Запрет на любовь

– Куда они пошли? – рявкаю я Алонсо, хрустя пальцами от ярости, которая терзает меня.

– Кто? – изображает невинность этот придурок, и мои глаза заволакивает красным.

Я смыкаю пальцы на его шее и сильно сдавливаю.

– Не играй со мной, говнюк. В таком настроении, как сейчас, могу ненароком свернуть тебе шею.

– Ладно! – хрипит он и дергает мою руку.

Ослабляю хватку, чтобы Алонсо мог говорить.

– Они пошли в ту сторону, – показывает он за наши спины.

В сад. Твою мать.

– Я иду за ней, а тебе лучше молиться, чтобы твой брат не тронул ее, – рычу я, готовый взорваться от раздражения.

– А у тебя реально стоит на нее, а? – Алонсо имеет наглость ухмыльнуться мне, и мое терпение лопается.

Бью его в лицо. Наверное, сильнее, чем он заслуживает, но это за то, что завел меня. Из его носа брызжет кровь, и он вскрикивает от боли, отшатывается назад и спотыкается о край шезлонга Фрэнки.

Не обращая внимания на ноющего идиота, я перевожу взгляд на лучшую подружку Нат.

– Если это ты подбила ее на это, тебе должно быть стыдно. Ты не помогаешь. – Я наклоняюсь, чтобы никто не услышал. – Она подвергает себя риску, Франческа. Ты правда думаешь, что Карло отступится, не поквитавшись, если она нанесет ему оскорбление? Ты хоть представляешь, как чертовски опасен этот псих?

Я точно знаю, на что он способен, и мне невыносимо, что именно его выбрали для моей dolcezza. Я автоматически ненавидел бы любого мужчину, которому выпало бы провести жизнь с ней, но моя ненависть к Карло Греко гораздо больше. Он больной извращенец, и я в ужасе от того, что он может сделать с Нат, когда она станет его женой.

На лице Фрэнки мелькает нечто похожее на страх, но тут же сменяется другой эмоцией.

– Я хорошая подруга. Если хочешь кого-то винить, вини себя. Ты это устроил. – Она тычет меня пальцем в грудь. – Это твоя вина.

От ее слов по венам разливается чувство вины. Я знаю, что отчасти это правда. Не следовало использовать Николь, чтобы оттолкнуть Наталию, но надо, чтобы она меня ненавидела. Нельзя, чтобы Нат ответила на мои чувства, потому что искушение поддаться им и взять желаемое слишком велико. Следовало знать, что она ответит жестко. Моя dolcezza, может, и живет в тепличных условиях, но она не тихоня.

Наталия обладает неукротимой внутренней силой, которая питает все, что она делает. Она послушная и вежливая, делает то, о чем ее просят. Но в глубине души бурлит несгибаемая решимость, и я не удивлен, что она дошла до критической точки.

Если бы меня обещали этому психопату Греко, я тоже пробовал бы все, чтобы избавиться от этого договора. Но не так же. Она разрушит свою репутацию и подвергнет риску будущее и жизнь, если продолжит это безумие. Необходимо это остановить. Я помог создать этот бардак и теперь должен его исправить.

Следует пойти прямиком к Матео, но я не могу оставить Нат с этим мудаком Сантино ни на секунду. Мы с ним уже дрались из-за женщины – по другому поводу, – и я без колебаний надеру ему задницу еще раз. Он изменил моей кузине, уничтожив ее веру в мужчин. Оставил ее с разбитым сердцем, отчего она так и не оправилась до конца. Он не причинит боли Наталии. Пока я рядом.

– Ты! – Я разворачиваюсь, тыкая пальцем в сторону Алонсо. – Иди в домик и приведи Матео. Скажи, что ему нужно поговорить с Рокко. – Я делаю шаг к нему. – Ни слова о Наталии, или я подвешу тебя за яйца рядом с братцем.

Алонсо кивает, и я бегу по лужайке в сторону сада.

Через несколько минут подбегаю ко входу в сад, пот выступает на груди и катится по лбу. Я их не вижу, отчего мой гнев только разгорается. Нагретые жесткие камни обжигают ступни, когда шагаю на дорожку, которая пересекает сад. Я почти ничего не слышу из-за грохота в ушах, а сердце лихорадочно колотится о грудную клетку, пока спешу по дорожке, поглядывая направо и налево, задаваясь вопросом, куда они подевались.

В воздухе звенит низкий мужской стон, и мои глаза заволакивает красным. Я бегу на звук, сжав кулаки и готовясь причинить боль этому козлу. Продираюсь сквозь деревья, и меня начинает трясти от ярости, когда натыкаюсь на них.

Сантино прижимает Наталию к дереву и двигает бедрами, а она прикрывает руками обнаженную грудь. Он что-то шепчет ей на ушко, покрывая поцелуями шею.

Ревность – дикий зверь. Она моментально оживает в моей груди, и мне хочется вырвать его губы и оторвать руки, чтобы подонок больше никогда не мог прикасаться к ней и пробовать на вкус.

Схватив его за пояс шортов, я с силой дергаю назад. Наталия визжит, от шока опуская руки и обнажая свои великолепные груди. Но у меня нет времени наслаждаться видом, потому что Сантино замахивается.

Я уклоняюсь и наношу ему три быстрых удара в живот.

У него нет шансов против меня. Меня обучали всем видам боя, а у него только мышечная масса от регулярных занятий в спортзале.

– Я сказал тебе не трогать ее! – реву я и бью его головой.

Он отшатывается назад, теряет равновесие и падает на землю.

Я прыгаю ему на грудь и луплю по лицу обеими руками. Кровь брызжет у него из носа и лопнувшей губы, но этого мало. Хочу разбить его лицо в мясо за то, что посмел прикоснуться к ней. Сантино пытается столкнуть меня, но я крепко сжимаю бедрами его бока и продолжаю молотить по лицу, выпуская гнев, ревность и раздражение, кипящие в крови.

Как он посмел испачкать ее своими погаными руками!

Он не достоин даже говорить с ней, не то что касаться.

– Лео! Остановись! – умоляет Наталия, хватая меня за локоть. – Отпусти его, пока не убил!

– Мне следует его убить, – скриплю я зубами, ощериваясь в частичном удовлетворении от его залитого кровью лица.

– У тебя проблемы со мной. Не с ним.

Я злобно смотрю на нее.

– Заткнись, Нат.

Знаю, она далеко не без греха, но парень воспользовался ситуацией. Частично, чтобы позлить меня, когда я выдал себя возле бассейна, и его не заботят наши традиции. Он должен знать, что Наталия обещана посвященному, но ему плевать на ее репутацию, если ему выпала возможность заполучить цыпочку. И я понимаю. Она чертовски роскошна, а в этом бикини просто искушение на блюдечке. Но это его не извиняет.

Я поднимаюсь и задвигаю Наталию себе за спину, загораживая своим телом.

– Вали отсюда, пока я не передумал, – рявкаю ублюдку.

– Пошел ты. – Он показывает мне средний палец, пошатываясь, встает на ноги и сплевывает кровь. – Позвони мне, куколка. Мы можем закончить то, что начали.

Только через мой чертов труп.

Я оскаливаюсь и дергаюсь к нему, но Нат обхватывает меня за талию, положив ладонь на живот, и удерживает на месте.

– Отпусти его, – мягко говорит она.

Говнюк уходит на нетвердых ногах, а я пытаюсь справиться с гневом. Голой спины касается теплое дыхание Нат, и внезапно я осознаю, как тесно она прижимается ко мне. Ее обнаженная грудь расплющилась о мою спину, и я кожей чувствую ее напряженные соски. Кровь отливает вниз, и член твердеет до боли.

– Лео, – шепчет она, проводя пальцами по мышцам моего пресса. – По шкале от одного до десяти, насколько сильно ты зол на меня сейчас?

Сложно цепляться за гнев, когда в крови полыхает похоть, но ей это знать необязательно.

– Около ста.

Мой голос хрипит от желания, член пытается прорвать дыру в шортах. Я не могу повернуться. Не в таком виде. Я не смогу не реагировать.

Не хочу испытывать этого к ней.

Ведь она никогда не будет моей.

Бороться со своими чувствами – это ежедневный вызов, к которому я привык.

Мне нельзя поддаваться чувствам. Нам нельзя.

Так что я лучше буду любить ее на расстоянии, защищая как только возможно – от страданий и от себя.

Она не знает, как сложно было устоять в прошлое воскресенье. Когда она разделась и прижалась к моим губам, мне пришлось посадить в клетку внутреннего зверя, рвущегося присвоить ее. Если позволю себе попробовать хотя бы раз, то погибну навсегда, и у меня больше не будет сил держаться от нее подальше.

Значит, я должен бороться.

Ради нас обоих, даже если она решительно настроена заставить меня сдаться.

– Лео. – Нат выходит из-за моей спины и встает передо мной, и я до боли стискиваю зубы. – Посмотри на меня.

Она кладет свою маленькую изящную ладошку мне на грудь, и ее прикосновение будто прожигает кожу насквозь.

– Пожалуйста.

Ее искренняя просьба бьет прямо в сердце, и я поднимаю голову, не в состоянии отказать. Резко втягиваю воздух, пожирая ее взглядом. Эти груди – совершенство. Большие и круглые, с торчащими розовыми сосками, и мой язык по собственной воле облизывает губы. Член под шортами напрягается, когда я представляю, как вбираю ее сосок в рот, а руки наслаждаются роскошными изгибами.

– Прости, – добавляет она, вырывая меня из похотливого тумана. – Мне не следовало уходить с ним.

Она отводит взгляд, и я напряженно замираю.

– Он сделал тебе больно?

Мой голос полон муки, и я смотрю на ее лицо, ища правду в бездонных глазах.

Она качает головой.

– Нет. Просто действовал слишком быстро.

Конечно, потому что он урод, который не думал о ее потребностях. Нат всю жизнь жила под присмотром, и она неопытна. Ей нужны ласка и медленное познание своей сексуальности.

Которые я с радостью дал бы ей, но не могу.

И я знаю, что Греко тоже не даст ей этого.

В тот же миг мой гнев разгоняется до максимума.

Из горла вырывается животный рык.

– Я оторву ему все конечности.

– Нет, не надо.

Нат собирается убрать руку, и я накрываю ее ладонь своей, не готовый терять тепло этого прикосновения.

– Он трогал тебя здесь?

Я осторожно кладу руку на ее грудь, туда, где сердце бешено бьется мне в ладонь. Черт, кожа Наталии мягкая как бархат, и я никогда никого не хотел так сильно, как хочу ее.

– Я ему не позволила, – шепчет она, глядя на меня снизу вверх с таким обожанием, тоской и доверием, что я теряю и без того хлипкий контроль над своими эмоциями.

– Черт, – шиплю я, подхватывая ее шею сзади, притягиваю к себе и набрасываюсь на ее рот.

Я лицемер, потому что в моем поцелуе нет ничего нежного или медленного. Я поглощаю ее губы, словно голодал много лет. Не могу насытиться ею и требую максимума алчными губами.

Она не подводит и отвечает на поцелуй, прижимаясь ко мне соблазнительной грудью. Ощущение ее округлостей на моей коже срывает планку, и я теряю всякую цивилизованность. Положив ладонь ей на поясницу, все ближе и ближе прижимаю ее к себе. Я терзаю ее рот, вкладывая в поцелуй все подавленное желание. Мой язык легко проскальзывает между ее губами, и когда она стонет, я толкаюсь в нее бедрами, не в состоянии остановиться, отчаянно нуждаясь в тесном контакте, чтобы облегчить невыносимое желание, гуляющее в крови.

Она нужна мне.

Очень нужна.

Мои руки свободно шарят по ее телу, и мы достигаем точки невозврата. Нат скулит и стонет мне в рот, пока я изучаю ее роскошные изгибы, но мне все еще мало. Хочу больше. Я потерялся в тумане желания. Поглощенный потребностью сделать ее своей. Потеряв голову от страсти, я не думаю обо всех причинах, по которым это чертовски опасно.

Она отвечает на мой поцелуй с такой же яростью, скользит ладонями вверх и вниз по моей груди и выгибает бедра, так что ее сладкое местечко потирается о меня там, где уже ноет от желания. Моя dolcezza такая смелая, трется о мой член и царапает спину, стремясь получить то, что хочет.

Но вдруг она отстраняется, поднимает с земли брошенный лиф купальника и торопливо надевает. Я прирастаю к месту, не в состоянии действовать, мои разум и тело все еще ощущают ее прикосновения и вкус. Сознание вопит, чтобы руки немедленно вернули ее в свои объятия, но я игнорирую его, пытаясь взять под контроль всепоглощающее желание. В голове шумит кровь, а до боли напряженный член блокирует мыслительный процесс.

– Dolcezza, – хриплю я, очнувшись от ступора и делая шаг к ней.

– Не надо, Лео. – Она поднимает руку. – Не надо играть с моими чувствами. Не надо делать это только потому, что у вас с Сантино какие-то разборки и сейчас это отвечает твоим интересам.

Что за хрень она несет? Она серьезно думает, что это какая-то форма ревнивой мести?

– Нат. Ты знаешь, что это не так.

– Я ничего не знаю.

Она протискивается мимо меня, и я тянусь к ней, но мои пальцы встречают только пустоту.

– Подожди!

Я опять замираю на месте, разрываемый противоречиями и беспомощностью, и смотрю, как она уходит. Подавляю порыв побежать за ней, подхватить на руки и признаться, как сильно люблю и желаю ее.

– Ты отверг меня, Лео. Ты отверг меня ради нее.

На ее лице отражается боль, и меня накрывает новая волна вины и ненависти к себе.

Мне насрать на Николь Честейн. Она была ошибкой, которую я не повторю. Однако мне на руку, что Нат считает наоборот. Между нами ничего не может быть. Это слишком опасно. Мне нужно, чтобы она меня возненавидела. И оттолкнула. Поняла, что я не вариант. Ко мне возвращается здравый смысл, и я захлопываю рот, складываю руки на груди и запираю эмоции.

Какого черта я натворил?

– Так я и думала, – говорит она и, развернувшись, убегает прочь.

Опустившись на корточки, прячу лицо в ладонях, ругая себя за слабость. Теперь я в полной жопе. Этот короткий поцелуй не удовлетворил жажду. Он разверз в моей груди бездну и выпустил зверя на волю. Матео всадит пулю мне в лоб, если узнает, что я лапал его сестру. Он избивал других парней до потери сознания только за то, что взглянули на нее.

Тишину разрывают оружейные выстрелы, и мое сердце сбивается с ритма. Я срываюсь вслед за Наталией, даже не успевая подумать.

– Ложись, – реву я, завидев ее.

Над ее головой свистят пули, и она падает на живот, прикрывая голову руками. Ругая себя за глупость, что пошел за ней без обуви и оружия, я несусь по дорожке, игнорируя боль в ступнях, и вылетаю из сада на лужайку.

Краем глаза я замечаю движение, и на меня обрушивается ужас, когда вижу вооруженного мужика, метнувшегося к моей dolcezza.

Глава 8

Лео

Выжимая до предела все силы, я бросаюсь к Наталии, уже понимая, что не успею добежать до нее раньше незваного гостя. Сомневаюсь, что делать. Если велю ей бежать, он может выстрелить в нее. Но если ничего не скажу, она станет легкой добычей. Нат принимает решение за меня, когда замечает приближающегося мужика и встает на ноги.

Слева раздается выстрел, Наталия кричит и, спотыкаясь, бежит к дому. Один из наших людей, охраняющих периметр, выходит вперед и беспорядочно палит в чужака, прошивая воздух выстрелами. Нарушитель падает на траву и поливает нашего soldato шквалом пуль. Я ругаюсь себе под нос, когда тот падает, словно муха, умерев еще до того, как коснулся земли.

Нарушитель, не теряя времени, бежит за Нат и быстро сокращает расстояние, пока я пытаюсь догнать его. Схватив сзади, он поднимает ее на руки. Я уже близко, но похититель пока меня не замечает. Он слишком занят тем, что пытается удержать в руках извивающуюся красотку. Нат дает ему жару.

Моя девочка.

Пригнувшись, забираю у мертвого солдата пистолет, проверяю магазин и крадусь к ублюдку, посмевшему похитить мою dolcezza.

Урод шипит, когда Нат впивается зубами в его руку, но хватку не ослабляет. Я не могу сдержать ярость, когда он бьет ее по виску прикладом. Я ощериваюсь, представляя, как сворачиваю ему шею за то, что посмел сделать ей больно. Нат моментально теряет сознание, и ее голова откидывается назад. С моих губ срывается сдавленный рык, сводя на нет эффект неожиданности. Мужик резко разворачивается, держа Нат на руках, и прижимает ствол к ее голове.

– Только дернись, и я убью ее, – угрожает он, его протяжный американский оттеняется заметным гнусавым итальянским.

– Тронь хотя бы волос на ее голове, и это станет последним, что ты сделаешь, – холодно отвечаю я, наводя свой пистолет на его голову.

– Просто дай нам забрать ее, и никому не придется умирать, – добавляет он, в его темных маленьких глазках мелькает узнавание. – Мы не причиним ей вреда.

– Срочная новость, козлина, – цежу я. – Ты уже навредил ей.

– Мы не собираемся ей вредить. Как только босс получит, что хочет, он ее отпустит.

– Ты ждешь, что я просто отпущу ее с вами?

Я хочу, чтобы он продолжал говорить, а сам жду, когда он ошибется – отведет пистолет от ее головы, чтобы можно было сделать точный выстрел и избавиться от проблемы.

– У меня нет на это времени.

Развернув ствол, подонок стреляет в меня.

Я не могу ответить без риска ранить Наталию, так что бросаюсь в сторону и вниз, пока пуля со свистом летит ко мне.

Плечо взрывается болью, и я с кряхтением тяжело падаю на землю. Боль растекается вверх и вниз по левой стороне тела, и, когда я прикасаюсь к пульсирующему плечу, на пальцах остается кровь. Не обращая на это внимания, поднимаюсь на ноги, глядя, как урод убегает с девушкой, которая для меня дороже всего.

Стрельба на заднем фоне стихает, и я надеюсь, что это означает, что мы взяли верх.

Мужик продолжает бежать, не оглядываясь, решив, что я выведен из строя или мертв. Вот идиот. Любой уважающий себя посвященный знает, что никогда нельзя поворачиваться спиной к врагу. Даже если он кажется поверженным.

Обе его руки заняты Наталией, а винтовка болтается на плече. Я не могу стрелять в него без риска серьезно навредить Нат, так что делаю единственно возможное. Стреляю по икрам. По одной пуле в каждую ногу, и этого достаточно, чтобы обезвредить его. Он валится на землю, роняя Наталию, и я с ругательствами бегу к ним.

Я сокращаю расстояние между нами быстрее, чем похититель успевает достать винтовку. С силой наступаю на его запястье, и с огромным удовлетворением слышу хруст ломающихся костей. Хотелось бы пленить этого урода, чтобы допросить и пытать, но мне надо позаботиться о Наталии, и я не могу рисковать, оставив тело здесь, чтобы его подобрали сообщники. Фарширую его лицо пулями и еще больше всаживаю в грудь, останавливаясь, только когда уверен, что чужак окончательно мертв.

Осмотревшись по сторонам и убедившись, что в тенях никто не прячется, я подхватываю Нат на руки и, устроив ее голову у себя на груди, бегу к дому.

* * *

– Idiota!

Анджело чернее тучи влетает в комнату, вперив разгневанный взгляд в сына. О нападении ему сразу же сообщил один из людей на воротах, и он незамедлительно нанял вертолет, чтобы вернуться домой.

В кабинет заходит Рокко, следом за ним входят консильери Анджело Копола, подручный Агости и три капо. Они тихо закрывают за собой дверь. Должно быть, Анджело позвонил своим самым доверенным людям, пока летел, и попросил встретить его здесь, чтобы обсудить наши следующие действия.

Дон Маццоне бьет Матео в нос, после чего хватает за плечи и впечатывает в стену. Из разбитого носа Матео течет кровь, пока отец сверлит его взглядом с плохо скрываемым разочарованием.

Мы с Брандо переглядываемся. Это не первый раз, когда Анджело Маццоне злится на сына и бьет его, и я сомневаюсь, что последний.

– Что я тебе говорил про эти вечеринки?! – ревет Анджело, держа сына за шею одной рукой, а другой вжимая рукоять пистолета в его голову. – Когда ты повзрослеешь и станешь мужчиной, который мне нужен?! – Анджело сильнее вдавливает пистолет в лоб Матео. – Ты постоянно разочаровываешь меня, Матео. И мое терпение кончается.

Анджело бьет Матео по лицу пистолетом. Не настолько сильно, чтобы тот потерял сознание, но достаточно, чтобы причинить боль. Он отталкивает Матео от себя и подходит к приставному столику у стены и наливает себе виски. Парень стоит, привалившись к стене и тяжело дыша, его лицо кривится от боли.

Все молчат и ждут, пока заговорит дон. В воздухе нарастает напряжение, смешиваясь с запахом смерти, который проникает в открытые окна. На улице люди убирают трупы у бассейна и перед домом.

– Сегодня мы потеряли пятерых хороших мужчин, Матео, а твою сестру чуть не похитили. – Анджело говорит тихо, но его тон подчеркнуто резкий. Матео выпрямляется и опускает голову от стыда. Анджело разворачивается. – Ты знал, что после засады в понедельник существует угроза, и все равно пренебрег ответственностью, чтобы веселиться и трахать шлюх. – Он бьет кулаком по столешнице. – Заканчивай! – кричит он, испепеляя взглядом своего единственного сына и наследника. Подходит к нему и крепко хватает за подбородок. – Или я закончу тебя и рассмотрю другие варианты.

В глазах Матео плещется потрясение, смешанное со страхом, а мы с Брандо нервно переминаемся с ноги на ногу.

– Да, Матео. Ты не единственный мой вариант, – добавляет Анджело, отталкивая его.

Что за хрень?

Он говорит то, о чем я думаю?

Для донов не редкость иметь внебрачных детей и объявлять их законными наследниками, но про дона Маццоне подобных слухов не ходило. Хотя он обожает свою жену Розу, я знаю, что у него бывают интрижки и он периодически посещает шлюх. Вполне возможно, что где-нибудь у него может быть еще ребенок или два.

Насколько я знаю, он никогда раньше не говорил этого Матео. Судя по шоку на лице друга, я понимаю, что он впервые слышит о вариантах.

Рухнув в кресло, Анджело задумчиво потягивает виски. Мы стоим, замерев в ожидании инструкций. Я бросаю быстрый взгляд на Матео. Полные паники голубые глаза встречаются с моими, и я думаю, что Анджело наконец достучался до него. Отведя взгляд, я снова сосредотачиваюсь на доне. Анджело разглаживает рукой перед своего пиджака, его лицо ничего не выдает.

– Прости, папа.

Матео изображает на лице надлежащее раскаяние, и я знаю, что эти смерти тяжестью лягут на его совесть. Больше всего на свете Матео хочет заслужить уважение своего отца и людей как хороший лидер и человек, которому они могут доверить наследие Анджело, когда придет время. К сожалению, это противоречит другой части его личности, которая любит восхищение, богатство и власть, которые достаются сыну главного дона в Нью-Йорке. Матео красиво говорит, но у него не получается оправдывать ожидания своего отца и те, которые он определил для себя. Знание, что в любой момент его могут сместить в пользу какого-то неизвестного варианта, не улучшит ситуации.

– Я только это и слышу от тебя, однако этого недостаточно, мальчик. – Анджело с отвращением качает головой. – Раз за разом мне приходится убирать за тобой. Один бардак за другим, и я до смерти задолбался, – кричит он, тыча в сторону Матео пальцем. Взяв пистолет, он направляет его в грудь сына. – Мне следует просто убить тебя и избавиться от дальнейших хлопот.

– Этого больше не повторится, – выпаливает Матео. – Клянусь, я исправлюсь. Больше никаких вечеринок. Никаких женщин.

– Мы еще поговорим об этом, – говорит Анджело и поворачивает голову ко мне, фактически отмахиваясь от сына.

Я расправляю плечи, тяжело сглатывая.

– Как я понимаю, это тебя я должен благодарить за спасение дочери.

Всевидящий взгляд Анджело впивается в мое лицо, и у меня на шее выступает пот.

Я киваю.

– Жаль, ты не оставил этого stronzo в живых. Я хочу знать, кто за этим стоит.

– Я хотел, сэр, но было слишком рискованно. Главным было доставить Наталию в безопасное место.

Он кивает.

– Ты принял верное решение, и я благодарен. Роза тоже.

Надеюсь, теперь он быстро закруглится, и я смогу проведать свою dolcezza. Она все еще была без сознания, когда я оставил ее в спальне под присмотром семейного врача. Я пошел на улицу, чтобы найти Матео и вместе с ним выяснить, как этим уродам почти удалось похитить Наталию. Надо было найти ответы для Анджело, пока он не вернулся.

– Среди нас был крот, – говорит Матео. – Он убил своего напарника на воротах и впустил врагов.

– Где он? – рявкает Анджело.

– Мертв, – уточняет Матео. – Мы вели его в подвал, когда он выхватил у меня из-за пояса пистолет и выстрелил себе в голову.

Анджело вздыхает, встает и обходит стол. Он снова хватает сына за шею и ревет ему в лицо, брызгая слюной:

– Ты можешь хоть что-то сделать правильно, Матео? У меня руки чешутся прямо сейчас прикончить твою жалкую, ничтожную задницу!

Он утыкает дуло своего пистолета в живот Матео. Тот сохраняет стоическое лицо, но я вижу в его глазах боль и страх.

– Дон Маццоне. Позвольте сказать, – говорит Агости, отталкиваясь от стены и направляясь к Анджело.

Анджело убирает руку с шеи Матео и машет ею, разрешая своему подручному продолжать.

– Я осмотрел несколько трупов. На них знаки Бароне.

Агости замолкает, не вдаваясь в подробности.

Бароне – посвященные из Нью-Джерси, почти не обладающие властью и влиянием, поэтому берутся за любую оплачиваемую работу, чтобы наполнять карманы. Они ведут себя больше как обычная банда, чем мафиозо, и я предполагаю, что их дни сочтены. Похоже, они неразборчивы в заказах, за которые берутся, и разозлили много семей.