Мой враг по переписке

– Письмо, которое ты сунул в рюкзак.

Я нахмурился.

– Табели еще не выпускали.

– Тогда что это? Чего это ты скрываешь?

– Я не скрываю. Это просто не твое дело.

– Это от той девчонки, да?

Я повернулся и посмотрел на него.

– Нет. Какой девчонки?

Он закатил глаза.

– От твоей подружки по переписке с уроков миссис Мартин. Ты так и не перестал ей писать, да?

– Как ты вообще запоминаешь такую ерунду? И нет, я больше не пишу ей.

Я чувствовал, как у меня начинает гореть лицо. Я и не догадывался, как легко меня прочесть.

– Фигня, – отмахнулся Бен. – Я спрашивал тебя в прошлом году, а ты притворился, что не понимаешь, о чем это я. – Потом, чересчур передразнивая меня, он сказал: – Э-ы… ы-ы… кто?

– Я так не разговариваю.

– Ты отвратительно врешь, Лука. Я знаю, что ты все еще ей пишешь. Она твоя подружка или что?

Мое лицо покраснело еще больше.

– Нет. Она мне не подружка. Просто никак не перестанет писать мне. А еще она противная.

– Серьезно? Тогда почему ты все еще ей отвечаешь?

Честно говоря, я просто не хотел, чтобы за Наоми осталось последнее слово, но Бену не стоило знать, насколько я мелочен. Поэтому я лишь пожал плечами.

– Просто так. Зато есть чем заняться.

Мы притормозили, добравшись до нашего класса. Бен встал в дверях.

– Что в ее письме?

– Не знаю. Я еще не смотрел.

Он поднял брови, призывая меня открыть письмо. Я вздохнул, стянул рюкзак и вытащил конверт. Вскрыл его и прочитал Бену вслух.

Дорогой Лука.

Надеюсь, ты проснешься сегодня утром с маленьким заусенцем, а когда потянешь за него, он станет больше и причинит тебе боль. Надеюсь, он будет так сильно беспокоить тебя, что ты не прекратишь его ковырять, пока он не поддастся, и в итоге ты оторвешь со своего пальца очень длинный кусок кожи. А потом, я надеюсь, туда попадет инфекция, и единственным спасением будет ампутировать тебе всю руку.

Это правда сделает мой день лучше.

С любовью,

Наоми

Бен пялился на меня широко распахнутыми глазами. Несколько учеников собрались вокруг, ожидая, когда мы пропустим их в класс.

– Ты дверь перегородил, – напомнил я Бену. Он вошел, и я последовал за ним к задним партам.

– Почему она такое написала? – спросил он, когда мы оба сели на свои места. – Это же… – Он сцепил пальцы, как будто чувствовал фантомную боль от заусенца после письма Наоми. – Просто ужас какой-то.

– Она умеет управлять словами.

Я затолкал письмо обратно в открытый конверт и засунул в рюкзак.

– Она всегда пишет «с любовью, Наоми» в конце?

– Иногда. А что?

– Просто как-то странно заканчивать письмо словами «с любовью», когда написал что-то настолько неприятное.

– Я никогда особо не думал об этом.

Но вообще я думал об этом каждый раз, когда читал ее послания. Обычно я копировал фразу, которой она заканчивала письмо, лишь иногда сочинял что-то другое.

– Что напишешь в ответ? – спросил Бен.

– Пока не знаю.

Я слишком устал, чтобы придумывать что-то творческое, но и не мог ответить на подобное письмо чем-то скучным.

– Лука. Бен. – Мы оба взглянули на учителя, который уже успел начать урок, пока мы отвлеклись на письмо. – Не желаете присоединиться к нам?

Бен промямлил извинение, и я выпрямился на своем месте. Больше в тот день ничего особенного не происходило. Всю оставшуюся неделю нам предстояло писать контрольные, так что большинство учителей заставляли нас повторять то, что мы учили весь предыдущий год.

Когда вечером я ехал на велике домой, мои мысли вращались вокруг письма Наоми в рюкзаке. Я еще не решил, что написать ей в ответ. Мне казалось, ничего не переплюнет ее письмо про заусенец. В недостатке воображения я винил стресс от предстоящих экзаменов. И надеялся, что придумаю что-нибудь получше, когда учеба закончится.

Вернувшись из школы в тот день, я удивился, увидев мамину машину возле гаража. Обычно она возвращалась домой после пяти. Я оставил велосипед во дворе и пошел в дом. Мама сидела за кухонным столом, внимательно читая какой-то документ. Ее глаза были красными.

– Что случилось?

Мама, вздрогнув, посмотрела на меня. Кажется, она не услышала, как я вошел. Она сложила листы бумаги в стопку и засунула их в большой желтый конверт.

– Ничего, милый. Все в порядке.

Она меня не убедила.

– Похоже, ты плакала.

– Просто зевнула перед тем, как ты вошел. Из-за этого и глаза заслезились. – Мама выдавила улыбку.

Ее глаза были слишком влажными и опухшими для простого зевка, но я решил не приставать. Стащил с плеч рюкзак и бросил его на пол.

– Домашнее задание? – спросила мама.

Я покачал головой.

– У нас экзамены на этой неделе.

– Тогда отнеси рюкзак в свою комнату.

Я сделал, как она просила, а когда вернулся на кухню, конверта на столе уже не было. Мама стояла у раковины, помешивая чай в кружке.

– Что на ужин? – спросил я.

Она обернулась и улыбнулась мне.

– Мы закажем пиццу.

– Но сегодня не пятница, – нахмурился я.

– Сделаем исключение, – сказала мама. – Можем взять любую начинку, какую захочешь.

– А как же папа?

Папа обычно не позволял выбирать начинку. Мы заказывали то, что хотел он.

– Папа сегодня вечером не вернется. – При этих словах она отвернулась.

– О… Почему?

Она пожала плечами, заставила себя взглянуть на меня и сложить непослушные губы в улыбку.

– Он уехал по работе. Может, его не будет пару дней.

Я понял: что-то не так. Папа никогда раньше не «уезжал по работе» так, чтобы не возвращаться домой. Еще и мама вела себя странно. Я раньше не видел, чтобы она так притворялась, будто все в порядке, когда покрасневшие глаза говорили совсем о другом. Она взяла телефон и протянула его мне.

– Хочешь сам заказать пиццу?

– Конечно, – сказал я, забирая его, и мама пошла по своим делам. Я с минуту смотрел на телефон, а потом повернулся к ней, выходившей из кухни.

– Мама?

Она застыла, медленно повернулась и посмотрела на меня, обеспокоенно нахмурившись. Я хотел бы надавить на нее, чтобы она рассказала мне правду, но под таким взглядом не мог заставить себя это сделать.

– Можно я закажу себе шипучки? – спросил я вместо этого.

– Конечно, милый. Заказывай что хочешь. Сегодня твой вечер.

Папа не вернулся домой ни на следующий вечер, ни на следующий после него. Я мог позволить себе отвлекаться на то, что его нет, но решил сосредоточиться на учебе и тщательной подготовке к экзаменам. Письмо Наоми было последним, что меня интересовало. Я почти забыл про него, пока не разобрал рюкзак после окончания восьмого класса. Я был разочарован, что папа не приезжал, но, кажется, меня это не сильно удивляло. Я знал: что-то происходит. Просто хотел бы, чтобы мама сказала мне об этом прямо.

Когда я нашел письмо, то сидел на кровати, а Рокки устроился у моих ног. Он был большим псом и занимал почти все пространство на полу между кроватью и стеной. Я вытащил письмо из конверта и перечитал его. Сейчас казалось бессмысленным придумывать что-то грубое в ответ. У меня не осталось сил на то, чтобы писать Наоми. Я был в ужасном настроении. Какая ирония: в пятом классе эта переписка началась из-за моего дурного настроения в тот день, а теперь я мог поддержать ее грубостями, только когда был счастлив.

И тут ко мне легонько постучали. Я отложил письмо на тумбочку и сказал:

– Войдите.

Дверь открылась. Я удивился, когда в мою комнату вошел папа. На секунду я подумал, что все мои страхи и сомнения были необоснованными, что он правда был в командировке последние несколько дней и потому не появлялся дома. Я решил: может быть, он зашел извиниться за то, что пропустил конец учебного года, и теперь мы пойдем поужинаем всей семьей. Я отказался от приглашения на праздник у Бена в надежде, что папа вечером придет домой. Теперь я был рад, что не пошел туда.

Но потом я увидел папино выражение лица. Брови были нахмурены, рот изгибался уголками вниз. Он сунул руки в карманы. Все мои заготовленные приветствия умерли, не успев сорваться с губ.

Папа присел на край моей кровати и около минуты тупо смотрел в пол. Рокки потянулся, встал и подошел к нему, виляя хвостом, но папа даже не взглянул на пса. Я смотрел и ждал, пока он скажет то, ради чего вернулся. Прошло какое-то время, прежде чем он наконец вымолвил:

– Твоя мама сказала, что нам с тобой надо поговорить.

– О чем?

– О том, что происходит.

Я хотел заметить, что даже мама не говорила со мной о том, что происходит, но испугался, что тогда он передумает и тоже не захочет говорить. Он вздохнул и продолжил:

– Мы с твоей мамой разводимся. Я хочу, чтобы ты знал: это не имеет к тебе отношения. Мы с твоей мамой… У нас просто больше не получается. Мы подумали, что будет лучше, если мы разойдемся, так что я… получил работу в Монтане. Я вернулся за вещами и сегодня вечером уеду.

У меня задрожали губы, и я их сжал. Папа всегда говорил, что мальчики не плачут, и пусть даже я злился на него, мне не хотелось его разочаровывать.

– А что будет со мной? – спросил я.

– Ты останешься здесь, с мамой.

Я несколько секунд подумал об этом.

– Почему я не могу поехать с тобой?

– Ты нужен маме здесь.

– Ты вернешься?

Папа молчал так долго, что я понял ответ еще до того, как он вновь заговорил.

– Нет.

– Почему?

– Думаю, будет лучше, если это будет полный разрыв. Мы с твоей мамой… Я вообще не собирался возвращаться, но мне понадобились кое-какие вещи. Ты знаешь, я не очень хорошо умею прощаться.

До меня дошло, что за все время с тех пор, как папа сел на мою кровать, он ни разу не взглянул на меня. Он так и не посмотрел на меня, когда снова встал и вышел из комнаты. Рокки последовал за ним в коридор, помахивая хвостом, хотя на него и не обращали внимания. Я позавидовал псу, который так блаженно не понимал того, как моему отцу наплевать. Услышав хлопок входной двери, я понял, что все кончено. Моя мать собрала ему чемодан, чтобы он не задержался здесь дольше, чем требовалось, чтобы сказать мне: он больше не часть нашей семьи. До утра я заперся в спальне.

Я был зол. В основном на папу, но и на маму тоже – за то, что она дала ему вот так уйти. Я мог бы сказать много жестоких слов, но знал, что ей тоже больно, и не хотел сделать хуже. Я не мог позвонить Бену, потому что он тусовался на празднике. И вообще, я не был уверен, что хочу ему звонить. Я посмотрел на письмо Наоми на тумбочке. Фразы про заусенец казались такими детскими, глупыми, неуместными. С другой стороны, в наших письмах никогда не было чего-то существенного. Мы писали друг другу уже почти четыре года, и все это было мелко, грубо, скучно и бестолково.

Я гадал, ждет ли она этих глупых писем, как ждал я. Гадал, будет ли ей больно, если я перестану отвечать. Гадал, утешит ли она меня, если я ей раскроюсь, или только посмеется надо мной за то, что я груб и скучен, и больше ничего.

Дорогая Наоми.

Надеюсь, в какой-то момент в твоей жизни будет кто-то, кого ты будешь любить и уважать больше всего, – если такого еще нет. Надеюсь, ты будешь верить, что этот человек всегда будет рядом и что ты всегда сможешь поделиться с ним чем угодно. А потом я надеюсь, что однажды он уйдет и даже не даст тебе выбора пойти с ним. И даже не посмотрит тебе в глаза, когда будет говорить о своем уходе. Он не скажет тебе, что любит тебя, и даже не попрощается. Наверное, он никогда не любил тебя по-настоящему, и ему не нужно прощаться, потому что все это была лишь игра, и ты сама дура, что доверилась ему.

У тебя будет с ним куча хороших воспоминаний, но он просто насрет на них. И ты не сможешь вспомнить ничего приятного, не думая о том, как он ушел, как даже не взглянул на тебя и не сказал, что любит. Потому что ты такой дерьмовый человек, что не заслуживаешь настоящего прощания. И ты останешься гадать до конца жизни, правда ли тебя действительно любят те, кто утверждает это, или все вокруг ложь, и они однажды уйдут, как ушел он.

Не удивляйся, если я больше не буду писать тебе писем. Это глупо.

Пока.

Лука

Дорогой Лука.

Ты, наверное, уже в десятый раз говоришь, что больше не будешь мне писать, так что я, наверное, тебе не поверю. Но на случай, если я и правда больше не получу от тебя письма, хочу, чтобы ты знал: если бы кто-то поступил так со мной, это бы значило, что он дерьмовый человек и он меня не заслуживает. А вовсе не наоборот. И если бы я увидела, что кто-то так обращается с моими друзьями, я бы дала ему по яйцам.

С любовью,

Наоми

Глава пятая. В поисках пляжей получше

Наоми

– Ты была права!

Энн снова меня пугает, но когда я оборачиваюсь, то по улыбке на лице понимаю: она делает это намеренно.

– Тебе нужно купить не такие бесшумные туфли, пока никто не заработал инфаркт. В чем я была права?

Она бросает мне на стол невскрытый конверт. Прошло три дня с тех пор, как мы получили первый.

– Ты сказала, что он пришлет еще одно письмо. И была права.

– Не ожидала так рано.

Я беру конверт и ощущаю укол разочарования: обратного адреса по-прежнему нет. Вскрываю.

Дорогая Наоми.

Представляю, как тебя бесит, что ты не можешь написать ответ. Тебе всегда надо было оставлять за собой последнее слово, так ведь? Может, если бы ты приняла мое приглашение, ты бы сейчас не гадала, как же отправить мне письмо. Ну что ж. Сама виновата.

С любовью,

Лука

Энн читает письмо через мое плечо. Дойдя до конца, поднимает бровь:

– «С любовью»?

– Так он заканчивал каждое письмо. Ну почти каждое. Наверняка это просто ирония.

– В предыдущем он так не писал, – замечает Энн. – Может, он больше не пытается быть саркастичным. Ты ведь сколько лет ему писала.

– Он женат.

Я понимаю, что раньше не говорила этого вслух. Фраза срывается с моего языка, но есть ощущение, будто ее произносит кто-то другой. Эти два слова эхом отзываются у меня в голове, даже когда Энн продолжает разговор:

– Но это не мешало ему писать тебе.

– Вообще-то мне кажется, именно поэтому он и прекратил.

– Может, он развелся.

Не знаю, почему мысль о том, что Лука сейчас один, заставляет мое сердце биться чаще. Возможно, потому что тогда он снова будет мне писать. Я натягиваю на лицо улыбку, чтобы Энн не заметила, какой ураган бушует у меня внутри.

– Ура! Вот мне повезло.

Энн с улыбкой закатывает глаза.

– А что он имеет в виду под приглашением?

– Точно не знаю. Лука подначивал меня встретиться пару раз за эти годы, но всегда в качестве тупой шутки. Еще он спрашивал, можем ли мы стать друзьями на фейсбуке◊, но я отказалась. Может, он об этом.

– Он тебя дразнит. Наверняка хочет, чтобы ты узнала его адрес и написала ответ.

– И как мне это сделать? Он ведь должен догадываться, что я попытаюсь найти его после прошлого письма. Наверное, перед этим он удалил страничку на фейсбуке◊.

– А как же дом его детства? У тебя ведь до сих пор есть этот адрес?

Я качаю головой.

– Ничего не выйдет. Я проверяла на том сайте, что ты прислала. Теперь там живет другая семья.

– Может, рядом живет кто-то из его старых соседей. Если кто-то на той улице близко общался с его семьей, они могут знать, как его найти.

– И что мне сделать? Послать письмо в каждый дом на той улице и ждать, не напишет ли кто ответ?

– Это один из вариантов.

– Это единственный вариант, – поправляю я.

– Ну…

– Что «ну»?

– Можно прийти лично и спросить.

Я смеюсь.

– Это в Сан-Диего, Энн. Между нашими городами несколько тысяч километров.

Энн поджимает губы.

– Я всегда хотела поехать в Сан-Диего.

Я хмурюсь.

– Почему?

– Я слышала, у них пляжи лучше.

– Серьезно?

Энн пожимает плечами.

– Просто хочу узнать, правда ли это.

– Я не собираюсь гнать машину всю дорогу до Калифорнии, чтобы узнать адрес старого друга по переписке. Прости, бумажного врага.

Похоже, Энн ошарашена.

– Машину? Кто говорил про машину? Можно вылететь сегодня вечером и вернуться до конца выходных.

Одна мысль о полетах меня нервирует, но я не хочу говорить об этом Энн.

– Дорого выйдет.

– Спорим, что не настолько? Или у тебя есть занятие получше на выходных?

– У меня свидание с горячим соседом.

– А, точно! Совсем забыла. Куда собираетесь?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Мы об этом не говорили.

– Вы живете в одном доме.

Я вспоминаю, как мы вместе застряли в лифте. После этого я думала послать ему сообщение, но струсила. Интересно, ждет ли он следующего хода, или его напугало мое поведение в лифте?

– Может, мне все отменить? Разве не будет странно, если свидание пройдет плохо, а мы все равно еще месяц будем сталкиваться в холле?

– Во-первых, это очень глупый повод для того, чтобы слиться. А во-вторых, в следующем месяце ты покупаешь дом. Так что сталкиваться с соседом ты будешь совсем недолго!

Я встаю и собираю вещи, чтобы пойти домой. У Энн тоже закончилась смена, и мы вместе направляемся к выходу.

– Тебе бы узнать подробности про свидание, – говорит она, когда мы выходим к парковке.

– Да, наверное.

– Или…

– Или что?

– Или можно отложить до следующих выходных.

– Тебе правда так хочется в Сан-Диего?

– Будет весело. И мне нужен повод куда-то поехать и заняться чем-нибудь интересным на выходных. А то у меня в планах только встречи с мужчинами лишь из-за того, что мы оба свайпнули вправо в тиндере, хотя у нас даже нет никакой химии. Мне бы не помешал девичник.

Я вздыхаю. Последние два года я пыталась выкинуть Луку из головы, а теперь он вернулся – и сразу в главной роли. Вот уж не думала, что будет так сложно забыть парня, которого я ни разу в жизни не встречала. Но в том-то и штука. Он – всего лишь слова на бумаге. Я знаю, что если выслежу его, то между нами все изменится. Возможно, это мне и нужно.

Я думаю про свидание с Джейком. Как же все ужасно не вовремя. Я дохожу до машины и открываю дверь. Энн останавливается у моего багажника, посматривая на меня.

– Мне нужно узнать адрес Луки, – говорю я.

– Представь, в каком он будет шоке, когда ты пришлешь ему письмо. Вряд ли он ждет, что для этого ты полетишь аж в Сан-Диего.

– Ты права. Если я не узнаю адрес, он так и будет слать письма на станцию, чтобы подразнить меня.

– Наверное, он считает, что уже выиграл, когда удалил страницу. Неужели ты позволишь ему победить?

Я качаю головой.

– Черта с два. Летим в Сан-Диего.

Энн даже не пытается скрыть свой восторг.

– Я позвоню, когда доеду до дома.

Она прыгает на месте, как маленькая девочка, которой только что сказали, что она едет в Диснейленд.

Я смеюсь, залезая в машину, пока Энн идет к своей. Мне нравится ее энтузиазм по поводу поисков моего друга по переписке.

Заходя в дом, я замечаю, как Джейк проверяет почтовый ящик. Услышав, как открылась входная дверь, он оборачивается через плечо, а потом смотрит пристальнее, когда видит меня. Его губы растягиваются в усмешке, заставляя мое сердце биться чаще. Уже очень давно никто не был так рад меня видеть. Темные волосы Джейка в легком беспорядке, и у меня появляется странное желание провести по ним пальцами. Я сую руки в карманы, чтобы не сделать ничего постыдного.

На Джейке другая футболка, но она точно так же обтягивает его бицепсы. Никогда так не завидовала футболке. Он закрывает почтовый ящик и поворачивается ко мне. Я начинаю сожалеть о том, что согласилась поехать в Сан-Диего на выходных. Думаю, не поздно ли менять планы, но знаю, что Энн наверняка уже покупает билеты.

– Привет, – говорю я, делая шаг к почтовым ящикам.

– Привет.

Джейк не отрывает от меня глаз, когда я подхожу к нему. Замечаю, что при улыбке один краешек его губ поднимается чуть выше. Его глаза кажутся синее, но, наверное, из-за освещения. От него сложно отвести взгляд – никогда не встречала настолько физически привлекательного парня. Потом я понимаю, что мы стоим у почтовых ящиков и молча смотрим друг на друга уже несколько секунд. И прокашливаюсь.

– Так вот, по поводу выходных. – Вот уж не знала, что это будет так сложно говорить, но приходится. – У меня появились планы. Можно перенести свидание?

– О. – Его улыбка вянет. Оба уголка его губ теперь на одной линии. Он еще улыбается, но уже не так радостно. – Да, конечно. Надеюсь, все в порядке.

– В полном. Просто неожиданно приходится лететь в Сан-Диего. – Я закатываю глаза, пытаясь намекнуть, что это пустяковая поездка. – Но можно устроить свидание на следующих выходных. Ну или когда ты свободен.

– На следующих – не проблема. Сан-Диего, значит? Это по работе?

– Не совсем. Вернее, совсем нет. Я лечу с Энн. – Не хочу заставлять Джейка ревновать, рассказывая, что пытаюсь найти другого парня. Особенно учитывая, что из-за этого я откладываю свидание с ним. Я пытаюсь придумать другой повод. – Она… она хочет увидеть, какие там пляжи. Думает, что там лучше, чем в Майами.

Это почти правда, но мне все равно стыдно за нее.

– А. Значит, исследовательская поездка.

Я смеюсь.

– Можно сказать и так.

– Я слышал, песок там белее.

– Даже не знаю. Никогда не была на Западном побережье. Не представляю, что у них на пляжах может быть столько же водорослей.

– Обязательно расскажи, какой будет вердикт.

– Конечно. Увидимся?

Уголок его рта снова поднимается, возвращая кривую улыбку.

– Я провожу тебя по лестнице. Если не хочешь зайти со мной в лифт.

Я смеюсь.

– Ни за что.

Мы идем к лестнице. И только когда мы одолеваем половину первого пролета, я понимаю, что забыла проверить почту.

– Отстойно, наверное, ходить вверх-вниз по лестнице с продуктами, – говорит Джейк.

– Лучше, чем на лифте. А если я каждый раз буду там застревать и вся моя молочка испортится?

– Логика есть. Но если ты застрянешь вместе с продуктами, тебе будет что съесть, кроме твоей же ноги.

– Не настолько много я покупаю. Я ведь живу одна. За одну ходку все доношу.

– А, ты из этих? Которые носят все за раз.

– Иным людям я не доверяю. – Мы доходим до третьего этажа, и я резко поворачиваюсь к Джейку. – О нет. Только не говори, что ты из таких извращенцев. Неужели ты носишь только по одному пакету?

Он хмурится.

– А это камень преткновения?

– Разумеется, – киваю я.

– Ну тогда тебе повезло, ведь я практически изобрел ходки, когда поднимаю все за раз. – Джейк игнорирует мое недовольное лицо. – Вот попробуй таскать все продукты на семью из шести человек безо всякой помощи.

Я поднимаю бровь.

– Так, вот теперь ты выделываешься. Большая семья, да?

Джейк улыбается.

– Да. А у тебя?

Я качаю головой.

– Я единственный ребенок. Всегда мечтала о братьях и сестрах.

– С ними иногда полный хаос, – говорит Джейк, – но я бы ничего не менял.

Я понимаю, что надеюсь познакомиться с его семьей. Знаю, это абсурд, мы ведь даже на первое свидание не ходили.

У меня звонит мобильный. Я достаю его из сумочки, чтобы проверить, кто это.

– Тебе надо ответить? – спрашивает Джейк.

Я вздыхаю.

– Это Энн. Пытается спланировать поездку.

Я надеюсь, что он скажет мне все отменить и провести с ним выходные. Я хочу, чтобы он велел мне забыть про парня, который писал мне письма, и жить своей жизнью. Но даже если бы Джейк обо всем знал и сказал бы так, я бы вряд ли смогла. Мне нужно завершить историю. Я не могу оставить открытый финал у общения с Лукой.

– Развлекайся, – говорит Джейк. – Увидимся, когда вернешься.

Я смотрю, как он поднимается по лестнице, и отвечаю на звонок Энн, прижимая телефон к уху плечом и открывая дверь в коридор третьего этажа.

– Короче, я вижу прямой рейс до Сан-Диего с вылетом через четыре часа меньше чем за триста долларов.

– Совсем неплохо.

Почему-то я всегда представляла, что билеты на самолет стоят тысячи долларов.

– Выходит вполне прилично, – говорит Энн. – Прилетим сегодня вечером, забронируем номер на двоих – если не хочешь два раздельных, – а потом, сразу, как встанем, поищем улицу твоего бумажного врага. Если все пройдет удачно, проведем день на пляже, а потом поймаем ночной до дома.

– Хорошо. А что за ночной?

– Ты серьезно? Столько лет училась в колледже и не знаешь про ночные?

– Это самолет? Я никогда не летала, Энн.

Я слышу ее смех в трубке.

– Это самый поздний рейс. Прилетим домой рано утром в воскресенье. Так не придется платить за две ночи в отеле.