Запрет на любовь

– Ты уверен? – спрашивает Анджело.

Агости кивает:

– Это были они. Что вы хотите делать?

Анджело берет со стола телефон:

– Я хочу встретиться с Греко, прежде чем мстить. Хочу знать, что натворил этот мелкий говнюк Карло, чтобы превратить мою дочь в мишень.

– Подожди! Это из-за Нат? – спрашивает Матео. Его стыд моментально трансформируется в страх за сестру.

– Конечно. Нападение у бассейна было отвлекающим маневром, чтобы добраться до твоей сестры. – Матео ругается, Анджело набирает номер. Подняв голову, Анджело зыркает на сына. – Пошел вон. Переоденься в костюм и приготовься ехать к вдовам мужчин, которых мы сегодня потеряли. Объяснишь им, кто виноват в смерти их мужей.

* * *

– На этот раз он реально разозлился, – говорит Матео, пока мы идем по длинному коридору от кабинета Анджело.

– А ты думал, он не будет? – спрашивает Брандо, выгибая бровь.

Хотя ему только восемнадцать и он недавно окончил школу, но парень сообразительный и многообещающий. Если мне надо собрать команду для дела, я всегда спрашиваю, свободен ли Брандо, потому что хочу работать с ним.

– Я не виноват, – возражает Матео. – Если они пришли за Нат, их ничто не остановило бы. И это не я нанял крота.

Я сочувствую другу. Знаю, он хочет стать достойным преемником Анджело и старается быть хорошим посвященным, но это просто не его. Из Матео вышел бы отличный боец. Ему нравится работать кулаками, и он хорош в этом. Лидерство, ответственность и способность принимать решения не входят в перечень его талантов. Я думаю, глубоко в душе Матео тоже это понимает. Но он не хочет подводить отца. Если намеки Анджело – правда, теперь у Матео будет еще один стимул добиваться успеха.

– Ты знаешь, что должен подавать пример. – Я напоминаю ему то, что пытался вдолбить отец. – Сегодня ты этого не сделал, и это облегчило противнику задачу. Думаю, если бы ты принял эту ответственность, Анджело обошелся бы с тобой полегче.

– Я принимаю ответственность, – огрызается Матео сквозь стиснутые зубы. – И мне не надо, чтобы предполагаемый лучший друг меня отчитывал. Мне хватает этого от отца.

Я хлопаю его по спине.

– Я только пытаюсь помочь.

– Я иду навестить сестру, – пыхтит он, когда мы доходим до лестницы.

– Я с тобой.

– Зачем?

Матео поворачивается ко мне и подозрительно смотрит.

– Хочу убедиться, что она в порядке. Он довольно сильно ударил ее в висок.

– Я возвращаюсь к главным воротам, – говорит Брандо, пока мы с Матео сверлим друг друга взглядами, а между нами застывают невысказанные обвинения и ложь.

Каблуки удаляющегося Брандо стучат по плиткам пола, а между мной и моим лучшим другом возрастает напряжение.

– Выкладывай, – говорю я, когда Брандо с громким лязгом закрывает за собой входную дверь.

– Почему ты был в саду с моей сестрой?

В его тоне слышится подозрение.

Я этого ждал и не знаю, как ответить. Не хочу, чтобы Матео знал, что произошло между Нат и Сантино или Нат и мной. Первое – потому что он расскажет Анджело, а последнее – потому что он, скорее всего, задушит меня голыми руками. Но я должен дать ему что-то правдоподобное, так что выбираю измененную версию правды.

Сантино попал под перекрестный огонь, так что его больше нет в живых, чтобы оспорить мою версию. А Алонсо так убит горем, став свидетелем того, как его брата застрелили среди бела дня, что не вспомнит ничего из предшествующих событий.

– Сантино заигрывал с Нат и увел до того, как я успел что-нибудь сделать. Я пошел за ним, чтобы защитить ее.

– Это правда? – спрашивает Матео, сверля меня взглядом.

– Да, – вру я, невозмутимо глядя ему в глаза.

В густом воздухе повисает молчание, мы стоим лицом к лицу.

– Ладно, – наконец говорит Матео, и я выдыхаю.

Глава 9

Наталия

– Пахнет потрясающе, мама Роза, – говорит Лео, входя в кухню.

Я резко разворачиваюсь в облаке муки и сердито смотрю на него.

– Ты зачем встал?! Тебе следует отдыхать дома.

Лео ухмыляется, опираясь бедром о стол.

– Это не первый раз, когда меня подстрелили, и не последний.

Мне ненавистна истина этих слов. Папа хоть и оградил меня от большей части преступного мира, но я всегда знала, кто он и чем занимается. Окровавленные раненые мужчины не редкость в моем доме, и в прошлом я обрабатывала некоторые раны Матео и Лео.

Когда вчера вечером я проснулась и обнаружила этих двоих сидящими возле моей кровати, то чуть не сошла с ума при виде залитого кровью торса Лео. Хотя док залатал его и рану покрывала большая белая повязка, крови было очень много, и я ужасно испугалась, что его серьезно ранили.

Лео объяснил, что пуля только оцарапала плечо, и все выглядит хуже, чем есть на самом деле, но я знала, что он врет, потому что его лоб покрывали мелкие бисеринки пота, а загорелая кожа выглядела бледной. Ему было больно, потому что он отказался пить обезболивающее, которое дал док. Глупец.

– Это не оправдание. Ты не выздоровеешь, если не будешь отдыхать.

– Туше, dolcezza. То же могу сказать тебе. Ты тоже пострадала. Но почему не в кровати?

– Мне стало скучно, и головная боль прошла. – Док сказал, мне повезло, что я не получила сотрясение мозга. – Кроме того, маме нужна помощь. Предстоит большой ужин.

В желудке поднимается желчь, а меня прошивает дрожь при мысли о наших гостях. Папа пригласил на ужин семью Греко. Им нужно обсудить дела, и обычно это происходит за трапезой.

– Tesorino, мы справимся без тебя. Если плохо себя чувствуешь, возвращайся в кровать, пока не приедут гости.

Мама берет мое лицо в ладони, с явным беспокойством вглядываясь в него.

– Все хорошо, мама. – Я целую ее в обе щеки. – Но я сделаю перерыв. Мне надо кое о чем поговорить с Лео.

Сняв фартук, я вешаю его на спинку стула и, сверля взглядом Лео, делаю ему знак идти за мной.

По заднему коридору я выхожу в маленькую прачечную и затаскиваю Лео внутрь.

– Что ты сказал Матео? – спрашиваю я, стараясь говорить тихо. – Он все утро выпытывал, почему я была в саду.

– Я сказал, что Сантино приставал к тебе и утащил с собой, а мне пришлось пойти за вами, чтобы вернуть тебя. Что ты ему выдала?

– Ничего. Притворилась, что у меня сильно болит голова, и он ушел.

Лео посмеивается.

– До последнего времени я бы не назвал тебя хитрой. Ты становишься мастером.

– Ты правда удивлен, учитывая, в каком мире я выросла?

– Ты всегда меня удивляешь, dolcezza.

Его восторженная улыбка и развратный тон творят удивительно странные вещи с моими внутренностями. Когда вчера вечером моя голова перестала раскалываться от боли, я вспоминала наш потрясающий поцелуй, постоянно трогая губы, словно до сих пор ощущала его рот на своем. Мне потребовалась колоссальная сила воли, чтобы оторваться от него, потому что все, чего я желала, – это позволить Лео соблазнить меня, пока он не овладеет каждой клеточкой. Но я никому не позволю унижать меня, а мне до сих пор больно, что он был с Николь.

– Пожалуйста, не называй меня так. Я уже не маленькая девочка.

Лео называл меня сладкой с самого детства, и я не хочу, чтобы он воспринимал меня так дальше.

Он делает шаг ближе, в его глазах вспыхивает темный жар.

– Поверь, я в курсе.

Его низкий, бархатный голос становится еще глубже, и мое естество начинает пульсировать.

Мы смотрим друг на друга, а воздух, кажется, трещит от мощного электрического напряжения. Футболка липнет к спине, а трусики между ног мокрые. Я перевожу взгляд на его рот, и мои губы размыкаются от еле слышного выдоха, а сильное желание заливает все уголки моего существа.

Лео первым приходит в себя, делая два шага назад, пока не упирается спиной в стену.

– Черт, Нат. Тебе нельзя смотреть на меня так.

– Почему нет? – смериваю я его холодным взглядом.

– Потому что я мужчина, который очень плохо контролирует себя в твоем присутствии.

Я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь к нему грудью.

– Что, если я не хочу, чтобы ты себя контролировал?

– Господи, dolcezza. – Лео обхватывает мою шею сзади своими мощными ладонями, удерживая мое лицо в миллиметрах от своего. – Ты знаешь, почему нам нельзя поддаваться этому.

– Мне плевать на все, – хриплю я, почти не способная дышать, когда он так близко.

Его взгляд залипает на моих губах, и бабочки в груди сходят с ума.

– Вчера ты говорила другое.

– Я хотела наказать тебя за боль и неуважение, – признаю я. Фрэнки очень разочаровалась бы во мне за то, что действую не по плану, но у меня нет сил врать. Особенно когда дело касается моих чувств к этому мужчине. – Я хотела, чтобы ты знал, каково желать то, что не можешь получить.

Лео недоверчиво смеется и коротко касается моих губ своими. Стон, который вырывается у меня, граничит с животным. Он поднимает мой подбородок пальцем, заставляя посмотреть ему в глаза.

– Я весь прошедший год хотел то, чего не могу получить. Поверь, мне хорошо знакомо это чувство.

Мое сердце яростно колотится о грудную клетку, когда эти слова проникают в самую душу. Кажется, он говорит обо мне, но мне надо знать наверняка.

– Ты говоришь про меня?

Он отвечает не сразу. Просто смотрит на меня, держа мою шею в железной хватке. Чувствуя прилив той дурной храбрости, я кладу одну ладонь на его грудь, стараясь не касаться больного плеча. Лео пристально смотрит на меня, и я вижу, как на его лице отражается борьба.

– Я не могу ответить на этот вопрос, потому что один из нас должен быть сильным. – Он медленно отпускает мою шею, и я убираю руку с его груди. – Сюда едет твой жених, Нат. Уверен, этого напоминания достаточно. То, что случилось вчера, не должно повториться.

– Я люблю тебя, – выпаливаю я, глаза печет от слез. – Я не хочу выходить за Карло. Я хочу замуж за тебя. – Хватаю его за руку. – Пожалуйста, Лео. Если у тебя есть чувства ко мне, а я думаю, что есть, тогда борись за нас. Борись за меня.

Он зарывается пальцами в мои волосы и притягивает меня к себе.

– Твой отец никогда не разрешит тебе выйти за рядового soldato, и твой брачный договор заключен много лет назад. Если бы я мог, я боролся бы за тебя до конца времен, dolcezza. Но бунт только убьет нас обоих. – Он прижимается лбом к моему. – Я хотел бы, чтобы все было по-другому. Всем сердцем хотел бы. Но такова реальность, и наши чувства в нее не вписываются.

Из моего горла вырывается рыдание.

– Это больно, Лео. Я так сильно хочу быть с тобой! Каждый раз, когда тебя вижу, я хочу оказаться в твоих объятиях и чувствовать твои губы на моих. Не быть с тобой это мука.

– Тихо, dolcezza. – Он прижимается губами к моим волосам. – Со временем боль ослабнет.

Я знаю, что не ослабнет, но спорить нет смысла. Мне следует считать это победой, потому что Лео практически подтвердил, что мои чувства взаимны. Однако ясно дал понять, что не будет ничего предпринимать. Он не может стать моим белым рыцарем, скачущим на помощь. Это означало бы для него абсолютную смерть, и я никогда не смогла бы жить с этим.

– Не знаю, как смогу жить без тебя, но я люблю тебя достаточно, чтобы отступить ради твоей безопасности.

Его губы захватывают мои в самом нежном и сладком поцелуе, и это конец. Мои руки ложатся ему на плечи, а его на мою талию, и мы отдаемся медленному, чувственному поцелую, который я буду помнить всю жизнь. Может, Лео и боится произнести признание, но я чувствую его сердце в ласковых касаниях губ.

– Мне надо, чтобы ты пообещала кое-что, – говорит он, притягивая меня к себе, когда мы разрываем поцелуй.

Я обнимаю его и кладу голову ему на грудь, наслаждаясь ровным стуком сердца.

– Все что угодно.

Мой голос приглушен его телом. Вблизи он пахнет божественно. Такой цитрусовый, и насыщенный, и полный жизни.

Лео нежно приподнимает мое лицо за подбородок.

– Больше никакого флирта с другими мужчинами или попыток лишиться девственности до свадьбы. Пожалуйста, Нат, – шепчет он, пристально глядя мне в глаза. – Я умоляю тебя бросить этот квест, потому что это не решение.

– Тогда что? Я не хочу выходить за него, Лео. У меня от него мурашки.

– Я поговорю с Матео и узнаю, сможет ли он еще раз поговорить с Анджело.

Мои глаза выскакивают из орбит.

– Матео разговаривал с Анджело о моем брачном договоре?

Он кивает:

– Несколько раз.

– Почему? Он же двумя руками за традиции и постоянно говорит мне, что я должна следовать правилам.

– Это правда, твой брат согласен с договорными браками, но он не хочет отдавать тебя Карло. Я думаю, глубоко в душе, Анджело, тоже не хочет этого. Но у него связаны руки. Это договор, имеющий обязательную силу, и Анджело не может спровоцировать войну.

– Значит, он предпочтет продать свою дочь монстру, чтобы сохранить мир.

– Мне тошно от этого, но никто ничего не может сделать.

– Что, если он умрет? – выпаливаю я, озвучивая то, о чем думала последние недели. – Он не сможет жениться на мне, если будет на том свете.

– Наталия, – рычит Лео, свирепо глядя на меня. – Даже не вздумай произносить такое. Он сын дона Греко. Его убийца не проживет и дня.

– Я отчаянно хочу избежать этого брака, Лео.

– Знаю.

Обхватив мое лицо, он осыпает его поцелуями, и я сжимаю в кулаках его футболку, притягивая ближе, вдыхая его запах и впитывая его тепло и близость, проклиная тот факт, что родилась в преступном мире и не вольна любить этого мужчину так, как мне хочется.

На месте его раны расползается кровавое пятно, и я отстраняюсь, сожалея, что сделала ему больно.

– У тебя кровь.

Он смотрит вниз и ругается.

– Я тебя не поблагодарила, – говорю я, положив ладонь ему на щеку. – Вчера ты спас меня. Ты поймал пулю, защищая меня. Я никогда этого не забуду.

– За тебя я приму тысячу пуль, dolcezza, и не надо меня благодарить. Твоя защита – единственное, что мне позволено. И я собираюсь делать это до самой смерти, даже если мне придется оберегать тебя, оставаясь в тени.

В горле клокочет сдавленное рыдание, а в глазах скапливаются слезы. Я открываю рот, чтобы еще раз сказать, что люблю его, но Лео качает головой, накрыв мои губы ладонью.

– Не надо, – сдавленно шепчет он. – Не говори. Это слишком больно.

Мое сердце ноет. Как будто физически болит так сильно, что кажется, готово разорваться. По щекам текут слезы, а глаза Лео блестят от невысказанных эмоций, и поэтому я знаю, что он тоже это чувствует. Знание, что моя любовь не безответна, должно сделать меня счастливой, но от него только тоскливей, потому что нам не суждено быть вместе.

И хотя мне хочется отбросить всякую осторожность – раздвинуть ноги и впустить его в свое тело так же, как он уже проник в мое сердце и завладел им, – я не стану, потому что не хочу рисковать его жизнью.

– Какого черта тут происходит? – рявкает Матео, и мы с Лео отлетаем друг от друга.

Брат стоит в дверях, и у него из ушей практически валит пар. Резкий взгляд, которым он полосует Лео, пугает меня, так что я переключаюсь в режим выживания.

– У Лео снова идет кровь, так что я предложила залатать его. – Наклонившись, я хватаю с вешалки одну из отглаженных рубашек Мэтти. – Ты же не против, если он позаимствует твою рубашку?

– Наталия. – Раздраженный тон Матео говорит о том, что он на это не купился. Мэтти закрывает глаза, а когда открывает снова, то злится чуть меньше. – Тебя ищет мама. Греко уже подъезжают. Тебе надо готовиться.

Я перевожу взгляд на Лео, и он кивает, давая понять, чтобы шла, а он позаботится об остальном.

– Не делай ему больно, – шепчу я на ухо брату. – Помни, что он спас меня вчера, и он не сделал ничего, кроме того, что верно защищал меня. Не выдумывай то, чего нет.

Понятия не имею, проглотит ли брат фигню, которую пытаюсь ему скормить, но они достаточно хорошие друзья. Я еле тащусь вверх по лестнице, и причина имеет прямое отношение к нынешней ситуации. Вчера меня чуть не похитили, и полагаю, это из-за человека, с которым я помолвлена. Кто-то хочет, чтобы Карло за что-то заплатил, и они собирались использовать для этого меня.

Ненавижу, что моя жизнь дошла до такого, но не могу сказать, что не была готова. Родители годами приучали меня к этому разными способами. Хоть Карло Греко не нравится никому из нас и я не имею иллюзий насчет того, каким будет наш брак, но теперь я подчинилась судьбе.

Я не могу получить Лео и должна его отпустить.

Не существует вариантов избежать брачного договора с Греко. Через год я буду уже миссис Карло Греко, и мне надо найти способ смириться с этим.

Глава 10

Наталия

– Все очень вкусно, мама Роза, – говорит Карло, любезно улыбаясь моей маме, пока его рука под столом ползет выше по моему бедру.

Только soldati Маццоне, знакомые с моей мамой, могут называть ее так, но никто не станет упрекать моего жениха за фамильярность, когда есть более срочные вопросы, например, моя безопасность.

На челюсти Лео, который стоит на страже в одном из углов комнаты, дергается мышца, но он продолжает смотреть прямо перед собой, словно не слушает и не наблюдает каждую секунду этого ужасного ужина. Карло настоял на том, чтобы сесть рядом со мной, и в течение всей трапезы подлизывался и пытался залезть мне под платье. У меня болит запястье от усилий удержать его руку, а бедра ноют от того, как крепко приходится их сжимать. Я так напряжена, что кажется, будто все мышцы свело, и кусок почти не лезет в горло.

– Я рада, что тебе понравилось, – отвечает мама. – Наталия делала канноли. Десерты ее фирменные блюда.

– Правда? – говорит мой мерзкий жених, впиваясь ногтями в мое бедро, сверкая обезоруживающей улыбкой. – Не думал, что ты можешь быть еще слаще, bella.

На шее собирается пот, но я, стиснув зубы, изображаю улыбку.

– Я думаю, нам следует пожениться сейчас, – заявляет он, перебивая идущую за столом беседу.

Меня прошивает паника, и хочется умолять отца не соглашаться, но я сохраняю фальшивую улыбку и спокойное выражение лица, а мысленно молюсь как никогда в жизни.

– Ты с ума сошел? – огрызается Матео, сердито глядя на Карло через стол. – Это ты виноват в том, что жизнь моей сестры под угрозой.

– Матео! – ревет папа, сверля брата суровым взглядом. – Не говори без очереди.

Дон Греко самодовольно улыбается, и мне хочется врезать по его глупому лицу. Карло – точная копия своего отца, с такими же темными волосами и черными глазами, так что смотреть на будущего свекра все равно что смотреть на будущего мужа, когда он станет старше. При этой мысли меня передергивает. У Карло такой же холодный, нечеловеческий блеск в глазах, и я задаюсь вопросом, не ждет ли меня судьба миссис Греко. Бледной, дрожащей, бессловесной мышки, которая держит приборы трясущимися руками и почти не поднимает глаз. Могу только представить ужасы, которые творятся в их доме, и, несмотря на принятое ранее решение, не хочу туда.

Я вновь противлюсь своей судьбе и хочу избежать ее любой ценой.

– И не тебе это решать, – добавляет папа, переводя свой острый взгляд на Карло.

– Наталия будет моей женой, так что я не согласен. Это мое дело.

Жаль, что я не могу помахать рукой у него перед лицом и спросить: «А как же я?» Но какой смысл? В нашем мире женщины не имеют права голоса. От нас ждут, что мы будем делать то, что говорят, и все время держать язык за зубами.

– Карло. Прояви к дону Маццоне уважение, которого он заслуживает, – говорит его отец, предупреждающе глядя на сына. – Это разговор не для стола. Мы обсудим это в мужском кругу после ужина. – Отец Карло поворачивается к маме. – Еда восхитительная, Роза. Благодарим за гостеприимство. – Он хмурится. – Ты в порядке? – спрашивает он, и я резко поворачиваюсь к маме.

– Мама? – спрашиваю я, заметив ее бледность и выступивший на лбу пот.

Все за столом поворачиваются к ней. Мамины веки дрожат, и папа встает как раз в тот момент, когда она начинает заваливаться набок. Он успевает подхватить ее, и я щипаю руку Карло и отпихиваю ее, вставая. Мы с Лео встречаемся взглядами, в его глазах полыхает пламя, и я понимаю, что он все видел. Но сейчас мне плевать на все, кроме мамы.

Я бросаюсь к ней, а Матео подходит с другой стороны.

– Вызови врача, – говорит папа, глядя на меня и осторожно поднимая маму на руки. – А потом поднимайся к матери в комнату.

– Может, нам стоит уйти, – говорит дон Греко, вставая.

– Нам надо обсудить дела, – возражает папа. – Дайте мне устроить жену наверху. Доедайте канноли, и Матео проводит вас в мой кабинет. – Он смотрит на брата, и Матео кивает, хотя я знаю, что он тоже хочет пойти с мамой. – Я скоро присоединюсь к вам.

Игнорируя пылкий взгляд Карло, я выбегаю из комнаты следом за родителями и иду в нашу гостиную, чтобы позвонить врачу.

* * *

– Что с ней? – спрашиваю я полчаса спустя, когда врач заканчивает предварительный осмотр.

– Я не уверен. – Он мягко надавливает маме на живот и выглядит при этом встревоженным. – Потребуется обследование в больнице, миссис Маццоне.

Он хлопает ее по руке.

Мама выглядит смертельно бледной на фоне многочисленных подушек, на которые опирается.

– Анджело это не понравится, – хрипит она слабым голосом. – Вы не можете провести обследование здесь?

Папа оплачивает круглосуточного врача специально, чтобы избегать больниц и не привлекать внимания. Если бы нам приходилось возить soldati в больницу каждый раз, когда они получают ранения, мы появлялись бы там каждый день, и это привлекло бы внимание властей. А это нежелательно, даже при том, что копы, судьи, юристы и прочие представители сил правопорядка у папы в руках.

– Пока не переживайте об этом. Завтра я получу результаты анализа крови, и, надеюсь, он скажет больше. – Защелкнув портфель, врач встает. – Оставайтесь в постели. Отдыхайте. Пейте много воды и обязательно поешьте.

– У меня нет аппетита, – говорит мама. – И я уже постоянно хочу в туалет.

– Почему ты не обратилась к врачу? – спрашиваю я, волнуясь все сильнее.

– Пф-ф, – отмахивается она. – Тут не о чем беспокоиться.

Хотелось бы мне разделять ее уверенность, но у меня уже появилось плохое предчувствие.

Врач поворачивается ко мне:

– Холодное полотенце на лбу поможет снизить температуру.

– Спасибо.

Он выскальзывает из комнаты, а я иду в ванную.

– Я волнуюсь, – говорю, вернувшись с холодным полотенцем.

Пристраиваюсь рядом с мамой на кровати и аккуратно промакиваю ее липкую кожу.

– Не надо, – говорит она, накрывая ладонью мою щеку. – Я буду в порядке. Уверена, это просто простуда или легкая инфекция.

– А если нет?

– Bella Donna. Я думаю, тебе и без меня есть о чем волноваться. – Между нами повисают невысказанные слова. – Будь осторожна, – добавляет она с таким видом, будто хочет сказать больше.

Мама засыпает, и я, подоткнув вокруг нее одеяло и зашторив окно, на цыпочках выхожу из спальни и спускаюсь по лестнице.

Когда прохожу мимо папиного кабинета, пялясь на закрытую дверь, в голове возникает идея. Не оставляя себе времени на раздумья, я ныряю в соседнюю гостиную и тихо закрываю за собой дверь. Подойдя к большим книжным полкам, вытаскиваю с нижней муляж книги и отхожу, пока стеллаж разъезжается в стороны, открывая тоннель. Я проскальзываю внутрь, пока не передумала.

Этот дом принадлежал многим поколениям папиной семьи, и один из предков построил в стенах множество пересекающихся скрытых тоннелей. Один главный тоннель ведет к тайному входу за пределами поместья, и я знаю, что папа держит там машину на случай, если нам придется спешно бежать. Когда мы достаточно подросли, папа рассказал нам про тоннели, дав точные инструкции использовать их для побега, если в дом когда-нибудь ворвутся.

Анджело не знал, что мы с Матео обнаружили тоннели на несколько лет раньше, когда играли, и что мы частенько пробирались в этот и подглядывали за его встречами. Я не делала этого много лет, и видно, что в тоннеле давно никто не бывал. Потолок покрыт паутиной, которая липнет к волосам, так что приходится пригнуться. Мурашки покрывают каждый дюйм моей голой кожи.

Когда я добираюсь до тоннеля, расположенного за книжными полками в отцовском кабинете, то слышу громкие голоса. Этот стеллаж не закрывается полностью, и там есть тоненькая щель, сквозь которую можно слышать все, что происходит в комнате, и даже кое-что видеть.

Когда мы с Матео приходили сюда в последний раз, то видели, как наш отец убил двух человек голыми руками. Мне было девять лет. Мэтти было тринадцать, и через несколько недель его ждало посвящение. Он заставил меня пообещать не рассказывать никому о том, что я видела, и запретил ходить в этот тоннель. Я была достаточно напугана, чтобы согласиться без возражений. А на протяжении многих недель после не могла расслабиться в папиных руках. Каждый раз, когда он обнимал меня, я застывала, а в памяти всплывали картины того, как он душит тех мужчин. Если папа и заметил мою замкнутость, то никогда об этом не говорил, и постепенно я научилась блокировать эти воспоминания.