Крылья возмездия

Почему родное королевство Эстеллы?

Группа, которая штурмовала Сенат Велоры, прибыла в крепость спустя четыре дня после событий на Черной Пустоши. Без потерь не обошлось, но большая часть, в которую входил и Тобиас Мортон, осталась в живых.

Чего не скажешь о распятых повстанцах, выполнявших операцию в Ситрисе. Аарон поведал Эстелле и Астре о случившемся, только когда к Альянсу присоединилась группа Велоры.

Широ мертв. Инквизиция Святого Оритела распяла Пылающих на доме правительства, словно каких-то животных. Аарон убил каждого боготворца. Он не говорил, как именно это сделал, но Эстелла видела ответ во тьме, что клубилась в его спокойных глазах.

Они страдали. А Эстелла чувствовала, как тело дрожит от удовольствия – мрачного и такого поглощающего. Они заслужили мучительную смерть. Будь Эстелла на месте Аарона, сожгла бы их заживо. Она бы слушала звуки ломающихся костей и захлебывающиеся крики, вдыхала бы запах жженой плоти и наблюдала за тем, как их тела превращаются в пепел.

Возмездие должно настигнуть каждого.

Молчаливая Цитадель была относительно недосягаемой, а сражение приближалось с каждой секундой. Именно поэтому Дагнар послал гонцов во все королевства, приказав отыскать тех, кто командовал затаившимися мятежниками.

Смертные, рондданцы, асхайцы и льерсцы – все на Эрелиме готовились к восстанию. В грязных переулках, в сточных каналах или прямо под боком властей. Те, кто не побоялся, и те, кто побоялся, но готовился отдать жизнь за лучший мир.

Многоликий помогал издалека, не вставая открыто на их сторону. Некоторым мятежникам удалось сбежать из королевств в Цитадель. Главы повстанческих групп отчитывались о количестве.

Итого сейчас их около шести тысяч, если не считать исчезнувшую армию Асталиса.

До дурноты мало.

– Многие отказались, – просто ответил Дагнар, хотя Эстелла различила в его голосе едва заметную панику. – Я не могу их принуждать.

Из десятков, сотен тысяч повстанцев, горящих идеей свободного мира, осталось лишь шесть.

Они могли проиграть, даже не начав войну.

Глава 7

Закон Вето

Молчаливая Цитадель, Утраченные земли Около недели назад

Закон Вето, – начал Дагнар, расхаживая по скромному кабинету Фрэнка, в котором они собирались и думали, как не сойти с ума. Пошли третьи сутки с прибытия в Цитадель. – Повтори еще раз, что он значит.

Дарроу – или Фьорд? – откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок.

– Закон Вето имеет несколько форм проявления. Первое: память поколения, что жило во времена войны и восстания, была стерта с помощью кинжала Камельеры и Малаки и короны Дафны. Память всех смертных, тамплиеров, валькирий, ведьм и фейцев. Они забыли, что тоже принимали участие в восстании. Их воспоминания десятый Конгломерат заменил ложными. Следующее поколение только укрепило веру в это и передало другому.

Уткнувшись лицом в сгиб локтя, Эстелла наполовину лежала за столом и ненавидела весь мир. Впервые за время со вступления Альянс она просто не могла взять себя в руки.

Но ее никто не подгонял. И за это она была благодарна.

– Сколько тебе лет, Эшден? – внезапно спросил Фрэнк, посмотрев на лидера восстания.

Эстелла исподлобья бросала на них косые взгляды.

– Пятьсот восемьдесят один.

– И ты помнишь свою жизнь до войны? Тебе ведь было около четырехсот лет.

Дагнар недоуменно нахмурился.

–А почему я должен ее не помнить?

Фрэнк покачал головой, словно Эшден был настоящим тупицей.

– Вот поэтому вы все и здесь. Тебе, белокрылый Дагнар, во время подготовки первого восстания удалось умело скрываться, поэтому в Бездну тебя не сослали и воспоминаний не лишили. Но ты действительно считаешь, что во время того, как Конгломерат преобразовывал мир, в тебе ничего не изменилось?

Эстелла слушала их, все еще уткнувшись в сгиб локтя. Она уловила грозное рычание Дагнара.

– Ты хочешь выставить меня плохим командиром, Фьорд? Говори прямо, или мы покинем Цитадель.

«Далеко же мы уйдем, Эшден».

Фрэнк хмыкнул, и Эстелла, даже не смотря на выражение его лица, отчетливо различила высокомерную улыбку.

– Ты помнишь что-то о других континентах?

Дагнар молчал, злобно выпуская воздух через нос.

– Что и требовалось доказать. Конгломерат стер ангелам память о том, что происходило за границами Эрелима. Они поместили вас в клетку. Тебе пятьсот восемьдесят один год, Эшден. Я уверен, что Боги посылали тебя на Иоторос или Киэрию.

Зал на мгновение погрузился в тишину. Затем Астра так грубо выругалась, что Эстелла поморщилась и неосознанно зажала уши.

– Выбирай выражения, Аттерес, – отчеканил Аарон.

Астра снова выругалась, только теперь оскорбления были направлены в сторону Йоргенсена.

– Я догадывался об этом, – вздохнул через мгновение Дагнар, не замечая их словесной перепалки. – Как бывший главнокомандующий я практически ничего не знаю о других континентах. Даже если Боги сосредоточили все силы на Эрелиме, мы же должны были знать хоть что-то об Иоторосе или Киэрии. Выходит, мы считали, будто Боги не смогли изменить воспоминания ангелов, потому что мы – их дети. А на самом деле все намного проще. На нас повлияли… обычные смертные.

Фрэнк цокнул.

–Не называй их обычными. Кто-кто, а вот они точно не обычные.

«Цитадель плохо на него влияет. Слишком много стал говорить», – подумала Эстелла, поглядывая на Фрэнка.

– Все указывало на то, что Боги мертвы, – мрачно произнес Аарон. – Думаю, Небесная армия тоже начала что-то подозревать. Два столетия ангелы не имели связи с Богами, думая, что те перестали им доверять после восстания. А их просто… не было.

Дарроу сокрушенно кивнул.

– Какое второе проявление закона Вето? – спросил после паузы Аарон.

Фрэнк бросил взгляд на Тобиаса, расположившегося в углу комнаты.

Сердце Эстеллы болезненно кольнуло. Почему они не могут хотя бы ненадолго стать счастливыми? После ареста Тобиаса им с Клэр удалось побыть вместе совсем недолго. Затем ее отец отправился в Велору, после чего Клэр угодила в руки врагов. И их снова разлучили.

Как только Тобиас прибыл в Цитадель и узнал о произошедшем в Льерсе…

Он заплакал.

Отец Клэр беззвучно всхлипывал на ступенях крепости, запустив пальцы во взлохмаченные волосы. Эстелла сотрясалась от рыданий за его спиной, хватаясь за удивительно спокойного Аарона. Это были слезы отчаяния. Слезы злости и обиды на судьбу. Слезы маленькой, совершенно крошечной надежды, что проснулась в них на следующий день вместе с восходом солнца.

–Ты ничего не помнишь, потому что на тебя наложили закон Вето,– объяснил Фрэнк, смотря на нахмурившегося Тобиаса.– Как и на всех членов Сената. Но разница в том, что остальные просто не могут говорить на запрещенные темы. Как, например, Ариадна. Поэтому она помогала Эстелле другими способами. Раньше на тебя это действовало точно так же, но потом, Мортон, тебе подчистую стерли память. Это похоже на то, что десятый Конгломерат сделал с Люцифером.

Эстелла внутренне сжалась, вспомнив слова матери.

«Молчаливые не погибают».

– С Люцифером? – нахмурился Дагнар.

Фрэнк опять цокнул.

– Ничего не знает, да еще и возникает… После первого Сената только Захра нашла способ овладеть законом Вето. По сути, тем семерым смертным удалось стереть память поколению с помощью двух артефактов. Поэтому они и смогли лишить воли самого Люцифера. Захра сделала это лишь благодаря короне Дафны. Окажись в ее руках два артефакта, исход был бы гораздо, гораздо хуже.

– Дайте угадаю, – встряла в разговор Астра, поигрывая короткими ножами и метая взглядом молнии. – В ее случае не обошлось без Алдариона?

– Думаю, так и есть, – согласился Фрэнк. – Алдарион каким-то образом узнал, что два артефакта, корона и кинжал, связаны. Возможно, о мертвых Богах тоже догадывался. Он передал эти знания дочери, после чего она и наложила закон Вето на Сенат. Вы помните, как Тобиас дал Альянсу знак, что узнал нечто о Путях?

Мортон задумчиво молчал. За него ответил Дагнар:

– Он ничего особого и не говорил. Просто написал две фразы, а дальше мы сами догадались.

– Что за фразы? – впервые за заседание подала голос Эстелла. Тогда она не была знакома с повстанцами, поэтому не знала, из-за чего Тобиас попал за решетку.

Аарон встал из-за стола и подошел к пыльному окну. Оглядев территорию крепости, процитировал:

– «Стены падут, а слова исказятся. Торопите ее».

Фрэнк медленно обвел их взглядом, словно надеясь, что они сами найдут ответ.

– А теперь сложите первые буквы.

На пару секунд все замолчали. Затем Эстелла подняла голову и выдавила:

– С П А С И Т Е.

Выходит, Захра заставила Сенат молчать с помощью силы короны, а затем, когда уличила Тобиаса в предательстве, полностью лишила его воспоминаний о правлении и всей истории с Путями?

Но как?

– Ты знаешь, как именно она наложила на них закон Вето? – обратился Аарон к Фрэнку, снимая с языка ее вопрос.

Дарроу подошел к длинному стеллажу. Достав один из увесистых манускриптов, вернулся за стол и начал перелистывать страницы.

– Вот, взгляните. – Все сразу же склонились над книгой, загораживая друг другу вид головами. – Это относительно недавние записи, появились лет двадцать назад.

На странице изображалась та самая корона, открывающая путь в Невесомье. Изящная, состоящая из тонких золотых прутьев, которые напоминали ветви дерева. Эстелла на мгновение даже позавидовала мастерству художника: корона была в точности такой же, как та, что находилась в Стеклянном замке.

– Зачитайте, что там написано, – пропыхтела Астра, подпрыгивая и пытаясь выглянуть из-за плеча Аарона.

– Корона золота и слез, – процитировала Эстелла, только сейчас заметив, что каждый луч заканчивается небольшим овалом, напоминающим слезу. – Один из семи артефактов Высших, который принадлежал Богине Солнца. Конгломерат заточил в него часть ее силы, что осталась после нападения смертного. Если кинжал был олицетворением создателей Нового мира, то корона стала частичкой, удерживающей Старый. Эти артефакты полностью противоположны. Остальные шесть самоуничтожились, когда Боги Пустоты погибли. А корона только кажется до блеска начищенной. Поэтому я не советую вам ее надевать…

Эстелла прочитала пометку внизу страницы и ахнула:

– Боги милостивые, это написал один из учеников? Можно забрать себе?

– Только попробуй умыкнуть из-под моего носа хоть один экземпляр!

Фрэнк вырвал книгу из рук Эстеллы и наградил ее таким же взглядом, как в лавке магических книг. Эстелла насупилась, мечтая стукнуть его по голове.

– Плакучая ива, – прочитала она заголовок следующей страницы, когда Дарроу, настороженно щурясь, все-таки отдал книгу. – Материальное сосредоточение жизненной энергии Нового мира. Так называемые первозданные Пути.

– Ива до сих пор существует? – вдруг спросил Аарон.

Все устремили взгляды на Фрэнка. Даже Дагнар. Они понимали, что сейчас только он знает правду, которую от них так умело скрывали.

– Не знаю.

Отмена.

– Как это ты не знаешь? – вскинулась Костяной Череп. Рукава ее новой мантии закатились и обнажили иссохшие предплечья.

«Жуть какая».

– Никому так и не удалось узнать, что произошло с ивой после изъятия Путей. Когда закон Вето стер память тому поколению, местонахождение ивы забыли. Поэтому мы не знаем, где она находилась и осталась ли внутри нее хоть крупица силы. Это может быть абсолютно любое дерево – хоть в Асхае, хоть в Вересковом лесу.

– Или иву могли уничтожить после войны, – задумчиво сказала Эстелла.

– Как вариант, такое тоже могло произойти. Теперь на двухсотую страницу.

Она мельком пробежалась по строчкам. Взгляд зацепился за то, что, видимо, и хотел показать им Фрэнк.

– Кинжал Вечности.

Как только последний слог сорвался с ее губ, Эстелла почувствовала резкую боль в левой ладони. Иголки пробежались от пальцев к плечу, затем снова опустились вниз. Символ Нитей Судьбы жег кожу так, будто его вырезали заживо.

Эстелла посмотрела на стол, где лежал упомянутый кинжал.

А затем ее колени подогнулись, и зал погрузился в темноту.

Глава 8

Легенды не умирают

Это место не было таким безжизненным, каким могло показаться на первый взгляд. Потому что где-то там, в глубине темной пещеры, росла невероятных размеров ива. Ее кора потрескалась, а от сочных ветвей, что раньше склонялись к самой земле, остались лишь черные искореженные прутья. Однако страшнее всего этого было то, что по мертвым ветвям до сих пор стекали слезы.

Ива плакала.

Она словно находилась в прослойке Вселенной. Могучая, заполняющая собой все пространство, ива высилась на сотни миль, а вокруг нее существовал искрящийся мир. Тут и там распускались дивные цветы, протекающая через пещеру река уводила в неизвестные дали. Слышался щебет птиц. Они вились вокруг иссохшего древа, словно пытаясь его оживить.

А вокруг ивы стояли семь неподвижных, будто замерших во времени фигур. Облаченные в фиолетовые мантии, они в последний раз чувствовали на щеках легкий ветер, готовясь к непоправимому.

Один человек вышел вперед и опустился на колени. Положив на землю золотую корону, он так и остался сидеть, смотря прямо перед собой.

А затем заплакал. Так же отчаянно, как и ива.

Словно умирал изнутри.

– Они не заслужили этого…

Женский шепот был единственным звуком, что услышала в тот момент ива. Остальные шесть человек молчали.

– Альянс не заслужил стать виновниками. Они хотели спасти мир…

– Другого выхода нет, Вайолет, – прошелестела одна из фигур.

– Я не хочу! – надрывно закричала женщина, закрыв лицо дрожащими руками. – Я не хочу менять мироздание! Никто не заслуживает этого! Ни один житель Нового или Старого мира! Они забудут их, понимаешь? Забудут своих настоящих героев…

Вайолет откинула голову и посмотрела сквозь слезы на великое древо.

– Мы не герои. – Ее голос охрип. – И никогда ими не были…

Но все будут считать иначе, потому что цикличность мира заставляет повторять ошибки прошлого. Потому что никто не должен узнать о смерти Высших и том, что существовало седьмое божество, возжелавшее захватить мир. Эрелим должен жить в спокойствии, а путь к спокойствию – это ложь.

Ложь во спасение.

Вайолет надела на голову корону, поднялась с колен и взяла в руки двусторонний кинжал. Посмотрела перед собой и сфокусировала взгляд на расплывшейся из-за слез иве. Сделав два шага, схватилась за ствол и прижалась лбом к холодной коре.

– Вы будете жить, – прошептала она, крепко зажмурившись. – Вы будете жить вместо нас. В свободном мире. Когда-нибудь он будет свободным…

Она вырезала на коре свое имя и печально улыбнулась.

– Кто-нибудь вспомнит о нас. Кто-нибудь увидит правду.

Через пару секунд ее пронзенное кинжалом тело лежало в луже крови.

– Меня зовут Альтаир, – с усилием выдавил мужчина, после того как надел потускневшую корону и вырезал на дереве имя. – И я хочу, чтобы звезды никогда не потухали…

Замах.

– Фергулус. Мне двадцать, а я никогда никого не любил. Надеюсь, это еще можно исправить…

Замах.

– Я Ребекка. Похороните меня на цветочном поле…

Замах.

– Меня зовут Бри. И моя смерть не напрасна…

Замах…

И из семерых остался лишь Аркейн.

Прихрамывая и прикрывая рукой обожженное лицо, он встал над шестью окровавленными телами. Аркейн не стал вырезать на древе свое имя. Надел корону, что сдавила его голову черными стальными прутьями, и тяжело вздохнул.

– Все так, как должно быть.

Ива стала медленно расцветать. Сочные зеленые листья, толстый здоровый ствол и те же слезы, оплакивающие шесть тел у подножья. Дерево напиталось силой – но не той, что Боги медленно вытягивали из нее и переносили в Невесомье. Эта сила была с привкусом страданий и отчаяния. Она исходила от людей, добровольно пожертвовавших собой ради счастливого будущего.

Аркейн поднес к глазам кинжал, по которому стекали капли крови, и посмотрел через него на свое отражение.

– Все так, как должно быть.

Он нарисовал вокруг ивы шесть звезд, а само древо и мертвые тела поместил в солнце с шестью лучами. С иссыхающих губ Аркейна сорвались слова – такие же древние, как и все сущее. Они устремились через миры, подняли из-под земли зарытые навеки тайны. Его шепот знаменовал начало чего-то нового, но даже мертвые Боги не знали, чем обернутся эти перемены.

Словно в сказке или в страшной легенде пространство озарилось белым светом. Ветер обрушился на Аркейна, заставив его сделать шаг назад. Он закрыл глаза рукавом мантии. Сотни нитей устремились с Невесомья к древу, извиваясь и светясь голубым. Каждая пыталась вырваться вперед и дотянуться до ивы первой. И никакие стены пещеры, никакие заклинания не остановили их.

Они чувствовали. Они дышали.

Аркейну впервые было так страшно.

Нити обхватили плакучую иву со всех сторон, затем бросились в сторону шести тел.

– Помогите нам…

Сковав смертных, нити зажглись, и ему пришлось отвернуться от яркого света.

– Спасите их…

Содрогнувшись, пространство и время начали расслаиваться. Нити заговорили тысячей голосов – женских и мужских, испуганных и беззаботных – и устремились в разные стороны, разрушив общий столп.

Аркейн припал к земле, прижался всем телом, молясь остаться в живых. Пыль попадала в ноздри и уши, дышать становилось нечем. Его словно хоронили заживо.

Он не знал, сколько времени прошло – день, месяц или год. Нити охватили весь Новый мир, дотянувшись до самого Иотороса и Киэрии. Они искали своих владельцев, сжимали их, словно в тиски.

Те кричали. Плакали. Забывали.

Мир перестраивался. Перестраивались королевства и их столицы, переписывались книги и личные дневники, перерисовывались наброски и картины.

Мир менялся – а вместе с ним менялись и души.

В какой-то момент одна из нитей дотянулась до сердца Аркейна.

И мгновенно почернела.

Все забыли, но он помнил. И знал, что нужно делать.

Внезапно Аркейн что-то почувствовал. Он пытался сдержаться, но все же бросил взгляд на небо, пытаясь разглядеть что-то сквозь пелену.

Или кого-то.

Когда Нити вернулись в Невесомье, а время и пространство соединились в одной точке, шесть тел исчезли. А вместе с ними бесследно исчезли их нити – потому что кинжал всегда уносит две жизни. В этот раз он унес с собой все, что имели эти смертные люди.

И тело, и душу.

Навсегда.

Глава 9

Отмечены вечностью

Молчаливая Цитадель, Утраченные земли Около недели назад

Эстелла не могла отойти от этого видения почти три часа.

Она взахлеб рыдала, кричала, билась в руках Аарона, а затем просто смотрела в пустоту. Все еще слыша, как плакала у ивы та женщина – Вайолет. Которая не хотела делать виновным Альянс. Все еще видя, как нити пересекали континенты, чтобы охватить собой весь Новый мир и перестроить его.

Все еще чувствуя, как Многоликий Оракул – Аркейн – смотрел прямо на нее.

Он увидел ее сквозь время.

Эстелла понимала, насколько важный, переломный момент для всего мира ей удалось лицезреть. И от этого становилось еще страшнее.

– Почему? – прохрипела она, лежа на диване в углу той же комнаты. – Почему я снова что-то вижу?

Фрэнк присел рядом и погладил ее по голове, как давным-давно делал отец. Она уже и позабыла, как ощущались на коже его мозолистые руки. Он перестал касаться своей дочери, когда Эстелле было лет семь, словно она могла чем-то его заразить.

Остальные Пылающие уже разошлись по спальням – точнее, их выгнал Фрэнк.

– Вы с Илаем – избранные Камельерой и Малаки. Я догадывался, что они попытаются связаться с тобой через кинжал. Как с тем, кого сами же одарили силой.

Эстелла бросила взгляд на стол, где лежал артефакт.

– Что это значит?

– Многие считают, что Камельера и Малаки не наделяют никого своей связью уже сотни лет. На самом же деле в каждом поколении была избранная пара. Для этого и нужны Нити Судьбы: чтобы найти те две души, что смогут с ними совладать и вернут миру истину. Просто раньше они ни у кого не проявлялись настолько сильно. Думаю, дело в том, что ваша с Илаем встреча стала по-настоящему… судьбоносной.

Эстелла сжала левую ладонь в кулак. Символ отозвался слабым покалыванием.

– Икар и Солнце. Как в той легенде, которую рассказывала мне бабушка.

– И ты знаешь, чем она закончилась? – мягко поинтересовался Фрэнк.

Она медленно кивнула. Почувствовав, как грудь сжимается от тревоги, Эстелла решила перевести тему:

– Я видела плакучую иву, но не знаю, важна ли она для нас. Слишком много деталей, которые, черт возьми, никак не сходятся!

– Никогда не знаешь, какое слово является ключом к правде. Так что сейчас нам важно все.

Эстелла прикрыла глаза и постаралась вспомнить, что окружало ее в том видении. Она слышала пение птиц и завывание ветра. Вокруг распускались пушистые цветы – самых разных оттенков и размеров. Река змеилась и огибала две каменистые возвышенности, напоминающие маленькие горы.

– Это какая-то пещера. Очень большая пещера, которая сама по себе является… как будто отдельным миром. – Эстелла сильнее зажмурилась, словно это могло помочь. – Долина. Но я не понимаю, где она может находиться! Как в легенде побывала… Никогда не видела ничего подобного…

Она открыла глаза и обреченно выдохнула.

– Из меня отстойный охотник за сокровищами.

Фрэнк тихо засмеялся и, подняв с пола стакан с каким-то отваром, передал его Эстелле. Она сделала глоток обжигающей жидкости, сваренной Костяным Черепом, и откинулась на спинку дивана. Дарроу еле-еле выгнал чернокнижницу: она никак не хотела уходить, хлопоча над Эстеллой, будто та могла умереть.

– Отдохни. Может, позже вспомнишь что-нибудь еще. Белый шоколад лежит на столе.

Он начал подниматься, но Эстелла схватила его за рукав.

– Подожди. Ты рассказал им, как Захра наложила на Сенат закон Вето? – Фрэнк опустился обратно и кивнул. – Расскажи и мне, пожалуйста.

Тяжело вздохнув, он положил локти на колени и посмотрел в окно.

– Знаешь, Эстелла… Я видел лица твоих родителей тогда, на площади Оритела. – Она приоткрыла от удивления рот. – Да, в тот день я был там. И я видел их лица после, на балконе Стеклянного замка. А еще я помню взгляд твоей матери, когда они приехали на похороны Рамоны…

Эстелла выпрямилась, пытаясь обуздать вспыхнувшую в груди злость.

– Только не говори, что они жалели об этом. Что их вынудили приговорить меня к пожизненному заключению и убить Алека. Алека, черт возьми, который был мальчишкой и не мог дать отпор!

– Возможно, так и есть… – начал он, но Эстелла взмахнула рукой и прошипела:

– Хватит! Я не собираюсь мириться с тем, что они сделали. Просто расскажи мне, как Захра наложила на них закон Вето, и можешь идти. Мне плевать, что ими двигало. Ничто не может оправдать публичную казнь и заключение своей дочери за решетку, Фрэнк!

Он медленно повернул к ней голову. Эстелла тут же проглотила язвительные слова, вертящиеся на языке. Она впервые заметила в его глазах настолько глубокую, мучительную боль.

Эстелла упала обратно на подушку и закрыла лицо ладонями.

– Прости, – прохрипела она, сдерживая слезы. – Прости, я не хотела на тебя срываться…

Фрэнк невесело хмыкнул.

– Все в порядке, неудачница. Не знаю, как ты держалась до этого момента.

– За то, что ты устроил, я могу тебя отпинать. – Эстелла сложила ладони на животе и слабо улыбнулась. – А теперь расскажи мне об этой змеюке.

Фрэнк был отходчивым, поэтому сразу же позабыл о ее срыве и вернулся к делу.

– В Новом мире существуют два мощнейших артефакта: кинжал и корона. Обладая и тем и другим, Конгломерат смог изменить мироустройство. Но, обладая чем-то одним, можно лишь незначительно на него повлиять. Из-за твоего сегодняшнего видения я лишь удостоверился в том, что короне нужен хозяин. Всегда. Сначала им была Дафна, затем Конгломерат. После этого, передавая корону из рук в руки, ей обладали главы столичного Сената. Алдарион первым узнал об ее истинной силе и законе Вето, но был слаб, поэтому начал готовить на замену свою дочь.

– Ты думаешь, что у короны, как и у кинжала, есть разум? И она помогает своим владельцам?