Сталинград. Доблесть на Волге

Молоденькая 20-летняя медсестра одесситка Анна старалась с двумя легкоранеными бойцами вынести из коридора носилки с тяжелораненым и погрузить их на плот с правого борта. Бойцы с тяжелораненым смогли разместиться на плоту. А она вернулась на палубу парохода.

В этот момент к ней подбежали два раненых солдата в окровавленных гимнастёрках и сказали, что они не умеют плавать, а на плоту уже нет свободного места: «Где можно взять спасательные жилеты? Мы попробуем добраться до берега вплавь».

Анна сняла с леерного ограждения спасательный круг и дала его одному раненому, а затем сняла с себя собственный спасательный жилет и отдала его второму раненому с сильно обгоревшей рукой. Она помогла ему надеть его, а затем бросилась к раненым, чтобы выносить их из залов и кают. Анна пропала без вести. Её не нашли среди выживших на берегу и среди погибших на пароходе.

Следует новый залп, и несколько снарядов поражают нос судна. Тем не менее машинное отделение оставалось неповреждённым, и судно продолжало идти с самым максимальным ходом.

Капитан кричит по громкой связи в машинное отделение старшему механику Харитонову: «Семён Петрович, дорогой, давай отец родной, выжимай всё из твоих котлов. Самый полный вперёд! Мы под огнём, наш руль разбит».

«Есть, капитан! Даю максимальный полный ход», – кричит старший механик.

Следующим залпом немцы снова добиваются накрытия, снаряды попадают в борт парохода в районе машинного отделения и повреждают паровую машину. Судно теряет ход. В огромные пробоины стала поступать забортная вода и с учётом того, что толпы раненых бросились с левого борта на правый, судно стало крениться на правый борт. Через пять минут раздаётся пронзительный свист, и пароход окутывается белым паром: забортная вода, проникшая через пробоины внутрь судна, попадает в машинное отделение и к раскалённым котлам. Из-за повреждения рулевого управления и заклинившего рулевого механизма судно ушло вправо от фарватера и село на мель в пятидесяти метрах от берега. Теперь беззащитный пароход начали расстреливать по приказу Шольца миномётчики. Первый залп по обездвиженному судну лёг недолётом, но обсыпал осколками мин борт и надстройки, а также поражая барахтающихся в воде людей. Но уже второй залп лёг точным накрытием: мины приземлялись на палубах и тут же разрывались среди раненых. Одновременно с миномётчиками начали расстрел обречённого судна немецкие пулемётчики. Хотя они стреляли через всю ширину Волги с предельной дистанции, они смогли пристреляться по севшему на мель пароходу. Несмотря на то, что судно горело, и ветер разносил вокруг дым и гарь, немецкие танкисты и артиллеристы поддерживали их залпами. Раненые старались добраться как можно скорее до берега под вражеским огнём. Вокруг судна вырастали высокие белые столбы вспененной воды от взрывов снарядов и мин. Течение подхватывало и несло к Сталинграду деревянные обгоревшие обломки, прожжённые до дыр матрасы и подушки, санитарные сумки в копоти, окровавленные медицинские бинты и обгоревшие трупы в мазуте, а также пробитое осколками полотнище флага с красным крестом санитарного судна на древке, сбитого с крыши ходовой рубки осколком немецкого снаряда.

Выскочив на палубу из машинного отделения, старший механик Харитонов перепрыгивая через погибших, бросился к небольшому плоту по лестнице наверх на крышу. Под градом осколков и пуль он освободил его крепления и сбросил вниз к барахтающимся в воде раненым, которые сразу заполнили его. А Харитонов бросился ко второму плоту. Едва он освободил и сбросил его в воду для других раненых, как недалеко от него разорвалась мина. Её осколки веером разлетелись вокруг. Несколько больших осколков попало в старшего механика. Харитонов геройски погиб, выполняя долг и спасая раненых.

Через пару минут над Волгой пронеслись два немецких истребителя «Мессершмитт»-109, а затем они сделали резкий вираж и облетели вокруг сидящего на мели горящего санитарного парохода, наблюдая за расстрелом раненых. Оценив обстановку и безнаказанность, они сделали боевой разворот, снизились до высоты тридцати метров от поверхности воды и прошлись над «Композитором Бородиным», расстреливая людей на палубах и в воде из бортовых пушек и пулемётов.

«Вчера и сегодня у нас удачные дни, не так ли, Шольц? И вы хорошо поработали», – спросил генерал фон Виттерсгейм, продолжая наблюдать агонию горящего советского санитарного парохода с сотнями гибнущих раненых.

«Да, мой генерал. Спасибо. Я вас поздравляю. У нас отличные дни. Волга в наших руках. Мы перекрыли её. Уверен, что нас ждёт успех и в дальнейшем, и скоро мы проведём военный парад в павшем к нашим ногам поверженном Сталинграде и порадуем фюрера хорошими новостями с фронта», – ответил Шольц.

На санитарном пароходе «Композитор Бородин» (СТС-56) во время расстрела погибли около 400 раненых, медсестёр, врачей и членов экипажа из более 700 людей, находящихся на борту. Начальник санитарного транспорта врач Клавдия Горшкова погибла, спасая раненых. Капитан Чевес покинул горящее судно последним и вплавь добрался до берега, где его спасли местные жители.

Сегодня обломки парохода лежат на дне около Волжской гидроэлектростанции.

Помните, люди, о пароходе «Композитор Бородин» и о тех, кто погибли на нём.

За Волгой для нас земли нет!

Весть о прорыве немецкого XIV танкового корпуса генерала фон Виттерсгейма вызвала большую тревогу у советского командования, ибо возникла чрезвычайно опасная ситуация. Эти дни августа были одними из самых тяжёлых и критических для обороны города. На пути танков и пехоты генерала фон Виттерсгейма к городу встали отдельные соединения Красной Армии, рабочие тракторного завода, ополченцы и девичьи расчёты зенитных орудий.

Генерал фон Виттерсгейм уже рассматривал Сталинград и его здания в бинокль. Он получил сообщение от генерал-полковника Паулюса о том, что Гитлер потребовал от них захватить Сталинград 25 августа. В этот день Сталинград был объявлен на осадном положении. Прекрасно зная, что у Красной Армии нет больше сильных укрепрайонов здесь, он был абсолютно уверен в скорой победе и стремился к ней всеми силами. В успехе предстоящего наступления у него не было сомнений. У немецко-фашистских войск было большое превосходство в силах, особенно на направлении главного удара. Но немецкий генерал недооценил беспримерную доблесть, самоотверженность и отвагу воинов-сталинградцев и жителей города, вставших непреодолимой стеной на пути у гитлеровских захватчиков.

«Ничто не спасёт теперь Сталинград», – думал он перед боем.

Фон Виттерсгейм был опытным и безжалостным военачальником, как и многие немецкие генералы. Он участвовал в Первой Мировой войне. За его плечами – участие в разгроме Польши за две недели и Франции за сорок дней. Он брал так называемую неприступную линию Мажино во Франции и столицу Париж. За своё участие в военных кампаниях и победы он был награждён «Железными крестами» обеих степеней, «Рыцарским крестом» с «Дубовыми листьями». Но он продолжал грезить о славе и новых орденах и званиях. Ещё один решительный марш-бросок к СТЗ, и он войдёт в историю Третьего рейха как завоеватель Сталинграда, первым ворвавшимся в него. Генерал фон Виттерсгейм был в нетерпении и предвкушении скорой и лёгкой победы. Единственные опасения и волнения, которые у него возникли перед завтрашним сражением, были связаны с ревностью. Он боялся, что какой-нибудь другой немецкий генерал сможет вечером или завтра рано утром прорвать русский фронт на западе или на юге Сталинграда и ворваться первым в город, обогнав его. Он гнал от себя эту навязчивую мысль, но она снова возвращалась к нему.

Планируя операцию, он решил сразу бросить в прорыв к тракторному заводу главный костяк своих сил, чтобы смять малейшее сопротивление разбитых остатков Красной Армии, стоящих на его пути.

Пять подруг-ровесниц, студентки Анна, Ольга, Нина, Мария и Татьяна с рассветом встали в их последний день жизни, чтобы подготовиться к встрече врага. Им всем было по 25 лет. Вчера они получили письма от родителей и любимых и успели написать ответные письма. Они понимали, что видят встающее Солнце возможно в последний раз. Главное назначение их орудий было в уничтожении вражеских самолётов. Чтобы достать их высоко в небе, мощный заряд отправлял разрывной снаряд с высокой начальной скоростью. За счёт этого зенитные пушки также были очень хороши для стрельбы по танкам прямой наводкой. Из-за высокой начальной скорости снаряд с лёгкостью прошивал как бортовую, так и лобовую броню всех типов немецких танков. Зенитные пушки были гораздо мощнее танковых. Но у зенитных орудий был большой минус для артиллерийской дуэли с танками. Все они были без противоосколочного и противопульного щитка-экрана, который был у противотанковых пушек. Зенитчицы были в неравных условиях по сравнению с танкистами, ибо они стояли у своего неподвижного орудия совершенно незащищенными. Любой осколок или пуля мог поразить их. Танкисты же могли активно маневрировать, защищённые бронёй от пулемётного огня и дальних разрывов снарядов. Лишь прямое попадание зенитного снаряда в танк уничтожало его с экипажем. Зная об этом, командир девичьей зенитной батареи приказал расчётам вести огонь с максимальной дистанции по танкам.

Девушки были отличницами боевой подготовки, а несколько дней тому назад они добились первой победы. Во время массированного налёта немецкой авиации им удалось сбить двухмоторный бомбардировщик «Хейнкель»-111. Один из их снарядов разорвался возле правого крыла, и его осколки прошили двигатель, который вспыхнул факелом. Самолёт накренился, и его скорость резко упала. Следующим снарядом юные зенитчицы добили его прямым попаданием. Самолёт развалился в воздухе, и парашютов не было в небе.

Но после боя Анна и Нина подбежали к наводчице Тане и строго спросили: «Зачем ты второй снаряд отправила в подбитый и несущийся к земле самолёт с горящим мотором, когда им можно было бы сбить второй бомбардировщик, идущий следом? Было же видно, что первый самолёт мы уже прикончили. А так мы упустили шанс сбить сразу два самолёта в бою!»

Белокурая Татьяна стояла с грустным лицом и тихо промолвила: «Простите, подружки. Не удержалась. Хотела разнести первый бомбардировщик наверняка».

«Не удержалась она! Немцев надо бить как можно больше, если представляется возможность. А из-за тебя второй стервятник ушёл тем временем из нашего прицела, хотя должен был сейчас догорать на земле. Сколько бед он может ещё натворить на нашей земле!» – с обидой сказала Нина.

Но Анна примирительно сказала: «Ладно. Не ругай её. С боевым крещением всех поздравляю! Это наша первая победа над врагом. И она не так уж плоха. «Хейнкель» – очень завидный трофей».

Подружки обнялись, а вечером устроили весёлую пирушку: командир пообещал вписать имена отличившихся девушек зенитного расчёта в наградной лист и подать вместе с его ходатайством о их награждении в наградной отдел на рассмотрение командованию. Они были счастливы: будет теперь что написать родным домой и порадовать их своей победой и скорой наградой.

Их подружка связистка Надя поздравила на девичнике и спела их любимую песню «Выходила на берег Катюша». Она была младше подруг на пару лет.

«Повезёт ли нам в бою так же, как недавно?», – спросила Таня.

«Шансов мало, но они есть. Нам надо бить немецкие танки», – ответила Нина.

«Знаете, девоньки-подружки, был такой император в Древнем Риме Марк Аврелий. Он говорил подданным, когда была трудная, безвыходная ситуация, такие слова: «Делай, что должно. И будь, что будет!» Вот так и мы должны с вами делать», – сказала Анна, которая училась на третьем курсе исторического факультета МГУ и ушла на фронт добровольцем.

«Правильно. Мы на своём участке фронта должны защитить уголок любимой Родины. А другие будут защищать её на другом участке. Так мы все вместе и победим. За Волгой для нас земли нет!», – сказала Таня.

Как рассвело, они услышали далёкий грозный рокот моторов армады танков, идущих с севера на них. Как только танки вышли на дистанцию стрельбы, последовал залп зенитных пушек. Сразу пять немецких танков были поражены. Оставшиеся танки ринулись вперёд, развив самую высокую скорость, которую могли достичь. Вторым залпом было уничтожено ещё четыре танка. Но и немцы открыли ответный огонь, стреляя осколочно-фугасными снарядами. Началась жестокая артиллерийская дуэль между советскими девушками-зенитчицами и немецкими танкистами. Поскольку не все зенитные расчёты могли поддерживать высокую скорострельность, командир приказывает перейти с залпового огня на беглый. А танки всё ближе и ближе, уже слышен грозный лязг гусениц. Немецкие танкисты открывают огонь из пулемётов, стараясь вывести из строя расчёты зенитчиц. Рабочие-ополченцы СТЗ вступают в бой, поражая немецкую пехоту из винтовок и бросая бутылки с горючей смесью во вражеские танки. Многие немецкие танки горят, а командиры невредимых танков в замешательстве: им сказали, что перед ними нет серьёзной линии обороны. Они идут на приступ, но из-за больших потерь и контратак красноармейцев и ополченцев вынуждены отойти на исходные позиции и начать бой на следующий день.

И всё повторяется сначала: мужество ополченцев, рабочих СТЗ и девушек-зенитчиц не позволяет им прорвать эту тоненькую линию обороны. И тогда генерал фон Виттерсгейм вынужден просить «Люфтваффе» о поддержке с воздуха. Через пару часов немецкие пикирующие бомбардировщики наносят мощный бомбовый удар по защитникам Сталинграда, и немецкие танки наконец прорывают оборону с тяжёлыми потерями, продвигаются на триста метров, но затем натыкаются на непреодолимую преграду подошедшего подкрепления 62-ой армии.

В штабе армии раздался звонок по ВЧ-связи. На проводе была связистка Надежда, которая осталась на позиции: «Я осталась одна. Больше никого нет. Вокруг меня рвутся снаряды, и всё горит. Мне очень страшно. Все погибли вокруг. Мои подружки-зенитчицы погибли во время танковой атаки. Перед их разбитым орудием горят несколько вражеских танков. У одного снесена снарядом башня. Я вижу, как сейчас левее моего наблюдательного пункта идут танки с крестами. А за ними бегут немецкие пехотинцы. Я не могу уйти уже отсюда. Буду сообщать вам то, что вижу. К моему пункту подъезжает немецкий бронетранспортёр с крестом на борту. Из него вылезают пятеро солдат и офицер. Моё сердце замерло от страха. Они совсем близко. Прощай, Родина! Прощайте, товарищи. Не забывайте меня. Это мой последний бой. Я беру карабин и буду стрелять в них».

После этих слов её передача оборвалась.

Генерал фон Виттерсгейм в шоке, когда ему докладывают, что его безвозвратные потери составляют 73 танка. Его войска обескровлены и измотаны и не могут продолжать наступление для захвата Сталинграда с севера без пополнения и усиления.

«Я хочу выехать непосредственно на взятые нами позиции русских и посмотреть, кто же это мне сегодня противостоял», – объявляет он офицерам.

Спустя час он подъезжает на штабном автомобиле в сопровождении офицеров штаба к месту боя.

Он выходит из машины и видит убитых рабочих СТЗ, одетых в рабочие комбинезоны. Они сжимают окоченевшими руками винтовки, автоматы, пистолеты. Он подходит к подбитому и догорающему советскому танку Т-34 и заглядывает в открытый люк механика-водителя. Через мгновение он в ужасе отпрянул от разбитого танка, но потом снова делает шаг к нему. Полуобгоревший, убитый водитель-механик смотрит прямо в его глаза, а его руки продолжают сжимать рычаги. Генерал видит его в той же самой позе, как и застала его смерть в последнюю секунду. Но это не танкист. Он одет в рабочую спецодежду. Это рабочий со Сталинградского тракторного завода, который делал этот Т-34 у себя в цеху, а потом прямо из цеха пошёл на нём в бой. Возле танка лежат его обуглившиеся товарищи – тоже рабочие с СТЗ.

Затем он подходит к разбитому зенитному орудию, вокруг которого лежат пять девушек и двое солдат в окровавленных гимнастёрках. Снаряд попал в орудие, и его осколки разлетелись веером, поражая зенитчиц и зенитчиков. Ветер колышет светлые длинные волосы зенитчиц, и он видит их безжизненные лица. Ему докладывают, что во время танковой атаки были уничтожены 37 зенитных пушек вместе с расчётами, состоящими из девушек. Он подходит к другому уничтоженному зенитному орудию и видит убитую красивую девушку. Она по-прежнему сжимает двумя руками снаряд, который не успела донести до своей пушки. Ей около 25 лет. Он прошёлся по полю битвы в молчании от одной пушки к другой. Вокруг лежали убитые рабочие и девушки-зенитчицы. Генерал видит седые волосы убитого рабочего – ему уже больше 70 лет. В его окоченевших руках – винтовка Мосина. Генерал выдёргивает её из рук рабочего, передёргивает затвор и видит, что в патроннике лежит последний патрон.

Он идёт дальше и видит расстрелянную пулемётной очередью медсестру. На её голове косынка с красным крестом. Она лежит в той же позе, что застала её смерть вместе с расстрелянным раненым, продолжая держать в застывших руках медицинский бинт, которым перевязывала голову раненого бойца. Немецкий генерал проходит дальше и видит троих советских солдат, по всей видимости, перевязанных тем же самым бинтом, что он видел в руках медсестры. Они раздавлены гусеницами проехавшего по ним немецкого танка.

Дрожь, ужас и истерика охватывают его. Генерал фон Виттерсгейм стоит в оцепенении, разглядывая картину боя, а потом говорит сопровождающим офицерам: «Ничего подобного я никогда не видел нигде. Я участвовал во многих военных кампаниях. Я брал Варшаву и Париж. Но нигде я не встречал такого ожесточённого и яростного сопротивления. Красную Армию поддерживает весь народ. Всё население Сталинграда проявляет исключительное упорство и бесподобное мужество. Его население взялось за оружие. И они воюют с нами до последнего патрона. Нам не взять этот город. Русские любят свою страну и своего вождя и будут биться за них до последней возможности. Мы сломаем свои зубы о Сталинград, но нам не суждено взять его. Я сейчас же сяду писать донесение командующему 6-ой армией генерал-полковнику Паулюсу, где предложу ему отойти от города и Волги».

После прочтения донесения Паулюс снимает его в сентябре с должности командующего корпусом.

Аллегро с огнём

Порт Сталинграда имел ключевое значение для обороны города, перевозки воинских подкреплений, вооружений, боеприпасов и эвакуации гражданских лиц и раненых. В Сталинграде ещё оставалось много гражданских лиц, которых надо было эвакуировать в связи с тем, что город стал прифронтовым. В городе было также много беженцев, эвакуированных с запада страны. Люди жили даже на лавочках в городских парках, садах, в лодках на берегу Волги, под заборами. Среди них преобладали женщины, дети и старики. Все школы, детские сады, спортклубы были переполнены ранеными. Не все госпитали и больницы были эвакуированы из города. На левом берегу Волги напротив Сталинграда на якорях стояли большие пассажирские речные пароходы, которые оказались в ловушке после неожиданного и стремительного прорыва танков генерала Виттерсгейма к Волге севернее города 23 августа 1942 года. Среди них были пароходы «Иосиф Сталин», «Клим Ворошилов», «Михаил Калинин», «Чичерин», «Красноармеец», «Парижская коммуна», «Совнарком», «Таджикия». Они были вооружены зенитными малокалиберными пушками и крупнокалиберными пулемётами.

Отныне они были заблокированы в Сталинграде: они не могли идти на юг, вниз по Волге, к Астрахани из-за постановок немецкими самолётами донных высокочувствительных разнотипных неконтактных электромагнитно-акустических мин на парашютах, начиная с 23 июля. А путь на север, вверх по Волге, к Камышину, Саратову и Куйбышеву был закрыт из-за мин и из-за того, что фарватер по всей ширине реки был под прицелом танков и артиллерии XIV танкового корпуса генерала фон Виттерсгейма.

Немецкое командование возложило на «Люфтваффе» задачу по блокированию судов в районе Сталинграда и прекращению движения судов на Волге. Каждый день и ночь «Юнкерсы» и «Хейнкели» сбрасывали донные мины весом 500 и 1 000 килограмм на фарватер Волги севернее и южнее Сталинграда. По плану немецкого командования подорвавшиеся и затонувшие суда заблокируют и перекроют фарватер, тем самым и будет выполнена поставленная задача.

В то время на Волге не было размагниченных тральщиков со специальными тралами для таких типов немецких мин. Для борьбы с донными электромагнитно-акустическими минами была создана бригада тральщиков во главе с опытным контр-адмиралом Борисом Хорошхиным и срочно переоборудовали в тральщики двадцать деревянных речных судна и несколько барж. На Волге стали устанавливать посты наблюдения для обнаружения мест сброса мин. Траление шло круглосуточно.

Первой жертвой немецкой минной войны на Волге стал 25 июля пароход «Смоленск», шедший из Камышина в Сталинград. На нём погибло одиннадцать человек. В этот же день три немецких бомбардировщика потопили пароход «Союзный ЦИК» на траверзе Камышина. Одна из бомб угодила в машинное отделение, обездвижив судно. Под бомбёжкой и обстрелом погибли трое детей, капитан и несколько членов экипажа. На следующий день, ночью 26 июля самолёты «Люфтваффе» потопили нефтяную баржу «Найдома», перевозившую 5 000 тонн авиационного бензина. Мощный взрыв и пожар осветили берега Волги, а горящий бензин течение несло по реке более двадцати километров. Налёты были ежедневными, и потери росли. Пассажирский пароход «Александр Невский» был тяжело повреждён и загорелся в результате прямого попадания бомбы и близких разрывов 26 июля. Чтобы спасти людей, капитан посадил его на мель. Погибло около ста пассажиров и пятнадцать членов экипажа. Следующими жертвами немецкой авиации были пароход «Капитан Гастелло», две баржи с боеприпасами. После атаки бомбардировщиков днём 27 июля была потоплена баржа «Обь» с 10 000 тонн авиационного керосина. В районе её потопления на огромной территории горела Волга от вспыхнувшего керосина. Синеву неба над Волгой заволокло чёрным маслянистым дымом. Затем подорвался на мине пассажирский пароход «10 лет «Комсомольской правде». Взрыв расколол корпус судна, и оно ушло под воду так быстро, что все его пассажиры (раненые, беженцы) и члены экипажа погибли за исключением чудом спасшегося капитана Семикова благодаря тому, что он был в самой верхней части парохода на своём посту в капитанской рубке. В конце июля за неделю немцы потопили на Волге 80 судов, немецкая авиация поставила сотни донных мин.

Первый день августа стал трагическим: на донной мине подорвался и затонул колёсный пассажирский пароход «Пётр Чайковский». Взрыв полностью уничтожил носовую часть судна. На нём погибли около тысячи солдат, 22 молодых лётчика, направлявшихся на фронт в Сталинград после окончания лётных училищ. Некоторых из солдат и речников затянуло под работающие, крутящиеся колёса полузатопленного парохода, и они погибли под лопастями. Когда пароход подорвался на мине, на берегу женщины собирали урожай помидоров. Они сразу бросились к воде и стали спасать тонувших и раненых. Вокруг все кричали. По воде поплыли обломки палубных надстроек и погибшие в мазуте. Выжившие в воде тянули руки к подходившим лодкам. Вскоре подошли баркас и плавмагазин «Арфа». Но в этот момент в воздухе появился немецкий истребитель «Мессершмитт»-109. Немецкий лётчик, увидев повреждённый пароход и идущие спасательные работы, снизился почти до воды и на бреющем полёте стал расстреливать из пушек и пулемётов тонущих и раненых людей, а также тех, кто их спасал. Его снаряды и пули крушат палубные надстройки и рубку полузатопленного парохода, на которых ищут спасения выжившие, а также спасательные лодки. Чтобы спастись, многие бросаются в воду. В дикой жажде убийства безоружных, погибающих людей немец так увлёкся, что прозевал появление и атаку трёх советских истребителей.

«Атака, атака, атака!», – закричал в радиоэфире ведущий группы Владимир Киселёв и сразу ринулся на врага. За ним устремились его ведомые.

Владимир быстро настигает врага, ловит его в прицел и нажимает на гашетку.

Огненный вихрь снарядов поразил левую плоскость «мессера». Зазевавшийся немец резко взмыл вверх, но ведомый лётчик Карпухин через пару секунд всаживает в него вторую очередь из бортового оружия. Второй огненный вихрь снарядов сносит правую плоскость «мессера». Крыло отлетает в сторону, самолёт резко переворачивает, а в эфире слышны восхищённые возгласы его боевых товарищей на такую красивую воздушную победу!

Но немец оказывается пронырливым. Он успевает выпрыгнуть из падающего самолёта на парашюте. Его самолёт, кувыркаясь, падает в Волгу, поднимая огромный всплеск брызг к неописуемой радости тех выживших, кого он обстреливал пару минут тому назад.

Немец падает на парашюте в воду. Лодка с бойцами устремляется к месту падения и его вытаскивают из воды.

«Ну что, сами его пристрелим или отдадим этого гада тем, кто выжил под его обстрелом?», – спрашивает один солдат другого.

«Этот гад своё получит. Давай в штаб доставим его на допрос», – отвечает другой солдат.

В штабе немецкий лётчик, показав документы, заявил: «Я – не фашист. Я не член нацистской партии. У меня нет партийного билета. Я – немец. Я просто люблю фюрера и честно выполняю свой долг перед великой Германией. Я выполнял приказ немецкого командования. Я – офицер «Люфтваффе».