Охота на снежную легенду

– Илья. – Представился тот, кто вышел встречать нас, когда остальные оставались стоять позади и только смотрели на нас, все с теми же полуулыбками и ухмылками, что мы не раз уже видели на лицах жителей первого населенного пункта, где ночевали, и у водителей нашей машины.

Он каждому пожал руку и каждого бегло осмотрел с головы до ног, оценивая общий вид, экипировку и количество снаряжения и вещей. Затем он встал напротив нас, сложил на поясе руки и еще раз обвел всех и каждого глазами, но теперь уже медленнее, тщательнее, еле заметно останавливая глаза на отдельных деталях.

Высокий, худощавый, с натруженными руками, сильно загорелый, рыжеволосый, с мохнатой объемной шевелюрой торчащих из-под шапки волос, с грубо подстриженной и не очень ухоженной бородой – таким предстал перед нами Илья, которого я сразу определил как того самого ученого-зоолога, ожидавшего нашей высокооплачиваемой помощи, и являвшегося двоюродным братом Сергея. Одет он был в изрядно поношенную одежду, предназначение которой состояло только в службе геологам, зоологам, туристам, рыбакам и охотникам. На боку вечно висевший, скорее всего, большой нож в ножнах. Карманы набиты всякой всячиной. А те, что ничем не набиты, были оттянуты от времени и систематической эксплуатации так, что явно должны были наполниться необходимыми вещами, как только их обладатель куда-нибудь направится.

Но больше всего меня поразили глаза этого человек, его взгляд и выражение лица. Он был невероятно серьезен и сосредоточен. Ни одного намека на лишнюю мимику или жест, ни одного лишнего движения зрачков. Только по делу, только по теме, только для будущего результата.

– Слушайте меня, мужики! – наконец поднял он свой взгляд и впервые осмотрел нас, только что прибывших, целиком. – Я тут главный. Вы все и во всем беспрекословно слушаетесь меня. Меня зовут Илья. Мы все тут по имени, на «ты». Я каждого назначаю на конкретное дело и каждому нарезаю задачи. Повторяю: вы все слушаетесь меня. От этого зависят ваши жизни. Здесь и там, куда мы пойдем, глухая тайга. Ваши ноги часто будут ступать туда, где еще никто никогда не ходил. Во всем должна быть предельная осторожность, внимательность и дисциплина. Хотите выжить, вернуться к вашим семьям, к мамкам, к женам и детям, то мотайте на ус и запоминайте. За оплошность многие расплатились жизнями. Я за годы работы в этих местах потерял уже несколько своих друзей и помощников. Они были отличными профессионалами и знали свое дело, но каждый из них допустил нарушение того, что на материке называется техникой безопасности.

Сложно было не поверить этому человеку. Он одним своим видом приковал к себе наше общее внимание, желание непременно подчиниться и делать только то, что говорит он. Илья еще долго, разборчиво и громко объяснял нам всевозможные правила выживания в тайге, постоянно ссылаясь на некий «материк», чем называл цивилизацию, из которой мы к нему прибыли. И это было единственное, что звучало немного комично, хотя речь всего лишь шла про обычную городскую жизнь, к которой мы все привыкли, в которой изнежили свои тела. Тем более выглядело странностью и все еще содержало в себе большой вопрос о том, почему наша команда была набрана не из привычных к тайге людей, натоптавших за свою жизнь сотни и тысячи километров по ее непролазным угодьям. Впрочем, именно вполне приспособленными к выживанию в суровых условиях выглядели те шестеро, что стояли позади Ильи и пока не желали подходить к нам, а все еще с ухмылками на лицах взирали на нас.

– Это охотники, – наконец кивнул ученый в их сторону и назвал специальности людей, вид который сам собой указал на их принадлежность в деле.

Обликом своим они мало отличались от самого зоолога. Поношенный зимний камуфляж, непромокаемая теплая обувь, неухоженные бороды, обветренные лоснящиеся не то от загара, не то от отсутствия желания лишний раз умыться, лица. Трое из шести на вид являлись представителями местного этноса, с кем нам уже пришлось вскользь познакомиться в поселке. Один, самый высокий, точно за два метра, был похож на цыгана: черноволосый, с цепким взглядом. Двое последних куда больше походили на людей, привычной нам, славянской или европейской внешности. Правда, один из них имел лицо столь опухшее, что можно было предположить о его пагубном увлечении алкоголем в свободное от охоты время.

– Петр, Василий, Юрий, – представились аборигены.

– Руслан, Вадим, Анатолий, – услышал каждый из нас от цыгана, славянина и алкоголика.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Первая справа изба для охотников, – прорезал воздух громкий начальствующий голос Ильи. – Вторая – штаб. Там живу я, там оружие, боеприпасы, рации, аккумуляторы, аптечка. Потом столовая с кладовой в ней. Последняя, та, что с краю, мужики, ваша. Дрова на улице, топите печь. Сегодня ужин и крепкий сон. Завтра инструктаж и прочее. Будем готовиться к выходу.

– Сурово, по мужски, все до конца еще не ясно, опасность не утрачена, крохотная надежда не выживание есть, – произнес я про себя, не то – подбадриваясь, не то – успокаиваясь внутренне.

Потом он произнес еще громче, словно не просто информировал, а внушал всем присутствующим:

– В лагере все время действует сухой закон, и никто не курит. Запьете или закурите – провалите дело.

Вот это да. Ну, про действие «сухого закона» в этом месте я предполагал. Не согласиться с его наличием казалось откровенно сложно. И мне, как человеку почти равнодушному к алкоголю, он был безразличен. Нет – так нет. Еще я заметил, что за все время общения со своими новыми знакомыми, начиная с Игоря, курящими видел только жителей поселка. И даже наши водители «Урала» явно не имели этой пагубной зависимости. Из моей личной памяти, когда я в детстве пару раз был на охоте со своим дедом, там вводился временный запрет на курение, чтобы не пугать запахом табака зверя. Но тут Илья набрал себе команду исключительно из некурящих. И это давало ему шанс полностью исключить все возможные из-за этого оплошности.

Нашу шестерку, как и было предварительно оговорено или указано свыше нашим руководителем, поселили отдельно от охотников. Мы растопили печь, что оказалось не сложно, тем более, что дрова были в наличии, и вскоре услышали приглашение на ужин.

– Сейчас с охотниками поближе познакомимся, – сказал я в тот момент, когда оказался поближе к Яну.

Однако, вопреки моему ожиданию, мы ужинали одни. А пару раз вошедший к нам в избу-столовую Илья, лишь пожелал нам «приятного аппетита», и указал на умывальник со словами:

– Посуду за собой мойте сами.

На удивление, внутреннее душевное волнение, не дававшее мне покоя последние дни и лишавшее меня нормального сна, внезапно прошло. Повлияло ли тут наличие свежего лесного воздуха или просто мой организм предельно устал, я так и не понял. Но спал я очень крепко. Утро после подъема началось с умывания и завтрака, после которого наши водители, не прощаясь ни с нами, ни с кем-либо еще, кроме охотников-аборигенов, сели в машину и уехали в том же направлении, откуда с нами на борту вчера прибыли. Впрочем, этому никто не удивился. Общение накоротке с нами, спрятанные в сторону взгляды, насмешки, взгляды украдкой и разговоры только с теми, кто являлся своим, нас почти перестали удивлять.

Еще пару-тройку часов после завтрака мы под руководством Ильи вытряхивали, пересортировывали и упаковывали заново содержимое наших рюкзаков. Это не доставляло никому удовольствия, так как каждый из нас привез с собой то, что считал для себя необходимым, но не послушаться было никак нельзя. Доводы для объяснения причин выглядели убедительно. Тем более что за такую работу работодатель обещал немалые деньги.

– Что скажу выбросить или оставить тут – выбрасывайте или оставляйте, – часто говорил он, внимательно разглядывая то, что обнажала очередная поклажа. – Лишнего ничего нести не дам. Только то, что необходимо. Сами потом поймете.

Так, я оставил в нашей избе на полочке свои бритвенные принадлежности, лосьон, туалетную воду, дезодорант и целых три упаковки влажных гигиенических салфеток. Впрочем, эта участь постигла всех «вчерашних новичков». За то взамен каждый из нас получил на время похода самодельный нож в ножнах, который непременно требовалось всегда иметь при себе и носить на поясном ремне, и топор в чехле, что должен был находиться в рюкзаке. Каждому была сформирована и выдана индивидуальная аптечка. И все мы выслушали еще одну часть инструктажа:

– Там, где мы пойдем, – начал говорить Илья, – связи не будет, пользоваться своими телефонами бесполезно. Можете не проверять. Вы это уже и так поняли, потому, как часто смотрите на их экраны. У меня есть один единственный спутниковый телефон, но включать его часто я не смогу. Он – на крайний случай и для вызова вертолета. Поэтому режим эксплуатации всех личных гаджетов будет такой: сегодня заряжаем их полностью, плюс заряжаем все аккумуляторы, что у вас есть с собой; я для этого заведу генератор; включать личный телефон каждый будет по моей команде и на то время, что я укажу; скажу выключить – выключите.

Как будто зная, какой ему будет задан вопрос, Илья опередил с ответом:

– Это нужно не для связи. Это нужно для определения помех. Мы будем находиться в аномальной зоне, где галлюцинации и помехи, что вы увидите на экранах ваших телефонов, будут подсказывать нам правильность нашего направления движения. Остальное – по звездам и по компасу.

Взгляд этого человека не менялся. Он всегда был одинаков, сосредоточен, предельно внимателен, дотошен к мелочам и, по всей видимости, старался за один световой день вбить в голову каждого из нас те элементарные истины, что должны были помочь ему в его деле, а каждому из нас просто выжить.

– После обеда Вадим и Руслан будут заниматься с вами огневой подготовкой. Научат вас обращаться с оружием. На всех у вас будет три ружья. Плюс ружья у наших охотников и у меня. Идем не на охоту, вам стрелять не понадобится. Но на всякий случай вы должны пройти инструктаж, – снова громким голосом довел до нас очередную информацию Илья.

– Ну, хорошо, хоть сейчас мы с ними пообщаемся, а то они все как-то сторонятся нас. Только имена свои назвали, да ручки дали пожать, – проговорил я Антону и Яну, надеясь заручиться их поддержкой в пробуждении к разговорам о предстоящем деле с весьма несловоохотливыми людьми.

Однако, при начавшемся общении, что имело место быть только с названными охотниками, чего нового я не узнал.

– В кого стрелять будем? – ненавязчиво и как бы со стороны спросил я Вадима, когда он объяснял мне устройство и особенности применения двуствольного ружья с вертикальным расположением стволов.

– Ни в кого ты стрелять не будешь, если все гладко пойдет, – обыкновенным тоном ответил он мне, но ни разу при этом не посмотрел мне в глаза.

– И все же? – легко надавил я и добавил: – Мне сказали, что какого-то страшного медведя ловить будем.

Вадим едва не поперхнулся, услышав название зверя, изредка называвшегося разными людьми в качестве цели нашего похода на несколько недель в глухую тайгу. А еще он чуть не выронил из рук ружье, когда я завершил свою фразу. Это было заметно, не сильно, но все же.

– Да не медведь там вовсе, – прошептал он, отвернувшись в сторону, но потом, словно пытаясь исправиться, одернулся, опять повернулся ко мне и сказал уже совершенно другим тоном: – Такой медведь, очень страшный и редкий. Многие его взять пытаются уже давно, но никто еще не смог этого сделать.

– А мы сможем? – не дал ему опомниться я.

Вадим резко прекратил со мной занятие по изучению материальной части оружия, выпрямился во весь рост, оглянулся по сторонам, словно хотел, чтобы его никто сейчас не видел и, впервые посмотрев мне прямо в глаза, произнес:

– Все свои вопросы задавай Илье. Он тут главный, он все знает.

– Я никому не скажу, – тихо ответил я ему.

– Отвали, – Вадим снова посмотрел мне в глаза, сделав это решительно и прямо.

Я не знал, что сказать ему дальше. Кого мы идем ловить в глухой и опасный лес, что это за зверь и как его называют, оставалось тайной, да еще такой, что на фоне всех увиденных в наш адрес насмешек, полуулыбок, отсутствие желание общаться с нами со стороны местных жителей, водителей транспорта и охотников, только усиливало страх перед неизвестностью.

– На кого мы охотиться будем? – спросил я Антона, когда мы остались с ним один на один.

– Мне Сергей сказал, что будет медведь особенный, – спокойным тоном ответил он, произнося словно заученный текст то, что уже не раз сообщал мне раньше.

Но вот выражение лица его и навалившееся еще позавчера, после короткой встречи с бывшим боссом, равнодушие ко всему вокруг, говорило мне лишь о том, как моему другу становится абсолютно все равно, что будет с ним через несколько дней. Он стал в моих глазах, словно заложником некой личной ситуации, от которой сильно зависела его дальнейшая жизнь и финансовое благополучие, без которого он себя даже не мыслил.

– Антон, приди в себя, друг, – попытался одернуть я его.

– Макс, – посмотрел он на меня. – Нам тут с тобой потерпеть пару-тройку недель, померзнуть в лесу, поспать на земле, похлебать из общего котелка, и мы двинем назад за нашими деньгами. Ты вернешься к жене и родителям. Я снова устроюсь на свою работу. Потом увидимся с тобой, нальем себе по стакану коньяка, выпьем до дна и вспомним наши сегодняшние приключения. Вот и все.

Он дружески потрепал меня за плечи и одарил своей натянутой улыбкой.

– По одному заходите ко мне на беседу, – прогремел над поселком громкий голос Ильи. – Первый пусть будет Ян.

Ученый стоял в дверях своей избы и ждал, когда названный человек подойдет к нему.

– Что спрашивал? – обступили мы его, когда посетивший собеседование с начальником, покинул его расположение.

– Антон! – послышался новый вызов зоолога.

– Я медик. На медбрата учился. Поработать по специальности успел. Вот об этом и говорили. В нашей команде я за медицину отвечать буду, – ответил Ян спокойным голосом, будто вернулся с самого обычного очередного инструктажа и не более того.

Каждого, кто выходил после десяти или пятнадцатиминутного общения с ученым в его бревенчатом домике, мы спрашивали про подробности беседы с ним, но никто ничего особенного не отвечал. Игорь, как ранее служивший в армии становился помощником охотникам и должен был нести одно из ружей. Михаил и Костя становились ответственными за кухню, на них возлагалась обязанность по приготовлению пищи на всю команду. Антон ничего толком не сказал, и какая роль ему отводилась, он не ведал.

– Максим, – увидел я взмах руки ученого, что стоял в дверях своей избы.

Наступила моя очередь идти на собеседование или новый инструктаж, теперь уже индивидуальный.

– Лежа сколько жмешь? – услышал я первый вопрос от Ильи и заметил его сосредоточенный взгляд на моем плечевом поясе и груди.

– Сто сорок на пике было. Сейчас меньше, – ответил я, ничего не скрывая из своих скромных спортивных достижений в прошлом.

– Становая – двести? – сразу же последовал новый вопрос от него.

– Двести двадцать когда-то было, – прозвучал мой ответ.

– Хорошо, – спокойным тоном ответил Илья и добавил: – держись меня и во всем слушайся, тогда ничего с тобой не должно случиться. Куда скажу идти, что скажу делать, то и выполняй. Никакой самодеятельности. Все серьезно. А в команде ты вместе с Антоном будешь отвечать за разведение костра, поддержание его пламени и наличие дров. Если будем ночевать на заимках, то с вас двоих растопка печи и снова дрова. Но брать их будете там, где и когда скажу я. Все понял?

– Какого зверя ловим? – резко спросил я, как только почувствовал, что зоолог завершил свой короткий инструктаж.

Все время до этого смотревший своим цепким взглядом только в ту точку, которая его интересовала, Илья вдруг опустил глаза и, как мне показалось в полумраке помещения, уставился в поверхность стола, за которым он сидел. Пальцы его рук, до этой секунды, спокойно лежавшие перед ним, начали нервно бегать по дереву. Скулы на его лице заходили под слоем волосяного покрова бороды. Губы плотно сжались. По всему становилось похоже на то, что я попал в какую-то точку, в самое больное место, взгляд на которое, как и полная информация о нем, оставались секретом для всех, кроме наших охотников, водителей и местный жителей-аборигенов. В общем, всех тех, кто постоянно прятал свои глаза, смотрел в нашу сторону с полуулыбками на лицах и отказывался общаться.

– Потом поймешь, – услышал я еле различимый даже в тишине ответ.

Дальше прозвучало громче, и ученый поднял глаза, но на меня не посмотрел:

– Мишка такой, злой и страшный мишка. Его мы и будем добывать. А как завалим, будем долго тащить его на носилках до того места, где нас всех сможет забрать вертолет.

– Из-за какого-то медведя, пусть и даже очень страшного, затевается целая специальная операция? – попытался я слегка надавить на ученого, чтобы заставить его обнажить как можно больше исходных данных.

– Да какая тебе, парень, разница, кого я тут пасу? – неожиданно завелся ученый. – Я за этими тварями целую жизнь бегаю, с того самого момента, когда впервые в эти леса еще аспирантом попал. У меня материалов на несколько книг, пачки фотографий, груды записанных свидетельств. Я всю свою энергию положил на это дело. Из леса месяцами не выходил. Комары меня уже жрать не хотят, до того я им тут опостылел. А сейчас я буквально в шаге от завершения своей задумки. Круг поиска сузился до размера девять на двенадцать километров. Я восемь заимок соорудил и напичкал их дровами, продуктами, инструментом так, чтобы не в палатках в минус сорок пять мерзнуть. Я все тут изучил, все своими ножками на две-три сотни километров вокруг исходил. В болотах тонул, в реки сваливался, из топей выбирался, волка с медведем срать под себя заставлял, когда от них нечем отбиться было.

– Успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь, – забормотал я и выставил вперед перед ученым раскрытые ладони.

Глаза зоолога были широко открыты, ноздри вздувались от напряжения. Но через три секунды он как будто начал остывать, виртуальный пар повалил от его головы. Он резко выдохнул, схватился за флягу с водой, что стояла рядом с ним на тумбочке, и жадно отпил из нее несколько глотков.

– Пойми, Максим, – продолжил он уж намного более спокойным тоном, – мне сейчас отступать нельзя. Моя жизнь здесь прошла, в этих лесах. Я в шаге от своего открытия. Я в сантиметре от поимки твари. Если я возьму ее, а я возьму ее, то мое имя будет вписано в мировую историю и науку. Произойдет настоящая революция в зоологии. Я стану не просто ученым, а ученым с мировым именем.

– И все это с командой из дилетантов и горе-охотниками, из которых слова вытянуть невозможно. Трое едва по-русски вообще говорят. Тот, что на цыгана похож, все время шепелявит что-то и отворачивается, а еще при этом смеется. Анатолий ходит с видом законченного пропойца. А от Вадима, кроме материальной части оружия, слова не вытянешь. Остальные сбегают, в глаза не смотрят, уезжают, при первой же возможности, а на нас глядят, как на идиотов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.