Король-феникс

– …А потому толпой нужно учиться управлять, – закончила Элина в унисон с Лио. Он улыбнулся. Эту мантру он твердил столько, сколько она себя помнит.

«Контролируй народ, Элина. Говори ему, что и как думать. Знай, когда исполнять его желания, а когда – нет».

Беда в том, что она просто не могла воспринимать людей вроде Фермы – и даже вроде Джангира – как бесхребетных кукол, как рупоры, через которые можно продвигать то, что тебе нужно. Видимо, именно поэтому она не выносила близости к огню: внутри нее просто не было сопоставимого жара и жестокости.

– И как тебе увиденное? – спросил отец, выжидающе смотря на Элину.

– Поучительно, – ответила она.

В отцовском взгляде вспыхнула надежда, и у Элины сжалось сердце.

Если Варун ввяжется в борьбу за власть с Джангиром и свергнет его – а уж Элина за этим проследит, – золотошапочники перегрызутся. Сразу появятся те, кто захочет воспользоваться ситуацией. И отцу останется только смотреть, как его «верные сторонники» рвут друг друга на части, будто змеи в яме.

Она знала, что должна чувствовать предвкушение, воодушевление… но вместо этого ее грызла вина, отравляя надежды. Когда Лио улыбнулся, она, не в силах смотреть отцу в глаза, отвела взгляд к шипящему у ног пламени.

«Я лишь хочу помочь нам», – подумала она. Титул феникса принадлежал ей по праву рождения так же, как и Лио. Однако что толку восседать на троне, когда власть все равно в руках отца и его сторонников и даже собственные люди считают Элину марионеткой?

При попустительстве Лио золотошапочники стали слишком сильными, слишком заносчивыми. А она молча смотрела, не в силах никак возразить отцу.

«Ей вертят так же, как и остальными», – говорил Ишант.

Торговец считал ее пустым местом. И наверняка он такой не один.

– Хочу поделиться важной информацией, – сказал Лио.

Его рубашку-курту цвета шафрана и белый платок покрывал тонкий слой сажи. На шее висела золотая цепочка с материнской подвеской – птицей из нефрита и лилового пустынника. Только на ней не было ни золинки.

– Арохассины напали на песчаный порт в Расбакане.

Элина шумно выдохнула. Арохассины были террористической группировкой революционного толка: они стремились уничтожить монархию и построить новый мировой порядок, в котором править будет народ, а не короли и королевы. Однако Элина видела, что арохассины пропагандируют свободу, но несут беззаконие. Цитируют мучеников, но плодят новые жертвы. Какая польза от благого начинания, если оно ведет лишь к праху и разрушению?

– Полагаешь, это имеет какое-то отношение к стычкам с джантарцами на южных рубежах? – спросила она.

– Навряд ли. Фарин слишком самонадеян, чтобы поручать грязную работу кому-то еще, – задумчиво проговорил Лио. – Вероятнее всего, арохассины действовали по собственной инициативе.

– Замечательно. Теперь на нас давят не только с юга, но и с востока, – процедила Элина, покачав головой. – Джантарцы, впрочем, угроза более серьезная. Мы не готовы к войне, отец. На митинге народ активно призывали вербоваться, но…

– И правильно. Нашей армии нужно пополнение…

– Эти люди даже не умеют сражаться. Ты хочешь, чтобы мое правление началось с войны, причем заведомо проигрышной? Нам выгоднее найти способ договориться с Фарином…

– Джантарцы нам не угроза, – отрезал Лио.

Элина знала, что лучше не спорить. Она опустилась на пятки и вцепилась пальцами в колени.

– Меня больше тревожат арохассины, – сказал отец. – Надо бы всех их переловить и казнить, однако я нашел выход поэлегантнее.

Он замолчал, когда пламя выплюнуло сноп искр, затем продолжил:

– Я заключил сделку с Сэмсоном Киту. Он даст солдат, чтобы укрепить наши южные рубежи, а также поделится сведениями, которые помогут истребить арохассинов.

– Сэмсоном Киту?

Элина слышала об этом наемнике-сешарийце – да и кто не слышал? Родился на Сешарских островах, уже после захвата их Джантаром, сбежал из рабства, вступил в ряды арохассинов, затем вместе с их секретами переметнулся в джантарскую армию, где сделал стремительную карьеру и добился королевского расположения. Фарин даже позволил Сэмсону завести собственное войско из сешарийцев, которые зовутся «черночешуйчатыми». Название отвратительное, но чего у них не отнять, так это умения из любой битвы выходить победителями.

– Сэмсон Киту – цепной шобу Фарина и присягнул на верность Джантару. С какой стати ему нам помогать? Чего он хочет взамен?

В пронзительных серых глазах отца – которые Элина не унаследовала – она прочла ответ до того, как тот прозвучал. Ей показалось, будто пламя вдруг пожрало весь воздух в помещении.

– Брак поможет укрепить наше положение, – произнес Лио. По его лицу, полускрытому дымом, плясали тени. – Народ любит Сэмсона, невзирая на его прошлое. Люди его боготворят…

– Люди глупы, – сказала Элина, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Это так, – кивнул отец, – но у Сэмсона бесспорно есть влияние. Да, он скользок, как угорь, однако его послужной список до того безупречен, что даже бесит. Его «черночешуйчатые» не раз переламывали ход сражения. И сам он умен, стремителен, дерзок. С подобным союзником Раванс будет непобедим.

Элина молчала. Она смотрела на свои руки, показавшиеся вдруг такими крошечными и далекими. В потрескивании и шипении пламени она слышала отголоски истории – эхо королей и королев прошлого, приносивших жертвы на этот алтарь, ублажая ненасытный огонь, пожирающий все на пути. Она чувствовала требовательный жар, зная, что такая же судьба ждет и ее. Дым окутал Элину, застилая взор – видны были только манящие, танцующие всполохи… Как же отец это делает?

Поддавшись порыву, Элина потянулась пальцами к яме. Пламя взревело и больно ужалило руку. Элина, вскрикнув, отдернула ее.

– Не переживай, – произнес отец. – Еще научишься.

Элина закусила губу и убрала руку, пряча ожог.

Лио, подавшись вперед, выхватил из пламени огонек. Тот с готовностью прыгнул ему на ладонь, жадно облизывая кожу.

– Я бы спалил их всех, как твоя прабабка во время Алого мятежа, – сказал король и поднес огонек к лицу дочери. Элина почувствовала кусачий жар. – Однако решать проблемы можно и менее радикальными методами. Порой достаточно лишь продемонстрировать угрозу, и окружающие тут же разбегутся по углам, пряча хвосты и поскуливая, словно трусливые шобу.

Отец осторожно вернул огонек в яму. На его ладони не осталось и следа.

– Я принял предложение Сэмсона еще и в связи с недавним наплывом сешарийских беженцев, – сказал он.

– А это тут при чем? – удивилась Элина.

– Во-первых, одно то, что мы предоставляем сешарийцам убежище, приводит Фарина в ярость. Для него это не люди, а рабы, которые должны трудиться в шахтах. Ты слышала его угрозы и видела, как другие страны закрывают въезд. Однако далеко не все готовы смотреть на выходки Фарина сквозь пальцы. Даже Цуана потребовала прекратить притеснение беженцев.

Элина кивнула. Королевство Цуана сохраняло нейтралитет и не принимало участия ни в одной крупной войне или региональном конфликте последних оборотов. Однако если даже королева Цуаны открыто выступила против Фарина, значит, его поведение раздражает соседей всерьез.

Вторжение джантарцев в Сешар и последующий его захват почти семьдесят оборотов назад стал громом среди ясного неба для держав Второго материка, и они ничего не смогли этому противопоставить. А Первый материк слишком далеко, чтобы там кому-то было дело до произошедшего. Кроме того, многие боялись, что станут следующей жертвой агрессии, если резко выскажутся. Однако прабабка Элины не стала сидеть сложа руки и первой предоставила сешарийцам убежище. Позже ее примеру последовали и другие правители. Поддержка сешарийцев Равансом всегда была занозой в пальце у Фарина.

А с тех пор на территории Джантара, глубоко в недрах Сонских гор, нашли богатые рудные залежи. Оставшихся сешарийцев стали сгонять в шахты, что породило новую волну беженцев. До Элины доходили слухи о людях, умирающих в темноте без еды и питья, о завалах, погребающих под собой целые бригады.

– Джантар слишком усилился, – как-то сообщил ей с отцом во время официального визита король Бормани. Его Веран был крошечной точкой на карте, известной лишь своими кислыми винами и жирующим дворянством.

– Мы не можем себе позволить ссориться с ним и тем более воевать.

– Интересно, кому в здравом уме придет в голову воевать с вами, Бормани? – усмехнулся отец.

Элина смотрела в огонь. Зачем Сэмсону жениться на ней? Да, он известный военачальник, но на деле – лишь пешка в руках Фарина. Да и перебежчик к тому же. Он ведь служил в джантарской армии, обращая уродливый земир против своих же братьев! От одной мысли о подобном поступке Элина невольно поежилась.

– Фарин хочет умаслить другие королевства, пока те не вняли доводам королевы Цуаны и не выступили единым фронтом. А ты знаешь, насколько Риша бывает убедительной, – продолжал Лио. – Фарин в курсе, что Сэмсон хочет свататься к тебе. Более того, я полагаю, он лично его на это надоумил. Позволяя своему ручному сешарийцу жениться на раванке, он хочет продемонстрировать всем вокруг, какой он якобы прогрессивный. Хотя мы-то знаем, что это не так. Наконец, Фарин думает…

– …Что из Сэмсона выйдет отличная марионетка, – договорила за отца Элина.

– Верно, – тихо сказал он, помолчав.

– А ты считаешь, будто в нем скрыто нечто недоступное глазу?

– Возможно… Он гордый. Амбициозный. Мне показалось, ему надоело быть под пятой у Фарина. Личного войска и дворца в Сонских горах ему мало.

– Откуда ты знаешь?

Отец не ответил и медленно обмотал руку платком. Пляшущие огоньки перешептывались между собой, словно наслаждались какой-то большой тайной.

– Вместе с Сэмсоном в Раванс возвращается Яссен Найт. Он поступит в распоряжение твоего Копья и будет охранять тебя до коронации.

– Яссен… Найт?! – Элина была уверена, что ослышалась.

– Челюсть подбери, – строго, но беззлобно сказал отец. – Он сбежал от арохассинов, а Сэмсон его приютил. Оказывается, они друзья детства.

Элина фыркнула.

– Арохассины выжгли его имя на песке.

«Выжечь на песке» чье-то имя было равносильно смертному приговору. Элина знала, что у арохассинов предатели и перебежчики долго не живут.

– Появление Яссена Найта в Равансе привлечет их внимание, – сказала она.

– Яссену и Сэмсону известно об арохассинах куда больше, чем нам.

– Но, отец, это же он – тот, кто убил сейлонского посла и генерала Мандара.

– Знаю, – сказал Лио. – Однако Сэмсон предлагает нам Яссена и имеющиеся у того сведения как доказательство преданности Равансу. Их общей преданности.

Король поднялся и поклонился Вечному пламени. Среди колеблющихся теней он казался не человеком, а скорее божеством.

Лио посмотрел на Элину, и в глубине его глаз она увидела мрачные всполохи.

– А если это ложь, то они оба сгорят в огне.

Глава 5. Лио

Пророк воздела очи к небу и возвестила, что сегодня на землю снизойдет правосудие и выжжет всякие грехи. Однако ей неведомо, что значит гореть. Неведомо, какая это боль. И какое горе.

Из дневников Ному, жрицы Пламенного ордена

Лио смотрел, как Вечное пламя, насытившись, утихает. Церемония Ашанты его умилостивила.

Элина ушла, оставив Лио в храме одного. Дочь выглядела хмуро-задумчивой: естественно, она не рада, что ее будет охранять Яссен Найт. Однако гаденыш должен быть на виду – тогда он не посмеет сделать лишних движений. К тому же приятно наблюдать, как убийцу напрягает чужое внимание.

Лио поднял взгляд на статую Феникс. Золотая птица распростерла крылья над Вечным пламенем, закрывая собой весь купол. В глазах-рубинах – каждый больше, чем кулак Лио, – отражался пляшущий внизу огонь. Первые представители Пламенного ордена вырезали на стенах храма письмена на древнем языке эрра. Лио не мог их прочесть, но знал, что там рассказывается о безжалостном божестве и всесильном Пророке, способном создавать огонь из ничего – и менять мир вокруг.

Когда-то Лио верил, что сам станет Пророком. Любой раванец, взращенный на сказках о своевольном пламени, думал: уж ему-то суждено оседлать этого зверя. Однако с тех пор Лио научился уважать огонь, научился выносить его жар достаточно долго, чтобы впечатлять подданных. И узнал правду.

А правда в том, что в огне нет ничего особенного. Он просто горит и бушует. Требует поклонения и жертв. А Пророки ему не нужны.

Мечта рассыпалась пеплом, и Лио стал королем, который умеет внушать и уважение, и страх. Огонь не только закалил его, но и научил, как овладеть силой мифа. Как заставить людей верить. И если миф силен, если он вселяет трепет, то люди склонятся перед ним.

Загрохотала каменная плита, и Лио обернулся. Из подземного хода появилась верховная жрица. Расшитое золотом церемониальное облачение она сменила на простую красную мантию и оранжевую шаль.

– Ваше величество.

– Сайна, – кивнул в ответ Лио, затем присмотрелся к ее лицу. – Что-то случилось?

– Мне нужно кое-что вам показать.

Они спустились под землю. Жар Вечного пламени постепенно сменился влажной прохладой горных недр. Под храмом была устроена разветвленная сеть тоннелей. Здесь же располагались кельи, где жрецы спали и работали, поднимаясь наверх, только чтобы проверить Вечное пламя и поменять масло в диях. Лио находил ироничным, что члены Пламенного ордена живут в постоянной прохладе и тени.

Он поправил волосы, стараясь не стереть тилак – знак Феникс. Обыкновенный мазок киноварью, но традиция есть традиция. Пламенный орден был важной опорой королевской власти: правитель Раванса не мог занять трон без благословения верховной жрицы и Вечного пламени. Вот уже много оборотов Лио целенаправленно наращивал храмовый бюджет и призывал подданных делать щедрые пожертвования. Джангир и его золотошапочники всегда обеспечивали большую явку на святые празднества. Лио дал Ордену паству, а Орден взамен дал королю доступ к небесам.

Подземные переходы освещались небольшими парящими шарами. Сайна провела Лио в конец коридора, они повернули и оказались в просторном помещении. Потолок был не из камня, как в других кельях, а состоял из переплетенных, покрытых мхом корней баньяна, между которыми просачивался тусклый солнечный свет. На стенах висели сушеные травы, наполняя воздух вокруг запахом куркумы и хвои. На топчане животом вниз лежал молодой жрец, укрытый тонким покрывалом. Сидевшая подле миниатюрная жрица при появлении вошедших тут же вскочила.

– Ваше величество, – пробормотала она, глядя в пол. На ее щеке шевельнулось родимое пятно в форме звезды.

– Оставь нас, – велела Сайна.

Девушка спешно покинула келью, а Лио подошел к юноше. Лицо у того было бледное и безжизненное, а тело покрывала блестящая пленка пота.

– Что с ним? – спросил Лио.

– Вчера его спину опалило Вечное пламя, – сообщила верховная жрица. – На восстановление уйдет не одна неделя.

Вечное пламя нередко выплевывало огненные языки наружу. В день, когда умерла Ахна, один такой обжег Лио стопу, оставив извивающийся, будто змея, рубец. Однако Лио научился держать огонь в узде. Феникс, как и любое божество, требовала почтения. Оказывай его, и Ее пламя тебя не тронет.

– В следующий раз будет осторожнее.

– На месте ожога проступил текст.

Лио, уже собиравшийся уйти, вдруг замер.

– Какой еще текст?

Верховная жрица откинула покрывало с юноши. Ожог занимал всю его спину, и поверх на коже, будто вырезанные ножом, проступали две руны. Лио присмотрелся повнимательнее. Один символ – перо Феникс – был ему знаком.

– Вы можете его истолковать?

– Здесь сказано: «Дочь пламени», – ответила жрица благоговейным шепотом.

Ее глаза светились истовой верой.

– «Дочь»? – переспросил Лио, наконец постигнув смысл услышанного.

Он посмотрел на Сайну, затем на несчастного юношу. В полумраке руны на его спине, казалось, тлели.