Король-феникс

– …А потому толпой нужно учиться управлять, – закончила Элина в унисон с Лио. Он улыбнулся. Эту мантру он твердил столько, сколько она себя помнит.

«Контролируй народ, Элина. Говори ему, что и как думать. Знай, когда исполнять его желания, а когда – нет».

Беда в том, что она просто не могла воспринимать людей вроде Фермы – и даже вроде Джангира – как бесхребетных кукол, как рупоры, через которые можно продвигать то, что тебе нужно. Видимо, именно поэтому она не выносила близости к огню: внутри нее просто не было сопоставимого жара и жестокости.

– И как тебе увиденное? – спросил отец, выжидающе смотря на Элину.

– Поучительно, – ответила она.

В отцовском взгляде вспыхнула надежда, и у Элины сжалось сердце.

Если Варун ввяжется в борьбу за власть с Джангиром и свергнет его – а уж Элина за этим проследит, – золотошапочники перегрызутся. Сразу появятся те, кто захочет воспользоваться ситуацией. И отцу останется только смотреть, как его «верные сторонники» рвут друг друга на части, будто змеи в яме.

Она знала, что должна чувствовать предвкушение, воодушевление… но вместо этого ее грызла вина, отравляя надежды. Когда Лио улыбнулся, она, не в силах смотреть отцу в глаза, отвела взгляд к шипящему у ног пламени.

«Я лишь хочу помочь нам», – подумала она. Титул феникса принадлежал ей по праву рождения так же, как и Лио. Однако что толку восседать на троне, когда власть все равно в руках отца и его сторонников и даже собственные люди считают Элину марионеткой?

При попустительстве Лио золотошапочники стали слишком сильными, слишком заносчивыми. А она молча смотрела, не в силах никак возразить отцу.

«Ей вертят так же, как и остальными», – говорил Ишант.

Торговец считал ее пустым местом. И наверняка он такой не один.

– Хочу поделиться важной информацией, – сказал Лио.

Его рубашку-курту цвета шафрана и белый платок покрывал тонкий слой сажи. На шее висела золотая цепочка с материнской подвеской – птицей из нефрита и лилового пустынника. Только на ней не было ни золинки.

– Арохассины напали на песчаный порт в Расбакане.

Элина шумно выдохнула. Арохассины были террористической группировкой революционного толка: они стремились уничтожить монархию и построить новый мировой порядок, в котором править будет народ, а не короли и королевы. Однако Элина видела, что арохассины пропагандируют свободу, но несут беззаконие. Цитируют мучеников, но плодят новые жертвы. Какая польза от благого начинания, если оно ведет лишь к праху и разрушению?

– Полагаешь, это имеет какое-то отношение к стычкам с джантарцами на южных рубежах? – спросила она.

– Навряд ли. Фарин слишком самонадеян, чтобы поручать грязную работу кому-то еще, – задумчиво проговорил Лио. – Вероятнее всего, арохассины действовали по собственной инициативе.

– Замечательно. Теперь на нас давят не только с юга, но и с востока, – процедила Элина, покачав головой. – Джантарцы, впрочем, угроза более серьезная. Мы не готовы к войне, отец. На митинге народ активно призывали вербоваться, но…

– И правильно. Нашей армии нужно пополнение…

– Эти люди даже не умеют сражаться. Ты хочешь, чтобы мое правление началось с войны, причем заведомо проигрышной? Нам выгоднее найти способ договориться с Фарином…

– Джантарцы нам не угроза, – отрезал Лио.

Элина знала, что лучше не спорить. Она опустилась на пятки и вцепилась пальцами в колени.

– Меня больше тревожат арохассины, – сказал отец. – Надо бы всех их переловить и казнить, однако я нашел выход поэлегантнее.

Он замолчал, когда пламя выплюнуло сноп искр, затем продолжил:

– Я заключил сделку с Сэмсоном Киту. Он даст солдат, чтобы укрепить наши южные рубежи, а также поделится сведениями, которые помогут истребить арохассинов.

– Сэмсоном Киту?

Элина слышала об этом наемнике-сешарийце – да и кто не слышал? Родился на Сешарских островах, уже после захвата их Джантаром, сбежал из рабства, вступил в ряды арохассинов, затем вместе с их секретами переметнулся в джантарскую армию, где сделал стремительную карьеру и добился королевского расположения. Фарин даже позволил Сэмсону завести собственное войско из сешарийцев, которые зовутся «черночешуйчатыми». Название отвратительное, но чего у них не отнять, так это умения из любой битвы выходить победителями.

– Сэмсон Киту – цепной шобу Фарина и присягнул на верность Джантару. С какой стати ему нам помогать? Чего он хочет взамен?

В пронзительных серых глазах отца – которые Элина не унаследовала – она прочла ответ до того, как тот прозвучал. Ей показалось, будто пламя вдруг пожрало весь воздух в помещении.

– Брак поможет укрепить наше положение, – произнес Лио. По его лицу, полускрытому дымом, плясали тени. – Народ любит Сэмсона, невзирая на его прошлое. Люди его боготворят…

– Люди глупы, – сказала Элина, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Это так, – кивнул отец, – но у Сэмсона бесспорно есть влияние. Да, он скользок, как угорь, однако его послужной список до того безупречен, что даже бесит. Его «черночешуйчатые» не раз переламывали ход сражения. И сам он умен, стремителен, дерзок. С подобным союзником Раванс будет непобедим.

Элина молчала. Она смотрела на свои руки, показавшиеся вдруг такими крошечными и далекими. В потрескивании и шипении пламени она слышала отголоски истории – эхо королей и королев прошлого, приносивших жертвы на этот алтарь, ублажая ненасытный огонь, пожирающий все на пути. Она чувствовала требовательный жар, зная, что такая же судьба ждет и ее. Дым окутал Элину, застилая взор – видны были только манящие, танцующие всполохи… Как же отец это делает?

Поддавшись порыву, Элина потянулась пальцами к яме. Пламя взревело и больно ужалило руку. Элина, вскрикнув, отдернула ее.

– Не переживай, – произнес отец. – Еще научишься.

Элина закусила губу и убрала руку, пряча ожог.

Лио, подавшись вперед, выхватил из пламени огонек. Тот с готовностью прыгнул ему на ладонь, жадно облизывая кожу.

– Я бы спалил их всех, как твоя прабабка во время Алого мятежа, – сказал король и поднес огонек к лицу дочери. Элина почувствовала кусачий жар. – Однако решать проблемы можно и менее радикальными методами. Порой достаточно лишь продемонстрировать угрозу, и окружающие тут же разбегутся по углам, пряча хвосты и поскуливая, словно трусливые шобу.

Отец осторожно вернул огонек в яму. На его ладони не осталось и следа.

– Я принял предложение Сэмсона еще и в связи с недавним наплывом сешарийских беженцев, – сказал он.

– А это тут при чем? – удивилась Элина.

– Во-первых, одно то, что мы предоставляем сешарийцам убежище, приводит Фарина в ярость. Для него это не люди, а рабы, которые должны трудиться в шахтах. Ты слышала его угрозы и видела, как другие страны закрывают въезд. Однако далеко не все готовы смотреть на выходки Фарина сквозь пальцы. Даже Цуана потребовала прекратить притеснение беженцев.

Элина кивнула. Королевство Цуана сохраняло нейтралитет и не принимало участия ни в одной крупной войне или региональном конфликте последних оборотов. Однако если даже королева Цуаны открыто выступила против Фарина, значит, его поведение раздражает соседей всерьез.

Вторжение джантарцев в Сешар и последующий его захват почти семьдесят оборотов назад стал громом среди ясного неба для держав Второго материка, и они ничего не смогли этому противопоставить. А Первый материк слишком далеко, чтобы там кому-то было дело до произошедшего. Кроме того, многие боялись, что станут следующей жертвой агрессии, если резко выскажутся. Однако прабабка Элины не стала сидеть сложа руки и первой предоставила сешарийцам убежище. Позже ее примеру последовали и другие правители. Поддержка сешарийцев Равансом всегда была занозой в пальце у Фарина.

А с тех пор на территории Джантара, глубоко в недрах Сонских гор, нашли богатые рудные залежи. Оставшихся сешарийцев стали сгонять в шахты, что породило новую волну беженцев. До Элины доходили слухи о людях, умирающих в темноте без еды и питья, о завалах, погребающих под собой целые бригады.

– Джантар слишком усилился, – как-то сообщил ей с отцом во время официального визита король Бормани. Его Веран был крошечной точкой на карте, известной лишь своими кислыми винами и жирующим дворянством.

– Мы не можем себе позволить ссориться с ним и тем более воевать.

– Интересно, кому в здравом уме придет в голову воевать с вами, Бормани? – усмехнулся отец.

Элина смотрела в огонь. Зачем Сэмсону жениться на ней? Да, он известный военачальник, но на деле – лишь пешка в руках Фарина. Да и перебежчик к тому же. Он ведь служил в джантарской армии, обращая уродливый земир против своих же братьев! От одной мысли о подобном поступке Элина невольно поежилась.

– Фарин хочет умаслить другие королевства, пока те не вняли доводам королевы Цуаны и не выступили единым фронтом. А ты знаешь, насколько Риша бывает убедительной, – продолжал Лио. – Фарин в курсе, что Сэмсон хочет свататься к тебе. Более того, я полагаю, он лично его на это надоумил. Позволяя своему ручному сешарийцу жениться на раванке, он хочет продемонстрировать всем вокруг, какой он якобы прогрессивный. Хотя мы-то знаем, что это не так. Наконец, Фарин думает…

– …Что из Сэмсона выйдет отличная марионетка, – договорила за отца Элина.

– Верно, – тихо сказал он, помолчав.

– А ты считаешь, будто в нем скрыто нечто недоступное глазу?

– Возможно… Он гордый. Амбициозный. Мне показалось, ему надоело быть под пятой у Фарина. Личного войска и дворца в Сонских горах ему мало.

– Откуда ты знаешь?

Отец не ответил и медленно обмотал руку платком. Пляшущие огоньки перешептывались между собой, словно наслаждались какой-то большой тайной.

– Вместе с Сэмсоном в Раванс возвращается Яссен Найт. Он поступит в распоряжение твоего Копья и будет охранять тебя до коронации.

– Яссен… Найт?! – Элина была уверена, что ослышалась.

– Челюсть подбери, – строго, но беззлобно сказал отец. – Он сбежал от арохассинов, а Сэмсон его приютил. Оказывается, они друзья детства.

Элина фыркнула.

– Арохассины выжгли его имя на песке.

«Выжечь на песке» чье-то имя было равносильно смертному приговору. Элина знала, что у арохассинов предатели и перебежчики долго не живут.

– Появление Яссена Найта в Равансе привлечет их внимание, – сказала она.

– Яссену и Сэмсону известно об арохассинах куда больше, чем нам.

– Но, отец, это же он – тот, кто убил сейлонского посла и генерала Мандара.

– Знаю, – сказал Лио. – Однако Сэмсон предлагает нам Яссена и имеющиеся у того сведения как доказательство преданности Равансу. Их общей преданности.

Король поднялся и поклонился Вечному пламени. Среди колеблющихся теней он казался не человеком, а скорее божеством.

Лио посмотрел на Элину, и в глубине его глаз она увидела мрачные всполохи.

– А если это ложь, то они оба сгорят в огне.

Глава 5. Лио

Пророк воздела очи к небу и возвестила, что сегодня на землю снизойдет правосудие и выжжет всякие грехи. Однако ей неведомо, что значит гореть. Неведомо, какая это боль. И какое горе.

Из дневников Ному, жрицы Пламенного ордена

Лио смотрел, как Вечное пламя, насытившись, утихает. Церемония Ашанты его умилостивила.

Элина ушла, оставив Лио в храме одного. Дочь выглядела хмуро-задумчивой: естественно, она не рада, что ее будет охранять Яссен Найт. Однако гаденыш должен быть на виду – тогда он не посмеет сделать лишних движений. К тому же приятно наблюдать, как убийцу напрягает чужое внимание.

Лио поднял взгляд на статую Феникс. Золотая птица распростерла крылья над Вечным пламенем, закрывая собой весь купол. В глазах-рубинах – каждый больше, чем кулак Лио, – отражался пляшущий внизу огонь. Первые представители Пламенного ордена вырезали на стенах храма письмена на древнем языке эрра. Лио не мог их прочесть, но знал, что там рассказывается о безжалостном божестве и всесильном Пророке, способном создавать огонь из ничего – и менять мир вокруг.

Когда-то Лио верил, что сам станет Пророком. Любой раванец, взращенный на сказках о своевольном пламени, думал: уж ему-то суждено оседлать этого зверя. Однако с тех пор Лио научился уважать огонь, научился выносить его жар достаточно долго, чтобы впечатлять подданных. И узнал правду.

А правда в том, что в огне нет ничего особенного. Он просто горит и бушует. Требует поклонения и жертв. А Пророки ему не нужны.

Мечта рассыпалась пеплом, и Лио стал королем, который умеет внушать и уважение, и страх. Огонь не только закалил его, но и научил, как овладеть силой мифа. Как заставить людей верить. И если миф силен, если он вселяет трепет, то люди склонятся перед ним.

Загрохотала каменная плита, и Лио обернулся. Из подземного хода появилась верховная жрица. Расшитое золотом церемониальное облачение она сменила на простую красную мантию и оранжевую шаль.

– Ваше величество.

– Сайна, – кивнул в ответ Лио, затем присмотрелся к ее лицу. – Что-то случилось?

– Мне нужно кое-что вам показать.

Они спустились под землю. Жар Вечного пламени постепенно сменился влажной прохладой горных недр. Под храмом была устроена разветвленная сеть тоннелей. Здесь же располагались кельи, где жрецы спали и работали, поднимаясь наверх, только чтобы проверить Вечное пламя и поменять масло в диях. Лио находил ироничным, что члены Пламенного ордена живут в постоянной прохладе и тени.

Он поправил волосы, стараясь не стереть тилак – знак Феникс. Обыкновенный мазок киноварью, но традиция есть традиция. Пламенный орден был важной опорой королевской власти: правитель Раванса не мог занять трон без благословения верховной жрицы и Вечного пламени. Вот уже много оборотов Лио целенаправленно наращивал храмовый бюджет и призывал подданных делать щедрые пожертвования. Джангир и его золотошапочники всегда обеспечивали большую явку на святые празднества. Лио дал Ордену паству, а Орден взамен дал королю доступ к небесам.

Подземные переходы освещались небольшими парящими шарами. Сайна провела Лио в конец коридора, они повернули и оказались в просторном помещении. Потолок был не из камня, как в других кельях, а состоял из переплетенных, покрытых мхом корней баньяна, между которыми просачивался тусклый солнечный свет. На стенах висели сушеные травы, наполняя воздух вокруг запахом куркумы и хвои. На топчане животом вниз лежал молодой жрец, укрытый тонким покрывалом. Сидевшая подле миниатюрная жрица при появлении вошедших тут же вскочила.

– Ваше величество, – пробормотала она, глядя в пол. На ее щеке шевельнулось родимое пятно в форме звезды.

– Оставь нас, – велела Сайна.

Девушка спешно покинула келью, а Лио подошел к юноше. Лицо у того было бледное и безжизненное, а тело покрывала блестящая пленка пота.

– Что с ним? – спросил Лио.

– Вчера его спину опалило Вечное пламя, – сообщила верховная жрица. – На восстановление уйдет не одна неделя.

Вечное пламя нередко выплевывало огненные языки наружу. В день, когда умерла Ахна, один такой обжег Лио стопу, оставив извивающийся, будто змея, рубец. Однако Лио научился держать огонь в узде. Феникс, как и любое божество, требовала почтения. Оказывай его, и Ее пламя тебя не тронет.

– В следующий раз будет осторожнее.

– На месте ожога проступил текст.

Лио, уже собиравшийся уйти, вдруг замер.

– Какой еще текст?

Верховная жрица откинула покрывало с юноши. Ожог занимал всю его спину, и поверх на коже, будто вырезанные ножом, проступали две руны. Лио присмотрелся повнимательнее. Один символ – перо Феникс – был ему знаком.

– Вы можете его истолковать?

– Здесь сказано: «Дочь пламени», – ответила жрица благоговейным шепотом.

Ее глаза светились истовой верой.

– «Дочь»? – переспросил Лио, наконец постигнув смысл услышанного.

Он посмотрел на Сайну, затем на несчастного юношу. В полумраке руны на его спине, казалось, тлели.

– Пророк грядет, – прошептала верховная жрица.

Лио переполняли эмоции. Прежде всего – неверие, нежелание верить, однако оно меркло перед глубоким разочарованием. «Дочь» пламени. Это значит, следующим Пророком станет женщина. И никак не он.

Открыв истинную природу огня, Лио стал воспринимать истории о Феникс и Пророках с долей скепсиса. При этом он тщательно исполнял все обряды, как того требовало положение. Раванс держался на древних религиозных устоях, и их следовало уважать. Однако к такому прошлые правители его не готовили.

Лио посмотрел в глаза верховной жрице.

– Когда? – спросил он.

– Я знаю лишь, что она явится в Равансе, – ответила Сайна, – и что время близится.

Помнится, отец в старческом маразме говорил про какое-то пророчество, мол, Феникс воспрянет вновь: «Она призовет Пророка, который обратит весь Сайон в безжизненную пустошь, – хрипел старый король, с трудом разлепляя опухшие веки. – Она сожжет все на своем пути, включая и наше королевство. Ничто не устоит перед поступью жестокой богини».

– У нас есть уговор, – заявил Лио. – Алабор Раванс заключил союз с Феникс и был пожалован этим королевством. К чему Пророку его отбирать?

– Пути Феникс неисповедимы…

– Пылающее пекло, Сайна! – Лио схватил жрицу за плечи. Та ахнула, но взгляда не отвела. – Я совершил немало ошибок, но почему Элина должна за это страдать?.. Говори, что тебе известно о планах Пророка! Где она сейчас? Она уже помечена?

Сжав губы, Сайна мягко отстранилась от Лио. Затем она аккуратно прикрыла обожженного жреца, подошла к стене и взмахом руки активировала голограмму. В воздухе возникла карта Раванса и изображение двух рун. Сайна наложила рисунок на карту, и на глазах Лио черные линии прорезали пустыню. Они вели к Рани.

Карта поверх карты.

– Девушка помечена, – сказала жрица. – Она здесь, в столице, однако еще не обрела полную силу. Но этот день грядет. Я чувствую. Уже скоро все мы поплатимся за свои грехи.

Она обернулась и, сурово глядя на Лио, добавила:

– Особенно – вы, ваше величество.

Лио не понравились ее намеки, но виду он не подал. Было ясно, что доверять Сайне нельзя. Ложь сочилась из ее губ, словно яд гремучей змеи, но в чем именно она заключалась? Вечное пламя явило знамение – это бесспорный факт. Но верно ли толкование?.. Верховная жрица тем временем промакивала лоб юноши тряпкой. Она будет защищать Пророка; это ее долг. А долг короля – защищать свое королевство.

«Уж не Элина ли?..» – мелькнула на мгновение мысль, но Лио тут же ее отринул. Его дочь не может держать пламя. Даже не выносит жара. Куда ей быть Пророком?

Внутри закипал гнев.

«Будьте вы прокляты, небеса, со своим Пророком!»

Поджигательницу нужно было выследить. Предки Лио создали оазис спокойствия посреди дикой пустыни. И он не даст спалить этот оазис дотла.

– Сайна, ты обвиняешься в государственной измене, – произнес Лио четко и веско. – Мои гвардейцы выведут тебя из храма и поместят под арест. Ты вернешься сюда только в день коронации. А до тех пор будешь оказывать мне содействие в поисках Пророка. Ты поможешь защитить Раванс. – Он перевел взгляд со жрицы на юношу. – В противном случае он сгорит первым.

Сайна кивнула. Лицо у нее было спокойным, как у человека, принявшего свою участь. Религиозные фанатики все такие: с готовностью и безропотно покоряются воле богов.

– Как пожелаете, ваше величество.

Сайна шагнула к юному жрецу, но Лио удержал ее.

– Мы уходим. Сейчас же.

Жрица покорно пошла к выходу, но все же бросила последний взгляд на юношу. Лио вывел Сайну наверх, к престолу. Плита вернулась на место. Вечное пламя приветственно затрещало. Огоньки удлинялись, танцуя и закручиваясь, будто чувствовали, как король напряжен. Будто злорадствовали над тем, что его ждет.

Снаружи храма дымка уже рассеялась, и кроны кедров покрылись золотом, а за ними простирались барханы – величественные в своей неподвижности. Пустыня знала, что такое огонь, и могла перенести его жар. Как и сам Лио.

Он жестом подозвал Майну, караулившего у входа.

– Взять верховную жрицу под стражу, – распорядился он. – Заточить в темницу посреди пустыни. И не подпускать к огню.

Если Копье и удивился приказу, то виду не подал. Лио проводил Сайну взглядом; ее волосы сияли, будто начищенная медь. Гордая, этого у нее не отнять. Но и она покорится, как и другие до нее. Он заставит.

Глава 6. Яссен

Считается, что небесный народ строил королевства в облаках. Люди перемещались по воздуху на древних кувшинках, которыми правили небесные штурманы. Следы этой цивилизации были обнаружены на самых высоких вершинах Сешарских островов, но, к сожалению, по большей части не пережили джантарского вторжения.

Полная история Сайона, гл. 13

Здоровой рукой Яссен зачерпнул холодной воды и плеснул себе в лицо. Он весь трясся. Снова снился огонь, который с треском полз по ноге и руке, залезал в рот. Горло до сих пор саднило.

«Это просто сон, – успокаивал он себя, но все равно не мог избавиться от ощущения, будто медленно задыхается гарью, а ноздри колет попавшая туда зола. – Это просто сон».

Он отошел от умывальника и посмотрел в окно. Ночь выдалась безлунная. Темный полог неба был усеян крошечными искрами звезд. Обычно в это время Яссен как раз выходил на дело, двигаясь тенью – быстро и бесшумно, словно он часть ночи.

Любому другому оружию он предпочитал пульсер. Просто и надежно. Энергия накапливалась, нагревая ствол, затем высвобождалась раскаленным, как молния, разрядом, который мог прожечь человека насквозь.

Ощущение от нехватки адреналина было почти болезненным. Раньше он бродил в ночи, когда все спят, и представлял, будто весь мир принадлежит ему.

Но огонь…

Тупо заныла правая рука и плечо. Яссен принялся медленно разминать уцелевшие мышцы, пощипывать складки между занемевшими пальцами, считая про себя до десяти, до двадцати, до тридцати.

Подступила ледяная, тягучая паника. «Нет, от меня еще есть толк, – подумал Яссен. – Я еще на что-то гожусь». Однако увечье говорило об обратном. О том, что он ошибся и был списан со счетов.

Пальцы дернулись, оживая, и Яссен облегченно выдохнул.

Он уже оделся, когда в дверь постучал Мару. До рассвета по-прежнему было далеко. Слуга провел Яссена в главный вестибюль. За неделю он освоился в хитросплетении длинных коридоров и просторных залов Чанд-Махала, но все равно пораженно замер. Даже в такую безлунную ночь стеклянный потолок светился и переливался, словно звезды сошли с небес полюбоваться этим местом.

У входа во дворец ожидал гравилет. На трапе стоял Сэмсон, укутанный в молочного цвета шубу, напоминавшую шкуру фирр – треххвостых волков, которые водились в горах Джантара. За последние десять оборотов фирры почти вымерли от голода, поскольку для строительства рудников вырубалось все больше лесов. Видимо, случайный зверь забрел на земли Сэмсона, ведь такие шубы носили только высокопоставленные джантарцы.

«И, конечно же, он не снимет ее даже посреди раскаленной раванской пустыни», – усмехнулся про себя Яссен.

Подошел слуга и забрал у него сумку. Остальные муравьиной вереницей грузили по трапу багаж Сэмсона.

– Мать моя золото, сколько всего мы с собой тащим? – удивился Яссен.

– Тебе следует обновить гардероб, – ответил Сэмсон. – Негоже являться в святое королевство одетым по-солдатски.

– Да нормально я одет.

Сэмсон оглядел свободный, дурно скроенный наряд Яссена: белую рубашку и штаны. Тормознув слугу, он взял у него чехол с одеждой и кинул другу.

– Вот, держи.

Яссен одной рукой поймал чехол. Внутри была приятная на ощупь мягкая курта с неброским черно-синим жаккардовым узором и костяными пуговицами в форме цветков лотоса. В комплекте шла куртка, вышитая похожим узором. К ее вороту были приколоты еще два лотоса.

– Сшито на заказ и доставлено прошлой ночью. Плюс еще кое-какие обновки, – сообщил Сэмсон. – Не хочется, чтобы ты выглядел, будто тебя только выловили из моря.

– Разве они не знают, кто я такой? – проворчал Яссен.

– И все же обман… – начал Сэмсон.

– …Не равно преступление, – рефлекторно договорил Яссен. Эту заповедь в них вдолбили арохассины. И еще одну: «Убийство не грех, а лишь напоминание о том, что все мы смертны».

Было странно слышать эти слова из Сэмсоновых уст. Он ведь порвал с арохассинами, объявив их методы варварскими, звериными даже, – и вот на́ тебе: вспомнил старую присказку, да еще и процитировал.

Вслед за другом Яссен зашел в гравилет, оставив Мару раздавать слугам последние инструкции. В салоне стоял столик и два мягких кресла. В ведерке остужалась бутылка белого вина, на тарелке лежали фрукты, а рядом дымился чайник.

Сэмсон скинул шубу, усаживаясь, и Яссен увидел, что друг, к счастью, одет в курту. Явись он ко двору в своих жутких мехах, король Раванса обсмеял бы его и выставил вон.

Сэмсон стал разливать чай по чашкам, дверь с шумом захлопнулась, и гравилет дернулся. Мару вдруг запнулся и выронил футляр; тот прикатился к ноге Яссена. Он первым успел наклониться и поднять футляр. Замшевая крышка открылась, под ней оказался скрученный свиток.