Как я помню этот мир

– У него, кажется болевой шок. Быстрее кипятите шприцы.

Отец включил керогаз и вскипятил коробочку со шприцами. Бабушка Клава ввела, противошоковый препарат. Потом подсунула под нос нашатырь. Спустя минуту я зашевелился и закричал от боли. Бабушка сделала ещё один укол, и я открыл глаза и увидел, незнакомую бабушку в белом халате суетящейся надо мной, плачущую сестрёнку на табуретке у кровати. Папа, тётя Галя и дядя Павел стояли поодаль. Тётя Галя плакала.

– Как я здесь?

– А где ты должен быть, под гусаком, что ли? Тебя сюда дядя Паша принёс, – съязвила на радостях, что я заговорил тётя Галя.

– Папа я хорошо себя вёл и не тронул первым этого гусака, он сам на меня напал, когда я споткнулся. Не говори маме, чтобы она не волновалась, семь дней осталось до её выздоровления, иначе она не поправится.

Бабушка врач, так я подумал, медленно перевернула меня на живот и спросила:

– Голова не кружится?

– Нет, только болит, – ответил я слабым голосом.

Все увидели гематому на голове с куриное яйцо, и синюю, опухшую от побоев спину. Шея была разбита, из неё сочилась кровь.

– Скажите, у него раньше были травмы? Привит ли он от столбняка? – спросила бабушка врач, обрабатывая раны.

– Травмы у него часто бывают, но врачей мы не беспокоим, – сказал папа.

После его слов, бабушка врач, сделала укол в ягодицу от столбняка. Потом она надавливала на спину, бока, чем-то их мазала. Обработала шею, приложила к ней какое-то лекарство, забинтовала.

Со словами:

– Простит меня господи. Сделаем по-фронтовому, чтобы облегчить ребёнку жизнь, слегка воткнула скальпель в гематому, прорезав кожу.

Из раны хлынула кровь. Гематома спала. Обработала рану, забинтовала голову. Мне было очень больно, когда дотрагивались и обрабатывали мои раны, я не плакал, только стонал.

– Ребра вроде целы, трещины наверно есть но, не большие. Спина отбита. Ушибы внутренних органов. Возможно небольшое сотрясение. Из болевого шока вышел легко. Родился в рубашке, вовремя успели, да и уколы нужные нашлись, без них не знаю, как было б. Она посмотрела в ванну в ней лежали моё грязное пальто и шапка.

– Вот, что оказывается, тебя ещё защитило. До нашей скорой, как всегда в таких случаях, вы, конечно, не смогли дозвониться сейчас и не надо, его нельзя тревожить. Я сделала всё, что смогла. И за скорую помощь, и за больницу. Лечение: покой, лежать только на животе, делать перевязки, обезболивающие, больше питья, три раза в день измерять и записывать температуру. Вот вам, для начала. Она протянула отцу таблетки и выписала рецепт на обезболивающие:

– Может за месяц встанет, там, как бог даст.

Мне стало немного легче, и я уснул. Что было дальше, после экзекуции надо мной гусака, я не помню. Говорят, что на следующий день, я распух так, что на меня было страшно смотреть. Отец и тётя Галя от меня не отходили, по очереди дежурили. Мне было больно дышать, я часто кашлял, плевался кровью. У меня поднялась температура до 38 градусов. Я бредил, с кем – то разговаривал во сне, звал маму, кричал, просыпался, стонал. Алёнка уже не плакала, но лежала вместе со мной на кровати не играла, и никуда не уходила.

– Всё понимает, только не говорит. Заметила тётя Галя. Пришла навестить меня и моя спасительница баба Клава. Сменила повязки, сделала укол, принесла самодельную мазь и сказала:

– Когда будете менять повязки, смажете, сегодня я всё сделала.

Измерила температуру:

– Немножко повышена. Так должно и быть.

И ушла. Папа не поверил и вызвал на завтра участкового врача из Лиды. Пришли тётя и паренёк, те же, что увезли маму в больницу. Услышав про мои приключения, они осмотрели меня. Тётя врач прослушала меня, выписала дополнительно лекарство. По её указанию, паренёк перевязал меня с мазью бабы Клавы.

– Передайте от меня поклон его спасительнице, и скажите, она большой молодец, всё сделала грамотно. Отчаянная женщина, даже я на такое, не решилась бы. Вскрывать гематому на голове?! Зато, как быстро всё зарубцевалось, и на лице отёка нет. Через неделю, надеюсь, поднимется с пастели. Сейчас тревожить его нельзя, – успокоила она отца.

Спросила про маму.

– Слава Богу, поправляется. Спасибо вам за всё, – довольный результатом осмотра произнёс отец.

Врачи ушли. Поднялся я ночью, через два дня. К приезду мамы я окреп. На улицу она после больницы ещё не выходила. Мы, по понятным причинам, ещё долго маме ничего не рассказывали. Когда отец меня купал, то был вынужден, еще два месяца прикрывать мою спину, пока не сошла синяки.

Большой проказник.

Четвёртое воспоминание из моей жизни…

Нам дали квартиру.

Наконец к новому году освободили нашу квартиру. Как все радовались. Особенно мы с Алёнкой. Начальник станции Сидляров отдал папе ключи. Мы пошли смотреть. Это были хоромы после нашей комнатушки. Одна кухня – гостиная тридцать метров квадратных. Спальня, совмещённая с залом – двадцать метров. Множество встроенных шкафов, кладовок и антресолей. В каждой комнате по окну с метровыми подоконниками. На кухне плита больше нашей с духовкой и двумя конфорками. В зале высокая печка – голландка, для отопления комнат. На входе закрытый большой коридор, восемь метров квадратных, относившийся только к нашей квартире, находившийся на входе в неё. Получается, чтобы попасть в квартиру, нужно было открыть два замка. Отец закрыл одну входную дверь, открыл двери в гостиную, в зал. Включил свет в коридоре. Сначала мы с Алёнкой бегали друг за другом по всей квартире. Через коридор, гостиную, зал. Родители убирались. Устав от гонок мы сели на стулья и отдохнули. Потом развернули их и влезли на подоконник. Окно с гостиной выходило на перрон, как и у тёти Гали.

Вот здорово, мы наблюдали за прибывающими поездами. Люди на перроне с высоты второго этажа казались, какими-то не такими. Они суетливо спешили во время посадки, как будто поезд мог уйти без них, толкали друг друга, двигались туда суда в ожидании поезда, как будто это могло ускорить его прибытие. Галдели так громко, что даже было слышно у нас в квартире через открытую форточку. Чем – то напоминали муравьев в муравейнике. Только те в отличие от людей, молча, делали дела нужные. По соседним путям проходили товарняки без остановки. Составы были длинными, иногда их тащили два больших паровоза. Я уже умел считать, и от нечего делать считал их вслух, чтобы родители похвалили меня. Маленький маневровый паровоз, пыхтя своим стареньким котлом, таскал вагоны сюда – туда. В квартире было жарко, хотя за окном зима. В окне гостиной и одном окне в зале открыты форточки. Окна в гостиной и одно окно в зале выходили на перрон, поэтому сквозняка не было. Отец несколько дней накануне топил печки антрацитом, и на ночь открывал ещё одну форточку во втором окне зала, устраивал сквозняк в квартире и говорил маме:

– Пусть выветрится дух от старых жильцов и их вещей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.