес проволоку и корзину.

– Успею, Лиза, если вы все трое мне поможете.

Дети возликовали. Но они не знали, с чего начать. В спешке они накидали цветов как попало, вверх ногами.

– Нет, нет, Аня! Так быстрее не будет, – сказал садовник. – А ты, Лиза, смотри, осторожно, стебли поломаешь. Если хотите мне помочь, отрежьте с веток нижние листья и обмотайте проволокой стебли. А корзину я украшу сам.

Я поражался мастерству Василиса. На дне корзинки он уложил подстилку из сухого мха и воткнул в него розы одну за другой. И они стояли прямо, сами по себе, как на ножках.

– Какую красоту ты сотворил, – сказала Лиза, ошеломленно глядя на него. – Где ты так научился украшать корзинки?

– Я работал в одной хорошей цветочной лавке, в Афинах, в мой первый приезд в Грецию, пока не попал сюда, – ответил Василис.

– В твой первый приезд в Грецию? – спросил Лукас. – А где ты жил раньше?

– Я туркомерит.

– Что это значит? – спросила Лиза.

– Значит, из турецких земель, – торопливо объяснил Лукас. – Но кто ты по роду, Василис?

– Ты турок? – возбужденно перебила его Аня.

– Нет, дочка, я грек. И такой непримиримый грек, что сами греки Эллады мне позавидуют. Ведь я македонец.

– А почему ты уехал из Македонии? – спросил Лукас.

– Ну… Не очень хорошо ладил там с людьми.

– Почему? Вы ссорились?

– Ну да, ссорились.

– С турками? Вот злодеи! А ты воевал, Василис?

– Конечно… воевал.

– А много турок ты убил?

– Порядком… Но не турок, не с ними мы воевали.

– А с кем?

– С болгарами.

– С болгарами? Почему? – спросила Аня.

– Расскажи, Василис, – в замешательстве сказал Лукас. – Мицос тоже все время говорит плохое про болгар, что они наши враги. Но они же тоже христиане?

– Говорят, что да. Но лучше бы они ими не были. Они хуже турок.

– Но что они забыли в Македонии? Это же греческая земля, просто турки ее сейчас у нас отобрали.

– Они хотели ее забрать себе, как забрали Восточную Румелию,* хотя она тоже была греческой. А мы не хотели им этого позволить… Так что пришлось повоевать с ними, поразбивать им морды… Македония – греческая земля. Мы заберем ее назад.

Василис говорил упрямо, стиснув зубы. Его нахмуренные черные брови под белыми от седины волосами придавали его кроткому и доброму лицу ожесточенный вид.

Лукас задумчиво поглядел на него, но ничего не сказал.

– Конечно, мы заберем назад Македонию, – порывисто воскликнула Аня. – Лукас говорил, что, когда вырастет, он станет военным офицером и заберет ее. А Мадемуазель над ним все время подшучивала.

– Да пусть подшучивает… В наших краях франкам не место, они не понимают, о чем наши мечты. И лучше пусть не вмешиваются, никогда от них не было нам добра. А ты правда, Лукас, это задумал сделать, когда вырастешь?

Василис поднял на него взгляд и увидел задумчивое лицо мальчишки.

Но Лукас не ответил.

Василис слегка погладил его по голове.

– Не отступай, Лукас, если к тому времени не проснется еще свободная Эллада. Но ты еще мал. Думаю, скорее кир Мицос пойдет в офицеры и заберет эту землю, прежде чем ее опустошат эти звери.

– Турки? – спросила Лиза.

– Болгары.

Он сказал это с такой ненавистью, что я невольно поднял на него взгляд. Как лицо Василиса могло внезапно стать таким злым?

Лукас тоже это заметил и заволновался.

– Они причинили тебе какое-то зло, Василис? – спросил он. – Тебе лично что-то сделали плохое болгары?

Василис не ответил. Его губы нервно дрожали, но руки продолжали втыкать в дно корзины розы одну за одной.

Лиза положила свою белую ручку на грубую руку садовника.

– Скажи, Василис, что тебе сделали злые болгары? – участливо спросила она.

Но он снова не ответил.

– Не хочешь говорить нам? Почему? – более резким тоном спросила Аня.

– Оставь мне мое, Анюта, – сказал вдруг с усталым вздохом Василис. – Смотри! Волосы мои поседели за несколько дней. Оставь меня есть свой хлеб, что дает мне твой отец, да будет к нему милость Богородицы. Не спрашивай меня об этом.

Ребята больше ничего не спрашивали. Садовник молча вплел последнюю розу в ручку корзины.

Неожиданно Лукас вскочил, обнял Василиса за шею и поцеловал.

И сразу же помягчел жесткий взгляд Василиса.

– С чего это ты поцеловал меня, кир Лукас? – хрипло спросил он.

– Так просто. Потому, что я люблю тебя, – сказал Лукас, немного смущенно.

На его глазах выступили слезы. И со страстью он добавил:

– Погоди, Василис, вот я вырасту, и мы вместе поедем в Македонию, и поднимем там восстание, как в 21-м году, поедем на Крит и на Хиос, и там тоже поднимем восстание, и мы освободим из турецкого рабства всех эллинов и прогоним турок и болгар до самой их Кызыл Алмы!…*

– Твои б слова, да богу в уши, Лукас, – сказал серьезно Василис. – Ну довольно, только не забывай, когда вырастешь, ни ты, ни все остальные, что борьба 21-го года не закончилась, что только маленькая часть освобождена, что великая Эллада по-прежнему невольница, а Городом* управляют турки. Не забывай об этом, кир Лукас.

Лицо Лукаса радостно засветилось.

– Вот увидишь! – сказал он с верой в голосе.

Руки он заложил за спину, кудрявую голову гордо вскинул вверх.

И мне показалось, что мой малыш Лукас вдруг повзрослел, стал мужчиной.

Лиза посмотрела на него с искрой в глазах. Однако на лицо Ани набежало облачко.

– Какая жалость, что девочек не берут на войну! – насупившись сказала она. – Я бы пошла с тобой, Лукас!

И неожиданно спросила:

– А у тебя, Василис, есть сын?

Садовник ответил не сразу. Он проговорил негромко:

– Был когда-то.

Аня, вскочившая было за братом, снова резко присела.

– Был? А где он сейчас? Почему ты не приведешь его к нам сюда? Мы бы поиграли вместе, когда у нас нет уроков!

– Да, Василис, почему бы тебе не привести его сюда? – добавила Лиза.

Василис не отвечал. Но потом резко сказал:

– А почему бы вам не пойти поиграть, ребята? А то сыро тут, простудитесь еще.

– Почему ты нас гонишь? – грустно спросил Лукас. – Раньше ты не говорил, что тут сыро.

Одним прыжком я вскочил и радостно залаял. Я услышал издалека стук копыт Бобби и Дейзи, они поворачивали с улицы во двор. Экипажи возвращались.

– Бегите, ребята, ваша бабушка приехала, – сказал Василис с привычным спокойствием в голосе.

Все трое поднялись и помчались прочь из теплицы, а с ними и я, мы подбежали к решетчатым воротам сада.

На секунду я обернулся посмотреть, не идет ли за нами Василис.

Я увидел, как он идет к дому с корзиной, украшенной свежими цветами. Его поникшее лицо было невеселым и постаревшим.

Но тут мне свистнул Лукас, и я побежал за ним.

10. БАБУШКА

Лошади торжественно въехали во двор и остановились перед мраморной лестницей, ведущей в дом. Первыми подкатили Бобби и Дейзи, затем Султан и Звездочка. Мой хозяин выбрался из второй повозки, с ним были Мицос и Христо, и помог своей маме выйти из повозки Бобби.

Едва она ступила на землю, как все трое детей бросились ей на шею.

Со смехом бабушка обняла их и расцеловала одного за другим.

– Ну и ну, как же вы выросли, Аня-Лиза! – сказала она им, объединив их в одно лицо. – А ты, Лукас, дай-ка глянуть на тебя. Вытянулся как! Подай мне руку опереться, лестница такая крутая.

Лукас торжественно взял ее под руку, и она неспеша поднялась, смеясь от радости. Бабушка была худощавой, бодрой, и вовсе не казалась какой-нибудь ворчливой старухой, только что волосы седые. Я собрался подняться вместе с ними, но меня задержал возглас Дейзи.

– Сдохну сейчас! Уф, сил нет! – заржала она, запрокинув голову и тяжело дыша. – Уф! Какая же тугая уздечка…

– Спокойно, спокойно, Дейзи, не ворчи, – сказал ей терпеливый Бобби. – Все мы шли одной дорогой, и никто не жалуется.

– По такой жаре! Погнали нас! Здесь что, никогда не бывает прохладно? Что за дыра это место? – все более обиженно говорила прекрасная кобыла. – Право, не понимаю, почему наши хозяева живут здесь, а не на Крите!

Кучер натянул повод.

– Хоп, хоп! – крикнул он.

И Дейзи с Бобби тронулись по направлению к конюшне. Позади ехала вторая повозка со Звездочкой и Султаном.

– Что ты там сказала про Крит? – крикнула Звездочка, дойдя до конюшни, где уже стояла Дейзи, а двое коневодов поспешно снимали с нее упряжь. – Дейзи, что там с Критом?

Дейзи повернула свою изящную голову к Звездочке, но надменно промолчала.

Добрый Бобби ответил за нее:

– Бабушка сказала, что в Ханье выпал снег, а у нас тут еще лето. И с тех пор Дейзи тоскует по Криту.

– Ах ты, бедная Дейзи, не знаешь, чего желаешь, – сказала Звездочка. – Если бы ты была там, то тоже не замолкала бы от жалоб. Спроси Султана и меня, как нас возили на месяц в Ханью, чтобы продать одному бею, мы чуть ноги там не сломали, как нас гоняли туда-сюда!

– Да ну? Почему? – спросил я.

– Потому что там булыжные мостовые.

– Что это значит?

– То есть они замощены мелкими камнями, вдавленными в землю, то круглыми, то острыми, как попало. И то и дело ямы.

– Пфф! – презрительно выдала Дейзи, – Если бы ты была из нашего рода, ты бы высоко поднимала ноги и не боялась бы камешков.

– Шутишь что ли, – сказал ей Бобби. – Ты поскользнёшься и сломаешь ноги еще быстрее.

– Но мы хотя бы не потели так! Уф! – в отчаянии сказала Дейзи. – Бабушка говорила, что в горах выпал снег. Как давно я не видела снега…

– Будет тебе, Дейзи, – по-доброму сказал Бобби. – Бабушка говорила, что плохо, когда так рано выпал снег. А знаешь, что она говорила про деда Манолиса?

– А кто это дед Манолис? – спросил я.

– Это один старик, дядя хозяина. А, вот еще что! – крикнул Бобби Звездочке. – Бабушка сказала кое-что интересное и для тебя. Она сказала, что дед Манолис, который очень стар и сильно болеет ох холода, он знал твоего другого хозяина, Афанасия Дьяка.

– Правда? – воскликнула Звездочка. – А бабушка его знала?

– Не знаю. Она не сказала.

– А еще что она сказала?

– Ничего особенного, только что дед Манолис очень стар. Она называла его еще «капитан Манолис». Он настолько стар, что знал даже Афанасия Дьяка. И что холод может угробить его. Я говорил это Дейзи, чтобы та поняла, как плох холод, по которому она все тоскует.

Коневод отвел Бобби в сторону и вылил на него несколько ведер воды.

Я тут же отскочил. Вода и мыло мне не по нраву, утром я уже натерпелся купальных мук.

Я пошел в дом и увидел, как бабушка поднимается с детьми в свою комнату, чтобы, по ее словам, снять шляпу и немного охладиться.

По обыкновению, все трое ребят говорили наперебой, чтобы быстрее рассказать все про свой дом.

Я прыжками поднялся на несколько ступенек и остановился перед ними.

– О, Буян! – воскликнула Лиза на половине фразы. – Погляди-ка, бабушка, это наш Буян.

– Вот как, откуда же взялась эта новая собачка? В позапрошлом году у вас ее не было.

– Не было, – сказал Лукас. – Он еще маленький. Нам его подарил Христо, весной, он был еще щенком.

– И знаешь что, бабушка? – сказала с восхищением Аня, захлебываясь от спешки, чтобы высказать все сразу, – знаешь, это настолько сильная собачка, что она убивает всех кошек, двумя рывками.

– Двумя рывками! – удивилась бабушка. – Представляю, двумя рывками он забрал все семь их жизней!.. Бедные кошки!

– Бедные? – недовольно сказала Аня. – Почему это они бедные, бабушка? Ты знаешь, они очень плохие. Однажды Танасий забыл закрыть окно кухни, а ночью внутрь пробралась кошка и съела всю рыбу. Никакие они не бедные, бабушка, они плохие.

– Ну хорошо, кошки плохие, – со смехом сказала бабушка. – Тогда и Аня плохая, раз она ест, когда голодна.

– Плохая? Почему? – озадачено спросила Аня.

– А ты что, не ешь, когда голодна?

– Ем!.. Но разве это плохо, когда мы едим, когда голодны?

– Ну ты же говоришь, что кошка плохая, а она тоже была голодна и съела рыбу.

Аня на мгновение потеряла дар речи. Лиза тоже недоуменно посмотрела на бабушку.

– Но бабушка, я ем свою еду, мне ее положил на тарелку отец, – сказала Аня, очнувшись.

– Да, бабушка, нам отец накрывает на стол, и нельзя ничего оставлять на тарелке, – робко добавила Лиза.

– А кошка стащила рыбу, которую ей никто не давал! – перебила ее Аня. – Это, бабушка, кража!

– Правильно! Но возможно, несчастная не знала, что это рыба Танасия. Может быть ей мама никогда не говорила не лазить в окна и не есть рыбу, которую Танасий хранил для завтрашнего обеда.

Кошка увидела открытое окно и рыбу, разложенную на тарелке, и подумала, несчастная, что это ей приготовили, накрыли на стол, она и пролезла внутрь, и съела ее.

– Но бабушка, – спросил Лукас, – совершенно запутавшись, – но разве это правильно, что она съела рыбу?

Бабушка снова рассмеялась и ласково хлопнула его по плечу.

– Нет, глупыш, это неправильно. Но это естественно, потому что кошка не знает, что правильно, а что неправильно. И если кто и провинился в том, что рыба съедена, так это, думаю, Танасий – он не позаботился закрыть окно. Танасий не мог не знать, что ночью на кухню может проникнуть какая-нибудь голодная кошка.

– И правда! – задумчиво сказал Лукас. – Точно! Значит, это Танасий виноват.

Со страхом и надеждой следил я за всем этим разговором. Аня говорила в точности то, что cказал бы я сам, если б умел говорить. А бабушка ей во всем противоречила. Но хуже того, слова бабушки мне показались разумными, ведь и я, когда нахожу косточку и вижу, что кира Танасия нет рядом, беру ее и ем.

И внутри меня что-то беспрерывно кричало: «Убивать, убивать, убивать всех кошек, без разбору и жалости».

Но что если они не плохие? Если это естественно для них есть рыбу Танасия, как я ем кости, то правильно ли мне их будет убивать?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.