Тень, ключ и мятное печенье

– Нет. Скорее… печальны.

– Тогда почему же вы считаете, что они хотят выжить вас из дома?

– Каждый раз после этих случаев меня охватывал такой страх, что хотелось бежать прочь без оглядки. Когда я проснулась и увидела тень в спальне, до утра не смогла сомкнуть глаз – муж отпаивал меня чаем с ликёром и успокаивал. Будь я тогда дома одна, наверное, сразу же уехала бы в отель.

– Понимаю. Но ведь вы уже несколько дней одна?

Мадам Ульм слабо улыбнулась.

– Сара спит со мной в спальне, на кушетке.

– Ваша горничная?

– Да.

– А сколько ещё слуг в доме?

– Марта и Роберт – наши кухарка и конюх, они живут в домике в дальнем конце сада, при конюшне. Луиза – посудомойка, её комната рядом с кухней. Ещё есть Этьен, лакей мужа, но он сейчас вместе с ним.

– А садовник?

– Последний уволился прямо перед отъездом мужа.

– Ясно. Пока вы одна, вы видели эти тени, или слышали голоса?

Мадам Ульм побледнела, пальцы судорожно сжали измятый платочек.

– Да, – едва слышно произнесла она. – Один раз. И я впервые различила внятное слово.

– Что это было за слово?

– «Берегись!»

* * *

В отличие от мадам Ульм, Тайная канцелярия обошлась сухой официальной телеграммой, которую к девяти утра принёс в контору мальчишка-рассыльный. Это было на следующий же день после обнаружения трупа девушки в Гнилой Гавани. Телеграмма приглашала господина Лайоша Шандора явиться в Канцелярию к двум часам пополудни, чтобы дать показания по делу Эвелины Санду. Поэтому когда они неспешным шагом дошли до ближайшей остановки трамвая на бульваре Северной Башни, Виола отправилась обратно в контору, а сыщик зашагал дальше, к площади Короля Рене.

Застроенная четырёх– и пятиэтажными домами с узкими фасадами, эта площадь когда-то была торговым сердцем тогда ещё только зарождавшегося города. Потом её прославили костры ведьмовских процессов, чуть позже – несколько бунтов, во время которых стало прямо-таки традицией врываться в ратушу и выбрасывать из окон всех государственных служащих. Теперь старинные особняки, прежде принадлежавшие купеческим гильдиям и влиятельным вельможам, занимали государственные учреждения и офисы крупных компаний.

Третье слева от ратуши здание, ещё со времён бунтов получившее у горожан ироничное прозвище «дом добрых людей», целиком принадлежало Тайной канцелярии – учреждению, созданному для противодействия всем видам и формам преступности. Не только на улицах, но и на протекающей через этот человеческий муравейник реке, а также на проходящих над городом маршрутах дирижаблей. За узким фасадом скрывалась целая анфилада протянувшихся вглубь квартала зданий, переходов и внутренних двориков, имевших выходы и выезды на каждую из окрестных улиц. Парадные двери с площади предназначались для посетителей – и именно сюда направился Лайош Шандор. Предъявив одному из дежурных клерков полученную телеграмму, он дождался, пока клерк по внутреннему телефону вызовет сюретера, и тот подтвердит приглашение. Затем сыщику выдали пропуск визитёра, и Шандор по хорошо знакомому пути поднялся на четвёртый этаж, в кабинет господина Ла-Киша.

Сюретер пребывал в самом паршивом расположении духа, и на вежливое приветствие сыщика только проворчал что-то неразборчивое. Господин Ла-Киш по своему обыкновению устроился не за рабочим столом, а на диванчике в оконной нише, разглядывая раскинувшееся за стеклом море черепичных крыш. На подоконнике стояла давно остывшая чашка с крепким чёрным кофе. Лайош отметил про себя, что секретаря в комнате не было – стало быть, сюретер хотел сначала побеседовать с сыщиком наедине.

– Вы виделись с советником Санду? – поинтересовался Ла-Киш.

– Нет. Советник прислал чек и уведомил меня, что больше в моих услугах не нуждается.

– И на том спасибо, – буркнул сюретер.

– Хотя я вовсе не считаю, что моя работа закончена.

Ла-Киш нахмурился, но на Шандора это не произвело никакого впечатления.

– Во всём случившемся есть что-то неправильное.

– Вы мне говорите! – фыркнул сюретер.

– Именно. Вам. Потому что едва ли кто-то ещё в вашем учреждении стал бы меня слушать.

– Не забывайтесь, – предостерёг Ла-Киш.

– Я всего лишь имел в виду, что для Канцелярии дело, в общем-то, предельно ясно. Будет арестован господин Тропс…

– Уже арестован.

– Возможно, он сознается в убийстве. Возможно, он не имеет к нему никакого отношения – но всё равно сознается…

На последнюю реплику сыщика глаза сюретера полыхнули недобрым огнём.

– …или не сознается, и тогда это дело окажется одной из городских загадок, помещенных в ваши архивы.

– Вы хотите сказать, что мы не умеем работать? – саркастически поинтересовался Ла-Киш. Шандор примиряющим жестом поднял вверх раскрытые ладони.

– Прекрасно умеете. Но для этого у Канцелярии должно быть то, с чем, и те, с кем можно работать. Ведь других подозреваемых, кроме Тропса, у вас нет?

– Нет, – нехотя отозвался сюретер.

– И если у него окажется подтверждённое алиби – дело останется не раскрытым?

– Всегда могут появиться неожиданные свидетели.

– Гарольд… В Гнилой Гавани? Вы же сами в это не верите.

Сюретер не ответил. Он взял чашку с остывшим кофе, сделал глоток, поморщился и поставил чашку обратно на подоконник. Поднялся с диванчика и, заложив руки за спину, принялся медленно расхаживать перед окном туда-сюда. Шандор терпеливо ждал.

– Допустим, – Ла-Киш остановился, приняв какое-то решение. – Ну а вам-то что за дело до смерти Эвелины Санду?

Сыщик рассеянно потёр указательным пальцем переносицу, словно собираясь с мыслями.

– Я ведь уже сказал – во всём этом есть что-то неправильное. У девушки из высшего общества роман с простым клерком из Сити. Местом своих развлечений они выбирают заброшенный причал в районе… с не самой лучшей репутацией. А затем девушка каким-то образом вновь оказывается на том же самом причале, но уже одна и мёртвая.

– Вы были наняты, чтобы проследить за этой девушкой и сдать её вместе с любовником в руки пышущего праведным гневом отца.

– Верно. Но сдать живой и здоровой. Отцовский гнев может быть суров, однако не до такой же степени. Хотя, конечно, бывает всякое.

– Надеюсь, Лайош, вы понимаете, что если советник Санду узнает о вашем намерении продолжать розыски, дело для вас может кончиться плохо?

– Не узнает, – по губам сыщика пробежала давешняя лёгкая тень улыбки. – Вы ведь ему не скажете.

Сюретер фыркнул, демонстрируя своё мнение относительно такого предположения.

– А потом, я не думаю, что советник имеет какое-либо отношение к случившемуся. Это была бы слишком сложная комбинация, в которой не видно ровным счётом никакого смысла.

– Я бы не спешил отказываться и от такого варианта, – рассеянно посоветовал Ла-Киш, снова отвернувшись к окну.

– Разумеется. Как и от варианта, что убийцей всё-таки может быть Абрахам Тропс. Но если спросите меня, думаю, стоит искать мятное печенье.

– Вы снова за своё?! Какого лешего вам далось это мятное печенье! – сюретер резко обернулся к сыщику.

– Мятное печенье – последнее, что Эвелина Санду ела перед смертью. Очень много мятного печенья. Честное слово, Гарольд, у меня до сих пор во рту стоит привкус мяты.

Глава 3. Несостоявшееся завещание

Равири сидел в конторе. Перед ним на столе стояли очередная исходящая паром кружка с каким-то отваром и небольшие латунные весы, на которых драконид отмеривал смесь соли и специй. Повозившись с гирьками и убедившись, что количество смеси взято правильно, Равири спокойно высыпал состав в кружку и принялся тщательно размешивать питьё. Виола смотрела на всё это с ужасом.

– Лучше нет средства от простуды, – сиплым голосом заверил её драконид.

– Может быть, попробовать горчичники? Или банки?

– Мою шкуру эти игрушки не возьмут, – Равири закатал рукав свитера и демонстративно поскрёб коротким когтем по предплечью руки. На серо-зелёной коже, бугрившейся мелкими чешуйками, не осталось даже следа.

– А это питьё?

– Это – проверенный рецепт моей прабабушки, которым лечилось не одно поколение. День-другой, и я буду в полном порядке.

– Почему тогда вы не начали пить его сразу?

– Потому что в здешних краях не так-то просто достать всё необходимое.

– Это разве не обычные специи?

Равири хитро подмигнул.

– Не только они.

– То есть…

– Нет. Там нет ни опиума, ни чего-то подобного. Просто некоторые наши «специи» людям пробовать не стоит. Отравиться не отравишься, но несварение желудка, изжога и прочие неприятности обеспечены. Даже сами дракониды используют их совсем по чуть-чуть, и только при необходимости.

Он сделал глоток из кружки, довольно закряхтел и откинулся в своём кресле. Из-за невысокого роста Равири приходилось подкладывать на сиденье несколько подушек, так что Виоле он немного напоминал миниатюрного царька, удобно устроившегося на троне. Впрочем, это был очень добродушный и покладистый царёк.

– У вас есть какая-то система в хранении документов? Или каталог? – девушка нерешительно разглядывала стеллажи с папками, закрывавшие все стены конторы. Драконид благодушно махнул на них рукой.

– Есть. Называется «я точно знаю, это было где-то здесь».

Мадемуазель Энне вздохнула.

– Пожалуй, мне стоит начать с архивов. Ну хотя бы расставить всё это по алфавиту, как-то сгруппировать… Иначе как я смогу вести работу с документацией, если не буду знать, куда помещать документы, и где их искать?

Равири согласно кивнул.

– Резонно. Сейчас допью и помогу вам.

Они занялись разбором папок. Драконид, как вскоре выяснилось, был собеседником с недюжинным кругозором и начитанностью, к тому же он весьма охотно отвечал на вопросы о самом себе. Господин Те Каеа, как узнала девушка, приехал в город лет двадцать назад, надеясь поступить в университет. У себя на родине он слыл неплохим травником, и планировал стать квалифицированным фармацевтом – но, хотя драконида и допустили к экзаменам, до зачисления на первый курс он так и не добрался. Не унывающего Те Каеа эта неудача не слишком расстроила: он устроился помощником аптекаря, целый год в свободное время штудировал человеческие учебники, снова пробовал поступать – и снова провалился.

После пятой попытки Равири окончательно распрощался с мечтой об университетском дипломе. Он успел стать хорошим химиком-практиком, и этого у него не смогли бы отнять даже университетские профессора, не желавшие видеть мантию выпускника на уроженце Южного континента. Собственно, господин Те Каеа уже подумывал о возвращении домой, когда случай свёл его с Лайошем Шандором, и заставил задержаться в городе. Впрочем, как Равири поведал Виоле, он рано или поздно всё-таки надеялся отойти от дел, и уехать обратно на родину.

– У тех, кто когда-то основывал первые человеческие университеты, тоже ведь не было никаких дипломов, – заметил он с улыбкой. – Почему бы и мне не попробовать. Позже, когда стану старше и солиднее.

– А сколько вам сейчас? – поинтересовалась девушка.

– Шестьдесят четыре. По меркам моего народа я едва-едва преодолел рубеж беспечной юности. Самое время браться за ум и заниматься делом.

Виоле было интересно узнать и про двух других компаньонов, но на её расспросы Равири с самым серьёзным и даже несколько недовольным видом заявил, что если она хочет что-то узнать – пусть спросит у них.

– Каждый имеет право решать сам, кому, что и когда рассказывать о себе, – пояснил драконид, заталкивая на свой стол стопку папок с литерой «Ч».

В этот момент дверь конторы открылась и на пороге появился Абекуа Вути. Равири мельком взглянул на компаньона, замер, вытаращившись в изумлении, и пробормотал:

– Чтоб меня…

Одна из папок с тихим шелестом съехала с верхушки стопки и шлёпнулась на пол.

Муримур, и вчера днем, и сегодня утром щеголявший тщательно отутюженным костюмом и роскошно расшитым жилетом, сейчас походил на существо, вырвавшееся из адского пекла. Правый рукав его плаща-пыльника был почти оторван по плечевому шву, на жилете недоставало нескольких пуговиц. Шляпа была помята, прежде начищенные до блеска ботинки – в подсохших мазках глины и какой-то зеленоватой грязи. В довершение на левой щеке господина Вути краснела уже взявшаяся корочкой запёкшейся крови глубокая царапина.

– Абекуа! – ахнул драконид. – Я и не знал, что коты дерутся не только весной, но и осенью!

– Очень смешно, – оскалился муримур. – Обхохочешься.

– Откуда ты в таком интересном виде?

– С Тюремной Горки, – буркнул Вути, пристраивая шляпу на вешалке.

– Тебя пытались арестовать?

– Ты хочешь к простуде добавить пару переломов?

– Ладно-ладно, не горячись. Ну а если серьёзно – были неприятности?

– Были. Но не у меня, – муримур, расстёгивавший плащ, поморщился от боли.

Виола заметила, что он старается поменьше нагружать правую руку. Не дожидаясь просьб, девушка подошла к Абекуа, помогла ему снять плащ и повесила пыльник на вешалку.

– Я могу это зашить.

– Благодарю.

– Давайте я осмотрю вашу руку?

– Не обижайтесь, барышня, но у Равири опыта больше. Однако спасибо за участие.

Муримур сел на диванчик для посетителей, а драконид, достав откуда-то из своего стола шкатулку с медикаментами, уже хлопотал над правой рукой компаньона.

– Хм… Если спросите меня, я скажу, что это последствия удара тупым тяжёлым предметом. Кирпич?

– Не догадаешься, – глаза муримура хитро блеснули, под верхней губой на мгновение показались и снова скрылись клыки. – Подъёмный кран.

Равири, перебиравший какие-то баночки в аптечке, поднял глаза.

– И это ты называешь «не у меня»?

– Не поверишь, но так и есть, – муримур снова поморщился, когда драконид начал осторожно втирать ему в руку какую-то мазь. Но вскоре лицо Вути расслабилось, и он стал рассказывать:

– Я был в Гнилой Гавани, пробовал отыскать что-нибудь, что могли прозевать констебли. Ничего не нашёл, и даже никого не встретил. Причал, где обнаружили тело, как и соседние с ним, заброшены уже много лет. Рядом бесхозные пакгаузы – похоже, даже из местных там мало кто бывает. Чего ради эта парочка таскалась туда на по…

– Здесь девушка, – предостерегающе нахмурился Равири. Абекуа мельком взглянул на Виолу.

– Извиняюсь, барышня, – пробормотал муримур. – Привычка работать сугубо в мужском обществе. Словом, мне совершенно непонятно, чего ради было забираться в такую глушь и, прямо скажем, грязь, особенно для людей при деньгах. Разве что кому-то недоставало острых ощущений. Тем более странно, что убитая снова оказалась там же, но уже без кавалера. Да ещё в сетях.

– Может быть, её вытащили из воды рыбаки? – предположил драконид.

– Нет там никаких рыбаков, – покачал головой Вути. – В этой части Гнилой Гавани ни одного судёнышка, которое было бы на плаву. Лежат там у причальных стоек несколько полузатопленных лодок, только с таких не порыбачишь. А вот сетей на причалах, кстати, полно. Старых и ни на что не годных. Свалены кучами тут и там.

– Думаешь, кто-то просто решил спрятать тело, и если бы не высвободившаяся из-под сетей рука…

– …констебль ничего бы и не заметил. Возможно. Хотя какой-то ненадёжный тайник получается. Да, этот хлам никто бы не тронул, но труп ведь со временем даст о себе знать запахом. Даже по местным меркам аромат будет тот ещё.

– Временный тайник?

– Из которого тело намеревались забрать позже, и спрятать уже куда основательнее? Об этом я тоже думал. Вариант.

– А зачем тебя понесло на Тюремную Горку? – поинтересовался драконид.

– Хотел повидать…

Они переглянулись, и Равири извиняющимся тоном сказал Виоле:

– Одного из наших осведомителей. Простите, барышня, но это деликатная тема. Вам лучше не знать лишнего.

– Спасибо за доверие, – изобразила кислую улыбку мадемуазель Энне.

– Это не только вопрос доверия. Это ещё и вопрос вашей безопасности. Меньше знаете – не так интересны в качестве источника информации.

– Кому я могу понадобиться в качестве источника информации? – удивлённо спросила Виола.

– Да мало ли кому, – буркнул Вути. – В нашем-то тихом славном городке.

– В общем, хотел повидать, ясно. Повидал?

– Повидал. Потом решил пройтись до конторы, мимо строящейся станции этой новой подземной дороги. А когда я был как раз на мостках, которые там соорудили для зевак, у одного из кранов подломились передние опоры, и он рухнул вниз. Аккурат на мостки.

Девушка ахнула. Драконид зашипел, что у его расы заменяло свист.

– Много жертв?

– Не знаю, – пожал плечами муримур. – Вообще там было не так уж людно, дюжина-другая прохожих, не больше.

– Тебе сильно повезло, кошачья твоя душа. Руку могло оторвать напрочь.

– Ну… – муримур как-то смущённо заёрзал на диване, вдруг заинтересовавшись истёртым ковром на полу конторы.

– Что?

– Вообще-то я сам подставился, – он посмотрел сперва на компаньона, потом на секретаршу. – Ну не мог я иначе. Впереди шла нянька, в коляске младенец, за руку ведёт карапуза постарше. Край стрелы пришёлся бы прямо в них.

– И ты прыгнул, – вздохнул Равири.

– Прыгнул.

– Удачно?

– Для них – да, – муримур усмехнулся. – Я и не знал, что в узкой юбке можно так быстро-быстро перебирать ногами, если тебя как следует пихнули в спину. В общем, стрела прошла на волосок, зацепила полу плаща, и потащила меня за собой. Так что технически это не кран ударил меня, а я кран. Когда приземлился на него в котловане.

– Всё равно тебе невероятно повезло.

– Не спорю. К слову, один труп там точно есть. За мной следом по мосткам шёл какой-то парень, его придавило. Мы оказались практически рядом. Пыль столбом, ничего не разобрать, вопли по всей улице. Рабочие подбежали только минуты через две.

– Бедолага, – заметил Равири, пряча аптечку обратно в свой стол.

– Тут ещё вот какое дело, – муримур левой рукой порылся в кармане брюк, и извлёк из него сильно потрёпанный бумажник. – Я пробовал ему помочь, вытащить, но там уже было ясно, что всё кончено. Он пытался что-то сказать напоследок, потом достал из внутреннего кармана вот этот бумажник, ну и…

– Надо было, наверное, передать его констеблям? – решилась вставить слово Виола. – Там ведь могут быть какие-то документы, по которым можно установить личность погибшего.

Муримур секунду-две рассматривал девушку, потом нехотя согласился:

– Могут. Но в моей культуре воля умирающего священна. Парень почему-то хотел, чтобы бумажник взял я, и явно пытался сказать, куда его следует доставить. Жаль, не получилось. Но мы попробуем это выяснить сами. Поможете?

Девушка взяла у Вути бумажник, раскрыла его. Внутри оказались банкнота в десять крон и несколько монеток – в сумме ещё на крону-две. В самом большом кармане лежала сильно измятая и потрёпанная фотография, изображавшая женщину, которая обнимала за плечи двух близнецов лет пятнадцати-шестнадцати. Абекуа всмотрелся в лица мальчишек, и кивнул:

– Да. Он. Не знаю только, какой из двух. Ну и это фото сделано лет десять назад, погибший был старше, чем на снимке.

Виола аккуратно проверяла остальные отделения, но там было пусто. Под конец девушка осторожно ощупала бумажник со всех сторон. За кармашком для мелочи обнаружилось что-то твёрдое, зашитое в подкладку. Под внимательными взглядами сыщиков мадемуазель Энне взяла со стола Шандора ножницы, осторожно надрезала шов – и из бумажника ей на ладонь выпал маленький ключик с затейливо украшенной головой.

– Да уж, Лайош прав, – заметил Равири. – Вы, барышня, нам определённо подходите.

* * *

Лайош Шандор, вернувшийся из Канцелярии в контору, застал всех троих обедающими за небольшим раскладным столиком, который они установили перед диваном. Муримур, у которого правая рука теперь лежала на перевязи, из горячих напитков признавал только какао, щедро приправленное острым красным перцем. Равири, отказавшись на время от своих лечебных отваров, пил крепкий чёрный кофе, в который насыпал не меньше десятка ложек сахара – и всё равно, как накануне, жаловался на горечь.

По просьбе компаньонов, мадемуазель Энне в пабе на углу купила жареной рыбы с картошкой, а в соседней кондитерской – щавелевый пирог. Теперь они дружно приканчивали обед, оставив неприкосновенной четвертую часть, предназначавшуюся господину Шандору. На столе главы агентства лежали потрёпанный бумажник, фотография и ключик. Деньги, тщательно посчитанные и уложенные в чистый конверт, Равири запер в небольшом сейфе, заявив, что они также должны быть переданы наследникам неизвестного, если тех всё-таки удастся обнаружить.

Пока Лайош навёрстывал упущенное обеденное время, муримур повторно рассказал историю своих утренних похождений. Закончив с рыбой и картошкой, сыщик взял со стола бумажник, и долго вертел его так и эдак, изучая со всех сторон. Потом вытащил из подставки для письменных принадлежностей увеличительное стекло, и принялся внимательно рассматривать что-то внутри главного отделения.

– А надпись? – наконец поинтересовался он. Троица растерянно переглянулась.

– Надпись? – переспросил драконид.

– Вот тут, внутри, в уголке. На подкладке большого кармана. Фотография же была в нём?

– Ну да. Но мы и не видели, что там есть какая-то надпись, – сказал Вути, поднимаясь с дивана и подходя к компаньону. – Что пишут?

– «Дж. С. Хорн», – вглядываясь в линзу, прочитал Шандор. – Думаю, мы вправе предположить, что это наш погибший.

– Если только он не украл этот бумажник. Или не купил его у старьевщика. Или он мог найти его на улице, – заметил Равири.

– Будем логичны. Взрослый человек носит в бумажнике снимок. На снимке определённо он сам и его брат, причём много лет назад. Женщина – скорее всего, мать, либо она заменила им мать. В любом случае, можно с уверенностью сказать, что люди на снимке были дороги владельцу бумажника. Сам бумажник потрёпан и никакой ценности не представляет. Если бы такой был украден, его бы выбросили, предварительно опустошив. Но владелец сохранял его, и даже спрятал внутри ключ. Возможно, бумажник тоже был ему дорог как память – может быть, это был подарок той женщины. Думаю, это всё-таки его собственный бумажник. Так что можно попробовать отыскать тех, кто знает что-либо о господине Дж. С. Хорне.

– Дам объявление в несколько газет, – решил Абекуа. – Может, кто-нибудь и откликнется.

– Только не пиши там ничего конкретного. Особенно про деньги и ключ, – предостерёг Равири.

– Не учи учёного!

– Хорошо. С этим мы закончили, – сказал Лайош. – Теперь перейдём к другим нашим делам. Я собираюсь провести вечер и ночь в поместье мадам Ульм.

– Пойти с тобой? – спросил муримур.

– Не стоит. Тебе вообще лучше сейчас поехать домой и как следует отдохнуть.

– Согласен, – кивнул Равири. – Если не будешь нагружать руку, дня через два-три сможешь снять повязку.

– У меня левая вполне здоровая, – попытался возражать Вути, но Шандор покачал головой.

– Нет. Во-первых, не думаю, чтобы в поместье мадам Ульм было нечто опасное. Я ничего такого не почувствовал.

– А что ты почувствовал? – с любопытством спросил Равири.

Шандор нахмурился и несколько секунд размышлял над ответом. Потом пожал плечами.

– Сам толком не знаю. Мне нужно как следует осмотреться там именно вечером, раз уж она сталкивается со своими привидениями в сумерках или ночью. Тогда, возможно, что-нибудь и пойму.

– А что насчёт «во-вторых»? – поинтересовался Абекуа.

– Во-вторых, я бы хотел, чтобы ты следовал указаниям нашего замечательного лекаря, и тем самым восстановился как можно скорее. Я собираюсь продолжить расследование по делу Эвелины Санду.

В комнате повисла тишина – каждый из присутствующих оценивал решение Шандора. Затем мадемуазель Энне вдруг сказала:

– Я могу поехать с вами в поместье.

– Зачем? – Лайош удивлённо посмотрел на девушку.

– Мадам Ульм рассказывала о нескольких случаях, и только один раз голоса услышал её муж. Может быть, эти привидения предпочитают женское общество.

В тёмных глазах сыщика проскочила искорка смеха, но тут же взгляд снова стал серьёзным.

– Как знать. Ну что ж, едемте.

Глава 4. От чердака до подвала

К вечеру заморосил мелкий дождик, и когда сыщик с девушкой шли от трамвайной остановки к поместью Роуз-Холл, ни на улицах, ни в садах на Овражках не было ни единой живой души. Дом мадам Ульм казался нахохлившейся в сырых сумерках птицей, смотревшей на незваных гостей единственным освещённым окном гостиной на первом этаже.

Калитка уже была заперта, так что им пришлось сначала позвонить, а затем несколько минут дожидаться, пока несколько встревоженная Сара, закутанная в серую шерстяную шаль, дойдёт от крыльца до калитки.

– Простите, господин Шандор, вам бы следовало предупредить по телефону, что вы придёте, – девушка явно расслабилась, узнав визитёров.