Город грехов: Желание.

– Очевидно, они пришли не только за танцами, – пробормотала Эмили, кивая в сторону входа. – А вон и парни подтягиваются.

Я повернулась и увидела, как в зал начали входить игроки. Их было видно издалека: высокие, в одинаковых футболках с номерами, свободных шортах, с той непоколебимой уверенностью. Кто-то махал друзьям на трибуне, кто-то разговаривал с тренером.

– Вот уж действительно, пафос из всех щелей.

Я невольно задержала взгляд на Николасе. Хотя я видела его лишь по пояс, одной этой картины было достаточно, чтобы понять, фигура у него более чем впечатляющая. Майка с заниженными проймами обнажала широкие плечи и рельефные руки. Жилы на предплечьях чётко выделялись, а солнечный свет, пробивавшийся сквозь панорамные окна спортзала, мягко ложился на загорелую кожу, подчёркивая каждую линию. Будто специально.

Он двигался с уверенностью человека, который давно понял, что ему всё сходит с рук. Самодовольная улыбка, взгляд исподлобья, девушки на трибуне замирали, стоило ему пройти мимо. В нём было что-то вызывающее, как у тех, кто знает, что на них будут смотреть и что этим можно пользоваться.

«Вот же заносчивый…» – пронеслось у меня в голове. Но не успела я додумать, как зал огласился резким свистком тренера. Матч начинался.

Я отвела взгляд, сосредотачиваясь на табло, где цифровой таймер начал отсчёт. Два тайма по двадцать минут. В зале сразу же поднялся гул: паркет задрожал от бегущих по нему игроков, а трибуны ожили – возгласы, хлопки, поддержка, перекрикивающиеся болельщики.

Эмили, вся раскрасневшаяся от возбуждения, с азартом наблюдала за игрой, выкрикивая имя Тёрнера и махая ему рукой, когда тот случайно бросал взгляд в нашу сторону. Я, хоть и не планировала увлекаться, тоже поневоле втянулась.

Первый тайм пролетел быстро. Николас забил два из трёх голов своей команды и, к моему разочарованию, делал это красиво. Уверенно, специально, чтобы произвести впечатление. Третий гол добавил Тёрнер, зал буквально взорвался аплодисментами. Счёт – 1:3 в их пользу. Хотела бы я злорадно поджать губы, но пришлось мысленно отдать им должное, играли действительно сильно.

В зале объявили перерыв. Один из игроков, судя по всему, почувствовал себя плохо и его под руки вывели в медпункт. Остальные расселись на скамейки, кто-то потирал плечо, кто-то массировал икру, почти все обтирали лица полотенцами и жадно пили воду, как будто это могло смыть усталость.

Эмили толкнула меня локтём и, наклонившись к уху, перекричала гул:

– Пойдёшь со мной? Я хочу подойти к Тёрнеру.

– Да, не хочу оставаться здесь одна, – кивнула я, поднимаясь.

Мы осторожно стали спускаться по ступенькам, стараясь не задеть окружающих. С каждым шагом к площадке я ощущала нарастающее напряжение. Не страх, не волнение, просто странная, неприятная вибрация внутри, будто предчувствие.

У скамейки взгляды обратились на нас. Несколько игроков что-то сказали, кто-то подмигнул. Я проигнорировала их и подошла к Эмили, она уже восседала на коленях у Тёрнера, смеясь, прижимаясь к нему. Он заметил меня, улыбнулся и кивнул:

– Привет. Не думал, что ты придёшь. Эмили говорила, что ты не фанатка всего этого.

– Решила дать шанс. Было интересно. Вы играли круто, – призналась я, стараясь говорить спокойно, хотя слова давались неохотно.

И тут за спиной раздался голос, который я узнаю из многих – знакомый и насквозь пропитанный самоуверенностью:

– Я польщён. Спасибо.

Я обернулась. Николас стоял за мной, его взгляд медленно прошёлся по мне сверху вниз, не скрывая оценки. Потом он опустился на скамью между Тёрнером и другим игроком – так, будто это его личная лаунж зона.

– Чего не скажешь о твоей банальной игре.

– Серьёзно? – усмехнулся он. – Я почти был уверен, что слышал: «Николас, ты лучший!»

– Не мечтай, – отрезала я. Его самодовольство только подливало масла в огонь.

Эмили и Тёрнер переглянулись, заметив, как атмосфера вокруг нас изменилась. Я чувствовала это и сама, словно между мной и Николасом натянулась тонкая проволока, готовая лопнуть от одного слова. И мне это не нравилось.

– Это не в моём стиле. Я всегда получаю то, что хочу, – протянул он спокойно, наклоняясь вперёд и упираясь локтями в колени. Его голос был тихим, но уверенным, почти опасным.

Именно в этот момент заиграла песня Umbrella Рианны. Первые аккорды отозвались в стенах зала, тут же вызвав волну одобрительных криков. Из центра спортплощадки вышли девушки из группы поддержки, костюмы с блёстками, подчёркнутые фигуры, чёткие движения. Свет софитов ловил каждый их поворот, и казалось, они сияют на фоне всего остального.

Толпа загудела ещё громче. Баскетболисты хлопали, кто-то свистел, кто-то выкрикивал комментарии. Все, кроме Николаса. Он не сводил с меня глаз. Его молчание выбивалось из общей суматохи, делая его взгляд особенно навязчивым. Он смотрел пристально, с вниманием, от которого становилось не по себе.

Я оглядела скамейки, ища, куда бы сесть, но все места были заняты. Парни развалились, будто в гостиной, не особенно заботясь о пространстве вокруг. И тут раздался резкий хлопок, звук ладони по ткани.

Николас хлопнул по краю своего колена, привлекая моё внимание. Я медленно подняла взгляд. Он всё так же смотрел на меня, губы растянуты в ленивой, дразнящей ухмылке, глаза прищурены. Его зубы сверкнули слишком нарочито.

Он раздвинул ноги шире, демонстративно подчёркивая свою расслабленную позу, и спокойно произнёс:

– Иди ко мне на ручки.

Я прищурилась, нахмурившись от наглости этого предложения. Но он лишь продолжал смотреть, не отводя взгляда, будто проверяя, сломаюсь я или выдержу.

– Лучше воздержусь, – процедила я сквозь зубы, чувствуя, как за спиной кто-то хмыкнул.

Я обернулась и узнала его, тот самый парень, который утром сидел с Николасом в столовой. Вид у него был, мягко говоря, потрёпанный: взъерошенные, ещё влажные волосы торчали в разные стороны, на губах блестел смазанный след яркой помады. По виду будто он только что выбрался из чужой постели. Прелестно. Когда они только всё это успевают?

– Могу предложить место у меня на коленях, – ухмыльнулся он, не сводя с меня взгляда. Его голос был насмешливым, с ноткой самодовольства. – Обычно девчонкам это нравится. Не думаю, что ты будешь исключением.

В его поведении чувствовалось что-то очень знакомое – та же манера говорить, тот же взгляд, как у Николаса. Даже ухмылка была почти копией. Типаж один и тот же. Скажи мне, кто твой друг…

– Дастин, – добавил он, протянув руку для рукопожатия.

Я даже не дёрнулась в ответ. Просто проигнорировала его жест.

– Думаю, на твоих коленях будет лучше смотреться твой друг, – бросила я холодно, кивнув в сторону Николаса.

Я услышала смешок слетевший с его пухлых губ, но на лице промелькнуло нечто другое, его взгляд стал внимательнее, губы дёрнулись вверх.

– Туда этих придурков, – поддержала меня Эмили, скрестив руки и бросив на обоих надменный взгляд.

Но я уже не слушала её, а замерла в оцепенении. "Я – Дастин."Мой взгляд медленно вернулся к нему. Он стоял в стороне, делая вид, будто наблюдает за танцем черлидерш, но я продолжала смотреть. Так вот он какой.

Я не оглянулась на Николаса, но физически ощутила, как от него ударила волна напряжения. Между нами перескочил взгляд: короткий, немой, но ясный. Он понял и я тоже. Ошибки не могло быть. Это тот самый Дастин, из-за которого та вечеринка надолго не сможет выйти у меня из головы.

Грудь сдавило, ком подступил к горлу. Я резко сглотнула, заставив себя выпрямиться. Ни один мускул не дрогнул, хотя внутри будто всё сжалось. Музыка стихла, и зал замер в ожидании. Все ждали начала второго тайма, но для меня всё это звучало глухо, как сквозь толщу воды.

– Время заканчивается. Эмили, идём? – выдавила я и кивком указала на наш ряд, куда уже спешили зрители, толпясь и шумно занимая места.

– Да-да, пошли, – пробормотала она, вставая с колен Тёрнера. Мы двинулись к лестнице.

Я уже собиралась шагнуть за ней, когда чьи-то руки мягко, но уверенно легли мне на талию. Сердце дёрнулось. Я застыла, и медленно опустила взгляд на длинные загорелые пальцы, а потом повернула голову. Это был Николас, его пальцы всё ещё лежали на моей талии, как будто он не спешил их убирать.

Он просто смотрел, будто хотел поймать мою реакцию.

Потом без слов, он отодвинул меня в сторону. Спокойно и аккуратно, словно я мешала ему пройти по огромному залу. Николас двинулся вперёд, присоединяясь к остальным, будто ничего не произошло.

Но тепло его ладоней на моей коже осталось. Дольше, чем я хотела бы признать. Волна мурашек пробежала по спине, и в висках болезненно запульсировало. Я стиснула зубы, пытаясь не поддаться порыву крикнуть ему что-то язвительное, но сдержалась. Он и так знал, что я о нём думаю. Ему не нужно было слышать это словами.

Я откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди, и заставила себя сосредоточиться на игре. Но прикосновение Николаса будто въелось в кожу, не давая дышать. Я резко тряхнула головой, как будто могла стряхнуть эти мысли, и вернула взгляд на площадку, где уже начинался второй тайм.

Напряжение на поле достигло предела. Игроки сталкивались всё жёстче, движения становились резче, удары злее. В какой-то момент один из парней резко толкнул другого в грудь, и те едва не сцепились. Тренеру пришлось вмешаться: он выбежал на площадку и закричал, размахивая руками. Несколько секунд все стояли как вкопанные, и только после этого игра продолжилась.

Второй тайм закончился со счётом 2:4. Победа команды Николаса. Трибуны взревели, словно взорвались. Толпа выплеснула накопившиеся эмоции, а игроки обнимались, хлопая друг друга в знак победы.

Я повернулась к Эмили. Ещё минуту назад она сияла, радостно махала Тёрнеру и что-то шептала себе под нос, но теперь её лицо изменилось. Она достала телефон из кармана, и звук нескольких подряд уведомлений тут же оборвал её радость. Она нахмурилась, между бровей пролегла складка, пальцы вцепились в экран.

– Всё в порядке? – я положила руку ей на колено и наклонилась ближе, стараясь заглянуть в глаза.

Сначала ни звука, она будто не слышала меня. Потом медленно подняла взгляд. И то, что я увидела в её глазах, заставило меня напрячься.

– Мама Тёрнера написала… – голос Эмили дрогнул. – Его отцу стало плохо. Он в больнице.

Она сжала телефон, как будто пыталась выдавить из него что-то ещё. Её руки стали дрожать.

– Я должна сказать ему, – прошептала она, уже поднимаясь.

Я встала почти одновременно с ней и сразу взяла её за руку. Сжала крепко, насколько могла.

– Всё будет хорошо. Обязательно, – сказала я твёрдо, даже если уверенность приходилось вытаскивать изнутри по капле. Эмили кивнула, не отпуская моей ладони.

Мы быстро направились вниз, стараясь пробираться сквозь плотный поток зрителей. Возле выхода с площадки начиналось движение, игроки уже собирались уходить в раздевалку. Эмили сорвалась с места и подбежала к Тёрнеру, показывая экран с сообщениями. Я наблюдала издалека, как он читал. Его лицо побледнело.

– Мне нужно в больницу.

– Я поеду с тобой, – сразу же сказала Эмили, хватая его за руку.

Николас, стоявший неподалёку, обернулся. Его лицо озадачилось от непонимания такой смены настроения.

– Что случилось?

– Отцу стало плохо, – бросил Тёрнер, уже начиная уходить.

– Я отвезу вас, – предложил Николас и шагнул было вперёд, но Тёрнер мотнул головой.

– Не стоит. Я сам справлюсь.

– Тогда звоните, если что. Мы приедем, – добавил Дастин, хлопая Тёрнера по плечу. Он выглядел неожиданно серьёзным.

– Спасибо, парни, – кивнул Тёрнер и скрылся в раздевалке. Николас с Дастином пошли за ним.

Я осталась с Эмили в коридоре. Она стояла, словно вкопанная. Я молча положила руку ей на плечо, поглаживая.

– Если я могу чем-то помочь…

Она не дала мне договорить и просто обняла. Крепко и по-настоящему. Я обняла её в ответ. Всё её напряжение, тревога, неуверенность; всё это было в объятии.

– Позвони вечером, хорошо? Поговорим, – прошептала я ей на ухо, чуть наклонившись.

Она только кивнула, отпуская меня. И уже через минуту мы увидели, как из раздевалки выходит Тёрнер. Они с Эмили, не теряя времени, быстро скрылись за поворотом.

Несколько секунд я просто смотрела им вслед, мысленно произнося: пусть всё обойдётся.

Я уже собиралась уходить, как вдруг замерла. Только не это! Моя сумка осталась в раздевалке. С губ сорвался тихий, обречённый стон. Из-за двери доносился смех, обрывки фраз и хлопки полотенец. Судя по звукам, компания там надолго. Просить кого-то вынести её за меня я точно не собиралась.

Оглядевшись, я решила переждать и заглянуть в библиотеку, убить время там было лучшим вариантом. Может, найдётся что-нибудь стоящее. Тишина и спокойствие библиотеки резко контрастировали с гулом, наполнявшим спортзал. В этом уединении было что-то притягательное, почти спасительное. Погрузившись в чтение, я едва заметила, как пролетело время. Проверив телефон, я поняла, что в раздевалке, скорее всего, уже никого нет.

Возвращаясь обратно, я прислушалась, везде царила тишина. Осторожно сделала несколько шагов к двери, но прежде чем дотронулась до ручки, она внезапно распахнулась, и навстречу мне вышел Дастин, таща на плече большую спортивную сумку.

Он окинул меня взглядом, в котором сквозила нескрытая насмешка.

– Обычно девчонки приходят к нам до тренировок. Что случилось, принцесса? – тон самодовольный, с завуалированным намёком. Почти предсказуемо.

– А ты, я смотрю, всё ждёшь, когда я появлюсь, – бросила я, с трудом сдерживая раздражение. – Мне нужно забрать свою сумку. Тёрнер оставил её у вас. Кто-нибудь ещё там остался?

– Можем зайти вместе проверить, – протянул он с подчеркнутой ленцой, перегнув палку в интонации.

Я смерила его недовольным взглядом, на что он усмехнулся:

– Ладно, шучу. Там никого нет, можешь спокойно забирать.

Он уже собирался уходить, но вдруг обернулся:

– Моника!

Я приподняла бровь, не скрывая скепсиса:

– Чего тебе?

– Хорошего вечера. – он послал мне воздушный поцелуй и скрылся за поворотом.

Я закатила глаза. Вот с такими парнями дружит Тёрнер? Что ж, единственный повод пересмотреть мнение о нём. Или, наоборот, не пересматривать вовсе.

Я толкнула дверь и вошла в раздевалку. Здесь было пусто, только гулкие шаги отражались от кафельных стен. Воздух казался немного влажным, пахло приятным гелем для душа. Пройдя вдоль шкафчиков, я заметила приоткрытую дверцу. На фоне тусклого света сверкнул металлический брелок. Моя сумка! Я облегчённо вздохнула, вытаскивая её и оборачиваясь. Как вдруг резко отшатнулась назад.

Нет! Этого просто не может быть!

Напротив меня стоял Николас, скрестив руки на груди. На его бёдрах было белоснежное махровое полотенце, а на лице его фирменная, самодовольная ухмылка, с которой, казалось, он родился. По телу стекали капли воды, он видимо только вышел из душа. Воздух в раздевалке сразу сгустился, как будто пространство само ощутило напряжение. Стены, недавно казавшиеся просто фоном, теперь давили своим безмолвием.

– Ты что, меня преследуешь?! Что ты тут забыл?! – выпалила я, решив, что лучшая защита – это нападение.

– Ты серьёзно сейчас? – он усмехнулся, и голос его прозвучал с той самой каплей иронии, что всегда действовала мне на нервы. – Это я здесь должен удивляться, ты каждый раз находишь всё более интересный повод столкнуться со мной. Что же случилось в этот раз? Свет внезапно отключился? Заблудилась? Или просто не могла больше сдерживать любопытство и решила, наконец, увидеть меня голым?

Он склонил голову набок, мокрые пряди мягко падали на лоб, придавая его лицу мужественный и, к несчастью, слишком привлекательный вид. Всё в его позе кричало о том, что он чувствует себя как дома.

– Не переоценивай себя, – прошипела я, но сама же не сдержала взгляд, скользнувший вниз. Какая я идиотка. Тем временем он, не теряя уверенности, взялся за край полотенца, начиная развязать его.

– Не смей! – воскликнула я, резко отворачиваясь к окну. – Я буду кричать!

В ответ раздался низкий, искренний смех, и этот звук прошёлся по моей спине, как электрический ток. Я почувствовала, как во мне поднимается что-то странное, щекочущее и тут же попыталась это задушить.

– Ты не первая, кто это говорит, – отозвался он, отходя и уже шаря в вещах у шкафчиков. – Обычно девушки кричат, но в другом контексте.

Невыносимый самовлюблённый тип.

– По статистике, шестьдесят семь процентов женщин симулируют, – парировала я, бросив взгляд через плечо. Не увидев его поблизости, я направилась к двери, желая как можно быстрее закончить эту сцену.

– Значит, у тебя были неудачные парни, если ты в курсе таких цифр, – усмехнулся он, застёгивая ширинку своих брюк. – Сочувствую, но это объясняет многое.

Я остановилась у двери, крепко сжав ладонь на ручке. Быстрый и машинальный взгляд, всё же выдал меня: широкие плечи, сильная спина, расслабленная уверенность в движениях. Он заметил это.

– Нравится? – с нескрываемым самодовольством спросил Николас, поймав мой взгляд.

– Видела и получше, – ответила я равнодушно, разворачиваясь к двери и опуская ручку, но щелчка не произошло.

Нахмурившись, я попробовала снова и сильнее. Дверь не поддавалась. Ещё попытка, и так несколько раз. Паника начала подниматься внутри и душить меня, как будто стены вдруг приблизились на шаг.

– Успокойся. Сломаешь, только хуже будет, – раздался за спиной спокойный голос Николаса.

Я резко отдёрнула руку и отступила в сторону. Он уже натягивал чёрную футболку, подойдя ближе. Не глядя на меня, он положил ладонь на дверь и начал аккуратно, но уверенно дёргать за ручку. Металлический щелчок не прозвучал. Я тяжело сглотнула.

– Ты же откроешь?

Он бросил на меня короткий взгляд. Лицо было сосредоточенным, брови нахмурены, а скулы чётко очерчены. Его голос прозвучал сухо:

– Я похож на слесаря?

Николас снова сосредоточился на двери. Одна рука лежала на панели, другая аккуратно двигалась, проверяя сопротивление замка. Вены на его предплечьях проступили, кожа натянулась. Я отвела взгляд, уставившись в окно, чувствуя, как сердце стучит в горле.

И тут прозвучало его спокойное, но хлёсткое:

– Мы застряли.

Глава 4

Николас

Спокойно развернувшись обратно к шкафчикам, я продолжал убирать вещи в сумку, мысленно засекая таймер в своей голове. Три… два… один…

– Что значит «застряли»? – возмутилась Моника, подходя ближе и хмуро оглядывая меня. В её глазах читалось раздражение, смешанное с замешательством. Она стояла на месте, ожидая объяснений.

– Это значит, что мы с тобой остались наедине, – произнёс я медленно, растягивая слова с ощутимым удовольствием внутри. – В закрытом помещении. – застегнув молнию сумки, я выпрямился и заметил её потухший взгляд.

– Прекрати, я серьёзно. Что нам делать?

Я медленно окинул Монику взглядом, отмечая, как напряжённо выглядит её стройная фигура передо мной. От трепета в голосе было ясно, что внутреннее волнение стало почти невыносимым.

– Можешь сходить в душ, расслабиться, а я пока что-то придумаю. Если понадобится потереть спинку, ты знаешь к кому обратиться.

Она разочарованно взглянула на меня, отвернувшись, и, отступая в сторону, достала телефон.

Я заметил, как её плечи слегка опустились от тяжести недовольства. Мой ответ явно не удовлетворил её; но я и не собирался угождать этой девчонке. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул, надеясь, что не нужные мысли уйдут прочь, но они крепко засели в моём сознании.

– Я наберу Дастина, – потянувшись за своим телефоном, я стал быстро пролистывать контакты, – с другой стороны дверь будет открыть легче. Он должен помочь.

В этот момент Моника развернулась, разъярённая, делая шаг ко мне и прикрикивая:

– Это всё он виноват! Если бы он не был треплом, то не сказал бы, что тут никого нет!

– А ты хотела бы застрять здесь одна? – выдохнул я сквозь стиснутые зубы, поднимая на неё тяжелый взгляд. Её высокий тон давил на нервные окончания, а тишина на линии, где должен был быть голос Дастина, довершала это ощущение замкнутости.

– Всё лучше, чем с тобой!

Моника вновь метнулась к двери, яростно вцепившись в ручку, и начала дёргать её с отчаянной резкостью, будто надеясь, что чем сильнее потянет, тем быстрее исчезнет. Металлический скрип казался издевательским: громким, царапающим по ушам. Казалось, каждый её нервный рывок эхом отражается у меня внутри, заставляя скрежетать зубами. Хотелось заткнуть ей рот, чтобы наступила хоть капля тишины. Но я заставил себя сдержаться.

– Отпусти, ты можешь сломать её.

Моника проигнорировала мои слова. Её плечи дрожали от напряжения, пальцы с силой вцепились в холодный металл. Я подошёл ближе, остановившись впритык за её спиной. Её волосы слегка коснулись моего подбородка, пахнущие дымком и чем-то сладковатым, напоминающим вишню, или, может, гранат. Я втянул носом воздух, будто пытаясь зафиксировать этот запах в памяти на случай, если потом пожалею, что не сделал этого.

Молча накрыв её ладонь своей, я почувствовал, как она вздрогнула, но не сразу отдёрнула руку. Я сжал её крепче.

– Прекрати, – вырвалось грубее, чем следовало. Мне казалось, что прикосновение к ней усилило волнение, разом согнав все мысли с головы. Я с трудом сдержал желание притянуть её к себе.

Отведя её руку от ручки, я тихо, но с нажимом добавил:

– Ты ведёшь себя как ребёнок.

– Не трогай меня.

Она рванулась, как будто я обжёг её, и тут же развернулась ко мне. Я перехватил её за запястье, но не сжимал, а лишь удерживал. Наши взгляды встретились. В её глазах горело упрямство, ледяное, колющее. Челюсть чуть сжалась, губы побелели. Она подняла подбородок, всем своим видом показывая бесстрашие. Её высокомерная осанка раздражала и завораживала одновременно. Я знал, что в любой другой ситуации это выражение лица могло бы завести с пол оборота.

– Не заставляй меня повторять, – голос стал ниже, твёрже. – Сейчас я что-нибудь придумаю. Просто успокойся.

Тишина накрыла нас, как плотное покрывало. Воздух стал густым, почти зловещим. Мои мысли метались, и я заметил, как её губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но сдержалась. Словно балансировала на грани между капризом и согласием. В такие моменты её лицо, когда оно напряжено и сосредоточено, почему-то особенно притягивало. Она раздражала, но заводила. Честно, я сам себя ненавидел за эти мысли.

– Ладно, хорошо. А теперь отойди от меня, – её голос был чуть тише, но всё ещё с той же властной нотой, как будто она давала указания, а не соглашалась.

Я неохотно отступил, ощущая, как тело протестует. Как будто каждая мышца хотела остаться в том положении, но я сделал шаг назад, противясь глупым желаниям. Я развернулся, оглядывая раздевалку. Пространство казалось ещё более тесным, чем раньше. Всё это давило.

Пытаться дозвониться до Дастина – смысла ноль. Я и так знал, где он. Скорее всего, уже подцепил какую-то девчонку после матча, утащил к себе домой и забыл, что у него вообще есть телефон.

– Может, выбьешь дверь? – прозвучало неожиданно уверенно.

– И как я не додумался сразу? – бросил я с иронией, коротко усмехнувшись и театрально разводя руки в стороны. – Ценю твою веру в мои суперспособности, конечно, но это, между прочим, не так просто, как тебе кажется.

Моника закатила глаза, резко выдохнув, словно эта фраза окончательно выбила у неё из-под ног иллюзию, что мы выберемся отсюда быстро и без скандала. Она скрестила руки на груди и чуть отступила назад, с видом человека, которому уже надоело объяснять очевидное.

– Я, по крайней мере, предлагаю хоть что-то.

– Ты опять начинаешь? – я сделал короткий не угрожающий шаг к ней, но этого хватило, чтобы она тут же отступила на два шага назад.

– Прекрати так делать!

Я не сводил с неё глаз. В её позе было напряжение: плечи подняты, подбородок слегка вздёрнут, губы сжаты в тонкую, упрямую линию. От неё буквально исходила волна негодования, ощутимая даже на расстоянии. Моника устало отвела взгляд в окно, тщетно пытаясь придумать хоть что-то новое.

В этот момент, когда её лицо оказалось в профиль, я словно увидел её заново. Острый изгиб подбородка, утончённые скулы, нежная шея с чуть проступающей венкой под кожей, всё это казалось чётким и хрупким одновременно. Моника была привлекательной девушкой. Красивой. И это было глупо отрицать.

Я подошёл к окну и поставил ладони на подоконник, чувствуя холод камня под пальцами. За стеклом царил почти полный покой: университет постепенно выдыхал после долгого дня, и редкие фигуры прохожих то и дело исчезали за поворотом. Вдалеке, на стене корпуса, находилась пожарная лестница, как немой, но весьма прямолинейный намёк: вот он, выход, Николас. Прямо перед тобой.