Зеркало Пророка

После банных процедур шестерых арестантов нарядили в чистые расшитые рубашки, черные брюки и туфли, капитану предложили также дублет. А для Астрид – очевидно, рассчитывалось как комплимент – приготовили красное платье с белыми кружевами. Хотя наемница не любила платья, отдавая предпочтения мужским камзолам и брюкам, в которых было легче двигаться. Но по приказу капитана она согласилась его надеть.

Наконец, умытых и посвежевших наемников в чистой одежде повели в трапезную. В центре длинной залы, стены которой были обставлены мраморными колоннами, стоял длинный из красного дерева сервированный белой скатертью стол. На нем были симметрично расставлены серебристые тарелки, бокалы, ножи и вилки. Во главе стола перед большим роскошным алым креслом, украшенным затейливыми узорами, стояла золотая тарелка из того же металла и кубок, и вилка, и нож, и десертная ложка, и зубочистка.

– Садитесь, – коротко велел верховный инквизитор.

Все наемники расселись там, где места были заранее сервированы.

– Господин Ванштайн, – произнес вдруг Винченцо, бросив требовательный взгляд на Витольда, которому баня, цирюльник и слуга-магичка пошли на пользу, – вам я хочу предложить присесть вот на это место.

Он указал правой рукой на место слева от роскошного кресла, где должен был сесть хозяин. Оно находилось в отдалении от остальных примерно на расстоянии в три места. Мадс, Тибор, Сандро, Астрид и Петр, не возражая, уселись по двое в ряд и от нечего делать стали смотреть то друг на друга, то по сторонам. Петр пытался поймать взгляд Витольда, но капитан был слишком напряжен и над чем-то думал.

– И запомните, – прошептал Винченцо, наклонившись над головой Витольда, – вы будете говорить с человеком, власть которого может оспорить только Спаситель. Выбирайте выражения с умом.

После этого Винченцо вдруг резко развернулся на каблуках и пошел к выходу из зала, не удостоив ни одного из наемников прощальным взглядом.

Минуту спустя громадные двери распахнулись и в трапезную неторопливо выдвинулась группа риконнских гвардейцев, которые, синхронно расступившись, дали дорогу одному из величайших людей в Империи. Тибор и Петр пооткрывали рты от изумления, Мадс прищурился, Астрид и Сандро затаили дыхание, но не отвели взгляды. Витольд же едва заметно опустил глаза. Ибо следовало.

Полноватый пожилой мужчина с деловым и одновременно вселяющим улыбку надежды лицом накинул на собравшихся добрый взгляд и приятно улыбнулся. Несмотря на его вполне радушное выражение лица, одет он был как нельзя пафосно. Роскошную парчовую серебристую сутану перепоясывал золотой тяжелый пояс, на груди на толстой золотой цепи висела бриллиантовая длань, украшенная рубинами. Его плечи и спину покрывал прекрасный тяжелый узорчатый алый плащ с высоким и подчас широким воротником, который закрывал сзади лысеющую голову старика. В руках он держал посох из – опять-таки – золота, на навершии которого так же, как на груди, разместился символ веры в Люмаса – открытая десница.

Наемникам Черной Лилии не надо было объяснять, что сейчас было самое время встать из-за стола. Астрид сделала аккуратный реверанс, а остальные поклонились, кто как смог.

– Его святейшество патриарх Церкви Святого Люмаса – Бальтазар Третий Великолепный! – громким басом провозгласил один из гвардейцев, самый старый и одновременно самый крупный среди прочих.

Патриарх еле заметно кивнул головой наемникам, после чего – не без помощи стражи, – уселся в свое кресло. Прошло некоторое время перед тем, как он разрешил своим гостям присесть тоже.

– Я имею честь сидеть за одним столом с прославленной Черной Лилией! – улыбнулся глава Церкви. – Я весьма изумлен! Верховный инквизитор, лично собиравший информацию о каждом из вас, подробно рассказал мне о вас всех и рекомендовал мне каждого. Пока вы подготавливались к ужину, он предоставил мне ваши биографии. Признаюсь, по вашим жизням хоть пьесу пиши – очень увлекательно было ознакомиться с вашим прошлым.

Витольд, по спине которого пробежали мурашки, скромно улыбнулся, а потом едва заметно повернулся к своим подчиненным, которые, очевидно, не выкупили чересчур тонкого для них комплимента. Повторить за Витольдом получилось только у Астрид, изобразившей смущенный дамский смешок, а остальные четверо рассмеялись как кони. Наигранно, разумеется. Патриарх это заметил.

– Что-то не так? – с подозрительной учтивостью уточнил он.

– Нет, все хорошо, ваше святейшество… – попытался исправить положение капитан. – Мои люди просто очень счастливы и благодарны вам за ваше щедрое великодушие в нашу сторону. Мы не ожидали этого, ваше святейшество…

Патриарх задумался. Приподнял густые черные брови и улыбнулся.

– «Да снизойдет прощение на тех, кто в своем грехе раскаялся» – отрывок из проповеди нашего Спасителя, когда он вырвал из когтей язычников вора, сборщика податей и сплетника, – с тоном проповедника изрек патриарх. В этот раз смеяться никому в голову не пришло, но зато наемники оценили цитату одобрительными кивками и умными минами, будто поняли ее смысл именно в этот момент.

Тут же на широких блюдах слуги вынесли закуски: двадцать сортов сыра, начиная со сливочного и заканчивая плесневелым, малосольную форель, нарезанную брусочками, щупальца осьминогов в оливковом масле, креветки в лимонном соку, пряные сервелаты, паштет из рябчиков, пирамидки из нарезанных яблок, дынь, персиков, абрикосов и арбузов. Не теряя времени даром, слуги также откупорили три бутылки белого и три бутылки красного вина – каждая из разных сортов винограда. Вкусы патриарха слуги хорошо знали: его святейшество изволил пить только красное сухое вино из его собственных виноградников, которое было не моложе двадцати лет. Витольд инстинктивно повторил за патриархом, позволив слуге наполнить его бокал этим благородным напитком, а вот его друзья…

– А можно херес? – спросил, не выдержав, Мадс Эрикссон, отстраняясь от предлагаемого белого полусладкого.

– Херес? – изумленно переспросил патриарх, широкими от удивления глазами глядя на гнарда.

– Ну или водку, не знаю там… А вообще, я самогону бы накатил…

– Господин Ванштайн, – обратился патриарх не к Гнарду, – это было бы ниже его достоинства, – извольте мне помочь понять, чего желает ваш товарищ?

– Прошу прощения, ваше святейшество, – учтивым тоном произнес Витольд, уже собравшийся сделать глоток, – мой невысокий друг – большой знаток… крепкого алкоголя.

– А-а, понимаю, – рассмеялся патриарх Бальтазар. – Про гнардов ходит очень много историй, что они любят выпить… Как там пелось у них? Мне б чего покрепче…

– …догнаться пивом и в могилу слечь, – позволил себе докончить Витольд, на что патриарх лишь любезно усмехнулся. Мадс захохотал, но тут же смолк, поймав на себя два острых взгляда: Витольда – требующий заткнуться – и более пронзительный и просто презрительный от патриарха.

Гнарду в итоге принесли снифтер26 с граппой27, и он успокоился.

Несмотря на голод наемники почти не ели, а если ели, то с большим превозмоганием, чтобы не набрать себе полные закусок тарелки. Все пытались казаться при патриархе достойно и сдержанно, скромно и насколько то было возможным культурно. А глава Церкви ничуть не скромничал, сперва глотнув вина, потом отведав сыра с плесенью, намазал на хрустящую булочку паштет из рябчика и долго смаковал каждый укус.

– Вы и ваши люди голодны, – произнес, проглотив кусочек, Бальтазар. – Я знаю, что вам пришлось очень нелегко, сейчас вы можете спокойно поесть.

Наемники молча переглянулись, а потом все посмотрели вопросительно на Витольда. Тот одобрительно кивнул, и пятеро как по команде накинулись на закуски, забывая об этикете – знали ли о нем что-то?..

Толкаясь ножами и вилками, они пытались отнять друг у друга кусок лакомства получше. Ванштайн делал вид, что знаком с этикетом, но, когда патриарх отвлекался на его компанию, он втихомолку тоже подкладывал себе побольше. Через пять минут закусок и вовсе не осталось.

– Вижу, что аппетит у вас отменный, господа, – весело отметил патриарх, а после махнул рукой и дал приказ слугам сменить сервиз. – Оставим немного места для горячих блюд и для десерта. И пока что перейдем к делу. Я думаю, что вы притупили свой голод настолько, чтобы четко и ясно услышать и понять, что от вас требуется.

– Да, ваше святейшество, – почтительно кивнул Витольд.

Бальтазар украдкой взглянул на сидящих дальше наемников, которые хищными глазами отчаянно и напрасно искали нетронутые блюда. «Ну и обжоры…» – подумал про себя он.

– Итак, начем, пожалуй, мы с вами с того, что вы серьезно влипли, – без обиняков начал патриарх, сменив свою радушную и гостеприимную улыбку на циничную ухмылку. – Вы, наверное, это уже слышали много раз, начиная от тюремщиков фон Туллена и заканчивая сеньором дель Фьоро. При дворе хорошо известно о конфликте герцогов Герхарда фон Туллена и Хуана де Форадо, которые не поделили между собой титулы, дважды женщин, трижды захваченные земли… Отчаянный молодой Хуан решил выставить на посмешище своего соперника. Он потратил на вас и ваше представление сто золотых динар, верно?

– На самом деле пятьдесят, – уточнил Витольд. – Он вручил нам задаток, а оставшуюся сумму обещал передать по прибытии в Жуаен.

– Только вы, видимо, не знали, что он и не собирался этого делать, чтобы не нарушить общий план наступления на еретический Лярэнс. Сейчас он возглавляет с герцогом Гэлисса наступление со стороны Понсальтора. Он никак не мог бы прийти на фронт, который двигает Туллен.

– Я уточнял у него это. Но герцог пообещал, что если приедет не он, то его наместник. Мы поверили его слову, так как он подписался в договоре своим именем.

В эту минуту Витольд Ванштайн вытянул из дублета свернутый и весь помятый контракт о найме Черной Лилий, внизу которого бросались две размашистые подписи. Наниматель: «Х.Форадо и исполнитель: В.Ванштайн».

– Вы до последней минуты, выходит, – подытожил Бальтазар, – сражались за то, за что подписались. Не могу не признать, что это похвально, хоть и безрассудно. Но именно потому мне нужны люди… и полулюди… вроде вас. Одним словом, умелые профессионалы, которые очень берегут свою репутацию и честь.

Взгляд патриарха тяжело пал на каждого из наемников, никто не смел смотреть на него в ответ. Витольд сделал осторожный глоток из бокала.

– Это верно. Наша репутация – наш хлеб, – сказал он, отпив. – Если мы один раз кого-нибудь предадим, то с нами просто-навсего не будут иметь дел.

– Прекрасно. Очень восторгаюсь вашими принципами – редкими, между прочим, в наше время. Итак, перейдем к делу.

По щелчку пальцев Бальтазар призвал слуг, которые внесли в трапезную большую карту, изображающую Эврону, континент, где располагались государства, моря, горы, леса и дороги. В глаза сразу бросилась Империя Никия в самом центре, в состав которой пока что входили Гроцланд, Понсальтор и Риконна. Внутри нее с западной стороны были выделены мятежные королевства Лярэнс и Альбия, а на юге, за Срединным морем, широкую площадь занимали два государства южан – Халь-Зафир на западе и Асфахан на востоке. На северо-восточной границе Никии, от реки Лэбы до Драконьих гор, простиралось огромное королевство, некогда входившее в Империю, Свякивия, страна варваров. На севере, где простиралось Грозное море, были разбросаны острова Хъяльд, где жили нищие островитяне, а чуть севернее – некогда гордый остров-королевство Гнардландия, уничтоженное пятьдесят лет назад эльфами.

Карту закрепили меж двух металлических шестов и поставили слева от кресла патриарха, так, чтобы присутствующие могли ее хорошо видеть. Возле карты встал немолодой слуга в красном вамсе28 с буфами29.

– Шестьсот двадцать лет назад нашим миром правили языческие цари, поклонявшиеся своим демоническим идолам, – начал говорить тоном строгого лектора патриарх, а слуга – тыкать по карте указкой в южные окраины Империи. – То был мрачный и страшный мир, где правила жестокость, сила и стремление угодить своим жестоким богам путем войн и кровавых жертвоприношений. Но все изменилось, когда с востока пришел Люмас, Пророк и Спаситель. Он сплотил вокруг себя людей и поведал им о том, какая участь может ждать их под властью демонических богов. Его борьба длилась тридцать лет, пока он и его сподвижники во главе с великим воином Алиссаном Айрескристом не заняли столицу языческого царства Анкиридон, где правил царь Кириат. По велению языческих волхвов Люмаса должны были казнить, но царь Кириат воспротивился этому приказу, и был волхвами свергнут. В то же время народ столицы поднял восстание, и они свергли узурпаторов-волхвов, пригласив в город Пророка.

И близ города вскоре, когда дошли слухи о том, что демонические князья подготавливают большое вторжение, на Выжженной Горе Люмас создал Четыре Печати – магические ключи, которые помогли бы оградить ему наш мир от вторжений чудовищ из иных миров. Каждая Печать по-своему была уникальна, и в разной степени наделена силой Спасителя. Он отдал жизнь и душу, чтобы создать Великий Барьер, ограждавший наш мир от миров чудовищ. Наступил мир, и тьма ушла. И так продолжалось пятьсот семьдесят лет…

– Печати? – переспросила неожиданно для всех Астрид.

Патриарх уколол ее взглядом, после чего ласково улыбнулся. Как будто бы в тот миг поощрил ее любопытство.

– Именно, – с улыбкой произнес он. – Ни для кого не секрет, что Люмас разделил свою душу на четыре части и распределил их в четыре артефакта – в свои Печати. Сердце Арканы – часть великого магического ядра, которое он даровал на хранение магам Нэофола. Эбонитовый Ключ – дар, преподнесенный гнардам, которые хранили его до их падения. Зеркало Пророка – его личная вещь, которую он пронес с собой весь путь и в конце оставил своему соратнику Алисану Айрескристу…

Он на какое-то время замолчал, решив выдержать интригующую паузу, которую, однако, никто не торопился прервать очевидным вопросом. Разве что молодой солдат не смог удержаться.

– А четвертая Печать? – спросил тихо Петр. – Какой была Четвертая Печать?

Патриарх, добившись ожидаемого вопроса, улыбнулся.

– Четвертая Печать – это Айрескрист, – пояснил Бальтазар. – Алисан Айрескрист, его верный друг и соратник. Четвертой Печатью был он и все его потомки. Но вы наверняка уж знаете, что пятьдесят лет назад умер последний император из династий Айрескрист, Кирилл Седьмой и его сын Аурелий, – продолжил серьезным тоном патриарх. – Пятьдесят лет назад его единственную дочь Ирину выкрал король Свякивии Казимир Велич и насильно женил на себе. Этот мезальянс не продлился долго – брат Казимира Волибор убил его, а Ирина исчезла. Притом свякивцу хватило наглости предъявить права на трон империи, которые справедливо оспаривал Сигизмунд фон Аннхаммер – отец нашего императора.

Тем же временем эльфы напали на Гнардландию и разогнали ее народ, а сами проникли вглубь гор. Там они открыли Великие Врата при помощи Эбонитового Ключа, вырванного из рук последнего гнардского короля. Они покинули наш мир и, пройдя через пространство, ушли в другой… При этом уничтожив Ключ.

Сорок семь лет назад маги, гоэты и некроманты, развязали между собой жестокую войну. В битве за Нэофол они раскололи Сердце Арканы и высвободили всю его мощь. В результате они стерли с лица Эвроны друг друга, свой остров Нэофол, столицу и ее окрестности, а также расширили пролом в Барьере Люмаса, который и без того пострадал от колдовства эльфов, когда те открывали межмировые порталы. В наш мир стало приходить больше чудовищ, больше проклятых и демонов. Смерть последнего Айрескриста, первое за долгое время открытие врат – через которые можно как войти, так и выйти – и, наконец, магический катаклизм, из-за которого не только магия, но и Барьер Люмаса стали слабеть. Вследствие чего всему нашему миру стала грозить смертельная опасность.

– Ну а что с Третьей Печатью? – поинтересовался Витольд. – Вы рассказали об уничтожении трех Печатей, но не упомянули про…

– Про Зеркало, – быстро опередил его патриарх и кивнул. – Тут, господин Ванштайн, вы верно заметили. Долгое время считалось, что оно было утрачено вместе с Элианополисом, который пал во время катаклизма. Но мы ошибались.

– И все-таки я действительно не могу понять, чем мы можем…

– Для начала тем, что больше не будете меня прерывать. А теперь я хочу пригласить за этот стол еще одного гостя. Он просветит вас детально.

– Его превосходительство архимагистр Луцио Мичезаро! – огласил на весь зал герольд в красном вамсе, ударяя о пол тяжелым посохом.

Все сразу повернулись к тяжелым дверям, в которых словно из воздуха материализовалась высокая и тощая фигура мужчины в строгой черной мантии, переливающейся светом свечей, и расшитом серебром плаще с высоким воротником. Гладко выбритая голова и геометрически сложенное лицо: прямой нос, мрачный взгляд глаз, светящихся синим огнем, и крепко сжатые тонкие губы… Об этой характеристике были наслышаны многие, но не всякий мог похвастаться тем, что видел его однажды.

«Патриарх, Четыре Печати, архимагистр… нет, мы действительно влипли», – подытожил про себя Петр.

От Архимагистра веяло величием, могуществом и превосходством, которые он демонстрировал каждым своим движением. Это был не простой человек… Был ли он человеком вообще? Может ли человек смотреть на других людей, как на существ низшего порядка?

Луцио Мичезаро гордой, но бесшумной походкой вошел в зал и остановился возле патриарха. Тот, не вставая, поприветствовал его, слегка наклонив голову. Архимагистр же, как ни странно, склонил голову чуть ниже. «И все-таки Академия обязана покровительству Церкви», – пронеслось в мыслях у каждого.

Он быстро, но внимательно оглядел сидящих наемников, которые встали из-за стола, чтобы отдать дань приветствия ему. После этой церемонии Луцио изрек глубоким и вселяющим дрожь голосом:

– Вы хотите узнать про последнюю Печать?

Никто и не подумал ответить на очевидное или даже кивнуть.

– Она до сих пор существует, – сказал архимагистр, не дожидаясь ответа. – Шестьсот двадцать лет она хранилась внутри императорской сокровищницы в Элианополисе, и, как мы установили, – она хранится там до сих пор. Взрыв Сердца Арканы не смог разрушить защитную антимагическую ауру Зеркала Пророка, и оно уцелело.

– Как вы это узнали? – спросил Витольд Ванштайн, поднимая взгляд на могущественейшего человека, которого он когда-либо видел в своей жизни.

Великий маг не был бы великим магом, если бы не выдержал взгляд кондотьера, да еще и заставив его самого опустить глаза.

– Когда произошел Катаклизм, – басисто изрек архимагистр, выждав паузу, – огромный поток стихийной магии выплеснулся наружу, уничтожив вокруг себя все, включая города: Дельтино, Медан и Элианополис. Этот поток уничтожал все на своем пути: людей, животных, деревья, реки, деревни и города. На тех местах, где он проходил, оставалась пустота, в которой было невозможно уловить ни один магический импульс. И не так давно… одна из влиятельнейших чародеек, исследующих портализирующую магию, архимаг Сибилла Ирифийская… смогла уловить слабый и издающий помехи магический сигнал, который не мог издавать другой заклинатель и никакой другой известный нам артефакт.

Все на миг замерли.

– Друг мой Мичезаро, – заговорил патриарх Бальтазар, – не соблаговолите ли вы объяснить нашим гостям, как именно ей удалось это установить?

– Безусловно, ваше святейшество, – ответствовал Луцио Мичезаро, не поворачивая головы к патриарху, – магический сигнал, который издает человек, зависит напрямую от его пульса. Он может быть прерывист, может быть спокойным и ровным. Проще говоря, может колебаться. Сигнал из Элианополиса же стабильный и четкий в своем исполнении, хоть и слабый. На том месте были уничтожены все магические вещи и люди, владеющие Даром. Пережить волну магического взрыва никто не смог бы. Но предмет, наделенный силой самого Спасителя – более чем. И в Элианополисе на тот момент был только один такой. Зеркало Пророка.

Нависло молчание. Луцио Мичезаро сел справа от патриарха, а его кубок вдруг без чьей-либо помощи наполнился белым полусухим вином. В полной тишине он сделал два громких глотка.

– Я не понимаю, ваше святейшество… – сказал, прервав тишину, Витольд, – что вы от нас хотите?

– Можно бы было и догадаться, Господин Ванштайн, – отозвался патриарх, пригубив вина из бокала. – Мне вас зарекомендовали, поэтому я на вас рассчитываю. – Мрачная улыбка патриарха не внушала надежды. – Мы хотим, чтобы вы и ваша компания проникли в императорскую сокровищницу и принесли сюда Зеркало Пророка. Вот и все.

– Звучит как-то просто…

– Звучит – да. На деле – нет, – изрек ледяным тоном великий маг. – Элианополис – оплот нечисти и магических аномалий, которые появились после взрыва. Как только вы дойдете до Дельтино, то поймете, что оказались в Пепельных Землях.

– А все же, – дал сам себе слово Мадс Эрикссон, – не проще ли вам будет послать армию во главе с каким-нибудь графом или герцогом на зачистку от чудовищ этих земель и самого города? А попутно и безделушку бы вашу захватили.

– Это не безделушка! – глаза архимага сверкнули молниями. – Это – последняя Печать, на которой держится барьер между враждебными мирами и нашим!

– Вот именно, – согласился патриарх. – Мы с моим коллегой это прекрасно понимаем. Понять это могут и наши враги, которые могут при случае использовать эту вещь в своих корыстных целях, что недопустимо. Быть может, им вздумается уничтожить Зеркало, и таким образом, провести в Эврону чудовищ из других миров.

– Вы не доверяете своим генералам? – спросил Витольд.

– Я мало кому доверяю, Ванштайн. Разве что тем, кто мне обязан и кто готов пойти на все, чтобы спасти свою шкуру и честь. Я считаю, что могу довериться вам.

– Но… позвольте. Допустим, мы доставим вам Зеркало. Ну, а что дальше? Оно просто будет храниться, как раньше, только теперь у вас?

– Нет, – громко ответил Луцио Мичезаро. – Зеркало Пророка – последний оплот сосредоточения Его души. С его помощью мы сможем создать новые Печати, которые обезопасят наш мир от вторжения тьмы.

– Ниче не понял, – буркнул в бороду Мадс и покачал головой.

– Простому разуму этого и не постичь, – ложно улыбнулся патриарх. – Мы не просим вас вникать в то, что мы собираемся делать с Зеркалом. Это не ваших умов дело. Но мы рассчитываем на то, что вы принесете нам этот драгоценный артефакт.

– Мы можем отказаться?

– Можете. Но думаю, что Туллен все еще хотел бы вас видеть болтающимися в петлях.

Витольд замолк. Все остальные почувствовали, как к горлу подкатывает ком.

– Я доверяю только тем, кто мне должен, – сурово повторил Бальтазар. – Долг – лучшая гарантия. Особенно если это касается чьей-то жизни. В данный момент вы в моей власти, и мне решать, что делать с преступниками, напавшими на фон Туллена.

– Ваше святейшество, мы не нападали на него! Мы впустили его в замок, а он начал убивать наших солдат!

– Умерьте пыл, кондотьер. Кому я, по-вашему, охотнее поверю: слову наемника или герцога из благородного дома? Думаю, это очевидно.

Витольд почувствовал себя обезоруженным и сокрушенным. Патриарх был не тем противником, которого вообще можно было бы победить. Он понимал это. Понимали это и его товарищи. Два хищных взгляда, патриарха и архимагистра, загоняли его в угол и отрезали пути к отступлению.

– Значит, у нас нет выбора, ваше святейшество?

– Нет, – улыбаясь, покачал тот головой. – Но не думайте, что я с вами обойдусь, как капризный мальчишка Форадо. Если вы выполните мое задание, то вы получите столько золота, сколько вы за свои жизни никогда не видели.

– Хотелось бы узнать, ради какой суммы мы подставляем шеи. Мы имеем возможность это знать, ваше святейшество?

– Почему нет? Очень даже имеете. Форадо обещал сто золотых динар вашей компании. Что вы скажете на то, чтобы получить сто золотых динар на каждого из вас?

Мадс, Сандро и Астрид замерли. Глаза Петра забегали. Лишь Тибор сохранял спокойствие и смотрел на Витольда.

– Сто золотых динар каждому? – проговорил, сглотнув, Витольд. – Это… большие суммы…

– Я знаю.

– Нам понадобятся лошади, оружие, провизия и…

– Охранные грамоты? Это будет. В знак моей гарантии.

– Тогда мы согласны, ваше святейшество, – выдохнул Витольд.

– Прекрасно, – довольно ухмыльнулся Бальтазар, потирая толстые ладони и потягиваясь за бокалом. – Но перед подписанием договора нужно также согласиться на условие моего коллеги Луцио Мичезаро.

– Какое условие?

Архимагистр все это время сверливший Витольда взглядом едва заметно растянул тонкие губы в нечто отдаленно напоминающее улыбку.

– С вами пойдет проводник.

– Проводник?

– Чародейка Олира Бальнер! – огласил герольд, дважды ударив посохом в пол.

В зал вошла молодая и стройная девушка с убранными в элегантную прическу волосами цвета жженой карамели. На ней было строгое облегающее темно-зеленое платье с высоким воротничком. От нее веяло сдержанным, но сладким ароматом духов. Подойдя, она сделала изящный реверанс перед патриархом и архимагистром и менее почтительный перед кондотьером. Он опустил глаза и медленно наклонил голову, также заметив, что ее обувь не соответствует платью – слишком жалко гармонируют студенческие башмачки с таким вечерним платьем. Астрид еле слышно прыснула.