bannerbanner
Тень, ключ и мятное печенье
Тень, ключ и мятное печенье

Полная версия

Тень, ключ и мятное печенье

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 5

– Надеюсь, мы не слишком испугали мадам.

– Мадам теперь пугается всего, – печально покачала головой Сара.

Как и горничная, хозяйка дома успокоилась, едва узнав своих утренних гостей.

– Вы не говорили, что вернётесь сегодня, – залепетала мадам Ульм, на что Шандор, аккуратно стряхивая со своего цилиндра дождевые капли, вежливо улыбнулся.

– Мне необходимо провести наблюдения за вашим домом вечером и ночью, поскольку именно в это время происходят… явления. И мне также хотелось, чтобы к моему визиту никто не готовился заранее.

Глаза мадам Ульм расширились, в них снова проступил страх.

– Вы хотите сказать, возможно, кто-то из слуг…

– Вовсе нет, – сыщик помог Виоле снять пальто. – Это скорее можно сравнить с приёмом или торжественным ужином. Все в доме суетятся, готовятся, само настроение меняется – дом живёт в эти часы по другим ритмам.

– Ах вот что… – женщина задумалась. – Кажется, я вас понимаю.

– Замечательно. Поэтому пусть всё идёт своим чередом, как в любой обычный день.

– Но вы ведь составите мне компанию за ужином? И мадемуазель Энне?

– С удовольствием. Что касается ночи, то я бы попросил, чтобы мадемуазель Энне ночевала в вашей спальне. Можно будет принести туда вторую кушетку?

– Конечно. А вы?

– А я устроюсь где-нибудь поблизости.

– У нас есть гостевая спальня, в противоположном конце коридора.

– А прямо у спальни?

– Там с одной стороны гардеробная, с другой бельевая.

– Хватит в одной из них места, чтобы поставить кресло?

– Д-да, – мадам Ульм растерянно посмотрела на Сару и снова повернулась к Шандору. – Неужели вы собираетесь просидеть всю ночь в кресле?

– Если вы не возражаете, я собираюсь побродить по дому и понаблюдать. Мадемуазель Энне будет охранять вас ночью, и если вдруг в спальне случится какое-то явление, она сможет затем в точности описать его мне. Мадемуазель квалифицированный сотрудник, я полностью ей доверяю.

Слова сыщика несколько успокоили мадам Ульм.

– Самое главное, мадам, – женщина, слушая, даже подалась вперед. Она, похоже, уже всецело доверилась Лайошу, видя в нём решение всех своих бедствий. – Если вы что-то увидите или услышите ночью, постарайтесь держать себя в руках. Не поддавайтесь страху. Слушайте, смотрите, запоминайте. Я буду рядом, но, думаю, никакая опасность вам не угрожает.

– Почему? – полушёпотом спросила хозяйка дома.

– Вы сами сказали, что голоса не агрессивны. Когда вы впервые увидели что-то странное в доме?

Мадам Ульм задумалась.

– Месяца два назад.

– Это были тени или звуки?

– Звуки. Шаги в коридоре, ведущему к западному крылу.

– После того, как там начали работы?

– Да, спустя неделю или две.

– За исключением ваших расстроенных нервов и недомоганий, на которые жаловались строители и садовники, физически за это время кто-нибудь пострадал?

Женщина растерянно пожала плечами.

– Нет. Никто.

– Не было несчастных случаев, возгораний, каких-то поломок, взбесившихся лошадей, и тому подобного?

– Нет, ничего такого. Хотя Роберт жаловался, что иногда лошади ведут себя беспокойно по ночам. У нас небольшой экипаж и упряжная пара для него. И ещё конь мужа.

– В таком случае у ваших привидений было два месяца, чтобы нанести вред вам, вашему супругу или любому из слуг. Но, однако, всё осталось почти так же, как началось – тени, звуки. Разве что стали различимы слова. Как я понимаю, ваш супруг и горничная, – Шандор посмотрел на Сару, – и вовсе наблюдали явление всего раз, в столовой.

Мадам Ульм неуверенно кивнула.

– Скажите, а нет ли у вас претензий к соседям? – неожиданно спросил Лайош. – Или у них к вам?

Хозяйка покраснела и смущённо потупилась.

– Нет. Мы их практически никогда не видим.

– А если видите?

Женщина улыбнулась, но улыбка эта получилась невесёлой.

– Господин Шандор… Таких, как мы, не любят на Овражках. Мой муж сделал состояние на чайной торговле. Его отец, мой покойный свёкор, начинал с маленькой чайной лавки, а сыновья развили дело – собственные клиперы, несколько чайных плантаций, прямые поставки. Мой батюшка был капитаном торговой шхуны, так они со свёкром и познакомились. Никаких денег в мире не хватит, чтобы заставить соседей забыть, что наша семья – торгаши.

Последнее слово мадам Ульм произнесла так, словно это было ругательство – но одновременно гордо вскинула голову и посмотрела на сыщика. В глазах женщины снова стояли слезы, но теперь всегда безобидная и беззащитная мадам Ульм вдруг превратилась в рассерженную кошку, готовую драться со всем миром.

– Я понимаю, – спокойно сказал Шандор, и пухленькая фигурка хозяйки в кресле тут же обмякла, растеряв боевой задор. – Но вы хотя бы знаете, кто они?

– Слева, чуть ниже нас, в «Соловье и Камне», живут Эплвуды. Первый барон Эплвуд построил это поместье ещё тогда, когда на Овражки только-только начали перебираться знатные семейства, и с тех пор его потомки никогда никому не уступали своих владений. Справа, выше по улице, в Рэд-Мэнор, живёт старая миссис Остен. Она… – мадам Ульм заколебалась.

– Не волнуйтесь. Это всё сугубо между нами.

– Старая ведьма, – гневно выдохнула хозяйка Роуз-Холла. – Она пережила мужа и всех детей, кроме самой младшей дочери. Та по характеру – копия матушки. Это обедневший род, от прежнего величия у них только и осталось, что дом и сад, да ещё спесь. Миссис Остен разбил паралич, она не ходит и толком не говорит, так что дочь катает её по саду в коляске. Когда я впервые увидела их, мне стало их жаль – всё-таки заботиться о больном человеке, да ещё в возрасте… Я попыталась завязать знакомство, хотела предложить помощь. Но со мной говорили так, словно я нищенка из Лайонгейт, и пришла к их калитке просить милостыню!

– Ясно, – на губах Лайоша мелькнула его вечная лёгкая улыбка. Затем сыщик задумчиво потёр переносицу и спросил:

– А кто живёт напротив, через улицу?

– Это огромное владение принадлежит герцогу Скальфаро. Но он тут не бывает, дом стоит запертым. В саду, в сторожке, живёт привратник, который охраняет поместье и присматривает за садом.

– Вы хорошо осведомлены, – Шандор произнёс это как бы мимоходом, но мадам Ульм покраснела от смущения. Затем призналась:

– Благодаря Саре. Слуги дружелюбнее хозяев, они общаются друг с другом, а Сара рассказывает всё это мне. Первое время я надеялась, что знание соседей поможет нам хоть отчасти стать здесь своими, но…

Она не закончила, безнадёжно махнув рукой.

– А Роуз-Холл? Кому он принадлежал до вас?

– Доктору Меершталю.

Шандор слегка нахмурил брови.

– Что-то знакомое… Меершталь, Меершталь… Погодите. Это не он был автором первого проекта городского фуникулёра?

– Который оборвался прямо в день открытия, – кивнула мадам Ульм.

– Медик по образованию и механик-самоучка по призванию, – продолжал сыщик. – Но его ведь тогда, насколько мне помнится, не осудили? Я, правда, знаком с делом только по архивам.

– Не осудили. Суд пришёл к выводу, что виновником несчастья был подрядчик, поставивший некачественные стальные тросы. Хотя кое-кто утверждал, что проблема была в самом механизме – несколько тросов из-за ошибки проектировщика соскочили с барабана, их зажало в шестернях и разорвало как нитки.

– Откуда вы так много знаете об этом случае? – с любопытством поинтересовался Лайош.

– Моя тётя, старшая сестра моей матери, погибла на том самом фуникулёре. В нашей семье имя Меершталя произносилось не иначе как с проклятиями, – тихо пояснила мадам Ульм. – Ирония судьбы, правда? Я ведь не выбирала этот дом. Это был сюрприз, подарок мужа к нашей пятнадцатой годовщине свадьбы. Муж тоже не знал о прошлом поместья – он просто искал что-то на Овражках. Доктор умер, дом отошёл городу, и два года на него не могли найти покупателя, потому что многие ещё помнили о славе прежнего жильца. Странно. Ведь никто не боится пользоваться фуникулёром, который поставили взамен упавшего. Когда мы заявили о желании купить дом, в муниципалитете нам, конечно же, рассказали, кто им владел до нас. Ещё сказали, что после того несчастья доктор стал затворником – уволил всех слуг и жил в одиночестве, почти не показывался в городе. Занимался только своими механизмами да розами.

– Механизмами? – переспросил Шандор.

– Да. Тут в оранжерее стоит с десяток его автоматонов.

– Действующих? – решилась подать голос Виола, до того кропотливо записывавшая в блокнот все детали разговора.

– Не знаю. Мы так и не поняли, как они должны заводиться и что делать. Оставили их просто как статуи.

– Так это статуи?

– Да, и довольно неплохие. Металлические скульптуры. Наверное, они должны изображать нимф, или дриад. Если хотите, можем их осмотреть.

– Почему бы нет, – Шандор встал, мадам Ульм тоже – и тут же, вскрикнув, упала назад в кресло, дрожащей рукой указывая на тёмный прямоугольник двери, ведущей в коридор. Сыщик быстро обернулся: в слабом свете притушенных газовых ламп по коридору удалялась полупрозрачная фигура.

* * *

Лайош среагировал мгновенно, через секунду он уже был на пороге гостиной, но призрачный силуэт исчез бесследно. Сыщик пробежал по коридору в холл, но и в холле никого не оказалось.

– Мадемуазель Энне! – энергичный и деловитый, Шандор сейчас походил на туго сжатую пружину. – Встаньте здесь, наблюдайте за холлом. Сара! Возьмите лампу. Тут есть запертые двери? Тогда ключи от них тоже возьмите.

Горничная принесла керосиновую лампу и связку ключей, и они с сыщиком принялись методично обходить одно за другим все помещения, выходившие в коридор между холлом и гостиной. Однако ни в столовой, ни в буфетной, ни в двух небольших чуланах никого не оказалось. Последние три комнаты к тому же были заперты, хотя Шандора этот факт, казалось, нисколько не смутил.

После осмотра он попросил всех трёх женщин вернуться в гостиную, а сам, забрав у Сары лампу, ещё некоторое время обходил помещения, по нескольку минут задерживаясь в каждом из них. Наконец сыщик вернулся в гостиную.

– Мадам Ульм, в доме есть подвал?

– Конечно, – хозяйка маленькими глоточками пила принесённый горничной чай. – Там винный погреб, котельная и ледник.

– Он тянется под всем домом?

– Честно говоря не знаю, я туда ни разу не спускалась. Муж был один раз, когда мы осматривали дом перед подписанием договора о покупке. Но после, кажется, и он туда не входил.

– А как попасть в подвал?

– Есть ход из кухни, и ещё один из сада – его используют, когда доставляют лёд или уголь. Что вы надеетесь там найти? – мадам Ульм с недоумением смотрела на сыщика.

– Пока не знаю. Может быть даже вовсе ничего. А что насчёт чердака?

Хозяйка покачала головой.

– Понятия не имею. Может быть, Роберт знает. Кажется, они с Этьеном, лакеем мужа, лазили на чердак – ещё в самом начале, когда я несколько раз слышала шаги в пустых помещениях в мансарде. Муж думал, что звуки могли издавать забравшиеся в дом воры.

– В таком случае, – Шандор обращался к горничной, – будьте добры, Сара, пригласите Роберта. Пусть захватит ключи от чердака – если они нужны и если он знает, где их искать. И ещё один фонарь.

Горничная уже собиралась выйти, когда Лайош взмахом руки остановил её и повернулся к мадам Ульм.

– Скажите, кто-то кроме Сары знает, что вы обратились ко мне?

– Нет… Вроде бы нет.

– И что утром к вам приходил именно сыщик?

– Тоже нет, – мадам Ульм растерянно переводила взгляд с Шандора на горничную.

– В таком случае, мадемуазель, – снова повернулся к девушке Лайош, – не говорите Роберту, что он будет сопровождать сыщика. Скажите, что к мадам приехал архитектор, который будет заниматься перепланировкой дома, и который хочет осмотреть все помещения. Если Роберт спросит, почему архитектор явился так поздно, скажите, что мэтр завтра уезжает на месяц из города, поэтому воспользовался единственными свободными часами, чтобы начать работу над проектом.

Конюх – коренастый, гладко выбритый и тщательно причёсанный на пробор – появился спустя десять минут. Он вежливо поклонился «архитектору» и повёл его наверх, в мансарду, где располагались ныне пустующие комнаты для слуг. Роуз-Холл строился по канонам давно ушедшей эпохи, а в те времена поместье такого размаха должно было иметь солидный штат.

Теперь по запылённым, заросшим паутиной помещениям лишь изредка пробегали мыши. Шандор тщательно осмотрел каждую из комнат, но нигде на полу не нашёл никаких следов того или тех, чьи шаги слышала мадам Ульм. Единственным признаком того, что сюда поднимались после долгих лет запустения, была двойная цепочка отпечатков сапог в центральном коридорчике – видимо, здесь в своё время прошли конюх и лакей, когда искали возможных воров.

Из мансарды маленький люк в конце коридорчика вёл на чердак. Просторное помещение представляло собой, по сути, пустоту под крышей. Вместо пола здесь темнели балки мансардного потолка, промежутки между которыми заполнял слой штукатурки на дранке. Достаточно было неосторожного шага, чтобы провалиться этажом ниже. По толстой центральной балке, сращенной из нескольких внушительных брусьев, в пыли тянулись всё те же следы сапог. Лайош про себя отметил добросовестность слуг: они прошли из конца в конец весь чердак, так что грабители, если бы действительно посещали дом, не имели никаких шансов скрыться.

Слуховые окна, выходившие на крутой скат крыши, были забраны деревянными решётками. Когда-то аккуратные, от времени и непогоды они изрядно перекосились, кое-где не хватало отдельных планок. Однако ни в одну из образовавшихся в решётках дыр не смог бы пролезть кто-либо крупнее кошки. С каждым шагом по чердаку сыщик убеждался, что решение загадки поместья нужно искать не здесь.

Таким же запущенным, как чердак, выглядел и подвал особняка, хотя тут пыль местами подмели, а на уцелевших её островках имелось множество следов от сапог и женских туфель. В винный погреб регулярно спускалась кухарка, в котельную успели завезти уголь, а в ледник доставили пиленые блоки льда.

– Мастер Роберт, а кто в доме отвечает за котельную и ледник? – поинтересовался сыщик. Конюх, приосанившийся при слове «мастер», почтительно ответил:

– Котельная на мне, а за ледником присматривает Этьен.

– А винный погреб, как понимаю, в ведении вашей супруги? – спросил Лайош. В глазах Роберта мелькнул недоверчивый огонёк, и он как-то уклончиво сказал:

– Конечно. Хозяйка любит чай с ликёром, иногда к обеду просят бутылочку вина. Хозяин предпочитает ром.

– Я спрашиваю, поскольку, возможно, у вас также есть пожелания относительно перепланировки особняка? Мадам Ульм поручила мне рассмотреть все нюансы. Может, стоит устроить пару лифтов? Поднимать продукты из погреба на кухню, спускать в подвал лёд и уголь.

Роберт изумлённо раскрыл рот. Потом неуверенно пожал плечами.

– Оно, конечно, лучше, если не на своём горбу таскать. Но чтобы сразу два лифта… Это ж сколько будет стоить, хозяева вряд ли согласятся, – тут конюх приглушил голос, словно опасаясь, что его услышит посторонний. – Нет, хозяйка-то, наверное, согласится, но хозяин не станет тратить лишних денег. Вы, господин архитектор, без его одобрения не спешите браться за работу. А то как бы не вышло огорчения.

Шандор легонько улыбнулся. Потом тихо кашлянул. Следом кашлянул чуть громче, и вот уже кашлял взахлёб, никак не в силах остановиться.

– Сейчас принесу воды! – Роберт поспешил вверх по лестнице в кухню, а сыщик тем временем, вмиг перестав кашлять, прикоснулся рукой к грубой каменной кладке погребных стен. Когда конюх вернулся с кружкой воды, «архитектор» продолжал стоять всё так же, опершись одной рукой о стену.

– Вот, господин архитектор. Это от угольной пыли, бывает с непривычки. Я сам иной раз… Ох, да вы даже с лица побледнели! Вам, пожалуй, лучше бы на воздух.

Шандор рассеянно кивнул, и они вдвоём через грузовой вход в подвал выбрались на поверхность. В саду, укутанном непроницаемой тьмой позднего осеннего вечера, всё ещё моросил дождь. Пахло сырой землёй и палой листвой. Иногда лёгкий ветерок, круживший над дорожками, добавлял к этим ароматам запахи конюшен, а иногда – тонкие ноты последних увядающих роз на нестриженных кустах.

Лайош, опершись спиной о притолоку двери, глубоко вдыхал ароматы сада и вполуха слушал добродушное бормотание конюха. Но во рту у сыщика всё ещё оставался металлический привкус, а в ноздрях стоял характерный запах, который нельзя спутать ни с чем другим.

Запах крови.

Глава 5. Автоматоны доктора Меершталя

По просьбе «архитектора» Роберт вернулся в дом через кухню и отпер для Шандора дверь оранжереи. Это было роскошное сооружение на мощном стальном каркасе, с плавными обводами линий, в точности повторенных пластинами из моллированного стекла. Оранжерея располагалась перпендикулярно западному крылу дома, с его тыльной стороны, и с улицы за особняком и деревьями был виден только шпиль над её центральным куполом.

Двух керосиновых фонарей оказалось недостаточно, чтобы как следует осветить оранжерею, и Шандор с конюхом, медленно идущие по центральной дорожке, словно плыли в облаке тёплого света, за пределами которого стены и потолок помещения тонули во мраке. Здесь, как и в саду, среди растений преобладали розовые кусты. Возле одного из них Лайош остановился, рассматривая несколько ещё сохранявшихся на ветвях бутонов.

– Это их естественный цвет? – поинтересовался сыщик.

– Да, – в голосе Роберта проскользнули нотки гордости. – Такого вы не найдёте нигде в городе!

Цветы на кусте, возле которого они стояли, были угольно-чёрными. Шандор осторожно коснулся одного бутона кончиками пальцев, затем наклонился и понюхал его – аромата у розы не было вовсе.

– Вы правы. Я не то, что не видел – никогда не слышал о таком цвете у роз. Это в самом деле не процесс увядания?

Роберт растерянно потёр щеку ладонью.

– Я не слишком-то разбираюсь в садовых делах, господин архитектор. Но вообще-то они расцветают в два окраса – снаружи тёмно-красные, а внутри – белоснежные. Спустя пару месяцев серединка превращается в тёмно-красную, а снаружи цвет темнеет, темнеет, и вот через какое-то время они уже почти сравниваются, становятся чёрными.

– Удивительно, – Шандор ещё раз понюхал бутон, и конюх усмехнулся.

– Зря стараетесь, они и правда ничем не пахнут.

– Мне казалось, что у всех роз есть хотя бы слабый аромат.

– Да, мне тоже так думалось, но вот у этих нет ничего. Они как те движущиеся картинки.

– Синематограф?

– Ага. Человек на них есть, но на самом деле его нет.

– Интересное сравнение, – заметил Шандор, проводя пальцами по бортику массивной каменной вазы, в которой рос розовый куст. На секунду или две пальцы сыщика замерли, затем он отошёл от куста и, достав из кармана платок, принялся протирать им руки. В глазах конюха промелькнула насмешка, но тут же пропала – Роберт был слишком хорошо вышколен, чтобы продемонстрировать своё отношение к такой брезгливости гостя.

– Мадам говорила, что здесь есть автоматоны?

– Точно так, есть. Идёмте.

Первая фигура, к которой они подошли, была наполовину скрыта огромными пальмовыми листьями. Невысокие, но очень толстые – не меньше полуметра в диаметре, как прикинул Лайош – три пальмы располагались полукольцом в огромной каменной чаше, созданной специально для них. Автоматон сидел на бортике чаши, опираясь на камень руками и склонив голову набок.

Шандор невольно замедлил шаги, когда свет фонарей выхватил из мрака хрупкую девичью фигурку. Если бы не зеленоватая патина на бронзе, можно было подумать, что это живая девушка присела отдохнуть под пальмами. Обычно механики, работавшие над подобными машинами, ограничивались простыми масками, лишь в общих чертах повторявшими контуры человеческого лица – но доктору Меершталю этого явно было мало. Скрупулёзно и дотошно он создал полноценное лицо, не забыв даже несколько маленьких щербинок на щеках, словно оставленных перенесённой оспой, и крохотного шрама над верхней губой, слева.

– Да, это и правда настоящая скульптура, как и говорила мадам, – кивнул Лайош, рассматривая фигуру. Автоматон был полностью обнажённым, и в работе с телом его создатель приложил не меньше усилий, чем в работе с лицом. Если бы не тонкие линии подвижных суставов, говорившие о том, что фигура должна была при заводе выполнять какие-то действия, сидящую под пальмами девушку действительно можно было бы принять за одну из тех дриад или наяд, которыми ещё лет двадцать назад было модно украшать частные сады.

Шандор хотел было, как прежде с розами, провести кончиками пальцев по бронзовой «коже» автоматона, но, заметив, что Роберт с любопытством наблюдает за ним, с показным равнодушием отвернулся от фигуры.

– Они все сделаны так же тщательно? – спросил он.

– Все, – кивнул конюх. – И все голые. Во времена моей молодости такое посчитали бы непристойным, но теперь этим уж никого не застыдишь.

Лайош удивлённо взглянул на мужчину, которому на вид было лет пятьдесят, не больше.

– Мастер Роберт, но ведь во времена вашей молодости в парках вроде бы уже стояли статуи. Пусть там мрамор, а не бронза, но все эти нимфы, дриады, наяды…

– То статуи, – нахмурился конюх. – А эти… Они же прямо как живые. Не удивлюсь, если они должны были петь или даже танцевать.

– Но вы же были в синематографе? – улыбнулся Шандор.

– Шутить изволите, господин архитектор, – скорчил кислую гримасу Роберт. – Дело ваше. Только мне вечерами не хочется лишний раз проходить через оранжерею. Всё кажется, что они за мной наблюдают.

– Никогда бы не подумал, что вы суеверны, мастер Роберт, – заметил Шандор. Конюх насупился и больше не сказал ни слова.

Впрочем, когда они обошли всю оранжерею и увидели все расставленные в ней автоматоны доктора Меершталя, сыщик не мог не согласиться с тем, что в словах Роберта есть доля правды. Остальные фигуры были выполнены так же тщательно, и ни одна не походила на другие – комплекция, рост, цвет волос и глаз, не говоря уже про массу мелких деталей. Лайош всё больше убеждался, что такие подробные и точные копии можно создать либо при участии модели, согласной позировать для скульптора долгие часы – либо при наличии множества фотографий с разных ракурсов и с разным увеличением.

Всего в оранжерее оказалось одиннадцать автоматонов. Часть из них стояли, другие сидели, а одна механическая девушка даже лежала в небольшом прудике, будто он был её собственной купальней. У этой фигуры глаза были закрыты, голова откинута, расслабленные руки покоились на каменных бортиках искусственного водоёма.

– Ну уж эта точно не танцует, – заметил Шандор, пытаясь разговорить конюха, который всё ещё обиженно молчал.

Роберт, помедлив немного, на этот раз всё-таки решил поддержать беседу:

– Может быть, она должна нырять и выныривать.

– Может быть, – согласился сыщик. – Как же так получилось, что их не сумели завести?

Конюх пожал плечами.

– Не нашли ключа. Или ключей.

– Вы думаете, тут нужен не один ключ?

– Вы не заметили? – к Роберту вернулось прежнее добродушие. Он поманил «архитектора» и низко склонился над лежащим в прудике автоматоном.

– Что?

– Посмотрите на ухо.

Лайош присмотрелся и увидел, что в глубине ушной раковины, там, где у человека начинается наружный слуховой проход, у фигуры помещалась крохотная замочная скважина со сложной формы прорезью для ключа.

– И с другой стороны, – Роберт подсвечивал фонарём. Шандор убедился, что и во втором ухе имелась конструкция для завода, но сказать с уверенностью, были ли замки идентичны, сыщик не мог.

– Ловко сделано?

– Ловко, – согласился Лайош, задумчиво потирая переносицу. Насколько он был знаком с этим направлением механики, обычно создатели автоматонов ограничивались в своих фигурах лишь внешними атрибутами – голова, руки, ноги. Тело почти всегда представляло собой полость, в которой и помещался механизм, приводящий автоматона в действие. Поэтому заводные отверстия чаще устраивали сбоку или на спине фигуры, аккуратно пряча в складках одежды.

Но здесь одежды не было и в помине, а завод в ухе наверняка должен был сильно усложнять всю конструкцию с точки зрения проектирования и сборки. Даже если главный механизм помещался всё так же в корпусе, он наверняка состоял из очень мелких деталей, подгонка которых требовала массу времени, терпения и умения. Выходило, что доктор Меершталь потратил годы своего затворничества на создание своих машин, и не было ничего удивительного в том, что он успел закончить только одиннадцать фигур.

– Что ж, благодарю за помощь, мастер Роберт. Дорогу в гостиную я найду сам.

Конюх поклонился и ушёл. Лайош ещё некоторое время стоял в одиночестве в оранжерее, затем осторожно прикоснулся рукой к автоматону, лежащему в прудике, и закрыл глаза. Несколько секунд сыщик стоял совершенно неподвижно, потом вдруг резко отнял руку от бронзового плеча и непроизвольно сделал шаг назад, чуть не влетев в ещё один куст черных роз.

На страницу:
3 из 5