Чернила цвета облаков

Моё внимание привлекла маленькая комнатка, что располагалась возле гостиной. Я зашла туда, увидела огромный книжный шкаф, старый столик и одинокую голую лампочку без люстры над самым дверным проходом. Здесь не было обоев, но была старая облупленная краска бежевого цвета. Такое же одинокое, как столик, окно выходило на улицу, но вид совсем мне не нравился. Куст. Больше ничего. Книги, которые особенно привлекли моё внимание, располагались одна к одной, что для некоторых еле хватало места. На полке можно было увидеть стёртую пыль, словно кто-то всё ещё пользуется этими прекрасными вещами с прекрасными историями внутри.

Тейлор читает. Первый факт. Что ещё?

А ещё – кучка исписанных бумаг на столике посреди комнаты. Слова, написанные корявым почерком и явно выведенные в спешке, складывались в предложения, а те в столбики. Стихи? Песни?

Парень явно писал их так небрежно, чтобы не упустить вдохновение или же просто хотел записать текст только что услышанной песни. Я взяла в руку один листок. Эти стихи заинтересовали меня больше, чем тот факт, что у брюнета есть своя личная библиотека.

Видишь? Ты сломалась,

глупая игрушка.

Что от тебя осталось?

Только тук-тук-тушка?

Стучи погромче.

Молчи. Стучи!

Шепчи почётче.

Я вынесу ключи.

Открою гроб, но ты молчи.

Стучи.

От страха только не кричи.

Молчи.

Достану нож, тогда скажи,

Как холодно тебе.

Прости.

Мне холодней.

Теперь давай.

Кричи.

Я перевернула лист на обратную сторону и успела прочитать только одно единственное слово. Потом же бумага выскользнула у меня из рук и оказалась в руках парня, который стоял за моей спиной. Тейлор злобно сверлил меня испепеляющим взглядом и одновременно с этим бесчувственно разрывал лист на маленькие кусочки.

– Что ты делаешь? Это же твой текст, – я нахмурилась, перебрасывая взгляд то на его руки, то на лицо.

– Если ты успела его прочитать, значит, он уже не мой.

Меня поразила его любовь к его собственным мыслям, которые не должны были быть кем-то «прочитаны». Неужели это настолько личное? Неужели так неприкосновенно?

– Ты сам сочинил? – глупый вопрос глупого человека. Конечно же, сам, Эшли. Ты ведь сама это понимаешь.

– Я тебя не звал. Проваливай.

Его волосы казались ещё чернее, когда были мокрыми. Его наспех надетая тёмно-серая футболка в некоторых местах прилипала к мокрому телу, а от него самого пахло приятным запахом чистоты. Только вышел из ванной.

– Мы не очень хорошо начали наше знакомство вчера. Я подумала, что…

– Больше не делай так. Думать – не твоё, – он грубо потянул меня за запястье и вытащил из маленькой комнаты, закрыв за мной дверь. Потом, похоже, хотел толкнуть меня в спину в сторону выхода, но я увернулась.

– От тебя так и веет гостеприимством, – на это он улыбнулся. Нет, совсем не обычной улыбкой. Это скорее был хищный и притворный оскал, чем обычная издевательская ухмылка.

– Ого, смотри, что это? – он кивнул в сторону выхода. – Кажется, это дверь. Не хочешь рассмотреть её с обратной стороны?

Я ответила ему лишь злобным взглядом, но поспешила убраться из этого дома. Я вошла без разрешения в чужой дом, прочла без разрешения чужие стихи и поиграла на чужих нервах. Без разрешения… Нагло? Возможно.

Сколько себя помню, родители всегда требовали, чтобы я спрашивала, можно ли взять игрушку или можно ли сесть за обеденный стол. Они были строги, хоть наша семья и была бедной, не могла позволить себе роскошь, да и вообще не имела никакой популярности в городе. Обычно в таких семьях царит доброта, честность и понимание. Обычно… Но, конечно же, не в нашей.

Многое отличало чужие семьи от нашей. Конечно, не только у меня мать оказалась чокнутой наркоманкой и бросила нас с отцом, не только у меня были комплексы с самого детства. Но стоило мне посмотреть на счастливое лицо одноклассницы, которая только и говорила о себе, внутри загоралось дикое желание накинуть на её ухоженное личико мешок и пинать его до тех пор, пока ноги не отвалятся. Но это была лишь фантазия. На самом же деле я кидала на неё завистливый взгляд и надевала «мешок» на себя. Капюшон всегда помогал скрыть эмоции.

И вот я снова чувствую, как зависть пожирает мой мозг. Я уже стою на пороге дома и думаю о том, как хорошо было бы, если б с самого моего детства у меня был такой характер, как у этого парня. Полная отстранённость, сумасшедший, но задумчивый взгляд и хищный оскал.

Отдай мне это, Тейлор. Отдай мне всё, что тебе принадлежит не по праву.

Я отхожу от порога и слышу, а потом и вижу, как за мной выбегает мальчишка с блондинистыми волосами. Нет, не выбегает. Его выталкивают и грубо захлопывают дверь перед его лицом.

– Псих… – обиженно ругается себе под нос Билли и спускается с трёх ступенек у порога.

– Он твой брат?

– Что? Он? Не-ет, – он забавно махает рукой. – Он мой друг. Но он так не считает, – мальчик совсем не расстроенно пожал плечами. Кажется, ему совсем плевать, кем его считает Тейлор.

ОТ АВТОРА

Рисуя картину, люди думают о правильности деталей. Рисуя свою жизнь, они сравнивают себя с миром, который они нарисовали вокруг. Они думают, гармонично ли смотрится их существо на фоне других художников. Нужно признать, что картина, которую сейчас Тейлор рисовал в своей голове, была прекрасна. И уродлива одновременно. Уродлива…

Он стоял на деревянном мосту, облокотившись локтями о его перила и убивая себя очередной дозой никотина. Он стоял там не один. И не один уничтожал свой организм. С ним был парень. Высокий зеленоглазый юноша двадцати лет задумчиво всматривался в экран телефона, иногда поднося сигарету ко рту. Выглядел он слегка удручённо.

– Твой человек обманул меня, – начал Тейлор, рассматривая речушку, что пробегала под мостом. Она так торопилась сброситься с обрыва… Глупая вода. Глупые её ожидания. – Ты говорил, что все твои люди проверенные, но, когда я пришёл на место, которое мне сказали, там… – он не договорил, когда понял, что его собеседник больше увлечён телефоном, чем разговором. Парень тяжело вздохнул, отвёл взгляд от русоволосого и снова посмотрел на реку. Глупая вода… – Нейтан, ты меня слушаешь? – привлёк он внимание парня.

– Ты что-то сказал? – наконец оторвался от телефона зеленоглазый.

– Ничего, – Тейлор отрицательно покачал головой, сделав затяжку. Он ненавидел повторять по два раза. Ненавидел, когда его заставляли считать себя болтливым и надоедливым.

– Прекрати раздражать меня, Мёрфи. Просто назови его имя, и уже сегодня оно окажется в списках мучеников ада, – Нейтан улыбнулся своим же словам и снова уткнулся в телефон.

– Так ты всё-таки слушал меня?

– Нет.

Повисло напряжённое молчание. Часто ли приходилось Тейлору молчать? Да. Даже слишком. Он находил в этом что-то прекрасное. Такое же прекрасное, как чувствовать еле ощутимое покалывание в пальцах от только что сделанных ожогов или порезов. Мёрфи был мазохистом с самого детства. Вначале это были маленькие уколы в мизинец тоненькой иголкой, а потом стало желанием вырезать собственные уши, но он постоянно отказывался от этой идеи. Всё же уши ему ещё пригодятся. Хотя бы для того, чтобы слушать, как красиво погибает мир.

Он любил наблюдать, как умирает нечто прекрасное. Мир прекрасен своим уродством. Люди прекрасны своей серостью.

– Как там Кэтрин? – спросил Тейлор у парня, на что тот как-то замученно ухмыльнулся.

– Это она училась метать ножи, – он пальцем указал на порез на своей щеке. – Это пыталась готовить, – ту же руку он протянул вперёд, показывая ожог.

– А это? – Мёрфи кивнул в сторону его порезанной ладони. Нейтан вздохнул.

– А это она приревновала меня к соседке. Мы никогда ещё так до этого не скандалили, – его взгляд изменился. Он как-то отстранённо посмотрел вдаль, где река стекала в озеро и разбивалась о камни под водопадом. – Сменим тему, – он выпустил свои внезапно нахлынувшие эмоции вместе с сигаретным дымом.

– Выходит, ты счастлив? – улыбнулся Тейлор. Улыбка не была искренней. Скорее, даже слегка завистливой.

– Тупое слово.

– Согласен.

Они были похожи, но в то же время были полными противоположностями. Один мучал людей морально, а другой физически. Впрочем, они оба убивали. Убивали чужих, убивали близких, убивали себя.

– Я знаю о том, что ты делаешь с городом, Жнец, – внезапно прервал тишину Нейтан. – Думал, я не замечу психа, который бегает в маске и убивает всех подряд?

– Плевать. Я не боюсь тебя, – Тейлор сплюнул горечь во рту в реку и потёр переносицу двумя пальцами.

– Я знаю. Тебе и не нужно меня бояться. Только не меня, – на это Мёрфи ухмыльнулся. Какой же глупый разговор… – Тебе стоит бояться того, что ты рано или поздно не сможешь остановиться.

– Ой, да ладно, Нейтан, – он раздражительно поморщился и встал в полный рост. – Тебя уже три года ищет полиция. Хочешь сказать, ты смог остановиться? Или, может, смог остановить Кэтрин? Она ведь из-за тебя теперь даже не моргает, когда стреляет в людей.

– А вот сейчас тебе точно стоит остановиться, – зеленоглазый выкинул сигарету в реку и косо глянул на Тейлора.

– Или что? Убьёшь меня, Кларк? Правда? – скептичная улыбка растянулась на лице. – Или покажешь, как ты всё-таки «остановился»? Тупое слово, – повторил он фразу, ранее сказанную Нейтаном.

– Ты псих, – на выдохе произнёс Кларк, растрепав рукой волосы и уже не обращая взгляда на собеседника.

– Как и весь мир, – Тейлор развёл руками, устало покачав головой, и пошагал по мосту, покидая глупую реку, желающую разбиться о камни.

– Который однажды восстанет против тебя, Жнец…

ЭШЛИ

Это было странно до дикости и дико до странности. Я продолжала думать о тексте песни странного дикого парня. Мне не выкинуть из головы этих строчек и того, что побудило парня их написать. Он был разбит? И когда я перестану задавать вопросы, ответы на которые и так знаю? Разбит… Нет, там было что-то похуже. Наверняка, что-то серьёзнее и глубже. Он был мёртв.

Тем же днём примерно под вечер эти мысли снова посетили меня. Я уже спокойно лежала на кровати, не выпуская из рук мобильник и искренне надеясь, что сегодня он не будет вибрировать от бесконечных звонков моего «парня». Иногда я чувствую себя мерзко. Наверное, так и должны себя чувствовать люди, которые лгут не только другим, но и самим себе. Я не любила его, но мне важна была защита. Я не любила его, но каждый раз повторила эти проклятые слова. «Я люблю тебя»… Да что вообще это, чёрт возьми, значит? То, что я якобы не одинока? Или, может быть, так он хотел сказать, что мне не выбраться из цепей, которые создали его ожидания? Я не любила его и снова прокляла тот день, когда не сказала ему об этом. И я прокляла этот момент за то, что телефон всё-таки завибрировал.

– Я подумал, что всё-таки нужно дать тебе время. И я надеюсь, что я услышу то, что меня не огорчит, – снова поставил он долбанные рамки, за которые мне нельзя было высунуться.

– Мы уже говорили об этом.

– Да, и я уверен, что в этот раз исход будет другим.

Уверен он… Могу поклясться, в этот момент что-то внутри меня искренне пожелало его смерти. Я закрыла глаза и сильно сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладонь.

– А как на счёт моей уверенности, Марти? – да, слишком безобидное имя для будущего владельца нескольких крупных компаний Сент-Пола. – Уверенности в том, что в следующий раз твои родители не обольют меня кислотой или не бросят в… не знаю… ваш личный бассейн с акулами?

– Хватит вести себя, как ребёнок.

– Я и есть ребенок! – эти слова я практически прокричала и развела бы руками в стороны, если бы не телефон. – Мне семнадцать.

– Детка… Не расстраивай меня, – он говорил спокойно. Как всегда, холоден и безразличен. Иногда я поражаюсь, что с его губ могут срываться слова, которые обычно плавят сердца. – Давай договоримся.

– Нет! – снова повысила голос я. – Я не хочу ставить тебя перед выбором, Марти. Я лишь прошу…

– Разговор окончен. Дай знать, если передумаешь. То есть, когда.

Раздались противные гудки, и от злости я чуть не бросила телефон в стену, чтобы он так же разбился об неё, как и мои нервы об этот телефонный разговор. Я схватилась за волосы, от этого моя голова стала похожа на возбуждённого дикобраза. У меня слишком короткие волосы, чтобы подобный жест хотя бы не выглядел глупо со стороны.

– Всё-таки парень, – я услышала этот голос, когда прошла мимо окна. Я сделала шаг назад и увидела соседа, что сидел на подоконнике в своём доме, беззаботно свесив ноги и вглядываясь во что-то на земле. Парень опять держал в руке сигарету и, сплюнув горечь во рту, поднес её к губам, а после поднял на меня чёрные от темноты глаза.

– Это не твоё дело.

– Марти, да? Как из «Мадагаскара»?

Я закатила глаза, а он ухмыльнулся, увидев моё выражение лица.

– Так вот зачем ты постоянно закрываешь шторы. Мультики смотришь? – я фыркнула. – Извращенец.

Я не знаю, что происходило в его голове сейчас, но по его будто бы голодному взгляду было видно, что он пытается изучить меня, прочитать, как книгу. Это раздражало, если честно.

– Тебе семнадцать? – скорее не вопрос, а утверждение. – Выглядишь…

– Старше?

– Мертвее.

Я понятия не имею, откуда он взял это слово и что оно обозначает, но оно мне понравилось.

– Ты выглядишь так, будто тебя убивали раз пять. И будто каждый раз ты просто вставала и закатывала глаза. Я видел такое лишь однажды.

– Мне воспринимать это, как комплимент? – я улыбнулась.

Он отрицательно покачал головой, сделав неглубокую затяжку, словно пожалел, что сказал мне всё это. Словно я была недостойна услышать его размышления.

– Как хочешь. Может быть, скоро всё поймёшь.

Глава 6. Он струсил. Он жалок

ЭШЛИ

Человеку постоянно приходится делать выбор. Будь то цвет одежды или еда, которая должна утолить голод. Но это всё мелочи. Бывает, что приходится делать действительно сложный выбор. И ты делаешь его в пользу того, что тебе не навредит. Или пытаешься его сделать. Я ненавижу выбирать. Даже не потому, что это тяжело, а потому, что постоянно ошибаюсь.

Ошибки… Какое глупое всё же слово. Есть ведь выбор, последствия которого можно быстренько исправить, а есть вещи, которые НЕ исправишь за всю жизнь. Ошибки… Значит, так можно назвать детей в детском доме, от которых отказались родители из-за неправильного выбора? Ошибки? Какая-то часть всего населения – живые ошибки?

От этих мыслей мне стало как-то жутко. Я выключила кран и вышла из душа, попутно собирая с пола одежду и натягивая её на себя. Я стала перед зеркалом, пробежалась взглядом по своему внешнему виду.

Грязная ты душа… Чего ж ты смотришь на меня? Опять красные глаза, опять не спала всю ночь. Тебе так проще? Глупая ты ошибка.

Я втянула живот, стала перед зеркалом боком и откинула назад короткие светлые волосы. Они еле закрывали собой маленькую татуировку в виде сдутого одуванчика на плече. Ещё одна ошибка молодости. Мой взгляд притянул экран телефона с сообщением о том, что на счету кончаются деньги. Я вспомнила про Марти и то, как он постоянно пополнял мне счёт. В этот раз не стал. Я действительно чувствую себя мерзко. Почему-то мне хочется верить, что я хоть чем-то отличаюсь от девушек, которые смотрят только на кошелёк.

Я ведь не такая… Меня не так воспитали.

Мне нужны деньги для оставшейся семьи. Мне нужны деньги, чтобы доказать им, что не зря они воспроизвели меня на свет. Не зря я существую. Я строго посмотрела на своё отражение, сжала руки в кулаках и бросилась к шкафу искать подходящее платье. Плевать на принципы. Плевать на себя. Это ведь нормально?

Я вышла из дома, поглядывая на время. Белое зауженное платье и такого же цвета туфли гармонично смотрелись с лёгким макияжем и неестественно белым цветом волос. Мне всегда было сложно находить золотую середину. Всю жизнь я плавала где-то между «слишком» и «недостаточно». Слишком светлые волосы, но недостаточно ровные ногти. Слишком прожорливые тараканы в голове, но недостаточно здоровая самооценка. Слишком, но недостаточно.

– Ты опаздываешь, – я улыбнулась, когда Марти вышел из ярко-красной Ferrari и подошёл ко мне, открывая для меня дверь машины.

– Я-то? Ты опоздала на несколько дней, – съязвил он своим холодным, как всегда, голосом.

Мне осталось лишь терпеливо промолчать и сесть на переднее пассажирское сидение. Через лобовое стекло я увидела соседа. Сейчас было раннее утро. Похоже, он собирался ехать в колледж, уже сидя на сидении мотоцикла.

– Кто это? – наконец озвучил свой немой вопрос мой парень.

– Мой сосед.

Марти поставил руки по бокам и внимательно стал рассматривать парня, чего тот не смог не заметить. Тейлор надел на голову затонированный шлем, дал по газам и уехал, показывая моему парню средний палец. На это я ухмыльнулась, а вот Марти… Ему явно это не понравилось.

Как я и ожидала, его родители решили провести вечер в компании родственников в каком-то дорогом ресторане Сент-Пола. Это было в минутах десяти езды от моего дома, но за это время я успела двести раз проклясть себя за эту ошибку.

Пожилая дама в фиолетовом платье с большим вырезом в зоне декольте сидела в центре стола и всё рассказывала свои бредни о том, как тяжела её жизнь, как дороги нынче платья. Я слушала и удивлялась тому, как много этот человек требует от жизни. Её муж – приличный мужчина с гордой сединой на висках – постоянно молчал. Да, он бы тоже не против сказать пару колкостей в мою сторону, но чаще всего он всё же сдерживал это в себе.

– Но больше всего я переживаю за своего сына, – она артистично схватилась за сердце, мол ей стало плохо. – В последнее время он совсем теряет голову из-за этой вертихвостки, – она совсем не стеснялась тыкать в меня пальцем перед своими подружками и их мужьями.

За этим столом было много людей. Они заплатили администрации и заняли весь ресторан на целый день, поэтому пригласили всех, кого только можно было.

На её слова я сдержанно улыбнулась, но промолчала. Не хотелось даже смотреть на Марти, который абсолютно проигнорировал её фразу.

– Ещё не вечер, милая, – поддержал её муж, положив морщинистую руку на её плечо.

– Ты абсолютно прав. Ещё не поздно взяться за голову, – она вальяжно взяла в руки бокал вина и сделала несколько маленьких глотков, не отрывая от меня своих змеиных глаз.

– Позвольте я отлучусь, – я притворно улыбнулась и поднялась со стула. Впрочем, этим людям не привыкать видеть притворные улыбки друг друга, ведь они ответили мне тем же.

Сбежать в туалет и отсидеться там остаток дня было моей мечтой. Я зашла в уборную, стала перед раковиной и набрала в руки побольше воды, с большой силой брызнув ею в своё лицо. Плевать на макияж. Я хочу смыть с себя это всё. Какой же я мерзкий человек. Зачем я делаю это? Неужели я хочу жить в этой семейке всю свою жизнь ради зелёных бумажек. Нет, не хочу. Но что тогда?

– С Вами всё хорошо? – спросила у меня официантка, только что вошедшая в помещение. – Чем-то помочь?

Девочке было на вид лет пятнадцать. Наверное, подрабатывала здесь, прогуливая школу. Вот так нормальные люди зарабатывают деньги, Эшли. А ты…

– Нет, спасибо. Всё в порядке.

– Конечно, это не моё дело, но… Почему Вы позволяете ей делать это с собой?

Я смотрела на неё очень долго. Это засмущало девушку, и она опустила взгляд, молча выйдя из туалета. Мои глаза всё никак не могли перестать сверлить взглядом дверь, которая закрылась за ней. Даже эта девочка с двумя тонкими длинными косичками понимала эту жизнь лучше, чем я. Нельзя позволять втаптывать себя в грязь. Нельзя позволять вытирать об себя грязную подошву. Нельзя быть слабой. Сломают.

Я вышла из туалета и с тяжёлым сердцем вернулась на своё место. Возле меня сидел какой-то дедулька, который постоянно неприятно чавкал. Его вставная челюсть то и дело издавала мерзкие звуки, но даже они не были так ужасны, как голос матери моего парня.

– Мы уже заждались, – важно промурлыкала она.

– Прошу прощения.

Последний шанс… Я даю этой женщине последний грёбаный шанс. Ещё одно слово и ей стоит бояться моих ногтей.

– Просить прощения Вам стоит у Вашей матери. Одно дело видеть Вас своей невесткой, а другое – воспитывать маленького… – дедулька снова противно зачавкал, – мерзкого… – я подняла подбородок, внимательно выслушивая её комплименты, – монстра.

Взрыв…

Всё было смутно и слишком быстро. Эмоции бурлили во мне, как кипяток, прожигающий кожу и глаза. Я помню, как плюнула ей прямо в лицо. Помню, как вырвала у рядом сидящего дедульки кусок мяса, который он так отчаянно грыз. Помню, как вместе с куском мяса вырвала его вставную челюсть и бросила в эту мерзкую женщину. Её обвисшая грудь, которую более менее смогла спасти только туча силикона и дорогущий пушап, забрызгалась слюной и соусом. Помню, как Марти силой отталкивал меня от стола, чтобы я не опрокинула свечи на чьи-нибудь волосы.

Парень вытащил меня и из ресторана, затолкав моё непослушное тело на заднее сидение авто. Он вдавил педаль газа в пол, и спортивная машина издала громкий рёв. Я не слышала ни его, ни длинную лекцию Марти о том, как он во мне разочарован. Я ведь предупреждала. Я говорила о том, что не умею быть такой, какой меня ожидают видеть. Для многих я разочарование, но я не море. Меня не волнует.

Мрачные картинки за окном пролетали очень быстро. Я не успела насладиться лучами солнца, как оно уже скрылось за домом. Холодно… Я дрожу. Марти думает, что меня трясёт от злости. Но я просто мёрзну.

– Я устал просить тебя вести себя нормально. Неужели так сложно? Ты как будто сбежала из зверинца. Какая же ты идиотка…

Я молчала. Мне просто холодно. Просто я дрожу. Авто остановилось у моего дома, но парень всё продолжал говорить. Он всё говорил, говорил… Я уже закрыла за собой дверь, а он всё не мог закрыть свой рот. Я уже зашла в свой дом, а он всё шёл за мной и говорил.

– Ты ошибся домом, – наконец ответила я, когда мы поднялись на второй этаж в свою комнату.

– Серьёзно? И это всё, что ты можешь ответить?

– Проваливай, Марти.

А дальше он кричал. Очень громко и очень грязно. Я смотрела в его почти жёлтые глаза, на то, как они менялись с каждым его словом. Он всегда был холоден, никогда не умел говорить тихо, но любил кричать. Но не на меня… Похоже, все люди постоянно меняются. Не смейте думать, что ваши близкие изучены вами досконально. Когда-нибудь вы увидите, что они окажутся совсем другими людьми. вы удивитесь. Может, будете рады, но чаще всего бывает наоборот.

– Я не думал, что ты такая! И что я в тебе нашёл? Ты просто оборванка. Образец для того, какой нельзя быть. Твоё лицо бы скопировать, распечатать и показывать всем со словами: «Вот смотрите! Это чудовище выжрет ваши мозги и нервы. Остерегайтесь, бешеная Эшли!»

Он выплёвывал эти слова с диким отвращением. Так вот, какой ты, Марти. А я думала, хуже быть уже не может.

Наверное, это не кончалось бы никогда. Он бы кричал, а я стояла бы, скрестив руки на груди и молчала. Но кое-что произошло.

Дверь резко открылась, кто-то ворвался в мою комнату, как обычно люди врываются в чужие жизни и ломают там хрупкие стены. Лицо Тейлора я успела рассмотреть детально. Его абсолютно пустой взгляд не был направлен ни на кого из нас конкретно, но его движения, его походка так и кричали: «Вам всем конец». Парень быстро посмотрел на картину, стоящую у стены. Я так и не успела найти для неё подходящее место и применение, зато мой сосед нашёл. Он бесцеремонно взял её в руки и с размаха врезал ею по лицу Марти.

– Задолбал орать! – криком обратился он к моему парню, который от удара схватился за лицо.

– Тейлор! – я попыталась стать на его пути, но брюнет обошёл меня и не стал оставлять Марти в покое.

Он заставил его встать ровно, схватил парня за воротник и с большой силой припечатал его к окну. Стекло разбилось. Осколки упали вниз со второго этажа, а вслед за ними и Марти. Мой сосед и сам чуть не вывалился из окна, но вовремя остановился, облокотившись руками о подоконник.

– Что ты наделал?! – я толкнула его и хотела сделать это ещё раз, но Тейлор обернулся. Кажется, я увидела в его взгляде жажду выкинуть из окна и меня.

– Что я наделал? Хочешь сказать, я сделал ему больнее, чем ты?

Я нахмурила брови и, мысленно махнув рукой на это дело, понеслась в сторону двери. Нужно вызвать скорую. Нужно помочь… Но мне не дали. Тейлор остановил меня, грубо схватив моё запястье и развернув обратно к себе.

– Тебе так нравится притворяться ради денег?

– Тебе-то какое дело? – выкрикнула я, вырывая свою руку из его хватки. – Писал свои стишки, так вали и делай это дальше. Это моя жизнь.