Караван. Исторический роман. Том III

Солнце зашло за горизонт и над степью стали спускаться сумерки. Женщины рассадили пленников вокруг собранной кучи хвороста и разожгли костёр. Пламя быстро вспыхнуло и стало невыносимо жарко. При этом женщины начали водить вокруг костра что-то наподобие хоровода. Они произносили какие-то речи, что-то вроде как напевали, но что, никто не понимал. Ни Бури, ни Буга не знали их языка, а они, как поняли пленники, не понимали кыпчакского, или может быть прикидывались таковыми. С пленников градом покатил пот. С одного из шатров, к костру вышла красивая и ещё достаточно молодая женщина в белом. Присев с западной стороны от пламени, она мелодично запела, подыгрывая себе на каком-то струнном музыкальном инструменте. Потом появилась та всадница, которую сегодня первой видели Буга с Бури, и которая так метко попала в горло стрелой их воину. Подняв вверх руку, она заставила хоровод остановиться и произнесла какую-то речь, на которую женщины ответили авациями. Потом появилась другая, совсем молодая и красивая, та, которая попала в глаз второму аскеру* из миссии Бури. Буге она показалась даже в чём-то знакомой. Межет эта красавица была в тот первый раз его пленения, подумал он. Девушка что-то объявила присутствовавшим. Несколько женщин в белом вынесли чаши и стали поить из них пленников. Вместе со всеми, поили и Бугу с Бури. После трёх чаш каждому, у пленников наступало то самое помутнение разума, о котором предупреждал Буга. Пленникам казалось, что они действительно пребывают на каких-то райских небесах, а вокруг них, словно плывя, плавно передвигаются нимфы. Через какое-то время, как и предупреждал Буга, пленники ушли в небытие. Пришли в себя пленники, когда солнце поднялось уже достаточно высоко над горизонтом. они опять сидели связанными прежним образом. Не успевшие прийти в себя после «ночного рая», некоторые тут же засыпали вновь. «Русалки» же, располагались и отсыпались в своих шатрах. Но при этом, они не забывали и об осторожности. В этом стане не прекращали свою службу выставляемые жанговар хотин* караулы.

– Что с нами было? – морщась от головной боли, спросил Бури.

– Предварительное путешесствие в рай, где мы скоро с тобой окажемся навсегда, если по пути не перепутаем врата, и не пожалуем в ад, – ответил Буга, – Так что наслаждайся, пока ещё есть такая возможность.

– Если бы после этого рая, да не болела бы голова! – посетовал Бури, – Так и гляди, котелок вот-вот лопнет. И впрямь на тот свет хочется.

– Ничего, сейчас «девочки» проспятся, опохмелят нас несчастных, и всё будет правильно, – успокоил его Буга, – Так что живи странник, пока живётся! А на тот свет, ты всегда успеешь! Кстати, и до него уже недалеко.

– Когда же они проснуться? – опять стал нервничать Бури, – Почему Всевыщний допускает то, что шайтаны так легко завладели душами этих несчастных женщин и позволяет им творять подобные прилюбодеяния с правоверными мужчинами? А кстати, какой веры эти жанговар хотин*?

– Они твои единоверцы, только с поправкой на тенгрианство*, – пояснил ему Буга.

– Странно слышать, – продолжая корчиться от боли, произнёс Бури, – Насколько я знаю, Тохтамыш тоже тенргианец*, как и эти кай-саки. Почему же он так поступает со своими единоверцами?

– Кроме веры, есть ещё такие понятия, как зависть, алчность и тщеславие, и если последние берут верх над первой, то даже самая правильная вера, не в состоянии в человеке их пересилить, – пояснил Буга.

– Я смотрю, тебя никакая боль не донимает, – продолжал Бури досаждать Буге, – Ты что, заговорённый, или заколдованный?

– Ни то и ни другое, – ответил тот, – У меня голова болит не меньше твоей, просто я больше приучен терпеть боли, не подавая при этом ни малейшего вида.

– Мне бы твои способности! – позавидовал Бури своему «приятелю» по несчастью, – Я тоже умею переносить боли, но не головные. Когда же эти бевы* проснутся, наконец? Просто зла не хватает.

– Ты посмотри на него! – с некоторым воодушевлением произнёс Буга, – У него, видите ли, зла не хватает. На кого? А ты никогда не задумывался, о чём думает, и чего не хватает той несчастной, ни в чём не повинной девушке или женщине из стана противника, которую ради забавы насилует десяток твоих аскеров*, да ещё и глумятся над ними в самых изощрённых формах?

– Я аскерами* не командовал, – ответил Бури, – И ни одной женщины не насиловал. Я обходился кумай*. А если я над кем и глумился, так лишь над теми, кто по силе был равен мне, либо даже сильнее. А с беспомощными, и уж тем более с женщинами да детьми, я никогда не воевал. Так что, всё это, не про меня.

– Насколько я знаю, ты до здешней миссии был эмиром*, ещё и с не совсем белой да пушистой репутацией, – постарался задеть его Буга, – Научи меня тупого и непросвещённого, как тебе всё это удавалось?

– Я был амир-ал-яргу*, – ответил Бури, – А потому, я никогда не командовал ни этими, полевыми крысами аскарами* и гулямами*, ни падкой до грабежей и насилиям над мирнам населением конницей. Поэтому, у меня и необходимости такой не было, кого-то грабить и насиловать. Во мне наоборот, нередко обиженные женщины сами искали защиты от чересчур неуёмных, по своим низменным аппетитам, амиров*, аскеров* и особенно гулямов* нашего войска. А провести ночь с чистенькой и вымытой кумай*, согласись, куда приятнее, чем с грязной, растрёпанной и побывавшей до этого в неизвестно чьих руках, случайной женщиной из захваченного стана противника.

– Тогда тебе крупно повезло, – согласился с ним Буга, – Но не все эмиры* такие счастливчики как ты, ни у Тохтамыша, ни у твоего Тимура.

Вскоре, из ближайшего шатра наконец-то показалась та самая молоденькая девушка, которая накануне, так метко попала стрелой в глаз одному из нукеров* Бури. Она подошла к сидевшим на земле Бури с Бугой и с необъяснимым любопытством посмотрела на последнего. Буга отвёл свой взгляд в сторону, стараясь не смотреть ей в глаза. Из этого же шатра вышла другая девушка, и первая, подойдя к той, стала о чём-то с ней разговаривать. Единственно, что Бури с Бугой смогли понять, так это то, что меткого стрелка зовут Алия, а вторую девушку, Галия. После разговора, Галия вернулась в шатёр и через какое-то время появилась с чашей какого-то напитка, став поить сначала Бугу, а затем Бури. Другие связанные пленники с завистью смотрели на счастливчиков, которым жанговар хотин* уделили внимание первыми. Откуда-то вновь появилась ненадолго исчезнувшая Алия. Она принесла небольшую тарелку с какой-то мазью, и подойдя опять к Буге, отвернула ему ворот плеча, в том месте, где находилась рана. Потом она начала смазывать им обоим раны и царапины, полученные вчера, когда пленников волокли на арканах. Смазав раны, Алия вновь незаметно исчезла, а Галия напоила Бури и Бугу варевом ещё раз. Через некоторое время головы у обоих болеть перестали. К другим же пленникам, пока никто и не подходил. Кроме того, всеми было замечено, что после того, как Бугу с Бури Алия намазала какой-то мазью, их перестали трогать появившиеся в теплеющем воздухе, мухи, слепни, оводы и прочие москиты. Возле остальных пленников, они стали роиться тучами, заменив исчезнувших к тому времени комаров.

– За что, вам такая милость? – спросил сидевший во второй связке рядом, один из пленённых нукеров* Бури.

– Откуда мне знать, наверное, ночью лучьше других «поработали»? – ответил тот, – Это ты у них и спроси.

– Ничего, этой ночью мы с тобой своё наверстаем, – как бы стал успокаивать его, находившийся в одной связке напарник.

Оба рассмеялись, а за ними смех послышался и из других связок пленников. Счастливые люди, им ведь пока не ведомо, чем это всё, в конечном счёте закончиться, подумал Буга.

– Почему она к тебе была так не равнодушна? – спросил у него Бури.

– Откуда мне знать? – ответил Буга, – Но боюсь, как бы она обо мне не прознала, что я у этих жанговар хотин* уже однажды был. Что-то уж больно лицо мне её знакомо?

– А если и прознает, какая разница, нам ведь по любому умирать?

– Оно то, конечно так, да есть в этом деле такое, чего не хотелось бы.

– И чего тебе не хотелось бы, если не секрет? – спросил Бури.

– Айгуль с Лией могут из-за меня пострадать, – ответил Буга.

– Не могу я тебя понять, хоть и бывшего, но всёже амира* ордынской конницы? – c удивлением начал рассуждать Бури, – Когда твои аскары*, во время налётов на чужие селения, наверняка глумились, насиловали и убивали десятки, а то и сотни чужих, ни в чём не повинных жён, матерей, их детей, и чьих либо невест, то ты, как я понял из твоих же рассказов, смотрел на это, как на должное, и не сомневаюсь, даже сам принимал в том участие. Теперь же ты печёшся за жизнь каких-то двух малознакомых женщин, да ещё и в обликах джете*. Допускаю, пусть они однажды спасли тебе жизнь, но не просто же так, а в обмен на спасение одной из них. Получается, что вы квиты. А то, что ты опять здесь, так на всё воля Всевыщнего. Значит, он посчитал, что твоё тогда спасение было не совсем справедливым.