Империя пяти народов. Книга I. За два столетия до конца

«Заговорил. Вишка заговорил!»

Лири так обрадовалась, будто она на самом деле была его мамой. С этих пор она начала его называть не только «Вишка», но и «сыночек».

Виверны, так же, как и драконы, были полуразумными существами. Полностью взрослели они в возрасте четырех лет, а до этого времени были сильно привязаны энергетически к своей матери. Обычно, если погибала мать – погибал и ребенок, но в случае с Вишкой, Лири сумела полностью заменить ему мать, и его привязка перекинулась на нее. Он стал отлично ощущать ее эмоции и слышать мысли, обращенные к нему.

Когда с его настоящей матерью случилась беда, он именно так и нашел ее – ориентируясь на боль.

И то, что Вишка привязался к Лири на энергетическом и ментальном уровне, очень сильно помогло в деле их совместной конспирации.

Бабка Лири начала болеть еще с прошлогодней весны. Ну как болеть – двигаться все меньше и меньше. Диагноз был простой – старость. Организм был изношен уже настолько, что никакие снадобья не помогали. И вообще бабка была для Лири не бабкой, а прапрапрабабкой. Но девочка все равно называла ее «бабушкой». А та все время цыкала на нее и повторяла: «Учи парафармацевтику, подкида, глядишь хоть какой толк из тебя будет»

И Лири больше ничего не видела и не знала. Все свое время она проводила за парафармацевтикой. Тысячи ингредиентов, растений, рецептов, наименований болезней вбивались в ее голову ежечасно, ежедневно, еженедельно, ежегодно. Научилась читать она в четыре года по рецептам, узнала какие расы населяют мир по наименованиям болезней, астрографию изучила по названиям планет, на которых произрастали те или иные растения, имеющие те или иные свойства.

Но образование ее было слишком однобоким: зная лекарства от всех болезней, она не знала самих болезней: ни что болит, ни где находится в организме тот или иной орган. Алгоритм был четким: бабка говорила название болезни и показывала рецепт парафарма.

Бабка Лири не любила свою внучку. «Нагуляная ты» – частенько напоминала она девочке ее сомнительное происхождение. «Мать твоя – потаскуха. Отец ее был кобель, вот и она такая же получилась. И ты такая же. А какая ж? Но пока я живая гулять тебе не дам. А то потом тоже как мать твоя будешь от позора сбегать»

Лири не знала, что такое потаскуха, но думала, что это что-то очень плохое. И нагулянной быть, наверное, очень стыдно, и она до конца дней своих не отмоется от «нагуляности». И что нужно делать, чтобы «гулять» девочка никакого представления не имела. Воображение ей рисовало мужчину и женщину, которые взявшись за руки ходят кругами по лесной поляне.

Однажды бабка оставила ее дома приглядывать за готовившимся сложным парафармом, а сама ушла в лес за травами, и Лири решила осуществить свою давнюю мечту и слазить на чердак. Старуха никогда ее туда не пускала, говоря, что ничего интересного там нету.

Чердак и впрямь был забит кучей ненужного хлама: старыми котлами, поломанными табуретками, но, кроме всего прочего, там еще были книги. Среди них отыскался потрепанный женский роман, который Лири тогда же забрала с собой. Она украдкой прочитала его за два вечера, когда бабка ложилась спать.

В предпоследнем предложении книги автор поведала о страстном поцелуе героев, а в последнем героиня уже держала на руках ребеночка. Таким образом Лири выяснила, что, помимо совместных прогулок, в истории ее появления на свет имел место еще и страстный поцелуй.

После романа Лири утащила с чердака невесть откуда там взявшийся «Светский этикет». Книга настолько ей понравилась, что она заучивала ее целыми кусками. Месяца три после этого наедине с собой Лири жила в образе светской дамы.

Потом пришла очередь «Жизнеописания парафармацевта Молиуса Каборна». В этой книге знаменитый эмтэгр, помимо всего прочего, также рассказывал о своем посещении столицы Империи Первого Триала, куда его пригласили для вручения ордена «За государственные заслуги». Получал он его лично из рук главы Совета Высших Эмтэгров Великого эмтэгра лорда Эрхиона Эрдена и затем был приглашен на Новогодний Бал Его Императорского Величества Вилеорна. И даже имел честь лицезреть самого Императора и его венец, который, как известно, был выточен из цельного алмаза.

Лири сразу поняла, что в руки ей попало нечто уникальное, потому что на пустых страницах в конце книги было написано много рецептов от руки. Помимо того, что многие из них являлись сложнокомпонентными и трудными для изготовления, так Лири зачастую еще и не понимала, для чего они вообще нужны. Даже наличие динамической энергокарты воздействия на ауру иногда не вносило ясности. И только на предпоследней странице Лири поняла, что записи от руки принадлежат самому автору. Там значилось: «Полагаю, что, если к разработанному мною рецепту стабилизации энергоциркуляции в нейронах, который публикуется в этой книге на 211 странице ввести дополнительный катализатор, парафарм станет намного эффективней».

Несмотря на то, что Лири толком даже не разобралась во всех хитромудрых рецептах великого парафармацевта, через полгода она знала всю книгу наизусть.

Остальные книги с чердака были прямо или косвенно посвящены травам, парафармам, инвентарю парафармацевта и проч. и проч.

К сожалению, ни одной книги по анатомии на чердаке не обнаружилось. Лири катастрофически не хватало знаний в этой области. Да, логическая цепочка «раса – название болезни – лекарство» была в нее вбита на уровне подсознания, но, если бы к ней подошел человек или демон, или шарн и сказал, что у него «болит что-то в груди», то она ему ничем не смогла бы помочь.

«Эх, бабушка, ну почему ты самому главному меня не научила?» – Думала Лири.

Она засыпала в эту ночь в одном доме с трупом. И у нее даже не было сил из-за чудовищной усталости, чтобы хотя бы как-то осознать это.

Перед рассветом она проснулась от того, что безумно хотелось пить. Лири зажгла ночник и пошла в сенцы. Чтобы попасть туда, нужно было пройти через комнату бабки.

Она открыла дверь.

Вздыбившийся белой простыней горб кровати в свете чуть тлеющего ночника окунул ее в такую пучину ужаса, что Лири стремительно метнулась назад в свою комнату и начала судорожно хвататься за ручку двери, чтобы закрыть. Взгляд на мгновение выхватил в темноте бабкиной комнаты табло электронных часов.

04:00.

«Четыре утра – зомби спать пора» – всплыла в ее мозгу поговорка бабки.

Иногда, если парафарм было очень сложным по рецептуре и длительным по процессу приготовления, обе парафармацевтки, бывало, засиживались до утра. Бабка употребляла эту фразу применительно к ним обеим, когда они без сил ползли по своим кроватям. Лири вдруг стало жутко стыдно за то, что она испугалась. Значит, та ее учила-учила, а внучка – сволочь неблагодарная – даже к ее трупу подойти боится.

Лири встала и решительно шагнула в соседнюю комнату. Сжавшись внутри от страха в точку, она дошла до сенец, напилась воды, вернулась в бабкину комнату, придвинула к ее кровати стул, откинула простынь с лица и поцеловала покойную в лоб.

– Привет, бабушка. У меня все хорошо, надеюсь сегодня я уже докопаю тебе могилу. Ты не переживай за меня. Я решила, что месяца через три-четыре, как только Вишка окрепнет и подрастет, я полечу с ним в Стратс к дяде Кириаму.

Дядя Лири Кириам Лорк был ее единственным оставшимся родственником. Он всегда тепло относился к девочке. Когда Лири была маленькой, он каждое лето приезжал, чтобы проведать ее. Как-то раз он сказал бабке, что пора бы Лири отправлять в школу и он готов оформить на нее опеку и забрать в столицу. А та устроила дикий скандал.

Лири была на улице, но слышала ужасные вопли о том, что «еще одна потаскуха мне не нужна», и «я сама ее всему научу».

В этот раз дядя смирился, но в следующий свой приез начал упрашивать скандальную старуху отпустить Лири в столицу учиться на парафармацевта хотя бы после ее совершеннолетия. Он ругался с ней до тех пор, пока бабка запретила ему у них появляться. Но, несмотря на это, ежегодно на день ее рождения дядя Кириам обязательно отправлял ей эмтэ-почтой подарок.

– Ты знаешь, бабушка, – продолжала Лири, – я решила, что возьму с собой только астрографический визер и кое-какие книги. А ты помнишь, как у нас визер сломался?

Лири просидела рядом с кроватью бабки, пока не забрезжил рассвет. С первыми лучами Йора она отправилась докапывать могилу.

***

Ректор Императорской Академии Макротрансконфигурации стоял у окна и хмуро наблюдал за идущими по двору смеющимися студентами.

Была середина мая, и лето на Шестерке стояло в самом разгаре. Каждый очередной его день приносил Шестому Триалу насыщенный сочными запахами ветер, жаркий лучистый свет Сколлари и радостные надежды. Лорду ректору перепадало от этого чудесного времени года все, кроме последнего. Надеяться было не на что.

Не так давно он возненавидел всеми фибрами души весну. А теперь вот, вслед за ней, еще и лето. Всем было весело и радостно в его Академии. Только одному ему плохо до безумия. И он знал, почему сходил с ума. Вернее, по кому. Все его мысли вращались вокруг Милеи Грайв.

Эрден вспомнил, как он пару месяцев назад вынул мозг Реймеру Саргусу. Потрясал воздух высокопарными высказываниями типа: «морально-этические нормы», «академические правила»… М-да… И что же это было на самом деле? Правильно. На самом деле это была обычная, ничем не примечательная ревность.

А жизнь самого Эрдена за эти пару месяцев превратилась в одну бесконечную продолжительную пытку. Теперь демон понимал, что для его первой сущности она началась еще в сентябре. Залитая крепким и стойким экстрактом асмелии, бедная страдала и взывала к сознанию своего носителя через сны и раздраженную нервную систему. А теперь, когда она, наконец, достучалась до него, Эрдену ничего не оставалось, как скатиться в бездну оглушительного несчастья, которая обрушилось на его доселе спящую эмоциональную сферу тяжелым формовочным прессом.

На занятиях он игнорировал Мили. Вот не смог придумать ничего более приемлемого. Понятное дело, что не в открытую. Группа была слишком маленькой, и резкая смена отношения к студенту, тем более, к студентке, могла натолкнуть остальных на некоторого рода подозрения. Так что он, как и раньше, обучал Милею наравне со всеми: вызывал «к доске», спрашивал, давал задания, но не смотрел на нее. После слов «студентка Грайв» его взгляд оказывался где угодно, только не на ее лице. А ведь она старалась, из кожи вон лезла, учила, стремилась доказать ему свою профпригодность к негаборцам, а он…

Теперь сущность крылатого демона лишилась не только так необходимого ей запаха, но и визуального контакта.

«Так тебе и надо!» – Думал про себя Эрден.

Его психика, чтобы не сломаться от всех событий, произошедших за последний год в такой ранее размеренной и спокойной жизни, просто взяла и отмежевалась от сути крылатого демона, выделила ее в отдельную личность и свалила на нее вину за все эмоциональные потрясения.

Всё просто: виновато оно – существо внутри. Оно – это не он. Вот пусть само теперь и страдает, если додумалось до такой дикой вещи, как влюбиться.

Но, увы, это мало помогало.

«Две недели… две недели… две недели…»

Осталось всего лишь полмесяца, и Мили уйдет из Академии. Насовсем. Навсегда. И что он потом будет делать? Жить, как жил раньше, уже не получится. Можно, конечно, вытравить из себя это чувство. Нет, не медикаментозно – наука тут бессильна. А вот парафармом запросто. Но он ни за что на свете на это не согласится. Будет мучиться, страдать, биться головой о стену, но не откажется от него. Впервые за восемнадцать веков он чувствовал подобное. И его страдания были жестоки, беспощадны, удивительны и прекрасны. Если веков пять назад в подобной ситуации он, скорее всего, выбрал бы «отказаться», то сейчас однозначное «сохранить».

Демон отошел от окна и сел в мягкое кожаное кресло в темном углу кабинета. Тут было гораздо комфортнее, чем под слепящим светом Сколлари.

В ярком столбе падающих из окна лучей кружились кажущиеся такими большими редкие пылинки. Вместе с этими лучами в старый кабинет проникала жизнь. Подгоняемая инфракрасными посылами жаркого светила, она хаотично пульсировала внутри упирающегося в пол светового раструба. А за его пределами был абсолютный покой. Тишина. И полумрак.

Да, все так: лучше жить в озаренных лучом страданиях, чем в бесконечном стазисе. Метаться, не находя себе места. Знать, что ты всегда будешь в подвешенном состоянии, и покой не наступит. Да, пусть так. Но не тишина и полумрак.

Спасибо вам, боги, хотя бы за это.

Съевший сам себя практически до мозга костей Эрден вернулся в кресло за рабочим столом. На нем лежал список желающих поучаствовать в ежегодном академическом турнире. Как обычно, турнир проходил после сдачи всех экзаменов. По этому случаю руководство Академии устраивало грандиозный праздник, а на следующий день студенты начинали разъезжаться на летние каникулы. Участвовали в нем все без ограничения: и студенты, и преподаватели.

Сейчас до турнира осталось только две недели.

«Две недели. Всего лишь» – с тоской подумал Эрден.

Отогнав от себя бесконечные мысли о Мили, лорд ректор начал изучать список. Двадцать три фамилии.

«Реймер Саргус» – наткнулся его взгляд на ожидаемое имя.

Эрден, после памятного разговора со своим преподавателем, навел тщательные справки и выяснил, что тот находится в больших долгах перед банком, где у него был заложен дом, поэтому и ищет себе выгодную партию. Так что, его серьезные намерения по отношению к Милее продиктованы отнюдь не любовью. Или не только ей.

Конечно, он не упустит такой шанс, как ежегодный турнир. Еще бы! Выигравший его получал голубую ленту Победителя и отдавал ее даме сердца, а та, в свою очередь, посвящала ему вечер. Или не посвящала. На ее усмотрение. Но, как правило, посвящала. Кто бы в здравом уме отказался от романтического вечера с Победителем академического турнира, тем более что ужин в шарианском ресторане «Золотые крылья» полностью оплачивала Академия?

Организацией всех этих увеселительных мероприятий занимался главный администратор с командой. Работу свою мэтр Аскрин выполнял качественно, и претензий к нему по организации и проведению академических празднеств лорд Эрден никогда не получал. Сам ректор в турнире никогда в жизни не участвовал, хотя в зрителях ему, конечно, доводилось побывать. Но очень много лет назад.

А сегодня перед ним стояла мучительная дилемма: позволить Саргусу увести Милею из Академии в ее последний вечер, а потом еще и ресторанный чек подписать или…

Эрден на секунду завис, а потом решительно внес в двадцать четвертую строку свое имя. Затем он сделал легкую корректировку правил турнира, указав, что Э. Эрден будет драться только с победителем соревнований.

Спрогнозировать его было несложно.

Он вызвал мэтра Аскрина и попросил не спешить с обнародованием его участия и объявить об этом непосредственно перед началом Турнира.

И только когда ошеломленный распорядитель вышел из его кабинета, Эрден понял, что совершил сейчас нечто вопиющее. Не укладывающееся в рамки.

Ну и ладно…

Один мрак терять уже нечего.

***

Последние две недели семестра Академия напоминала улей или муравейник. Студенты сдавали экзамены.

Для Милеи наконец-то настал момент истины.

Она не опасалась за квантовую физическую макротрансконфигурацию, которую не то, что вызубрила, а высекла клинописью на своем мозгу. Ну, и за зачет по праву тоже.

Положа руку на сердце, Милее были неприятны ухаживания и признание мэтра Саргуса. Вроде бы мужчина красивый, умный, обходительный, но какой-то… Что-то в нем было фальшивое, не настоящее, не искреннее. Это никак не проявлялось, но Мили это чувствовала.

Она избегала мэтра Саргуса после его признания. На занятие по праву заходила последней и выходила первой. И зорко следила за тем, чтобы с ним не пересекаться во время перерывов.

Естественно, это все замечал и понимал сам Реймер. Наверное, в глубине души он осознавал, что не нравится Милее, и ничего у него не выйдет. Но Саргус не привык к отказам. Поэтому решил поступить следующим образом. Скоро в Академии будет ежегодный турнир. Конечно же, победит в этом турнире он. Наградой был поход в лучший шарианский ресторан академической столицы Шестого Триала. Вот там он с Милеей окончательно все и разрешит. И если увидит в ее отношении к нему хоть малейшую симпатию – он не оставит ее в покое.

Милея, естественно, не знала о планах своего преподавателя и спокойно готовилась к сессии дальше. Гораздо больше, чем право, ее беспокоили другие предметы. Например, за спецфизподготовку она тоже опасалась, хотя все нормативы у нее были на высоте. Конечно же было страшно выходить на поединок с мэтром Боргеном. Да, Мили девушка и человек, но в этой связи от шарна поблажек не жди. Ему плевать на твою половую и расовую принадлежность. Пришел на экзамен, встал со шпагой напротив него – значит будь добр. Не смог выстоять три минуты, зацепило или упал – давай до свидания.

Ну и в конечном итоге оставалось то, что наводило страх на каждого из их восьмерки – ВБМ.

Принимал, естественно, «сам».

Пощады? Не ждите.

Как Милея и ожидала, с квантфизмаком она справилась в два счета. Досталось ей самое легкое – сверхтекучесть МТ-энергии в макромире и три задачи. Одна на расчет преобразования ядра тория в стерильный нейтрино, вторая на превращение тепловой энергии синтеза гелия-три и дейтерия в целительскую энергию и третья про металлический водород, то есть вообще ни о чем.

Прощайте, квантфизмак и профессор Ясин!

Теперь на очереди трехминутное свидание с мэтром Боргеном.

Мамочки…

«Каких-то несчастных сто восемьдесят секунд, – думала Мили, стоя перед огромным шарном и судорожно сжимая в руке тренировочную шпагу. – Нет, сто семьдесят семь. Три секунды на приветствие»

Бой начался.

«Нападайте» – услышала Мили и пошла в атаку.

Первая минута была посвящена проверке навыков на приемы нападения. В течение второй мэтр Борген прогнал ее по теме знания основных правил фехтовального боя в защите. Милея справилась хорошо. И, наконец, третья минута – импровизация от мэтра Боргена. Следует отметить, что импровизации его были основаны на сведениях, почерпнутых из журнала посещений занятий.

Чего там прогулял студент Зарк? Обманные движения? Нате Вам, студент Зарк, обманные движения. А студент Астинг? О, кор-а-кор! Замечательно. Ах, вы болели. Ну что ж, скажите это упырю, который напал на Вас и собирается вцепиться в глотку. Так, мол, и так, друг, прости, я болел, как правильно из кор-а-кор выходить не знаю.

Милея знала о милой склонности ее преподавателя к злопамятству и действовала в течение года соответственно. Ею не было пропущено ни единого урока. Даже когда зимой она слегла с жутким вирусом, то наглоталась таблеток и приперлась на занятие. И хотя сумеречное состояние души вследствие сорокаградусной температуры не дало ей ничего запомнить, и шпагу она еле держала, в журнале стоял заветный плюс.

Все. Сто восемьдесят. Стоп. Милея вдруг поняла, что она стоит на ногах, и на ее теле не видно следов уколов от оружия. Боги, неужели она это прошла? Мэтр Борген ей тепло улыбнулся. Да! Так и есть!

Теперь самое сложное.

Самое сложное со всех возможных точек зрения.

Милорд Эрден. Этот ее… камень преткновения.

Милея в глубине души была уверена, что сдаст. Она столько положила на алтарь своей будущей службы в УВБМ, что просто не мыслила, что может быть иначе.

Мили подумала о том, что не увидит его потом полгода. Целых полгода. До заседания отборочной комиссии. Эти полгода она будет учиться и тренироваться. Тренироваться и учиться. День и ночь. Чтобы попасть в боевые эмтэгры, мало закончить ИАМ. Наоборот, как раз иамовским лорд Эрден и устраивает самые суровые испытания. Он знает их слабые стороны и бьет на отборочной комиссии именно по ним. Все об этом знали.

Сейчас Мирры не было в комнате, она как раз сдавала экзамен, и Милея нырнула под кровать, отодвинула коробку и посмотрела, как там чувствует себя ее парафарм. Фиолетовый цвет стал чуть светлее. Так и должно было быть. И появился легкий осадок. Хорошо. Осталась неделя.

За три дня до профильного экзамена по ВБМ студенты из группы Мили уже напоминали тени. Пока все восемь всё сдали. Некоторые, правда, с горем пополам, но на пересдачу еще никого не отправили.

И вот, наконец-то настал день икс.

В девять утра семь парней и одна девушка выстроились у кромки учебного полигона.

Где-то через минуту на полигон из перехода шагнул лорд Эрден в своей традиционной мантии. Он посмотрел на выстроившуюся перед ним по росту шеренгу. В самом начале стоял монструозный Индеструс Карраган, потом Иларриль, Тиригорн, Астинг и так далее. Милея стояла, естественно, последней.

– Итак, студенты, – провозгласил он. – Все, что от вас требуется – сразиться в эмтэ-поединке с одним из служащих Управления. И продержаться как можно дольше. Кто продержится больше минуты – оценка три, двух – четыре, трех – пять. Меньше минуты – пересдача.

Лорд ректор замолчал и посмотрел поверх голов студентов:

– Господа, прошу вас.

Шустро обернувшись назад, выпускники увидели стройный ряд существ в коричневой форме. Они дружно слегка склонили головы в приветствии, достали шпаги и указали на своего соперника. Каждому студенту достался противник его же расы. Каррагану и Фарнису – демоны, Астингу и Тиригорну – шарны, Иларрилю – эльф, который, кстати, преподавал в Академии, но раньше работал в УВБМ, Беркину – гном, Зарку – человек, Милее тоже достался человек, но, естественно, мужчина.

Против Каррагана лорд ректор «по блату» поставил громилу такой же комплекции, как и он.

Негаборцы рассредоточились по полигону, студенты поспешили за ними. Став лицом друг к другу, они поклонились и экзамен начался.

Первым вылетел Ивор Астинг. Он не продержался даже минуты. Да, Ивор был гением, но его рефлексы, к сожалению, оставляли желать намного лучшего.

Эрден хотел поговорить с парнем после экзамена. Успокоить его и посоветовать переходить в науку, но если вдруг у него есть какие-то личные причины идти по эмтэ-стезе, то он мог дать Астингу самые лучшие рекомендации и договориться с руководителем Центра Исследования МТЭ Аномалий, чтобы тот пообщался с парнем. Лорд Неверов быстро поймет, что в ЦИМА такие мозги еще как пригодятся.

Вторым за Ивором со временем 1,07 рухнул в песок Иларриль. Когда его противник мэтр Слеррелл подошел и подал руку, чтобы поднять Александра, то в поднятых на него зеленых глазах сородича увидел немой вопрос с мольбой.

Эльф слегка ему кивнул и услышал, как тот аж застонал от счастья. Сдал!

Остальным студентам стало чуть легче, когда они поняли, что уже точно не завалили экзамен. Теперь они подбодрились и с удвоенной силой стали сражаться, пытаясь вытянуть на четыре и пять.

Следующим с тройкой ушел Карраган. Когда Индеструс упал, то вверх взметнулось такое количество песка, что его соседям по полигону пришлось прищуриться.

После Каррагана выбыл Тиригорн. Уже с четверкой.

За ним Зарк с той же оценкой. Он дрался аки лев, глядя на своего соперника так, как будто перед ним был не сотрудник УВБМ, а оборотень, порешивший целую деревню. Лорд Чевес Коллерс, который сам только в прошлом году закончил Академию, сражался, внутренне улыбаясь рвению соперника, и вспоминал себя год назад. Видимо, не зря лорд Эрден вызвал именно его для поединка. Чтобы посмотрел на свои действия со стороны и увидел ошибки, которые допускает рвущийся в бой новичок.

Потом вылетела Милея, продержавшаяся ровно три минуты. Было просто безумно тяжело. За эти несколько минут Мили, наверное, прожила целую жизнь, выжав из себя все возможное и невозможное. К началу третьей минуты у нее не осталось больше никаких сил на создание ауронеров, вакуума и смерчей. Когда она поняла, что макротрансконфигурацией больше ничего не добиться, Милея перехватила меч и, решив, что, либо продержится эту минуту, либо умрет, пошла на своего, кажется, уже врага. Через сорок секунд Милеин клинок по параболической траектории улетел куда-то в сторону дерущегося Фарниса. Ничего не оставалось, как только вытянуть вперед руки и держать щит, который ее противник вскоре порвал в клочья.

Кто удивил Эрдена, так это Фарнис. Он, кстати, так и не поменялся за год – остался все тем же скользким лизоблюдом, каким был изначально. Но сражался он просто превосходно. Рефлексы Маркуса были идеальны. Он заслуженно заработал свою пятерку.

Ну и последним на полигоне остался Адам Беркин. Обессиленные студенты с восторгом наблюдали, как сражается потомственный негаборец. В Беркине все было идеально: и уровень эмтэ-искусства и техника боя и владение щитом. Он не упал в песок как все остальные, просто опустился на одно колено и коснулся мечом земли, признавая свое поражение. С начала его поединка прошло пять с лишним минут. Все выпускники закричали приветствия и зааплодировали. Через несколько секунд их прервал строгий голос: