Сталинград. Доблесть на Волге

Солнце уже катилось далеко за горизонт, а на небе было впечатляющее зарево заката, когда за ужином собрались командиры, молоденькие лейтенанты, вчерашние выпускники артиллерийских училищ, закалённые в боях прапорщики, сержанты и рядовые.

«Драка завтра здесь будет страшной», – промолвил старый солдат Семён.

«Да, взяв низину и нашу высоту, немец получит прямой выход на оперативный простор к Сталинграду», – ответил ему солдат с перевязанной рукой Николай.

«Эта наша позиция перед рекой станет нашим Бородино. Прямо как у Лермонтова: «Скажи-ка дядя, ведь не даром Москва, спалённая пожаром, французу отдана…», – процитировал лейтенант.

«Только в 1812 году царь Александр I сдал Москву французу, а нам отдавать Сталинград немцу никак нельзя. Там уже Волга. И если немец сбросит нас в неё, трудно нам будет возвращаться и гнать фрицев», – ответил политрук Иванченко.

«Мы будем здесь завтра ожесточённо биться с лютым врагом за наших матерей и отцов, сестёр и жён, детей, за весь народ, за Родину нашу прекрасную и за Верховного – за нашего Сталина. Такая у нас сейчас задача. И, скорее всего, как у Лермонтова сказано, немногие вернутся с поля. Многие пожертвуют жизнями, чтобы не пустить фрицев к Волге. Они отдадут свои жизни, чтобы спасти жизни других. Мы живём, разделяя свою жизнь с другими людьми. Жизнь – это дар свыше и жертвуя жизнью ради других, солдат спасает этот дар и останется навсегда в благодарной памяти народной. Мы защищаем у стен Сталинграда светлую жизнь грядущих поколений. Может и нам когда-нибудь скажут спасибо за наш ратный труд и подвиг или даже памятник поставят. Лишь бы не забывали нас и о том, что мы совершим под Сталинградом во имя Родины и будущих поколений. Ведь для каждого солдата, идущего в атаку, важно знать, что его ратные подвиги навсегда останутся в народной памяти.

Знаете, вы тут вспомнили Отечественную войну 1812 года с Наполеоном Бонапартом. Когда ему русские войска под руководством Кутузова дали коленом и выбросили из московского Кремля, то Бонапарт бежал быстрее своих генералов, офицеров и солдат к себе домой в Париж. Сотни и тысячи битых, голодных, замёрзших и оборванных французских солдат и офицеров отступающей армии Наполеона плелись по дорогам от Москвы обратно к себе во Францию. Они просили подаяния и пропитание в деревнях у русских, обращаясь к ним: «Cher ami!» «Шер ами» в переводе с французского языка означает «дорогой друг». Так от этих двух французских слов в русском языке появилось слово «шаромыга» или «шаромыжник», обозначающее попрошайку или жулика. Император-трус Наполеон бросил армию и оставил умирать сотни и тысячи своих раненых солдат, оставшихся в сгоревшей Москве и других русских городах и сёлах. Их потом лечили и выхаживали русские врачи и сёстры милосердия. Такова душа русского человека – лечить и спасать раненых пленных, своих вчерашних врагов. Командование над остатками его разгромленной в пух и прах армии Наполеон передал мужу его сестры Каролины маршалу Мюрату, королю Неаполитанского королевства. Кстати, в 1807 году русский царь Александр I наградил Мюрата высшей наградой Российской Империи орденом Святого Андрея Первозванного за его участие при заключении Тильзитского мира между Россией и Францией. Однако, мародёр Бонапарт не забыл про украденное золото и драгоценности, которые он награбил в Кремле и в России. В его обозе на обратной дороге во Францию было много карет и лошадей, везущих тяжёлые ящики с награбленным в России добром. Выставив вокруг обоза с его каретой для охранения авангард и арьергард из двухсот отборных солдат и офицеров старой гвардии, деморализованный после поражения в России Наполеон поспешил во Францию. К сожалению, окружить и захватить Наполеона живым во время переправы на реке Березина не удалось русским войскам, хотя реальный шанс у них был. Много французов погибло от атак преследующих их русских войск, а также от лютых морозов. Когда обоз Наполеона подошёл к реке Неман, то все мосты были уже сожжены партизанами. Французские офицеры бросились искать возможные варианты переправы. Спустя полдня им наконец удалось найти паромщика – хромого русского мужика. Они заставили его переправить на другой берег весь обоз французского императора. Когда на плот взошёл Наполеон Бонапарт, император спросил у паромщика в присутствии сопровождающих его офицеров: «А что, паромщик, много ли дезертиров бежит сейчас во Францию из моей армии с твоей помощью?» Ответ русского старика стал звонкой пощечиной наотмашь Наполеону и вызвал огромную ярость императора. Паромщик так ответил Наполеону: «Нет, ваше благородие. Вы – первый бегущий из России дезертир французской армии!» Наполеон не мог найти слов, чтобы ответить русскому мужику. Позор Наполеона был публичным: ответ паромщика слышали офицеры его штаба и окружения. Как только паром с каретой императора причалил к берегу, Наполеон приказал двум офицерам расстрелять непокорного русского мужика, так опозорившего его императорское величество. Но этот храбрый русский мужик, к счастью, выжил. Позади кареты шли повозки с награбленным Наполеоном добром, поэтому французы решили продолжить переправу обоза с помощью русского мужика, ибо по пятам за ними неотступно шёл отряд русской кавалерии и, кроме того, они боялись угодить в засаду к партизанам. А когда переправляли последнюю телегу и наполеоновский арьергард, то тех офицеров, которым Наполеон лично приказал расстрелять паромщика, уже не было, ибо они поскакали за каретой Наполеона и никому не передали императорский приказ. Более того, последний офицер из наполеоновского арьергарда, прикрывающий бегство Наполеона из России, даже сунул за пазуху тулупа паромщика огромную пачку фальшивых русских ассигнаций: он прекрасно понимал, что он уже никогда не вернётся в Россию и, стало быть, они ему не нужны и их можно выбросить на ветер за полной ненадобностью. Имя этого героя, простого русского мужика-паромщика, история не сохранила для нас. Но именно он был тем последним русским, кто хорошенько врезал в России бегущему дезертиру Наполеону. Завтра у каждого из нас будет шанс врезать немецкому Наполеону – Гитлеру по шее хорошенько. Давайте же не упустим наш шанс отличиться в боях за Родину. Завтра нам надо отчаянно драться», – сказал сержант Иосиф с серебряной медалью «За боевые заслуги» на выцветшей и полинявшей гимнастёрке.

Бойцы в полку знали, что сержант Иосиф был раньше школьным учителем истории, а его отец священником в одной из деревенек Смоленской области. Когда немцы захватили её, они укрывали раненых солдат РККА, а потом вырвались из окружения, выведя несколько подвод с ними. Воевал сержант хорошо, пользовался уважением у солдат, и командование ставило его в пример.

Один из молодых солдат Иван задал ему вопрос: «Товарищ сержант, мне рассказывали, что ваш отец был священником. А вы сколько убили немцев? Ведь Божья заповедь гласит «не убий».

Бойцы посмотрели на Иосифа: им было интересно узнать его ответ.

Сержант помолчал и после раздумий отвечал: «Моё личное мнение состоит в том, что христианин лишь тот, от чьих слов или поступков не пострадает ни один человек. Идеалы его гуманности основаны на том, что всё Святое Писание проникнуто божественной любовью к человеку. Ты знаешь, многие святые и праведники земли русской были воинами. На параде на Красной Площади в Москве 7 ноября 1941 года Иосиф Сталин с трибуны Мавзолея назвал полководцев и защитников земли нашей, и среди них был святой благоверный князь Александр Невский. А святой Сергий Радонежский благословил на бой на Куликовом поле в 1380 году Дмитрия Донского. Я не вижу противоречия и нарушения Божьей заповеди в том, что в моих руках ППШ, ведь Христос сказал в Евангелии от Матфея: «Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч!» Мой меч сегодня – это мой автомат ППШ. Это во-первых. А во-вторых, Божья заповедь «не убий» касается людей. А к немецким фашистам она не имеет отношения, ибо фашисты – не люди, а нелюди. Я расскажу тебе, что увидел на нашей земле, занятой лютым врагом. Летом 1941 года я с отцом и тремя женщинами выводил через леса три телеги с семью ранеными красноармейцами к нашим. Никто из раненых передвигаться самостоятельно не мог. Из них двое солдат с осколочными ранениями были без сознания от большой потери крови. Чтобы не наткнутся на немцев, шли мы с величайшей осторожностью через леса и ночью, и днём. В случае обнаружения немцы нас бы всех расстреляли. Из оружия у нас было всего три винтовки и один наган. Для винтовок было всего около двух десятков патронов, а для нагана – не больше десяти. И вот, помню, ближе к сумеркам, выходим мы из леса к поляне, на которой было около десятка изб. Мы залегли в кустарнике и стали наблюдать. Нам нужно было в деревне подкрепиться и взять провизию, воду и, конечно, свежие бинты, чтобы продолжить дальше наш путь. Увы, этому не суждено было сбыться. На дороге раздался шум, и мы увидели тёмно-зелёный немецкий бронетранспортёр, грузовик в сопровождении двух мотоциклов с колясками, на которых были установлены пулемёты. БТР подъехал к самому большому дому и остановился. Из него и грузовика сразу высыпали около дюжины немецких солдат, а двое остались у пулемёта внутри бронетранспортёра. Немцы стали выводить из сараев и хлевов домашнюю скотину и птицу: поросят, куриц, уток, гусей. Раздались выстрелы, и немцы начали закидывать в грузовик награбленную добычу. Немцы обыскивали дома и выводили во двор местных жителей. В основном, это были старушки и старички. Из одного дома немцы вывели молодую женщину с ребёнком – мальчиком лет шести-семи. Один из фрицев, здоровенный амбал ростом около двух метров, подошёл к женщине и, схватив её за руку, потащил в сарай. Молодая женщина кричала и попыталась вырваться, но немец не обращал на её попытки освободиться никакого внимания. Сынишка женщины подбежал к фрицу и стал бить кулачками по его ноге. Фриц остановился и сильно толкнул его. Мальчик отлетел на пару метров и упал. А фриц снова потащил его мать в сарай. Неожиданно мальчик вскочил и, схватив лопату, бросился снова со всех ног на немца. Подбежав к нему, он огрел его лопатой по спине. Но силёнок у него было слишком мало, чтобы свалить его с ног. Стоявшие вокруг немцы наблюдали за этим поединком советского мальчика и амбала-фашиста с хохотом. Фашист отпустил женщину, выхватил лопату из рук ребёнка и отбросил её в сторону, а затем, схватив его за ногу, поднял мальчика в воздух, раскрутил несколько раз над своей головой, а потом на глазах у несчастной матери со всего размаха разбил ему голову об угол сарая. Тело мальчика обмякло, и верзила-фашист швырнул его под ноги женщины, обезумевшей от горя, свалившегося на неё. Она в отчаянии бросилась на немца, но он заломил её руки и пинками затолкнул в сарай. Всё это время фашист был в прорези прицела моей винтовки. До него было чуть больше ста метров, и с этого расстояния я бы не промахнулся, но три женщины умоляли меня не стрелять, ибо даже если я убью этого фашиста, нам не уйти от расправы, и погибнут наши раненые. Одна из них шептала: «Лучше мы спасём сейчас наших раненых солдат, они подлечатся и отомстят за все фашистские зверства. Посмотри, у них три пулемёта в машине и мотоциклах. Нас расстреляют здесь всех как котят. Наши силы неравны. И у нас не будет шанса уйти с ранеными на телегах». Через полчаса немцы собрали всё награбленное и уехали восвояси, а из сарая вышла женщина в разорванной одежде и упала на колени, гладя рукой окровавленные волосы на голове своего погибшего сыночка, бесстрашно пытавшегося её защитить.

Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, у меня темно становится в глазах.

Вот скажи мне, боец, этот немец, он – кто? Можно ли его назвать человеком? Наш писатель Максим Горький сказал, что «Человек – это звучит гордо!» Разве этот фашист – человек? Я считаю, что этот немец – не человек. И те немцы, которые хохотали, наблюдая за убийством ребёнка, не люди. Поэтому нельзя цитировать Святое Писание и применять заповедь Христову «не убий!» к подобным фашистским существам. Я не убил ни одного человека, следуя этой заповеди, ибо я – христианин. Я не убивал людей, я убивал фашистов. Я не знаю точно, сколько я их намолотил, но полагаю, что уже сполна отомстил им за то горе и зверства, что они принесли нашему народу. По приблизительным подсчётам, за два года войны я помог отправить в ад преисподней около двадцати фрицев».

Все бойцы молча сидели, ошеломлённые рассказом их боевого товарища.

Наконец, один из них, переведя дух, промолвил: «Мы должны истребить это стадо двуногого зверья, которое вторглось из гитлеровской Германии на нашу землю убивать, грабить и насиловать. Мой взвод в прошлом году освободил деревню, и местные жители рассказали нам, как два немца напали и изнасиловали девятилетнюю девочку, а затем они изнасиловали её бабушку, которая пыталась спасти ребёнка. Чтобы они не рассказали никому, немцы задушили и девочку, и бабушку».

Другой солдат добавил: «Однажды мы на дороге из-за засады перехватили и задержали немецкую штабную машину с офицером и двумя солдатами, включая шофёра. Мы доставили их в штаб на допрос. Во время обыска мы нашли у офицера-эсэсовца пачку фотографий, на некоторых из которых был этот фриц на фоне виселицы с повешенными советскими патриотами-антифашистами. На одной фотографии этот эсэсовец надевал петлю на шею неизвестной советской девушки лет двадцати. Когда фрица допрашивали, он чувствовал себя уверенно и отвечал подробно на все вопросы, надеясь, что его как военнопленного направят в лагерь, но как только ему показали его фотографии во время казней советских гражданских лиц, он сразу сник. Этот фашистский гад даже не стал просить о пощаде, ибо доказательства его военных преступлений были у него с собой. Мне и другим трём бойцам приказали расстрелять его в поле. Мы вывели его, и он в расстёгнутом чёрном кожаном плаще отвернулся от нас и молча пошёл прочь. Мы вскинули винтовки и по команде дали дружный залп: две пули разворотили ему голову, а другие две пули навылет пробили его спину».

«Ну что, Иван, как ты считаешь, были ли эти фрицы людьми?», – снова повторил вопрос сержант Иосиф.

«Нет, они не люди. Это фашистские сволочи, которым не место на Земле. Их надо истреблять. Хорошо, что вы многих из них отправили на сковородку в ад кромешный! Большое спасибо за рассказ», – ответил пришедший в себя солдат.

«А знаешь ли ты, как появилось слово «спасибо» в русском языке? Оно произошло от краткой молитвы наших далёких предков на Руси, которые так благодарили друг друга, говоря: «Спаси Бог!» Со временем эта молитва стала нынешним «спасибо». Поэтому, если ты хочешь поблагодарить, вполне достаточно будет говорить просто «спасибо», ибо слово «большое» теряет смысл в таком понимании значения этого слова. Это понимание значения слова «спасибо» как молитвы важно для нас перед завтрашним тяжёлым боем», – сказал Иосиф.

«А боитесь ли вы смерти в бою?», – спросил его один из бойцов.

«Наша жизнь – это большое и нескончаемое путешествие. Мы всю жизнь путешествуем. В города и деревни, за далёкие моря и океаны. Но наши путешествия на Земле не заканчиваются, когда человек отдаёт Богу душу. Душа человеческая начинает путешествовать в иных мирах, на небесах, в Царствии Божьем. Поэтому смерть – это дверь или порог, открыв или переступив который, мы вступаем в новую и неизведанную жизнь. Эта сторона человеческой жизни сегодня скрыта от нас, ныне живущих, подобно тому, как в храме ты видишь стену-иконостас, который закрывает от нас самую важную, алтарную часть церкви, которая называется святая святых. Ты не видишь её за иконостасом, но знаешь, что она есть. Мы сегодня не можем видеть Царствие Божие ныне, но оно есть. И когда наша бессмертная душа разлучится с телом, она устремится к небесному царству и уже будет жить по иным законам, которые существуют на Земле. Я верю в это. Там в иных мирах и в лучшем свете любящий Бог примет наши души. С этой верой я иду завтра в бой. Как говорится в Святом Писании, «для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение!» А смерть за Родину в бою – это всегда славная смерть. Не надо бояться смерти. Гони прочь этот страх. Живи в заботе о ближнем в любви, мире и согласии, защищай всеми силами Родину и свою родную землю от врага лютого, и будет тебе награда в лучшем мире от Всевышнего», – ответил Иосиф.

Ни шагу назад!

Едва первые лучи восходящего Солнца появились на небе, лагерь наших войск пришёл в движение. Задымились полевые кухни, и солдаты стали собираться у них. Получая паёк, они сразу расходились к орудиям и на позиции, чтобы скоротать время завтрака с боевыми товарищами. Получив последние указания и наставления от командиров, все затихли, всматриваясь тревожно в сторону реки и степи.

По опыту предыдущих боёв, солдаты хорошо знали оточенную тактику немецких войск при наступлении. После воздушной и наземной разведки вначале следует налёт бомбардировочной авиации по выявленным позициям, затем сразу после докладов лётчиков следует удар вражеской артиллерии, и только потом появятся танки в сопровождении пехоты. Это была немецкая классика ведения войны, принесшая им быстрые и лёгкие победы в результате блицкригов в Польше, Франции и других странах Европы. И вот вдали раздался мощный гул моторов вражеских самолётов, затем появились многочисленные тёмные точки в голубом небе. Командиры приказывают всем, кроме наблюдателей-разведчиков, покинуть позиции и укрыться в блиндажах и за деревьями в лесу, чтобы войскам максимально избежать потерь от авиаудара.

Не встречая сопротивления, немецкие двухмоторные бомбардировщики «Ю-88» двумя волнами, строго в боевых порядках начали методично бомбить местность возле опушки и лес. Монотонный гул моторов перебивает нарастающий свист падающих бомб и последующие мощные взрывы. Земля дрожит и взметается вверх, ломаются стволы и падают деревья. Видя свою безнаказанность, несколько истребителей «Мессершмитт»-109 снижаются до кончиков высоких сосен и на бреющем полёте длинными очередями из пушек и пулемётов поливают опушку леса и линии окопов у самого её края. Оглушённые солдаты, забившись в самые удалённые уголки блиндажей и окопов, вжимаясь в землю и прячась в лесу, молча пережидают воздушную атаку. Недалеко от штаба падает бомба возле походной кухни. Мощный взрыв, и она, отброшенная ударной волной, летит перевернутая вверх колёсами и попадает в дерево. Одна из авиабомб попадает в укрытый ветками артиллерийский тягач. Взрыв разрывает его пополам. Разлетающиеся после взрывов во все стороны осколки прошивают замаскированную полуторку. Один из осколков попадает в бензобак, и она вспыхивает ярким, алым пламенем. В глубине леса стояли обозы с привязанными к деревьям лошадьми. От ужаса бомбёжки кони встают на дыбы и беспомощно рвутся во все стороны. Крупный осколок вспарывает брюхо лошади, и она валится на бок, переворачивая телегу. Отбомбившись, немецкие самолёты разворачиваются и уходят на запад.

Связавшись с командным пунктом, старший авиагруппы с командного «Юнкерса»-88 докладывает о результатах бомбардировки и уточняет координаты предположительных позиций советских войск: «Гамбург, я – Пик. Задача выполнена, мы отбомбились и возвращаемся с пустыми брюхами. Все бомбы сброшены. Потерь нет. Огонь по нам не открывали. Позиции русских хорошо замаскированы, видны окопы перед лесом, а дальше высокие деревья скрывают орудия. Похоже русские отвели их вглубь леса. Советую нашей артиллерии обработать окопы у леса и нанести удары вглубь его. Встречайте, скоро будем».

Через пятнадцать минут после авианалёта заработала немецкая артиллерия. Первый залп грохнул, и снаряды легли с недолётом. Но уже второй залп был более прицельным. Его снаряды угодили в маленькую рощицу перед опушкой леса за линией окопов. Обработав и перепахав снарядами этот участок у окопов, немцы стали по крутой навесной траектории обстреливать лес. В течение двадцати минут продолжался артобстрел. Но наши бойцы не отвечали. Тщетно немецкие командиры пытались разглядеть в бинокли укрытые в лесу пушки.

Один из наблюдателей, стряхнув сухую землю и песок с плеч и каски, схватил карабин, прибежал к укрытому в лесу штабу и доложил: «Товарищ командир! Видим клубы дыма в степи и двигающие немецкие танки в двух группах в количестве около 25–30 машин. Идут к мосту и в обход. Среди наблюдателей один погиб и двое легко ранены во время налёта и артобстрела».

Майор: «Срочно поднимайте бойцов и все на позиции. Подсчитайте выбывших из строя и доложите. Раненых и не имеющих возможности продолжить бой приказываю перевязать и отправить к обозам. В дальнейшем будем перевозить раненых в деревню, а затем в Сталинград или сразу за Волгу. Старший лейтенант Ерёмин, как только немецкие танки окажутся на мосту, подрывайте его. В случае чего, будьте готовы расстрелять его из орудий. Ни один немецкий танк не должен прорваться по мосту. Выполняйте!».

Старший лейтенант Валерий Ерёмин схватил автомат и, подбежав к бойцам, закричал: «Все целы? Кажется, налёт закончился. Теперь бегом к орудиям и выкатываем их из укрытия на подготовленные позиции».

Немцы, приближаясь к реке, разделились: первая группа в количестве пятнадцати танков направилась к мосту, а вторая в таком же количестве направилась в обход.

Подойдя к мосту, оберштурмбанфюрер СС Шольц приказал остановиться, пристально всматриваясь в позиции Красной Армии. Опасаясь удара из засады, он приказывает трём мотоциклистам с пулемётчиками в колясках проехать мост и проверить противоположную сторону реки. Мотоциклы быстро проносятся по мосту и останавливаются за ним. Выждав паузу, Шольц приказывает первому танку следовать за мотоциклистами. Едва Т-II достигает середины моста, как следует яркая вспышка и мощнейший взрыв. Танк подбрасывает ударная волна и переворачивает в воздухе, и он исчезает в чёрном дыму, а мост рушится. Через мгновения танк падает в реку, подняв большой фонтан брызг. Тут же из леса одновременно раздаются пушечные выстрелы, и два осколочно-фугасных снаряда разрываются между немецкими мотоциклистами, поражая их градом осколков: наши артиллеристы успели накануне пристрелять орудия в этом секторе обстрела.

«Ура, бойцы! Первый есть! Так держать», – радостно закричал старлей.

Оберштурмбанфюрер СС Шольц смачно выругался и приказывает второй его группе также идти в обход, а первой группе дождаться её. А наши артиллеристы, выкатив из глубины леса орудия на исходные позиции, занимаются их маскировкой.

И вот скоро перед ними появляются танки. Они наступают по всему фронту двумя волнами с небольшим интервалом. Пехота сопровождает их позади каждого танка. Дождавшись, когда немецкие танки вышли на обозначенные и хорошо пристрелянные позиции, наши артиллеристы дают залп. Три немецкие машины вспыхивают: прямые попадания! Немецкие танкисты, понимая, что они находятся в невыгодной позиции в низине как на ладони под прицелами советских пушек, дают форсаж и начинают маневрировать, резко отрываясь от сопровождающей пехоты. Для них сейчас самое главное как можно скорее преодолеть это расстояние и выйти на пригорок для стрельбы прямой наводкой и дуэли с советскими артиллеристами, чтобы выяснить, кто из них будет мастеровитее, быстрее, точнее. Следует второй залп из леса, и ещё два немецких танка встают на поле боя, окутанные языками пламени и облаками чёрного, густого дыма. Из-за высокой скорости и манёвра танков, труднее стало стрелять по ним. Рядом с другими танками, избежавших прямых попаданий, вспыхивают вспышки разрывов снарядов, и вырастают высокие чёрные кипарисы из земли, камней и песка. Наконец командиры немецких танков, прильнув к окулярам смотровых щелей командирских башен, замечают по вспышкам приблизительное расположение советских замаскированных пушек и сообщают наводчикам. Советские артиллеристы из-за разницы в подготовке и сноровке наводчиков и подающих снаряды перешли с залповой стрельбы на беглый огонь и разрозненные выстрелы. Ещё два немецких танка подбиты. Немцы впервые отвечают огнём, но в их прицелах по-прежнему не видно советских орудий. Их снаряды разрываются среди кустов и деревьев у леса. В продолжающейся артиллерийской дуэли немцы обнаруживают позиции советской батареи и стреляют снова осколочными снарядами. Шрапнель разлетается вокруг. Несколько артиллеристов ранено. Из окопов открывают огонь советские солдаты из пулеметов и винтовок по немецким танкистам, пытающихся спастись из горящих танков, а также по вражеской пехоте. Бой достигает апогея, стреляют уже все. Накал стрельбы из орудий, пулемётов и винтовок с двух сторон такой силы, что грохот боя, звуки выстрелов и раскаты взрывов смешиваются в один сплошной гвалт. В течение двадцати минут интенсивность стрельбы максимальная. Пылают и коптятся немецкие танки на поляне, чадящие маслянистые густые клубы дыма застилают советские позиции и линию окопов, горят деревья на опушке. От непрерывной стрельбы в кожухах пулемётов кипит вода. Оберштурмбанфюрер СС Шольц понимает, что не сможет долго продержаться и выдержать такого темпа огня и докладывает в штаб: «У русских сильная позиция. Они хорошо замаскированы и расстреливают нас как куропаток на поляне. Они ведут очень плотный огонь. Я несу большие потери. Около двадцати танков подбиты. Я вынужден выйти из боя и отойти. Мне нужна подмога со стороны авиации и артиллерии. Нужно нанести новый сильный удар по выявленным русским позициям, о которых я немедленно доложу по возвращении». Немцы отходят в сторону реки, а советские артиллеристы ещё некоторое время ведут по отступающим беглый огонь. Наконец танки скрываются в стелящемся по степи смоге от подбитых и горящих бронированных машин, в клубах дыма и песка, поднятого гусеницами десятков танков во время штурма советских позиций.