КиЧ

Не понимал еще малыш Питер, что смеются над ним не от радости и счастья, а от злости и страха. Это сейчас они просто показывают пальцем и громко хохочут безобидно над странным существом, но вскоре кто-то из толпы захочет проверить, как крепко держатся у него волосы и больно дернет за них, а там недалеко и до настоящих побоев. Не знал малыш, что матушка, хоть и была строга, но желала ему добра и потому бранилась. Не знал и обижался…

Но Агнес не было дело до детских обид. Ей хотелось, чтобы всё и все вокруг были идеальны, девочки красивы, мальчики подтянуты и стройны. И почти все у нее получалось. Лишь Питер выбивался из общей картины своим странным волосатым видом.

Сначала матушка пыталась срезать постоянно растущие волосы, но на коже все равно оставалась густая щетина, которая делала лицо ребенка пугающе-черным и доставляла мальчику немало неудобств. Матушка пыталась их соскрести, прижечь, выщипать… Но все это не давало ощутимого результата и вызывало лишь крики боли, слезы и мольбы прекратить.

И в итоге, волосы все равно вырастали и покрывали лицо мальчика густым слоем.

Ситуация слегка осложнялась еще и тем, что ребенок отказывался носить одежду. Она не сидела на нем, натирала, защемляла отдельные волосинки и больно драла их во время движения. Кроме того, Питеру было жарко в любой, даже самой тонкой рубашечке. Он потел и от этого постоянно чесался, словно вшивый.

Он хотел ходить босиком, словно дикарь и совсем не желал носить шляпу.

Глава 6

Однажды в деревню приехал цыганский табор. Шумная колонна запряженных в старые деревянные повозки лошадей въехала в городок, привлекая внимания жителей. Еще не успели незваные гости разложить на площади свои шатры, как о них уже прознали даже в самых дальних уголках поселения. Прознали и тут же возненавидели.

Шумные кочевники пели и плясали всю ночь, мешая спать, заставляя жителей закрывать окна и двери, прятаться под подушки и проклинать тот час, когда табор решил свернуть с главной дороги в их деревню, чтобы перевести дух и напоить коней.

Священник Гарри Девис, при виде безбожников, сжал недовольно зубы, перекрестился, возведя к нему взор, и с грохотом захлопнул высокие двери церкви, чтобы неверные, не дай Бог, не ввалились в святую обитель и не осквернили ее своим присутствием.

– Цирк! Цирк! Цирк! Приходите на представление! – кричали гонцы, разбежавшиеся во все углы деревни.

Но люди крутили у виска пальцем им вслед, отворачивались брезгливо и плевали им в спину.

Никто из жителей на представление идти не собирался, и лишь местная детвора, собралась вокруг стоянки пришельцев и, свисая с деревьев, с интересом рассматривала необыкновенных гостей.

Матушка Агнес собрала всех своих ребятишек вокруг себя, и, словно большая курица с цыплятами, рассказала детям страшную историю о том, что цыгане воруют детей из хороших домов и едят их на ужин, в надежде, что ребятня не присоединится к местной шпане.

Однако надежды ее были напрасны. Вместо того, чтобы впасть в благоговейный страх, глаза мальчишек лишь ярче загорелись интересом. И не дожидаясь, пока из штанов от нетерпения повалит дым, они изо всех сил старались улизнуть от всевидящего ока матушки и оказаться на площади.

Когда они убегали из дома, они взяли с собой и трехлетнего Питера. Не хотели брать, но пришлось. Он устроил братьям настоящий шантаж, грозясь рассказать все матушке, если они не возьмут его с собой. И, побоявшись наказания, Карл, старший из мальчиков, скривя недовольную мину, кивнул:

– Ладно, – сказал он, взмахнув рукой, – Можешь пойти с нами. Только не отставай! Ждать не станем!

– Хорошо! – подпрыгнул от радости Питер, – Не отстану!

Братья незаметно вышли из дома, через небольшое окно комнаты, прижимаясь к земле, преодолели открытое пространство между домом и овином, завернули за угол, и стремглав помчались к полю. Они бежали по полю так быстро, лихо перепрыгивая через канавы и кочки, что Питер, семеня своими короткими ножками, просто не поспевал за ними.

Он спотыкался и падал, вставал, бежал. пытаясь догнать братьев, но спотыкался снова и снова. Волосы, растущие у него на лице, мешали ему смотреть под ноги. И в очередной раз поднявшись на ноги, он понял, что уже не видит удаляющиеся спины ребят, они скрылись за холмом, и он уже не сможет догнать их.

Питер сел посреди поля и громко заплакал, зовя своих братьев по именам. Но мальчишки были уже далеко и не могли услышать его, да и вспомнить о нем не особо спешили.

– Привет! – вдруг услышал Питер мелодичный голос совсем рядом с собой и начал сильно тереть кулаками глаза, чтобы избавиться от слез и посмотреть на говорившего.

– Здравствуйте, – сказал он незнакомой черноволосой девушке, выросшей перед ним из ниоткуда.

Она щурилась от солнца, склонив голову на бок, и очень дружелюбно улыбалась ему.

– Ого, – очень искренне удивилась она, – Ты говорить умеешь?

– Да, – ответил мальчик, слегка растерявшись.

Он не зал эту девушку, никогда не видел ее прежде, и она была странно одета. Не так, как было принято одеваться в их деревне. Когда он понял, что девушка это была из пришельцев, он слегка испугался, вздрогнув. Но вместо того, чтобы тут же напасть на него и попытаться съесть, девушка улыбнулась ему еще шире.

– Здорово! – сказала она, – Я Лейла! А тебя как зовут?

– Меня? – удивился вопросу Питер, за всю его недолгую жизнь еще никто не спрашивал его, как его зовут.

– Тебя, – она присел на корточки и, разведя в стороны волосы Питера, посмотрела ему в прямо в глаза, – У тебя есть имя?

– Есть, – ответил мальчик.

Девушка начала ему немного нравиться. Она и правда была очень симпатичной, красивой даже. А разве могут красивые люди быть злыми?

– И? – все еще ждала ответа Лейла.

– Меня зовут…, – решив поверить красавице начал отвечать на ее вопрос Питер, но ему не дали договорить.

Глаза Лейлы расширились, взгляд устремился куда-то за спину мальчика, брови сдвинулись в единую полосу, и рука вылетала вперед ладонью, приказывая кому-то остановиться.

– Нет! – закричала она, – Не смей!

Питер хотел повернуться и посмотреть на то, что так напугало Лейлу, но он не успел. Тяжелая грубая рука закрыла ему рот, на лицо упала непрозрачная ткань, что-то обхватило его плотно и подкинуло над землей. А потом его трясло и швыряло, будто на волнах.

И кто-то взрослый смеялся незнакомым хриплым голосом. И лошади фыркали над ухом. И что-то громко скрипело внизу… И пахло плохо…

Питер кричал и плакал, но никто так и не пришел к нему на помощь. И когда мешок развязали и по его глазам резанул яркий солнечный свет, он еще долго не мог понять, где находится. И лишь когда его глаза привыкли к свету, он увидел странных незнакомых людей, которые сидели вместе с ним в деревянной повозке, медленно едущей по дороге.

Они говорили между собой, совсем не обращая внимания на мальчика, кто-то дремал под мерный цокот копыт, кто-то читал, кто-то просто молча смотрел на проплывающий мимо пейзаж, погруженный в собственные мысли.

Питер огляделся и увидел, как его дом, дом доброго священника Гарри Девиса, стоящий неподалеку от церкви, удаляется все дальше и дальше и пропадает вдали. И купол церкви сверкает в солнечных лучах, как будто подмигивая Питеру на прощанье.

– Где я? – спросил мальчик, схватив невероятно толстую женщину, сидевшую рядом с ним, – Куда мы едем?

– Теперь ты дома, милый, – ответила она, повернувшись к ребенку и дыхнув ему в лицо горячим плохо пахнущим воздухом, – Ты теперь часть нашей большой дружной семьи…

"Это не правда! Это не мой дом! Это не моя семья! Отпустите меня домой!"– хотел закричать Питер, но слова не появлялись на языке, они как будто замерли где-то в глубине грудной клетки и не смогли найти путь наружу.

Он сжал свои зубы, так сильно, что скулы заныли от напряжения, и больше не произнес не слова…

Глава 7

Громко скрипя деревянными колесами, табор уходил на запад. Туда, куда вели все дороги Англии, вперед к заходящему солнцу, к шумной толпе, к звонкой монете, в Лондон.

Людей в караване было много, и по пути к путешественникам присоединялись еще и еще. Кто-то приходил сам, кого-то притаскивали волоком под покровом ночи, а кто-то просто появлялся внезапно, будто вырос из-под земли.

Все двигались вместе, в одну сторону, туда, куда вел свой караван черный погонщик верхом на большом рысаке. Все шли, когда он велел и стояли по его приказу. Он решал все. Он решал за всех. Он шел впереди, и все просто молча плелись за ним.

Кто-то шел пешком, кто-то ехал в повозках вместе со скарбом, а кто-то сидел в больших железных клетях, и был явно не доволен своей участью.

Питер не мог рассмотреть, что за существа сидят за решетками под грязными тряпками, знал лишь, что это люди. Видел не раз, как их кормили, подавая им жестяные тарелки. Они протягивали свои руки через железные прутья и вполне по человечески брали еду.

Сам Питер ехал в повозке вместе с невероятно толстой женщиной. Она была настолько толстой, что занимала практически все пространство телеги, расплываясь по телеге, как желе. Свободным оставался лишь один маленький душный угол, куда и бросили Питера, пока он находился в мешке.

Мальчик не был связан или как-то ограничен в движении, и во время стоянок он мог спокойно выходить из повозки и делать свои дела, смотреть вокруг и просто по-детски играть в песке. А тучная женщина, все время смотревшая на него с высока повозки, казалось никогда не сводила с него глаз. И когда он удалялся от нее заигравшись, она тут же поднимала шум, и грозно бранилась, требуя от Питера немедленно вернуться обратно.

От ее зычного голоса, Питер ежился и возвращался, боясь, что если эта тетка вывалится из своей повозки и догонит его, ему будет очень плохо. Гораздо хуже, чем сейчас. И потому, он послушно ел, мылся, когда она велела ему, не отходил далеко во время стоянок и самостоятельно забирался назад, когда громкий голос впередиидущего командовал:

– По коням!

Однажды на стоянке к нему подошла Лейла. Она, как всегда приветливо улыбнулась мальчику, и отвесив тучной женщине глубокий поклон, взяла Питера за руку. Она увлекла его за телеги и, палочкой начертив на земле большой круг, встала в центр, позвав ждавшего снаружи Питера к себе.

Лейла нравилась Питеру. Она не внушала ему страха и всегда очень мило улыбалась, однако он подошел к ней не сразу. Он еще долго стоял на краю очерченного круга и смотрел на девушку. И когда она устала его ждать и сделала несколько больших прыжков через спину на руки, снова встав на ноги, и, раскинув руки в стороны, улыбнулась мальчику.

– Я акробатка, – сказала она, – Я умею лазить по высоким отвесным стенам и крутиться в воздухе, как ветер. А что умеешь ты?

Мальчик молчал.

– Давай же, – протянула она ему руку, – Я знаю, что ты умеешь говорить. Я слышала!

Она подождала немного, но, так и не дождавшись ответа, протянула ему руку снова.

– Иди ко мне! Я научу тебя летать…

Сальто у Питера так и не вышло. Не получилось оно ни через день, ни через неделю. Он очень старался, но всегда ужасно боялся упасть, и потому не мог расслабиться. Страх сковывал его мышцы, он падал и больно ударялся, стараясь не показывать свою боль Лейле.

Каждый день девушка приходила за ним к его повозке, он содрогался, понимая, зачем она зовет, но все равно шел за ней. Ведь то, чем они занимались, было куда веселее и интереснее, чем сидеть у вонючей повозки и ковырять палкой в дорожной пыли.

– Давай, давай! – кричала Лейла, подкидывая вверх руки.

И Питер слушался и пытался. Старался, что было сил. Но не мог…

И упав в очередной раз на спину и больно ударившись локтем, он больше не захотел вставать.

– Ну, ты чего? – нависла над ним девушка, – Ушибся?

Питер лишь посмотрел на красивое лицо подруги и, сглотнув накатившие слезы, впервые с момента похищение произнес:

– Я умею читать…

Глава 8

– Я умею читать, – признался Питер, и тут же испугался собственных слов, потому что на лице девушки он увидел удивление или испуг.

Она подхватила его подмышки и поставила на ноги.

– Что ты сказал? – почти закричала она ему в лицо, потряхивая его за плечи. – Повтори!

– Я умею читать, – послушно повторил мальчик, – Пожалуйста, не заставляй меня больше летать…

– Не буду, – кивнула она, – Пошли!

Она схватила Питера за руку и потащила в направлении большого шатра, того самого, в котором отдыхал черный погонщик, ведущий караван вперед.

Питер никогда не был внутри шатра, и он, искренне полагал, что за пологом скрывается самый настоящий ад, такой, каким рассказывала про него матушка Агнес в своих сказках. Он думал, что в шатре горят костры, а над ними подвешены большие котлы, в которых кипят грешники. И сам черный погонщик расхаживает между котлами и помешивает воду большой ложкой.

Он очень боялся этого большого мужчину с огромной черной копной волос на голове и тяжелым громким голосом. Питеру даже снилось иногда, что погонщик смотрит на него прожигающим взглядом, вытягивает вперед длинный палец и больно тыкает ему в грудь.

– Ты следующий, – говорит он.

И Питер просыпался с криком.

И теперь, стоя перед пологом вместе с Лейлой, он покрывался холодным потом, но не мог убежать. Лейла держала его крепко и, оборачиваясь иногда, улыбалась. И красивее и добрее той улыбки, Питеру еще не доводилось видеть. Он верил девушке. Верил. И не хотел показаться в ее глазах слабаком.

– Папа! – закричала Лейла, откинув тяжелый полог, – Папа! У меня для тебя отличные новости!

Она втащила Питера в шатер, и тот зажмурился от страха.

–Лейла! – прогремел голос погонщика, – Сколько раз я говорил тебе, не входить в мой шатер без разрешения!

–Прости пап! – все так же весело щебетала она, – Но ты должен это увидеть.

Она отпустила руку Питера, и тот остался совсем один, посреди страшного шатра черного погонщика. Мальчик, трясясь о страха, приоткрыл один глаз.

Вокруг было очень темно, но все же очень уютно, почти по домашнему. Никаких костров и котлов. Небольшая печурка по центру, стол со стулом, несколько больших сундуков у стен и импровизированная лежанка в самом темном углу.

Лейла рылась в одном из сундуков, нырнула туда по пояс и что-то искала, а черный погонщик взирал на нее из-за стола с такой нежностью и грустью во взгляде, что Питер на мгновение даже перестал его боятся.

– Нашла! – закричала вдруг девушка, выуживая из сундука большую книгу в толстом коричневом переплете.

Смеясь и пританцовывая, она подошла к Питеру и протянула ему книгу.

– Читай! – приказала она.

Питер взял тяжелую книгу из рук Лейлы, положил ее на мягкий ковер, которыми были застелены все полы, медленно открыл книгу и, аккуратно водя пальцем по строчкам, начал читать.

– В некотором царстве, в некотором государстве, – не уверено читал мальчик, приводя, следящего за происходящим, черного погонщика в неописуемый восторг.

– Потрясающе! – завопил он, напугав мальчика до полусмерти.

Мужчина расплылся в плотоядной улыбке, выскочил из-за стола и, потирая руки, быстро осмотрелся по сторонам. Его бегающий по углам взгляд остановился на мгновение на собственном стуле.

Казалось мысли крутились у него прямо вокруг головы. Еще немного и окружающие смогли бы их увидеть воочию.

Всего мгновение, и он схватил свой стул, вытащил его на центр шатра и приказал Питеру сесть на него. Вскоре на центр выехал и стол, на который водрузилась книга. И когда все было готово, черный погонщик махнул Питеру рукой, приказывая ему читать.

– В некотором царстве, в некотором государстве, – снова начал читать Питер.

А наблюдавший за ним мужчина, отошел к дальней стене шатра и сощурившись оценивающе смотрел на ребенка.

– Жил был король, – продолжал Питер складывать буквы в слова.

– Великолепно! – вдруг перебил его погонщик.

Он взмахнул рукой в воздухе и, уже не обращая внимания на детей, пафосно произнес:

– Маленькая читающая мартышка! – задумался на мгновение, поджав губы, и снова громко закричал, – Мальчик-волк и волшебные сказки! – снова задумался, почесывая подбородок, – Человек-лев…

– Так. Это на долго, – шепнула Лейла на ухо Питеру, – Пойдем…

И она снова схватила Питера за руку и утащила его из шатра, за лагерь, за большой пушистый куст бузины. И в тот день они больше не учились летать. Они лежали в зеленой травке и болтали обо всем подряд. Болтала в основном Лейла… А Питер просто слушал…

Глава 9

"Я родилась здесь, в цирке, – говорила Лейла, – Мама была самой прекрасной танцовщицей в мире, так папа говорит. Ее звали Афродита, и она была с музыкой на ты. Нет! Она и была музыкой.

Она играла на всех инструментах, сама придумывала волшебные и загадочные мелодии, пела. Но лучше всего у нее получалось танцевать.

Когда мама танцевала, зал буквально замирал, затаив дыхание. Мужчины и женщины, старики и дети, практически переставали дышать, когда Самая Красивая Балерина в Мире выходила на сцену.

И когда она исполняла последний реверанс, был отчетливо слышен громкий протяжный вдох сотни ртов, исходивший со всех сторон манежа.

Отец, тогда еще обычный погонщик скота, влюбился в нее сразу, как только увидел и уже не мог представить себе жизни без нее. Он ходил на каждое представление, а после, ждал ее у выхода, бродил за ней тенью. Только подойти не решался. А она упорно не замечала его.

И не решился бы никогда подойти, если бы не тот несчастный случай.

Был очень жаркий день и Ди, так называл маму отец в своих мыслях, с подружками спешила к озеру, чтобы искупаться, а отец шел следом, как всегда. И на девочек налетел невесть откуда взявшийся экипаж.

Подружкам повезло чуть больше, чем маме, они отделались лишь легким испугом, в то время, как Ди стала жертвой копыт разъяренного жеребца.

Она кричала. Завала на помощь, стараясь закрыться от взлетающих в небо и тут же падающих прямо на нее копыт руками. Но никто не спешил рисковать своей жизнью ради бродячей циркачки. Лишь кучер тянул на себя с силой вожжи, крича протяжное "Прррру", но это помогало мало.

Отец единственный, кто бросился на помощь, рискуя собственной жизнью, он схватил жеребца за узду и усмирил его. А потом, взял Ди на руки и отнес в лагерь к ее отцу"

Рассказывая Лейла вскакивала на ноги и сильно жестикулировала, пытаясь не только описать, но и показать Питеру все, что происходило пятнадцать лет назад.

"Его отблагодарили звонкой монетой и выставили из лагеря вон, – она упала на траву в бессилии и раскинула в сторону руки, – Но Ди в тот день заметила его, заметила и тоже влюбилась. И как только она смогла ходить, она сбежала из цирка к своему спасителю.

Сначала дед был в ярости и несколько раз прилюдно отрекался от дочери, но когда цирк начал нести убытки из-за отсутствия самой главной своей жемчужины – Афродиты, дед сменил гнев на милость и позвал их назад.

Он просил маму вернуться домой вместе с этим оборванцем, если она так хочет, и обещал не возражать.

На том и порешили.

Отец оказался в цирке человеком очень нужным, если не сказать, что незаменимым. Все животные слушались его с одного взгляда, не только лошади, но даже тигры и змеи. И в итоге, дед остался даже доволен новым членом семьи.

Так они и жили. Папа укрощал строптивых львов и иногда даже людей, а мама танцевала на манеже, под самым куполом цирка, собирая овации и восхищенные взгляды. И даже беременность не стала поводом для небольшого перерыва в карьере.

Она танцевала, утягивая живот, пока это было возможно. Когда его стало не скрыть, она стала танцевать так. И люди все равно приходили смотреть на нее. Пожалуй, посетителей стало даже больше.

Когда у нее начались схватки она была тоже была на манеже. Но старательно не обращая на них внимания, крутилась в турах и пируетах, желая довести номер до конца.

Вот такая она была, моя мама. Танец был ее жизнью. Она и была танцем, – Лейла села, обхватив руками колени и продолжила, – А потом она умерла. Внезапно. На сцене. Она просто упала, словно раненная птица на песок манежа, закрыв глаза и уже никогда снова не открыла их.

Мне было три, когда ее не стало. И никто по сей день не знает, что с ней произошло"

Лейла замолчала, смахнув с щеки слезинку.

– Мне очень жаль, – сказал Питер.

Девушка посмотрела на мальчика с нежностью, прижала его к свое груди и разрыдалась горькими слезами.

Глава 10

А еще Лейла говорила о том, как она любит своего папу, труппу бродячий цирк. И что она, хоть и очень сильно скучает по маме, но все равно, никогда не понимала, почему та сбежала, расстроила деда, бросила свою семью, свой дом.

Это было так странно для девушки, что она взмахивала руками каждый раз, когда говориоа об этом и ее брови удивленно взлетали вверх.

– Вот ты понимаешь ее, Питер? – спрашивала девушка, заглядывая мальчику в глаза, для этого ей надо приходилось раздвигать руками шелковистые волосы, закрывающие его лицо, – Ты бы мог так поступить со своей семьей?

– Я не знаю, – отвечал ей Питер, – Наверное, я бы никогда не бросил их… Сам…

Лейла озадаченно поджала губы.

– Ты все еще думаешь, что мы украли тебя из семьи священника? – она недовольно свела брови и поставила руки в боки, – Ты ошибаешься! Ясно! Мы тебя спасли!

Питер молчал.

– Поверить не могу, – вспыхнула девушка гневом, вскакивая на ноги, – Я не могу поверить! – она стала расхаживать из стороны в строну, приложив ко лбу руку, будто пытаясь придумать что-то или вспомнить, – Знаешь? – Лейла вдруг остановилась и повернулась к мальчику, – Мы не воруем людей, ясно? Мы их спасаем от страшной участи городских калек, над которыми потешается толпа, и делаем из них настоящих артистов.

–А как же те, что в клетках? – робко спросил Питер, немного боясь вызвать еще больший гнев подруги, но не в мостоянии сдерать любопытство.

– Так! Немедленно пошли со мной! Я кое-что покажу тебе! – она требовательно выставила вперед ладонь, приказывая Питеру взяться за нее, и как только их руки соединились, она увлекла его быстрым шагом к закрытым повозкам с клетьми.

Свирепо шагая, топая и оставляя на песке глубоки следы, девушка подошла к первой клетке и откинула полог.

– Смотри! – приказала она, выставив вперед указательный палец, и Питер робко взглянул на пленника.

Это была женщина, тонкая и худая, словно спица. Она сидела посреди своей темницы, в позе, которую трудно было описать. Если бы не вполне человеческое лицо, Питер бы точно решил, что перед ним свернулась кольцами огромная розовая Анаконда.

Женщина открыла глаза, без интереса взглянула на внезапных зрителей, выудила откуда-то из-за спины правую руку, тут же скрыла ее с глаз с другой стороны туловища и, как-то совершенно виртуозно и непонятно, в одно движение повернулась к детям спиной.

– Идем, – шикнула Лейла мальчику и потащила его дальше.

Во второй клетке сидел человек, очень похожий на огромного лысого паука. Его кожа была невероятного черного цвета, а помимо двух обычных человеческих рук, прямо из туловища, торчали еще две дополнительные пары конечностей.

Человек-паук даже не заметил детей, он что-то увлеченно чертил, держа в одной руке блокнот, а в пяти других по карандашу.

– Что он делает? – спросил шепотом Питер.

– Рисует, – пожала плечами Лейла, – Можешь не шептать, Спайдер совсем глухой. Идем, дальше…

Они прошли мимо человека-краба с клешнями вместо ладоней и ступней, женщины-кошки с длинным хвостом, который она пыталась скрыть под одеждой, двух сросшихся близнецов, которые громко ругались между собой, пытаясь решить, в какую сторону идти. А в клетку с человеком-резинкой Лейла вошла без промедления, позвав за собой и Питера.

– Здравствуйте, доктор, – учтиво присела она в реверансе, – Как вы сегодня себя чувствуете?

– Прекрасно, милое дитя, просто замечательно!

– Надеюсь, головная боль больше не беспокоит вас?

– Нет, милая девочка, моя мигрень совсем прошла, – учтиво отвечал человек, соблюдая все нормы приличия, – Лекарство, что я изобрел вчера, оказалось хорошим средством от боли. Вот, – он протянул свою руку через всю комнату, не вставая со стула, на котором сидел, и достал с полки над головами детей небольшой пузырек, – Ты можешь передать его своему отцу. Уверен, оно пригодится ему в его нелегкой работе.

– Спасибо, – снова присела в реверансе Лейла, забирая из длинной тонкой руки доктора пузырек с лекарством, – Папа будет очень рад, что у вас, наконец, получилось…

Человек слегка нахмурился при этих словах, но смахнув с лица обиду, словно шальную мысль, перевел взгляд на Питера.

– Хм, а здесь у нас кто такой?

– Это Питер, – весело защебетала Лейла, – И он умеет читать!

– В самом деле? – доктор подкинул брови так высоко, что они буквально чуть не покинули его лицо, – Это очень замечательно! Просто великолепно! – он вскочил со своего стула и забегал по комнате, открывая все имеющиеся в ней ящики и сундуки, приговаривая между делом, – Где же? Куда же я…? А! Вот! Нашел!