Сталинград. Доблесть на Волге

«Люблю я смотреть такие зрелища», – промолвил Шольц подошедшему обершарфюреру.

«Я тоже, герр офицер», – ответил обершарфюрер.

В Сталинграде старший лейтенант Валерий Ерёмин прибыл в расположение советского командования и передал спасённых раненых в госпиталь. Он доложил подробности боя у реки. После его сообщения о прорыве немцев на этом участке фронта и передачи данных о немецких позициях, наше командование решило нанести бомбовый удар по прорвавшимся немецким танкам. Несколько авиаэскадрилий пикирующих бомбардировщиков Пе-2 и штурмовиков Ил-2 вылетели в этот район. Не найдя в указанных районах позиции немецких войск, они приступили к активному поиску. И удача не отвернулась от них. Один из пилотов увидел идущие по степи немецкие грузовики и цистерны в количестве десяти машин. Без прикрытия с воздуха такие цели были лёгкой и желанной добычей для пикировщиков и штурмовиков. С первого захода удар по немецкой колонне нанесли Пе-2. Их выход на цель был таким стремительным, что немцы не успели даже рассредоточиться и покинуть машины. Вокруг грузовиков стали взрываться бомбы, поражая их ударной волной и осколками. Оглушительный взрыв на степной дороге прогремел как раскат грома чудовищной силы: один из лётчиков добился прямого попадания фугасной авиабомбой в грузовик со снарядами для танков. Сотни снарядов сдетонировали разом. Огромное и ослепительно яркое, оранжевое пламя мгновенно поглотило колонну. Следом вспыхнул и взорвался грузовик с цистерной, который вёз топливо для танков. Лётчики наблюдали это невероятное зрелище результатов своего удара, а затем радиоэфир заполнили их восхищённые возгласы и радостные поздравления. На дороге не осталось целей для повторного удара второй волны штурмовиков, лётчики которых наблюдали огненное зарево на расстоянии. На дороге, где шла колонна немецких грузовиков, бушевало огромное пламя огня. Сделав ещё один круг над разгромленной в пух и прах немецкой автоколонной, наблюдая результат успешной атаки, старший авиагруппы приказал: «А теперь, мои парни-герои, ищем в степи танки и пушки».

Выполнив боевой разворот, пикировщики и штурмовики выстроились и широким фронтом цепью пошли на поиск новых целей. Они пролетели над рекой и увидели место вчерашнего сражения: сгоревшие танки, разбитые пушки, дымящиеся воронки. Внезапно у леса один из лётчиков замечает плохо замаскированные немецкие танки и громко кричит в эфир: «Вижу вражеские танки. У леса, слева от нас, ориентир на 10 часов».

Вся группа выполняет резкий боевой разворот, перестраивается и ложится на боевой курс. Теперь первой идёт волна из штурмовиков. Они снижаются до кончиков макушек деревьев и идут на бреющем полёте. Но из леса по ним открывает огонь немецкая зенитная артиллерия. Снаряды разрываются над ними вдали, и старший группы штурмовиков кричит в эфир: «Захаров и Коноваленко, за мной, разворот на 20 градусов влево. Атакуем зенитки у леса. Сначала реактивными снарядами, потом пушечно-пулеметным огнём и затем бомбами. Всем остальным – бить по танкам».

В момент разворота в Ил-2 Захарова попадает вражеский 20-мм снаряд и разрывается в моторном отсеке. Штурмовик вспыхивает как свеча и круто взмывает вверх, уходя от обстрела. Но горящая смесь авиационного керосина и масла попадает в кабину пилотов. Языки пламени лижут фюзеляж. Высота небольшая, чтобы экипаж мог прыгать с парашютом. Самолёт с разбитым мотором по инерции планирует какое-то время, объятый пламенем. Через мгновение Ил-2 превращается в летящую горящую форсунку, затем втыкается в одиноко стоящую берёзу и ломает её. Крыло отлетает, и самолёт врезается в землю. От удара детонируют бомбы.

Два Ил-2 выпускают один за другим РСы и открывают ураганный огонь по немецким зениткам из пушек и пулемётов, мстя за погибших товарищей. Немецкие зенитки замолкают под градом ракет, снарядов и пуль.

Тем временем вторая группа штурмовиков беспрепятственно выходит на дистанцию стрельбы по танкам, и Ил-2 выпускают противотанковые реактивные снаряды, а затем добивают оставшиеся немецкие бронированные машины противотанковыми кумулятивными авиабомбами. Следом по немецким танкам бомбовый удар наносит вторая волна из Пе-2. Все цели поражены, лётчики возвращаются домой на аэродром, но радость победы омрачает гибель двух боевых товарищей в Ил-2.

Inter arma enim silent leges

После доклада адъютанта о налёте русской авиации на танки и разгроме колонны снабжения генерал фон Виттерсгейм собрал оперативное совещание.

Генерал фон Виттерсгейм: «Час тому назад русская авиация разбомбила грузовики, которые везли нам снаряды, боеприпасы и топливо для наших танков. Кроме того, их бомбардировщики уничтожили восемь наших танков. Вероятно у русских хорошо сработала разведка. Мы лишились ударной наступательной мощи для дальнейшего продвижения вглубь русской территории к Сталинграду. Я вынужден временно приостановить наш бросок к Волге до прибытия подкрепления. Рассчитываю, что мы получим его в течение нескольких суток. Пока приказываю сохранять максимальную бдительность и замаскировать лучше наши оставшиеся танки и артиллерию. Не исключено, что красные снова захотят развить свой сегодняшний успех. Приказываю усилить наблюдение и охрану: русские лазутчики попытаются добыть новые сведения о нашем расположении».

Через два дня рано утром в деревне немецкие танкисты замечают недалеко от их танков русского мальчика в оборванной одежде, который ковырял палкой землю недалеко от сгоревшей избы. На загоревшем лице с засохшей грязью и пылью видны светлые тонкие полоски, идущие от глаз к губам – это слёзы мальчика, которые пробили себе путь своими потоками на его измученном жаждой и голодом лице. Ветер слегка колышет его выгоревшие на Солнце волосы.

«Ты кто такой и что ты тут делаешь?», – кричат они ему.

«Я здесь жил. Это раньше был мой дом. Мои родители погибли во время обстрела, а наша изба сгорела. Мне нечего есть, и я пришёл на наш участок, на картофельное поле, чтобы поискать картошечку», – отвечает мальчик.

«А ну иди сюда. Посмотрим, кто ты такой есть на самом деле», – приказывают ему эсэсовцы.

Но неожиданно мальчик резко вскакивает и пускается наутёк, перепрыгивает забор и бежит в степь.

«Halt! Стой!», – кричат немецкие танкисты.

Но мальчик продолжает бежать от них.

Один из немцев вскидывает автомат и даёт очередь в воздух. Но мальчик по-прежнему бежит прочь от них, не обращая внимания на стрельбу.

Трое эсэсовцев бросаются в погоню. Пять минут продолжалась погоня, пока мальчик бегал и ускользал от них резкими поворотами. Но ему было негде спрятаться в голой степи, и, в конце концов, его настигли и сбили подножкой.

Услышав автоматную очередь, к сгоревшей избе подбежали другие эсэсовцы.

«Что ты тут вынюхивал и высматривал, русский щенок? Кто тебя послал?», – вопили они на ребёнка.

Через десять минут подошёл оберштурмбанфюрер СС Шольц, которому доложили о происшедшем.

Он был зол после больших потерь. Вдобавок он был не выспавшийся.

«Кто ты и что ты тут делал?», – спросил он мальчика.

«Я тут жил с родителями. Мой дом сгорел. У нас – голодуха. Я почти ничего не ел вчера и очень хочу кушать. А есть мне нечего, и я вернулся, чтобы поискать картошечку в земле на нашем участке», – говорит мальчик.

«Как тебя зовут? Сколько тебе лет и кто твои родители?», – продолжает допрос Шольц.

«Меня зовут Миша. Мне восемь лет. Мой папа работал трактористом, но потом был несчастный случай, и он стал инвалидом. А мама работала на почте», – отвечает ребёнок.

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «Зачем ты убегал от моих солдат?»

Миша: «Потому что они стреляли из танков и убили моих родителей несколько дней тому назад и сожгли наш дом. И сейчас они тоже стали стрелять в меня из автомата».

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «Не ври. Они стали стрелять тогда, когда ты дал дёру. Почему твой отец не на фронте? Он был ранен на войне?»

Миша: «Нет, он стал инвалидом ещё до войны».

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «Кто тебя сюда послал? Почему ты был около наших танков? Зачем ты их считал?»

Миша: «Я – голодный и знаю, что у нас на картофельном поле росла картошечка. У меня кроме родителей не было никого. Идти мне не к кому. Никто меня не посылал. Я рыл землю и искал картошечку, а не считал танки».

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «Зачем ты врёшь мне? Говори правду, кто тебя послал сюда? Кому ты должен был сообщить о наших танках?»

Миша: «Я не вру. Никто меня не посылал. Там в земле моя картошечка. Можешь сам туда пойти и найти её».

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «Ганс, выпори его хорошенько ремнём. Уверен, что этот русский гадёныш выяснял наши позиции и считал танки. Добейся от него, кто его сюда прислал, и где они находятся».

Ганс: «Слушаюсь, господин офицер!»

Двое нацистов схватили и повалили мальчика на землю, а Ганс, вытащив ремень, стал наотмашь бить его. Но Миша орал во всё горло, бил изо всех сил ногами обступивших его немцев и отчаянно кусался. Трое фашистов с трудом справлялись с орущим и яростно сопротивляющимся мальчишкой под гогот наблюдавших за экзекуцией других танкистов. И чем сильнее Ганс хлестал его ремнём, тем яростнее сопротивлялся и пытался вырваться Миша.

Оберштурмбанфюрер СС Шольц снова закричал: «Кто тебя послал? Кто тебе дал задание искать и считать наши танки? Говори сейчас же, мерзавец, иначе переломаем тебе все кости!»

Миша: «Сам ты – мерзавец! Я искал картошку на моей земле, а не на твоей!»

В этот момент Миша удачно вырвался и смог нанести точный удар ногой в пах Ганса. Немец согнулся от боли на полминуты, а потом с разворота со всего маха хотел ударить ремнём мальчика по лицу, но тот успел увернуться, и удар пряжкой ремня пришёлся по руке второго нациста, который завопил. Третий фашист схватил за плечо Мишу, но мальчик укусил зубами его за руку до крови, чем вызвал приступ безудержного смеха у стоявших невдалеке фашистов, наблюдавших эту сцену.

«Смотрите поосторожнее с ним, а то он вас без рук оставит», – последовали саркастические шуточки и усмешки от них.

Взбешённые фашисты поволокли мальчика на лавку, а оберштурмбанфюрер СС Шольц выхватил карабин у одного из солдат. Мальчик продолжал брыкаться, визжать и пытался вырваться, но его крепко держали. Затем Шольц прикладом «Маузера» стал бить по суставам рук и ног Миши, чтобы он перестал дёргаться.

«Так будет с каждым красным шпионом!», – закричал Шольц.

Когда мальчик впал в полубессознательное состояние, Шольц закричал: «Повесьте этого шпиона на дереве, чтобы другие не шпионили!»

Гурьбой эсэсовцы потащили несчастного мальчика к дереву. Как только ребёнка повесили, оберштурмбанфюрер СС Шольц достал «Вальтер» и закричал эсэсовцам разойтись. С расстояния пятидесяти метров Шольц три раза выстрелил в мальчика.

Один из эсэсовцев смеясь закричал: «Господин офицер! А давайте вы попробуете попасть по двигающейся мишени».

С этими словами он стал сильно раскачивать Мишу шваброй.

После того как оберштурмбанфюрер СС Шольц расстрелял всю обойму по мальчику, он закричал: «А теперь попробуйте вы попасть в него с этого расстояния».

Один из эсэсовцев остался раскачивать мальчика, а остальные немцы, достав «Парабеллумы» и «Вальтеры», с хохотом устроили соревнование по стрельбе. Через десять минут фашистам стало трудно фиксировать попадания, ибо всё тело мальчика было в пулевых отверстиях. Фашистские нелюди насчитали свыше ста попаданий в ребёнке.

Inter arma enim silent leges в переводе с латинского языка означает «когда говорит оружие, законы молчат».

Положение в Сталинграде в те дни было критическим. Утром 8 и 9 августа немецкая авиация нанесла сильнейшие бомбовые удары по посёлку Красноармейск и железнодорожной станции «Сарепта», практически сровняв их с землёй.

Накануне немецкий самолёт-разведчик зафиксировал идущие к железнодорожной станции воинские эшелоны, а на самой станции стояли составы под выгрузкой военной техники. В момент атаки немецких «Хейнкелей»-111 на станции были десятки вагонов с ракетами для «орга́нов Сталина», снарядами, боеприпасами. «Орга́нами Сталина» немцы называли советские боевые машины реактивной артиллерии, которые в Красной Армии называли БМ-13 «Катюша». Кроме того, на станцию прибыли несколько составов с танками и пушками. В результате детонации боеприпасов вагоны взлетели на воздух, полностью разрушив здание железнодорожного вокзала и всё вокруг. У причалов стояли баржи с погруженными боеприпасами, которые взорвались. Грохот взрыва был такой силы, что его услышали в тридцати километрах на знаменитом Сталинградском тракторном заводе. Огромнейший столб огня и чёрного дыма взметнулся высоко вверх над Сарептой. Все дома вокруг станции были снесены мощнейшей ударной взрывной волной, а стёкла вылетели из домов на расстоянии нескольких километров от станции. Люди на улицах в Сталинграде вздрогнули от страха, услышав раскаты взрывов вдали и увидев высокий столб чёрного дыма. Огромное пламя бушевало над посёлком, станцией и причалами несколько часов. Многие дома вспыхивали и сгорали от нестерпимого адского жара. Канонада взрывающихся снарядов и ракет для «Катюш», свист осколков сливались в сплошной гул. В огне и взрывах погибло много местных жителей.

Спасательный катер «Гаситель» пришёл первым на помощь, подойдя к разрушенным причалам и потопленным баржам. Всё вокруг пылало, а взрывы едва не сбросили капитана «Гасителя» Воробьёва с капитанского мостика. От невыносимого жара на катере полопались стёкла в иллюминаторах. В ходовой рубке взрывная волна сорвала часы и барометр. Героические речники спасательного катера развернули в адском, словно из преисподней, пламени три рукава шлангов и стали тушить горящие баржи и вагоны с военной техникой с риском для собственной жизни, ибо взрывающиеся и разлетающиеся во все стороны снаряды и ракеты летали над их головами вместе с осколками. Выжившие каким-то чудом машинисты и стрелочники смогли вывезти со станции тринадцать паровозов с вагонами и платформами, на которых стояли танки и пушки, жизненно необходимые фронту в критические дни обороны Сталинграда. Лишь ночью спасателям удалось потушить очаги пожара.

В эти дни Сталинград был в осадном положении и подвергался ежедневным налётам вражеской авиации. Чтобы посеять панику в городе, разрушить инфраструктуру города, деморализовать советские войска и местное население и попытаться с ходу ворваться в Сталинград, немцы предприняли 23 августа 1942 года особенно чудовищный, варварский и массированный налёт армады своей бомбардировочной авиации 4-го воздушного флота «Люфтваффе» под командованием генерал-полковника Рихтгофена, результатом которого стали многочисленные жертвы и разрушения. В этот день немецкие бомбардировщики несколькими волнами со всех направлений совершили две тысячи рейдов на Сталинград. До этого дня немцы никогда не предпринимали налёты такой страшной силы за всю войну в течение одного дня. Весь мирный город, протянувшийся на пятьдесят километров вдоль великой русской реки Волги, был объят сплошным пламенем. Сотни фугасных, осколочных и зажигательных бомб были сброшены на мирный город. По ночам Сталинград напоминал гигантский костёр. Погибли и были ранены десятки тысяч мирных граждан. Практически всё в городе было уничтожено и вышло из строя: электроснабжение, железнодорожное сообщение, водопровод, трамвайные пути, телефонные станции. В результате страшной авиабомбардировки города телефонная и телеграфная связь советских войск с Москвой и Ставкой Верховного Главнокомандования прервалась. До её восстановления ночью на следующий день титаническими усилиями связистов советские командиры вынуждены были передавать информацию в Москву и Ставку по радио. Перед вылетом штурманы каждого немецкого бомбардировщика получили свежие подробные аэрофотоснимки Сталинграда. Особо прицельные авиаудары были нанесены по важнейшим заводам города, производившим военную технику: Сталинградскому тракторному заводу имени Ф.Э. Дзержинского, заводу «Красный Октябрь», заводу «Баррикады». Девять пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс»-88 отбомбились по корпусам завода «Красный Октябрь». Тяжёлые авиабомбы пробили крыши и взорвались в цехах. Рухнувшие балки, опоры и куски стен и крыши погребли под собой десятки рабочих. Были разрушены заводские доменные печи, и на рабочих хлынул поток расплавленного металла. Десятки криков боли раздались в этом кромешном аду. Отдельная эскадрилья бомбардировщиков нанесла бомбовой удар по водозаборным станциям на реке, критически важным для жизнедеятельности населения города. Лишь с наступлением темноты немцы прекратили бомбардировку Сталинграда. Наша истребительная авиация и зенитная артиллерия сбила 120 самолётов «Люфтваффе». Горе и беда вошли в тысячи домов советских семей жителей города. Это было намеренное, умышленное и варварское военное преступление немецких вооружённых сил перед советским народом и человечеством.

Несмотря на жестокую бомбардировку и разрушения, в городе не было паники. Горожане-сталинградцы отказывались от эвакуации и добровольно вступали в народное ополчение, шли на заводы ремонтировать подбитую военную технику и строили баррикады на улицах.

Вскоре генерал фон Виттерсгейм получил подкрепление, и его части совершили 60-километровый бросок к Волге севернее Сталинграда, сметая оставшиеся оборонительные рубежи Красной Армии. Виттерсгейму удалось 23 августа прорвать оборону 62-ой армии в районе Вертячий и Песковатка, о чём он немедленно доложил в штаб. В образовавшийся прорыв немцы кинули три пехотные, две моторизованные и одну танковую дивизии XIV танкового корпуса и VIII армейского корпуса. После тяжёлых боёв передовые батальоны этих дивизий и сто танков Виттерсгейма вышли к берегу Волги севернее Сталинграда к северу от посёлка Рынок всего в трёх километрах от Сталинградского тракторного завода.

В этот же день генерал фон Виттерсгейм захотел спуститься по обрывистому берегу к Волге и омыть сапоги в русской реке. Он вызвал фотографа, чтобы запечатлеть этот момент. Зайдя в Волгу и встав в позу Наполеона Бонапарта, скрестив руки на груди, он сдвинул брови и надменно вскинул голову. Затем он вскинул правую руку в нацистском приветствии. После фотографирования он велел адъютанту отправить обе фотографии в Берлин в аппарат рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса для публикации в газетах в статьях о триумфе немецкого оружия на берегах Волги. В подписях к фотографиям генерал велел написать: «Фон Виттерсгейм – первый немецкий генерал, вышедший с боями к главной русской реке Волга на окраине Сталинграда. 23 августа 1942 года».

Когда красный крест не спасает

Когда генерал фон Виттерсгейм проводил оперативное совещание с офицерами штаба на следующий день, его адъютант внезапно вошёл в комнату и доложил, что передовые части войск обнаружили большой русский пароход, идущий под флагом «Красного Креста» как санитарное судно по Волге на север мимо их позиций: «Менее чем через час он покажется на траверзе нашего штаба и будет проходить мимо нас. Какие будут указания? Не хотите ли взглянуть на него?»

«Немедленно машину к подъезду. Через пять минут я выезжаю к Волге. Приказываю нашим частям на берегу, танковым и артиллерийским, быть в полной боевой готовности. До моего прибытия огня по пароходу не открывать. Шольц, вы едете со мной. Сейчас для вас будет работа», – сказал генерал.

«Я готов, герр генерал!», – ответил оберштурмбанфюрер СС Шольц.

Через двадцать минут генерал фон Виттерсгейм и оберштурмбанфюрер СС Шольц были на берегу Волги. А ещё через двадцать минут вдали со стороны Сталинграда показался большой двухпалубный пассажирский колёсный пароход с высокой трубой «Композитор Бородин». Генерал поднёс большой артиллерийский бинокль к глазам и стал долго и внимательно разглядывать его.

Построенный ещё в царствование императора Николая II в 1905 году, с началом Сталинградской битвы пароход был переоборудован в санитарно-транспортное судно № 56 и получил название СТС-56. После массированной и варварской бомбардировки немецкой авиацией Сталинграда 23 августа в городе были тысячи раненых горожан. В условиях приближения немецких войск к Сталинграду необходимо было как можно быстрее вывезти их в безопасные места. В июле и августе 1942 года речники Волжского пароходства эвакуировали из Сталинграда 31 госпиталь, 23 школы и детских сада по Волге. В свои каюты и залы «Композитор Бородин» (СТС-56) мог принять почти 550 пассажиров и членов экипажа. В свой последний рейс в Камышин «Композитор Бородин» отправился из порта Сталинграда 24 августа 1942 года, имея на борту 700 раненых во время бомбардировки горожан и раненых бойцов Красной Армии. Кроме раненых горожан и солдат, членов экипажа на борту был большой штат медицинского персонала.

«Дмитрий Фёдорович, нас просят погрузить ещё раненых, учитывая положение в городе после вчерашней бомбёжки и эвакуации почти всех госпиталей. Можем ли мы ещё принять людей и где можно их разместить?», – обратилась к капитану санитарного парохода Чевесу начальник санитарного судна 30-летняя врач из Саратова капитан медицинской службы Горшкова.

«Клавдия Ивановна, я уже взял больше положенного на целую сотню с лишним людей. Учитывая критическую ситуацию, я могу взять на борт только легкораненых. Прошу вас проследить за тем, чтобы они размещались на открытых палубах, а также на носу и корме. У меня не только все залы и каюты заполнены тяжелоранеными людьми, но даже в коридорах судна они лежат, ограничивая проход. Это опасно, ведь мы пойдём на прорыв в Камышин после полудня, а в воздухе почти постоянно висят фашистские стервятники. Менее месяца тому назад мы уже подвергались налёту немецких самолётов, когда шли из Сталинграда в Астрахань. Нам повезло, потому что я энергично маневрировал, и мы избежали прямых попаданий авиабомб. Но немецкие истребители снизились до малых высот и стали расстреливать наш пароход из пушек и пулемётов. От их атак я не мог увернуться. Некоторые наши раненые были убиты или повторно ранены. Я был вынужден пристать к берегу, чтобы высадить раненых», – ответил капитан.

«Хорошо, Дмитрий Фёдорович, я прослежу за их посадкой и распоряжусь, чтобы они размещались только на палубах, носу и корме», – ответила Клавдия Горшкова.

Сначала генерал фон Виттерсгейм увидел чёрный стелящийся над водой дым из трубы парохода. Когда контуры его стали видны чётче, он разглядел в бинокль большой красный крест, нарисованный на левом борту парохода, а также флаг с красным крестом над капитанской рубкой. Судно было госпитальным. Он увидел на палубах людей, которые также были на носу и даже на крыше парохода.

«Оберштурмбанфюрер СС Шольц, у вас всё готово? У вас не дрогнет рука расстрелять русский пароход с ранеными?», – спросил генерал фон Виттерсгейм.

«Танки выстроены вдоль берега для стрельбы прямой наводкой. Артиллерия тоже готова и ждёт вашего приказа открыть огонь, герр генерал. Кроме того, учитывая небольшую дистанцию стрельбы и открытое пространство до цели, я приказал миномётчикам поупражняться и потренироваться в стрельбе по этой старой калоше. Пулемётчики тоже заправили пулемётные ленты и готовы открыть огонь в любую минуту. Мне неважно, что это госпитальный пароход, идущий под флагом «Красного Креста». Для меня важно, что это русский пароход, и я готов его расстрелять. Чем решительнее и беспощаднее мы будем действовать в битве с русскими, тем быстрее добьёмся победы над ними», – ответил Шольц.

«Молодец, Шольц! Другого от вас я не ожидал. Приказываю вам открыть огонь по нему», – промолвил фон Виттерсгейм, продолжая рассматривать пароход.

«Есть, господин генерал!», – крикнул Шольц.

Спустя полминуты раздался залп орудий пяти танков T-IV. Один из 75-мм снарядов угодил в корму и сразу вывел из строя рулевое управление парохода. Это роковым образом повлияло на судьбу санитарного парохода, ибо капитан лишился возможности маневрировать и избегать попаданий вражеских снарядов. Другой 75-мм танковый снаряд попал в топливный бак парохода, и после его взрыва начался сильный пожар. Единственное, что мог сделать капитан, чтобы выйти из зоны обстрела, дать резко полный ход. Команда бросилась тушить пожар, но близкие разрывы снарядов второго залпа у борта поразили героических речников осколками.

Генерал фон Виттерсгейм и оберштурмбанфюрер СС Шольц рассматривали, словно на учениях, расстрел безоружного, госпитального парохода в бинокли и видели, как осколки снарядов поражают на палубах людей, как они бросились на противоположный борт, ища спасение.

Тем временем пламя стремительно стало облизывать языками судно, ибо у него были деревянные надстройки и капитанская рубка.

Четвёртый прицельный залп по горящему и неуправляемому санитарному судну дали фашистские танкисты совместно с артиллеристами. Все десять 75-мм осколочно-фугасных снарядов попали в борта и надстройки парохода. Они легко пробивали тонкий металл бортов и деревянные надстройки и сразу разрывались внутри, поражая раненых, лежащих в каютах, залах и коридорах. Крики, стоны сотен несчастных раненых людей на горящем пароходе были слышны немцам на берегу. Многие стали бросаться с парохода в воду, спасаясь от огня и обстрела. Особенно трагично сложилась судьба тяжелораненых и нетранспортабельных людей, которые не могли передвигаться самостоятельно. Они погибали от вражеского обстрела или сгорали заживо. Раненые в ноги пытались ползком выползти из горящих кают и невыносимого жара на прогулочные палубы. Но санитарное судно было лишено брони, поэтому гибель от вражеских снарядов настигала раненых везде: на палубах, внутри парохода, в воде. Это был расстрел безоружного, незащищённого бронёй санитарного судна.