Король-феникс

– Бумага? – Яссен присвистнул. Большая редкость в Сайоне.

– Подарок от Фарина, – произнес Сэмсон как-то чересчур буднично.

Яссен почувствовал на себе внимание Мару, заметил выжидающий взгляд Сэмсона. Слуга явно споткнулся неслучайно. «Им нужно, чтобы я посмотрел». Яссен в нерешительности погладил футляр. Наконец любопытство одержало верх, и он осторожно развернул свиток, расправил его по углам.

И тут же об этом пожалел.

Перед ним была выцветшая схема тоннелей, раскинувшихся под Сонскими горами. Они пронизывали всю горную цепь с севера на юг. Заштрихованные линии в центральной и южной частях обозначали вытянутые с востока на запад залы.

Чувствуя, как неистово заколотилось сердце, Яссен бросил взгляд на Сэмсона. Знает ли он о хижине?..

– Историческая диковинка. Половина этих тоннелей либо обрушилась, либо заканчивается тупиками, – сказал Сэмсон. – Впрочем, воздух ей вреден.

Он взял у Яссена карту, аккуратно свернул ее и, убрав в футляр, передал Мару.

У Яссена вдруг пересохло во рту. Он убеждал себя, что эта карта – лишь наваждение из прошлого, что никаких тоннелей нет, хотя и знал, что это не так. В конце концов, его отец погиб, обнаружив их.

– Все готово к отлету, господин, – сообщил Мару. – Солдаты начнут прибывать после заката.

– Благодарю, Мару, – кивнул Сэмсон.

Гравилет поднялся в воздух с первыми лучами рассвета. Небо постепенно наливалось красками, стряхивая с себя темное покрывало. Синева залиловела, затем порозовела; солнце подрумянило облака. Чанд-Махал все отдалялся и становился меньше, пока не скрылся из виду полностью. Яссен сел в кресло и попытался расслабиться, но не получалось. Сэмсон же закутался в шубу и тут же заснул, оставив нетронутый чай стынуть на столе.

За иллюминаторами простирались знаменитые Сонские горы, утыканные серебристыми колышками шахт. Именно здесь джантарцы добывали свою драгоценную ослепительно сияющую руду. В отличие от прочих металлов, этот сотнями оборотов не поддавался действию стихии или ржавчины. А сами джантарцы были непревзойденными кузнецами, чье искусство для прочих оставалось недосягаемым. Они могли придать металлу любую форму, будь это изящная музыкальная шкатулка или целый город.

«Своими руками, Яссен, мы творим волшебство», – говаривал его отец. Волшебство.

До порабощения Сешара джантарское правительство зазывало работать на рудниках бедную и отчаявшуюся молодежь. «Найдешь жилу – обогатишься! – гласили агитки. – Достаточно одного удачного удара киркой!» Откликнулись тысячи добровольцев. Они вгрызлись глубоко в недра Сайона, пока не перестали видеть дальше собственного носа. Выжили только несколько сотен. А из тех лишь горстка не сошла с ума от отсутствия света. Яссен не знал, как его отец сдюжил, копаясь в кромешной тьме, стирая в кровь руки, да так, что складки кожи вечно были черными от пыли.

Гравилет заложил вираж, и горы скрылись из виду. Яссен вздохнул и попытался заснуть, но призрак давешнего кошмара – жгучее пламя и удушливый дым – вновь заставил его изойти по́том. Яссен поднялся. Обошел весь гравилет, встретил в трюме среди багажа Мару. Слуга оторвался от чтения и спросил, чем может помочь. Яссен отмахнулся. Затем поднялся на самый верх, в кабину пилота.

– Сколько нам лететь? – осведомился он.

– Пару часов, господин. Что-нибудь желаете?

Но Яссен уже вышел. Он походил туда-сюда по салону; камень в животе становился все тяжелее и тяжелее. Яссен знал, что проблемы со сном у него не из-за кошмаров, а из-за того, что каждая секунда приближала его к родине.

К Равансу.

От одной мысли все тело охватывала истома. Вступив в ряды арохассинов, Яссен возвращался в Раванс лишь дважды: один раз, чтобы тайно вывезти предводителя движения, второй – чтобы устранить богатого генерала с нефритовыми лабретами в шее. После этого появляться стало слишком опасно, ведь если бы Яссена поймали, то сожгли бы.

У других раванцев он не вызывал теплоты, но тут уж ничего не поделаешь: Яссен убил высокопоставленного полководца, работал на организацию, стремившуюся уничтожить королевство. Однако настоящая причина нелюбви была куда более горькой.

Яссен встретился взглядом с собственным отражением в стекле и замер. На него смотрели бледные бесцветные глаза. Эти глаза, как и волосы, Яссен унаследовал от отца, а нос с горбинкой и высокие скулы, улыбку и глубокую любовь к барханам – от матери. Внешне он больше походил на джантарца, чем на раванца, однако говорил с тягучим акцентом жителя пустыни. Соотечественники не понимали, как к нему относиться. Сказать по правде, он и сам это не всегда понимал.

– Яссен.

Он резко развернулся. На верхнюю палубу поднимался Сэмсон.

– У меня к тебе один очень важный вопрос. – Друг привалился к стене. – Твоя правая рука.

Яссен застыл.

– А что с ней?

– Говорят, она вся в ожогах, – сощурившись, произнес Сэмсон. – Говорят, она бесполезна. Это правда?

– Она двигается, – Яссен пошевелил пальцами, – а стреляю я с левой.

Но Сэмсон взгляд не отводил.

– Многие наслышаны о том происшествии. Раванская разведка, король, даже генералы, пекло их побери. Возможно, они не в курсе твоего ранения, но знают, что ты не убил Бормани и что арохассины выжгли твое имя на песке. Они ищут тебя, Касс. – Он подался вперед. – Ответь мне: у тебя остались когти?

– Конечно, – набычился Яссен. – Тебе же наверняка рассказали про патрульных в порту. Было похоже, что я не гожусь для драки?

Сэмсон отстранился, молча глядя на Яссена, потом повернулся к иллюминатору.

– Вот она.

Снаружи Яссен увидел знакомые с детства барханы, раскинувшиеся под облаками. Это простиралась полная плавных естественных изгибов Раванская пустыня. Далеко на западе в рассветное небо упирались вершины Агнийских гор. Где-то там скрывалось Вечное пламя, чья власть веками смущала людские умы. Мечтая однажды завладеть силой огня, сыновья убивали отцов, а матери – дочерей. Подчинить себе Вечное пламя означало покорить самих богов.

Горизонт был подернут рябью раскаленного воздуха. Яссен различил красные пыльные каньоны, связывавшие южные города Магар и Терангар. Тень от гравилета плыла над поросшими колючкой узкими долинами. Затем барханы расступились, и, словно бросая вызов солнцу, показались величественные песчаные небоскребы Рани. Гравипоезда несли усталых рабочих из центра на окраины. Между чистенькими зданиями с изысканными навершиями-чатри ютились шумные базары и запутанные переулки. Подростком Яссен часами бродил по столице. Стоило завернуть за угол, и ты будто оказывался в другой деревне – даже в другой стране, где разговаривают на чужом языке. Только что ты слышал переливчатый говор северного Раванса, и вот он уже сменился рокочуще-грубыми звуками карванского диалекта.

Когда не было денег – то есть довольно часто, – Яссен перенимал повадки уличных беспризорников. Он учился обворовывать доверчивых туристов, которым раздавал мешочки с пряной лотосовой пудрой; скрываться от «серебряноперых» стражников, патрулировавших улицы; уходить паутиной переулков от погони.

На подлете к столице Яссен, вытянув шею, разглядывал мелькавшие знакомые постройки и новые благоустроенные площади. Он чувствовал, как нагрелось от пустынной жары стекло иллюминатора. Прислонившись к нему, Яссен почти слышал гудение гравипоездов, звон небесных колоколов, выкрики торговцев и ругань водителей – звуки большого города, в котором перемешались мечты и чаяния трех миллионов душ, двенадцати наций, семи районов и одного заблудшего мальчишки.

И над всем этим нагромождением исполином возвышался Агни-Махал.

Дворец взирал на город с высокого холма. Чатри из слоновой кости и выбеленные башни сияли на утреннем солнце. Мраморные решетки на окнах были инкрустированы алыми камнями. Неколебимыми стражами высились три закрученных шпиля – по одному на каждую из сторон света, кроме священного севера. В стенах дворец не нуждался: холм и башни служили достаточной защитой.

– Красиво, правда? – произнес Сэмсон.

Яссен разглядел роскошные дворики с фонтанами, а затем гравилет завис над утопленной посадочной площадкой позади дворца и начал снижаться.

Сэмсон поднялся.

– Клятву пустыни помнишь?

– Не забыл бы, даже если б хотел.

– Хорошо, – сверкнул зубами Сэмсон. – Ну что, готов?

Яссен смотрел в окно, потирая руку.

– Готов, – соврал он.

Глава 7. Элина

На заре королевства Раванс вдоль его границ бушевали песчаные бури. По словам королевы Ашары, это бог защищал ее страну от супостатов. Вранье! Изучив метеорологическую статистику за тот период, можно заключить, что мы имеем дело с природной аномалией под названием Барру: прохождение кометы усиливает северные ветры, которые и провоцируют бури. Все это еще раз доказывает, что Феникс – миф, а божественное происхождение Раванса – сплошное надувательство.

Из авторской колонки в газете «Вестник Джантара»

Элина сидела подле отца в просторном, отделанном золотом тронном зале. Свыше двадцати тысяч изящных зеркал на стенах заливали помещение отраженным светом. Под солнечными лучами распускались бархатцы на потолке, источая сладковатый, пьянящий аромат, – этой хитростью Лио убаюкивал бдительность иноземных гостей. У Элины же запах вызывал тошноту. Она уже решила, что как только займет престол, то первым делом вырвет цветы с корнем, изотрет в труху и бросит в Вечное пламя.

В зал вошел Ариш, поклонился королю и опустился на подушечку рядом с троном.

– Они приземлились, ваше величество, – сообщил Астра.

– Опаздывают, – отметил Лио.

На отце была курта из белого шелка, с плеча аккуратно свисал шарф с золотой вышивкой. Глаза подведены сурьмой, в правом ухе поблескивает одинокая нефритовая серьга. На груди – толстая золотая цепь с медальоном, изображающим птицу Феникс. Элина знала, хоть и не видела, что под одеждой у Лио материнская подвеска. Он никогда с ней не расставался.

Король восседал на троне, а на его голове покоилась раванская корона – небольшая и неброская диадема. Простой обруч из золота, с извивами в виде барханов – но целые народы были готовы воевать за него насмерть. По центру Алабор Раванс повелел установить самоцвет, в котором содержалось единственное дарованное людям перо Феникс. Скромный и вместе с тем достойный Ее величия символ. Камень заиграл бликами, когда отец с тысячей своих отражений повернулся к Элине:

– Ты принесла песок?

Элина развернула тряпицу, которую доставили ее стражники: в ней был золотой таз, наполненный кипенно-белым песком.

– Они хоть знают Клятву пустыни?

Лио выпрямился на троне, не сводя глаз с массивных бронзовых дверей.

– Если не дураки, то наверняка поинтересовались, что это такое.

Элина кивнула. Сама она принесла Клятву накануне своего семнадцатого оборота, в тот день, когда вернулась после реджистана – обряда инициации, через который проходил каждый наследник престола. Пол-оборота, проведенные в одиночестве посреди безжалостной пустыни. Ни стражи, ни воды, ни еды – только смекалка, подготовка и раванская кровь.

Элине пришлось разобраться в том, как пустыня дремлет и бодрствует. Пришлось научиться извлекать воду из сухих растений, искать тень в пескапкановых рощах, пережидать страшную жару и суровые ночные холода в медитации: так замедлять жизненные процессы в организме, что секунды растягивались на дни, недели, циклы. Даже гремучие змеи не слышали, как бьется ее сердце, и проползали мимо, принимая Элину за камень. А открыв глаза, она чувствовала такую легкость и гармонию, словно могла танцевать до конца своих дней.

И она танцевала – под музыку песка, носимого пустынным ветром. Она оттачивала киматру и унсунг – древние боевые искусства, созданные первыми правительницами Раванса. Она доводила до совершенства приемы легендарных «Паучих пустыни» – ловких воительниц, когда-то стоявших на страже королевства. Рассказывали, будто «паучихи» входили в особую касту юми и умели своими волосами подчинять себе огонь. Сами юми называли их ямуна, или «верховные». Однако, когда шестой Пророк почти целиком истребил этот народ, «паучихи» утратили дар управления огнем и стали как все. Лишь благодаря Алабору, который заново открыл их стиль боя и передал его своим дочерям, искусство унсунга сохранилось.

Когда Элина вернулась во дворец, ее кожа, прежде оливковая, загорела до цвета вороненого золота. Даже отец с трудом ее признал. Возможно, поэтому, когда их наконец оставили одних, он снял корону и возложил ей на голову со словами:

– Лишь ветер пустыни способен устоять перед ее жаром.

Элина кивнула, как будто поняла. Хоть и хрупкая на вид, корона оказалась тяжелой и давила на виски.

Она осторожно сняла корону и вернула отцу, сказав:

– Но до тех пор она твоя.

После этого она ни разу даже в руках ее не держала.

Двери распахнулись, и в тронный зал вошли двое. Ариш поднялся им навстречу и объявил:

– Сэмсон Киту и его спутник, ваше величество.

Гости поклонились. Сэмсона Элина узнала сразу: привлекателен, даже красив, а походкой напоминает пустынного льва, терпеливо кружащего около добычи. На нем была песчаного цвета курта, подчеркивающая его стать и широкие плечи. Однако надолго он взгляд Элины не привлек; куда интереснее ей показался спутник Сэмсона.

Он был ниже ростом, с вьющимися медяными волосами, мягкие завитки которых спадали на лоб. Лицо вытянутое и заостренное, с высокими скулами, как у большинства раванцев. Двигался он легко и пружинисто, а когда встал на колено, то весь сжался, словно танцор перед прыжком.

Так двигались только опытные бойцы. Более того, при виде него сразу вспоминалась одна конкретная женщина – та самая, что служила у Элины Копьем. «Кто же это такой?» – вдруг с любопытством подумала она. Однако едва солнце осветило лицо гостя, и он словно отшатнулся, любопытство тут же сменилось отвращением. Яссен Найт. Предатель и убийца.

– Ваше величество, ваше высочество, – произнес Сэмсон, стоя на одном колене. – Для нас честь предстать пред вашими очами.

– И опоздание, по-вашему, – это знак почтения? – холодно и жестко улыбнулся король. – Встаньте.

Они поднялись. Сэмсон вышел вперед, а Яссен Найт остался сзади, опустив глаза в красный мраморный пол.

«Еще и трус к тому же».

– Прошу прощения, ваше величество. – Если королевский упрек и задел Сэмсона, то он этого не показывал, продолжая приветливо улыбаться и весело щуря глаза. – Нужно было завершить размещение моих солдат. Самые отборные, как мы договаривались, останутся в столице, прочие отправятся на южные рубежи. Я даже выделю небольшой отряд на защиту храма…

– Храм будут защищать только раванцы, – отрезал Лио. – Это священный долг нашей нации.

– Как пожелаете, – кивнул Сэмсон и жестом подозвал слуг с подносами. – Мы пришли не с пустыми руками.

Слуги поставили подносы и откинули платки, открывая взору разнообразные дары: сешарийские сабли с серебряными рукоятями, нефритовые слоны с алмазными бивнями, расшитые стразами платья, шелковые шарфы всех мыслимых оттенков и горы сверкающих ожерелий, браслетов, колец.

Элина со вздохом покосилась на отца: он терпеть не мог, когда гости приходили с подарками. Таким показным благодушием, говорил он, чужаки хотели усыпить их бдительность – точно так же, как и приторно ароматизирующие бархатцы на потолке.

Лио махнул рукой, и слуги, запахнув платки, унесли дары прочь. Затем король встал, следом вскочила и Элина. Бледный убийца тоже поднял голову.

– Вы пришли с предложением, – сказал Лио. – Так излагайте.

И снова, даже если королевская прямота и сбила Сэмсона с толку, по нему было незаметно. Он обратился к Элине; глаза его смотрели ясно, а голос звучал твердо:

– Ваше высочество, мое предложение очень простое. Раванс окружен врагами, и самый страшный из них – Джантар. Однако вы не побоялись прогневить его, открыв двери сешарийским беженцам. Как урожденный сешариец я глубоко благодарен за помощь, которую вы оказываете моим соотечественникам, и хочу отплатить. Я готов предоставить в ваше распоряжение свои таланты и своих воинов, если…

– …Если взамен я изберу вас своим королем, – резко перебила его Элина. Она долго и пристально смотрела на Сэмсона, заставляя того понервничать, затем продолжила: – Многие просят моей руки. Почему я должна согласиться на ваше предложение?

Сэмсон взглянул на Яссена, затем на короля.

– Вы принесли список? – спросил Лио.

Сэмсон достал из кармана голокомм и включил проектор.

Из комма выплыл перечень имен и шифрованные карты. Элина узнала схему Рани, однако некоторые из отмеченных пунктов были ей незнакомы.

– Здесь все активные агенты арохассинов в столице на данный момент, – пояснил Сэмсон. – Полная их сеть: имена, явки – всё. Мои люди проверили эти сведения, так что я могу поручиться за их точность.

– Но сумели ли вы кого-нибудь изловить? – спросил Ариш.

– Сумеем – с позволения короля. – Сэмсон вручил голокомм Астре и сделал шаг назад. – Вот доказательство моих намерений. Мы окончательно разобьем арохассинов и освободим Раванс от терзающей его чумы. – Он вновь обратил пламенный, расчетливый взор на Элину: – И все это станет вашей заслугой, королева.

Элина тоже смотрела на него оценивающе. Сэмсон нарушал этикет, называя ее королевой до официальной коронации, но им двигало желание угодить принцессе, потешить ее самолюбие. Что ж, стоит признать, он коварен.

Однако Раванс нуждался в его «черночешуйчатых», славившихся своим хладнокровием и гибельной эффективностью. Отцу так и не удалось избавить королевство от арохассинов. А ей – удастся.

Сэмсон терпеливо ждал. В глубине души Элина продолжала надеяться, что однажды… Однажды она познает ту же любовь, какой отец осыпал ее мать. Поймет, чем были наполнены минуты их многозначительного взаимного молчания. Ощутит в своих глазах тот блеск, с которым мать смотрела на Лио, когда он находил их в библиотеке посреди книг, сажал маленькую Элину на колени, и они вместе слушали, как Ахна читает.

Родители Элины сошлись по любви, а не по расчету. И она мечтала о таком же семейном счастье.

Сэмсон на роль любви всей ее жизни едва ли подходил. Да и что она о нем знала, кроме как про его военные подвиги? И про обещания сделать ее королевство сильнее.

Элина расправила плечи, стараясь не замечать, как внутри все сжалось. В конце концов, браки заключаются не только ради чувств, но и ради политической выгоды. Ради объединения династий. Ради благоденствия будущих поколений. Народу Раванса не нужно ее семейное счастье – ему нужен мир и покой. И она способна их подарить.

– Я согласна, – сказала Элина. – Объединим же наши силы, чтобы избавить Раванс от невзгод. – Она задержала взгляд на Яссене Найте. – От всех невзгод.

Убийца глаз не отводил. Элина слышала о его провале – да и кто не слышал? Она ожидала, что он будет раздавлен, полон стыда за неудачу, но Яссен стоял неподвижно и безучастно, словно бархан в зимнюю ночь. Элина поежилась. Было в этом человеке нечто близкое… и одновременно пугающее.

– Что ж, решено, – произнес Лио чуть менее ледяным, хотя еще и не вполне теплым голосом.

Элина подняла золотой таз и поставила перед гостями, затем достала из складок своей лехенги две длинные спички и протянула королю.

– А скрепит наш союз Клятва пустыни.

Лио чиркнул спичками и бросил их в таз. В нем заплескался огонь.

Сэмсон с Яссеном опустились на колени и простерли ладони над пламенем, твердым голосом произнося текст Клятвы:

Я служу королю, хранителю огня;Я кровью клянусь защищать его до последнего дня,А коли предам, пусть пески покарают меня.

Договорив, они опустили руки в таз, оставляя свои отпечатки в горящем белом песке – знак принесенного обета.

– Да будет так, – провозгласил Лио и хлопнул в ладоши. Огонь зашипел и потух.

Ариш поднес гостям серебряную чашу с водой. Сэмсон и Яссен окунули в нее обожженные руки, которые Ариш затем обмотал прохладными полотенцами, вымоченными в масле алоэ. Ни один даже не поморщился. Элина на мгновение встретилась взглядом с Яссеном, и у нее перехватило дыхание. В солнечном свете, заливающем зал, его глаза казались ослепительно-белыми, будто заснеженные пики далеких гор.

«Он и впрямь из непрощенных».

– Вы проделали неблизкий путь, – сказал Лио. – Пока располагайтесь, отдохните, а позднее мы проведем совещание с генералами. Рассчитываю, что к тому времени ваши войска займут свои позиции.

– Так и будет, не сомневайтесь, – пообещал Сэмсон.

Лио обратил суровый взгляд на Яссена, затем наклонился и что-то тихо-тихо прошептал тому на ухо. Предатель нагнулся еще ниже.

После этого король посмотрел на Ариша, давая знак, что аудиенция окончена.

– Стражники проводят вас в ваши покои, – объявил Астра.

Гости и советник почтительно склонили головы, когда Элина с отцом удалились в соседнее помещение, где ждала Ферма.

– Ну что? Он сделал предложение? – спросила юми, расплываясь в улыбке.

– Да, и я согласилась, – кисло ответила Элина.

– Тогда нужно это отпраздновать. – Ферма улыбнулась шире. – Как думаешь, Ариш?

– Да, о помолвке следует объявить поскорее, – кивнул тот, закрывая за собой дверь. – Можно устроить бал, к примеру.

Элина посмотрела на Лио. Тот молча снял корону и положил на подушечку.

– А ты что скажешь, отец?

– Это твое решение, – произнес он, садясь в кресло за своим рабочим столом красного мрамора.

Элина ждала, но других слов не последовало, даже поздравлений. Молчание ранило. Это ведь отец настоял на браке, а она безропотно – почти – согласилась лишь ради спасения их королевства. Нет, она не ожидала ни похвалы, ни даже одобрения, но хотя бы благословить свою дочь король мог.

Она было собралась с духом напомнить ему об этом, но отец с задумчивым видом отвернулся, и мольба угасла.

– Я так понимаю, Яссен Найт поступает к нам на службу? – спросила Ферма. – В частности, под мое командование.

– Да, он будет охранять принцессу, – ответил Лио, наконец поднимая голову.

– Но он же наполовину джантарец, и бывший арохассин к тому же, – сказала Элина. – Мудро ли подпускать его столь близко?

– Да. Так он будет на виду.

– Забот с грядущей коронацией и без того хватает; еще за ним присматривать? Пускай остается с Сэмсоном.

– Он будет при тебе. Доверься мне, Элина. – Лио вздохнул. – Я знаю, как защитить свое королевство, и продолжу защищать его, пока ты не станешь королевой.

Элина хотела сказать, что может помочь ему, что не хуже него знает как – пусть только научит ее сидеть в огне, – но в который раз прикусила язык. Пустыня на рожон не лезет.

* * *

Элина вернулась в свои покои и присела на кушетку под большим окном. Прозрачные занавески трепыхались на позднем летнем ветру, внизу во дворе находился ее личный садик, в котором рос лотос и сладко пахнущий жасмин – любимый цветок ее матери, если верить рассказам горничной Дии. Элина засмотрелась на песчаного окраса птичку-юани, которая умывалась в золотом фонтанчике.

– Твой отец прав, – мягко произнесла Ферма, садясь рядом. – Так мы можем держать Яссена Найта на виду.

– Я ему не доверяю, – сказала Элина и, вспомнив отрешенный взгляд Лио, ощутила, к своему ужасу, щипание в глазах. – У Яссена Найта нет чести. При первом удобном случае он сбежит.

– Куда? В пустыню разве что.

– Да мало ли куда… – проговорила Элина, больше себе под нос.

В пустыне полно укрытий, она сама их видела, даже пряталась там. Пустыня открывалась тем, кто умеет правильно ее попросить, – и почему-то казалось, что Яссен Найт об этом знает.

– В любом случае новичка необходимо проинструктировать, – сказала Ферма, поднимаясь.

– Тебя не беспокоит, что отец приставил ко мне чужака? – спросила Элина, не сводя глаз с умывающейся птички. – Не означает ли это недоверия к тебе?

Даже не оборачиваясь, она поняла, что задела телохранительницу за живое. Ферма растила ее, обучала – никто во всем Равансе не знал Элину лучше, и ни на кого она не полагалась больше, чем на любимую наставницу. Однако воительнице шел уже пятидесятый оборот – срок ухода на покой. И не планировал ли король под этим предлогом внедрить в охрану дочери своих людей?

«И получить еще один рычаг давления на меня», – подумала Элина с досадой.

– Он взял Яссена Найта в твою охрану, чтобы за ним легче было следить, – произнесла Ферма с нажимом, от которого Элина вздрогнула. – Если он работает на арохассинов или джантарцев, мы об этом узнаем. Все ради твоей безопасности.

– Я и так в безопасности с тобой. – Она сжала руку Ферме, как бы извиняясь. – Больше мне никого не нужно.

Телохранительница молча ответила на пожатие и отцепила руку.

– У тебя скоро тренировка. Не опаздывай.

Элина кивнула и краем глаза заметила, что ее дия начал чадить. Она резко встала, подошла к небольшому алтарю в углу покоев и прикрыла огонек ладонью от ветра. Затем осторожно налила горчичное масло в плошку и снова установила светильник у ног Феникс.