Я объявляю тебе войну

Градов смиряет меня равнодушным взглядом, за которым прячется нечто большее. Я, конечно же, не про теплые чувства, а про лютое желание отомстить. Его эго не пережило проигрыша, а мой отказ обернуть все в шутку был воспринят им как повод к войне.

Я поднимаюсь и, не говоря ни слова, выхожу из кафе. Спину прожигает его взгляд. Прямо между лопаток. Раскаленное железо можно вытерпеть, но то, что творится сейчас с кожей моей спины – за гранью.

Весь день наш короткий разговор не выходит из головы.

После того как мы оказались на паре, Градов по привычке игнорировал меня всеми способами. Десять минут напряженного разговора выпали из матрицы наших отношений.

А если все это мне привиделось?

Вдоль позвоночника стекают струйки лавы. Нет, не привиделось. Наш разговор был, и именно сейчас Матвей смотрит на меня так же, как в кафе.

Тренировка проходит мимо меня. Я часто ошибаюсь, забываю. Потягиваю заднюю мышцу бедра и остаток времени отсиживаюсь под строгий и недовольный взгляд тренера.

Если Градов хотел вывести меня из строя, он на верном пути. Ожидание чего-то плохого любого сведет с ума.

Как бы я ни храбрилась и не изображала равнодушие, мой испуг как перед надвигающейся волной. Или это цунами, которое поглотит как муравьишку. Барахтаюсь, захлебываюсь, а Матвей нависает надо мной и смеется. Все это происходит во сне.

Утром голова гудит. Под глазами залегли тени, и самый мощный консилер не справляется.

Выпиваю лишь кофе на завтрак. Жгучий, горький, без кусочка сахара. Мама с удивлением смотрит, папа прищуривается и откладывает телефон, чтобы скрестить руки и раскрошить меня своим любопытством.

– Плохо спала, – отвечаю. Поверили или нет – не знаю, но я быстро накидываю кожанку и выбегаю к машине.

До института еду медленно. Опаздываю. Сердце после кофе взламывает грудную клетку, а пульс зашкаливает. Дважды нарушаю: не замечаю знаки. Один раз не посмотрела в зеркало и чудом избежала аварии. Водитель крикнул мне «сука», показала ему средний палец.

Сегодня чертовски плохой день.

– Физкультура сегодня в малом зале, – Олеся плюхается около меня в кафе.

– Наконец-то. На улице днем десять градусов, я мерзну, – отвечаю быстро и отпиваю от второй чашки кофе. На этот раз капучино с сиропом.

Я сижу за тем же столом, что и вчера, постоянно смотрю на пустующее место напротив.

Градову удалось сделать так, что я о нем думаю. Постоянно.

Хитрый мудак.

– Ты, кстати, в костюме кого будешь на Хэллоуин?

– Я? – Какой, на фиг, Хэллоуин? Нет, я знаю, что это за день, но ее вопрос заводит в тупик.

– Ну ты же видела объявление в чате? На Хэллоуин Градов договорился с клубом «Clouds». Мы все идем праздновать. Условие – все в костюмах. Или… Подожди…

Беру ложку со стола и начинаю размешивать кофе. Зачем только? Из груди прорастают шипы, что не дают говорить. Протыкают кости, кожу, легкие. До слез больно и обидно.

Я. Не могу. Быть. Изгоем.

– Я не видела это сообщение. И про вечер тоже не в курсе, – сипло говорю.

Олеся берет в руки телефон и слишком долго прокручивает сообщения. Сколько их там с того дня, как мы с Мотом играли в покер?

Она все листает, листает.

– Вот.

Показывает.

Картинку еще прикрепил, текст разными шрифтами выделил. На аватарке у Градова обрезанная фотка. Та, что прислал мне. Члена не хватает.

И первый раз за долгое время я давлюсь улыбкой: если я перешлю фотку в группу? Нет, безусловно, все разглядели достоинство Матвея, и я не про эго, но лишний раз напомнить о его проигрыше было бы супер.

В моем телефоне никаких сообщений нет. Я решила, что нет новостей. А в итоге:

– Мне кажется, ты в черном списке.

– Как мелко, Градов, – говорю Олесе, но она грустно усмехается. Понимает, что я так с Градовым общаюсь.

Это и есть твоя месть? Выкинуть меня из группы? Не приглашать на следующую вечеринку?

С души посыпались камни. Мелкие пока, потому что Матвей не так прост, как думала раньше. Но раз это единственное, что он придумал, то, может, он не такой уж и гений?

Король института, всезнайка, гордость и прочее, прочее.

– Допила? Идем? – Олеся кивает на пустую чашку кофе. От него меня затошнило. Или от новостей.

– На вечеринку я иду, но пусть это останется секретом.

– Почему? Девчонки обрадуются. Они все думают, что ты знаешь. Отмалчиваешься в группе и все.

И как заставить ее не раскрывать нашу маленькую тайну? Прикусываю губу и преграждаю Олесе путь. С Баженой было бы легче договориться.

– Хочу сделать сюрприз.

Не тупи, Олеся.

Она дергает плечом и быстро соглашается. Пока Олеся не видит, как закатываю глаза. Неужели моя задумка может провалиться из-за ее длинного языка? Вот поэтому я мало с кем дружу. Ни с кем, точнее. Если только с Баженой. Но наша дружба странная.

В раздевалке много девчонок. Почти все переоделись.

Быстро снимаю с себя колготки, юбку и кофту. Для занятий в зале надеваю шорты и белую футболку. Выхожу самая последняя, сталкиваясь в коридоре с Матвеем. Раздевалка парней напротив нашей.

Он в широких спортивных штанах и облегающей футболке. Стоит, спиной опирается о стену. Ноги скрещены, руки тоже. Вижу каждую мышцу на его предплечьях, так четко она выделяется.

И да, я разглядываю своего врага.

– Закончила? – холодно спрашивает.

Боже, почему все симпатичные парни такие гадкие?

Не отвечаю и иду в зал. Градов за мной и идет он слишком тесно. Его дыхание дотягивается до моих плеч и шеи. Волосы я собрала в пучок. Жаль, нельзя собрать мурашки в невидимый уголок.

– Раз, два, три, четыре, пять, хочет Анечка сыграть? – Матвей протягивает руку и останавливает меня перед дверью, положив ее на мою грудь. К себе прижимает.

Дышу его туалетной водой. Ни молекулы кислорода не долетает до меня. В носу, на языке, в каждой поре он.

Хватка сильная, животная. Сердце бьется в горле. Дыхание Мота частое. В ушах треск от него, из-за которого зажмуриваюсь.

Заканчивается все резко, как и началось.

Градов отпускает меня и подталкивает вперед, и вот я уже в спортивном зале, присоединяюсь к Олесе, которая спрашивает, почему я так долго.

Произошедшее между мной и Градовым вновь кажется галлюцинацией. Но грудь продолжает ныть, а горький аромат его одеколона травит рецепторы.

Глава 16. Аня

– И последний кружочек, – физрук сегодня как с цепи сорвался.

Адская пара. Начинаю думать, что это Градов все подстроил, но, похоже, он тоже подустал и смотрит на всех волком.

– Расходимся. В следующий раз готовимся сдавать нормативы, – прозвучал свисток.

И вот она – свобода.

До раздевалок плетусь, еле переставляя ноги. Мое тело привыкло к нагрузкам. Несколько часов могла тренироваться, а сегодня спустя полчаса мечтала о конце занятий. Вот так вот сказывается на мне нервотрепка последних дней.

Градов подрезает мне путь и, как ни в чем не бывало, уходит в мужскую раздевалку.

Готова выплюнуть легкие, горло растянуто хриплым частым дыханием, мышцы гудят, и я не знаю, как смогу подняться на четвертый этаж, где у нас следующее занятие.

– Козлов совсем сегодня козел.

Это фамилия нашего физрука.

– Был же нормальным преподом, а сегодня что нам устроил? Подготовку к олимпиаде?

– Не знаю как вы, а я хочу купить справку, чтобы больше не появляться на его занятиях.

– У меня сердце выпрыгивало из груди раз сто.

Девчонки жалуются. Плюхаюсь на деревянную скамейку, не в силах поддержать их разговор. Да и не хочу, если честно. Иногда свои мысли нужно оставлять при себе. Мало ли кто решит воспользоваться ненарочной болтливостью.

Кто-то выходит из душа, кто-то заходит. Все продолжают обсуждать сегодняшнее занятие и плавно переключаются на следующее. У нас лекция с параллельной группой, это последняя пара и уже проносятся предложения забить на нее и прогулять.

– Матвей прикроет, – слышу имя своего врага, и по позвоночнику против воли ползут разряды электричества. Они жалят, отчего выпрямляюсь по струнке.

Чтобы Градов прикрыл меня? Скорее луна с неба упадет, чем Матвей скажет в мою защиту хоть слово.

Одна за другой девчонки уходят из раздевалки. Уж не знаю, идут разговаривать с «гордостью» института или собираются с силами и поднимаются на четвертый этаж. У нас экзамен по этому предмету, так-то.

– Все нормально? – Лена подсаживается и начинает одеваться. – Знаешь, прохладный душ бодрит.

Кисло улыбаюсь. Настроения нет.

– Идешь? – спрашивает. Лена с Олесей готовы идти, а я решаюсь все же сходить в душ.

Мне легче, когда я одна. Да и в запасе у меня целых пятнадцать минут.

– Как знаешь, – ведет плечами, – а то можем подождать.

– Спасибо. Справлюсь. Займите мне хорошее место на лекции. Подальше от Градова!

Мы посмеиваемся, и за девчонками закрывается дверь.

Да, одной спокойнее.

Парни из соседней раздевалки точно закончили свои дела и ушли. Не надо будет думать, что кто-то войдет. Типа Градова.

Снимаю с себя мокрую насквозь форму и иду в душ. Стою под струями какое-то время, позабыв о лекции. Вода прохладная, а мне не холодно.

Когда слышу хлопок двери, быстро выключаю воду.

Неужели я больше не одна? Неужели пришла следующая группа? Но почему тогда не слышу ничьих голосов?

– Олеся, это ты? – в ответ тишина. – Лена?

Наверняка девчонки решили меня дождаться. Потому что… Потому что хороших мыслей в голове нет. А плохие закручиваются в клубок со скоростью света.

«– Раз, два, три, четыре, пять, хочет Анечка сыграть?»

Градов. Его рук дело. Очередная шутка, заставляющая нервы заостриться и проткнуть все мое тело от испуга.

Медленными шагами дохожу до выхода из душевой и заглядываю за дверь. Никого. Послышалось?

Несмотря на то, что на мне нет ничего из одежды, а купалась я под прохладной водой, мне жарко. По коже стекают не капли, а пот. Полноценно дышать не могу, живот и солнечное сплетение скручивает.

Хочется, чтобы сейчас вошла Олеся и спросила, почему я так долго. Но ничего не происходит. Возвращаюсь в душевую. Моего полотенца нет. А пятнадцать минут назад я вешала его на то место, куда сейчас смотрю.

Тонкое спортивное полотенце малинового цвета. Если его сложить, то оно занимает место не больше карманной косметички.

По ногам сквозит, и как бы сердце ни посылало разгоряченную кровь к стопам, я не двигаюсь и не чувствую ничего, кроме пульса в висках и бьющейся жилки на шее. Ровно той же, которую хотела перекрыть Градову.

Из одежды только туфли, и… Трусы.

Черт, черт, черт!

Открываю все шкафчики, заглядываю под них, затем в технический шкаф. Может, кто-то не самый умный закинул все туда?

Пусто. Везде. В каждом уголке.

В одной руке сжимаю трусы, в другой одну туфлю. Голова распухает от обилия догадок и мыслей. Трясусь, когда температура моего тела достигает отметки сорок.

Страшно. Стыдно. Я заставила Матвея снять с себя последнюю вещь – его боксеры, а он оставил мне из всех вещей лишь трусы.

Ненависть к Градову бурлит в каждой клетке. Это же его рук дело. Кроме него некому.

Он хочет увидеть мою грудь. Сказал грубее, правда, но сути меняет. Хочет сравнять счеты. Это все он – Матвей Градов.

Придурок.

Надеваю трусы, затем туфли. От отчаяния готова забиться в угол. В носу пощипывает, и я в шаге от признания: мне хочется плакать.

Приоткрываю дверь. Никого. До аудитории идти целых четыре этажа вот в таком виде. Ни в каком, то есть. Это уже не комплект черного кружевного белья, в котором я была у него в клубе. Там вообще был полумрак, и я сидела за столом. Сейчас же… Полно студентов, преподавателей, светло и уже очень холодно.

Мурашки атаковали каждый сантиметр тела. Щеки же, наоборот, горят, словно их облили бензином и подожгли. До боли.

Бегу вверх, а все отступают. Смеются. Фотографируют. С силой закусываю нижнюю губу, пока плотнее прижимаю руки к груди.

Уже нет усталости, а пазлы складываются во вполне логичную картинку. Все было продумано давно. Начиная от игнора, черного списка и заканчивая специально брошенной фразой.

Градов действовал не один. Кто-то ему помогал. Олеся?

Перед аудиторией останавливаюсь. Ситуация повторяется. На этот раз я не отказалась бы даже от рваных колготок.

Вхожу без стука. Градов у трибуны. Он медленно поворачивает голову в мою сторону, а все вокруг замирают. Можно услышать жужжание комара, залетевшего сюда еще летом.

Скалится с наслаждением. Ловит мое чертово смущение, стыд, краску, которой покрываюсь с головы до ног. Ее видят все!

– Анна Демидовна. Вы опаздываете. Что же Вас так задержало? – скрещивает руки на груди и спускается ко мне. Звук шагов как молоток для моих ушей. А на нем кроссовки, должно быть, бесшумными.

Горло напряжено. Чертовски сложно сохранить невозмутимость и сдерживать рев.

– Это ты, да? – уточняю, по глазам вижу разливающуюся удовлетворенность своей местью.

– Ты о чем? – наигранно хмурится и быстро опускает взгляд на мои сцепленные на груди руки.

По классу пошел шепот, смешки. Вспышка и громкое: «Блядь!».

– А, ты про свою одежду? Прости. Ее хотели украсть какие-то чужаки. Пришлось позаботиться и спрятать ее.

– К-куда?

Нельзя ненавидеть человека больше, чем я сейчас ненавижу Градова. Это чувство взрывает меня, уничтожает, губит. Дышать не могу от жгучей ненависти. А Матвей уставился на меня с брезгливостью и отвращением.

– В шкафчик. В мужской раздевалке.

– Ключ.

– Так быстро?

Кто-то из девчонок подрывается с места, но сменяющийся на мгновение убивающий взгляд Градова останавливает всех. Он и ракету остановит на полпути, если Мот только взглянет на нее.

Из заднего кармана Градов достает ключ. Протягивает его, но стоит мне потянуться одной рукой, он поднимает свою руку выше. Играет.

– Ну что ж ты, Анечка? Не хочешь получить ключ, где спрятаны твои… – наклоняется. Его вкусный аромат вызывает тошноту. Голос – бешенство, а от ткани рубашки, которая едва коснулась моей кожи, – термический ожог, – лифчик, колготки, юбка, кофточка. Еще был телефон и сумка, да?

– Придурок, – смело смотрю в его глаза, полные желчи и гнева.

– Аккуратнее, Анечка. Ты же хочешь получить ключ? – вновь показывает его мне, но все повторяется: я тянусь, он поднимает руку.

А потом достает еще один ключ. Теперь в каждой его раскрытой ладони по ключу. Какой нужный, я не знаю. И мне придется взять два. Это значит…

– Бери, Анечка. Тебе нужны оба. Твои вещи в этих двух шкафчиках.

Глаза останавливаются на одном ключе, потом на другом. Одинаковые, да и Градов может врать.

– Матвей, пожалуйста. Не надо, – прошу тихо. Последнее, что могу произнести. Первая слеза скатывается. Прокладывая дорожку, режет, словно острое лезвие.

Градов прокладывает за ней пусть, но это его не трогает.

– Не плачь, Исхакова. Тебе не идет. Бери ключи и вали…

Шутки закончились. Мелкие пакости тоже. Началась настоящая месть. С кровью, жестью, вырванными жилами и красной пеленой перед глазами.

Вдох. Сложно решиться. В аудитории под сотню человек. Все пялятся на меня. Моя ярость такой силы, что я хочу, чтобы все они разом ослепли.

Раскрываю руки и кладу их на ладони Градова. Секунда же. Ее хватит, чтобы схватить и снова прикрыться. А Матвей…

– Спешишь? – зажимает мои руки в своих.

Нет! Нет-нет-нет.

Вторая слеза.

Смех, ахи, похабные шуточки. Кто-то из девчонок зовет Градова, но он не реагирует. Король ведь.

А когда Мот лениво перемещает свой взгляд на мою грудь, морщится.

– Было бы что скрывать, Анечка. Я разочарован, – и разжимает руки. Забираю ключи, накрываю ладонями грудь. Отпрыгиваю от Матвея. Он источник заражения.

Слов нет, а вот чувств очень много. И все душат.

– Отомщу. Понял меня? – говорю спокойно, но в глазах Матвея зажигается нехороший огонек. Губы слегка поджимаются, горло дергается, когда он сглатывает.

Думал, я так просто сдамся даже после такого позора?

Нет, придурок! Все как раз наоборот.

Обратно до раздевалок иду. Не бегу! Никто не увидит моего падения, когда за ребрами раздирает пустота.

Только когда забираю свои вещи и возвращаюсь в женскую раздевалку, сажусь в угол и даю волю слезам. Мне нужна минута слабости, и я вернусь в строй.

Глава 17. Матвей

Когда за Исхаковой захлопывается дверь, в аудитории начинается галдеж. Я не вслушиваюсь, но и так ясно, кого и что они обсуждают.

– Замолчали! – выкрикиваю и обвожу всех взглядом.

Кто-то прячет телефон, кто-то смотрит непонимающе, кто-то опускает глаза.

– Да ладно тебе, Мот. Классно же было. И сиськи Исхаковой тоже, – Гера единственный ведет себя не как остальные. Он расслабленный и довольный. Думает, раз дружим, у него есть привилегии.

Меня передергивает. Это война только между мной и Анечкой. Ее позор – это моя заслуга, и смеяться могу только я.

Возвращаюсь на свое место, в то время как в класс входит препод. Исхакова на лекции не показывается. А надо бы, у нас по этому предмету экзамен. Хотя какое мне дело? Это чисто ее проблемы. Она и в группе-то ни сообщения не написала после моей вечеринки в честь начала учебного года. Будто общаться в чатах выше ее достоинства.

Принцесска, блядь.

На парковке ее машины не вижу. Значит, уехала. Хоть не голышом? Вещи были спрятаны в шкафчиках в мужской раздевалке, тут не обманул.

Заведя двигатель, сразу стартую. На крыльце показалась Бажена, и еще несколько недель назад я бы обязательно подождал ее. Может, поехали бы проветриться куда, потом в свою гостишку. У нас же есть и свой привычный номер.

Но сейчас газую, мечтая оказаться дома поскорее.

Паркую машину в гараже, тискаю Мака, который подбежал ко мне.

Когда мама зовет ужинать, как хороший сын, провожу с семьей положенный час. А как хороший брат спрашиваю о делах брата и сестру. Обсуждаем учебу и любимую крысу Тохи. Она чем-то заболела, нужно вести ее к ветеринару, на что папа закатывает глаза. Еще брат планирует завести маленького ужа или геккона. Не определился с выбором.

– Тоха, я сдам тебя в зоопарк! – отец говорит будто бы всерьез.

Мы смеемся, обсуждаем еще что-то. Папа не сводит с меня глаз.

– Матвей, а у тебя как дела?

Возвращаю руки на стол, спину выравниваю.

– Да все хорошо. Через две недели будет первый матч. Я активно тренируюсь. В учебе тоже все хорошо. Планирую в этом году пойти на конференцию, если успею предоставить тезисы моей работы преподу.

– Классно.

Снова это слово. Все вокруг меня классно, и сиськи Исхаковой в том числе.

Даю лыбу. Классно же, че? Поднимаюсь на второй этаж, чувствуя на себе взгляд отца. И что ему так не понравилось в моих ответах?

С приходом Исхаковой в мой институт и мою группу все раскалывается. Она вносит сумятицу в мой мир, и это еще один пункт в длинном списке «Почему я ненавижу Анечку».

Ложусь на кровать и поворачиваю голову к окну.

Если ехать вдоль улицы, через пять домов будет один из тех, что принято называть дворцами. Именно в таком и живет Исхакова. Высоченный каменный забор, колонны, входная зона в форме полукруга. В качестве охраны две собаки. Кличек не знаю, но они довольно большие. Думаю, натренированные.

Спальня Анечки так же, как и моя, на втором этаже, третье окно от центрального. У нее даже свой балкон имеется. Говорю же, принцесска.

Все это я выяснил за день.

Телефон пиликает, оповещая о входящем сообщении.

Подавляю смешок и тупо улыбаюсь.

Анечка Исхакова. Посылает мне слова проклятий? Обещание скорейшей расправы? Хочется растянуть ее ожидание, как она мое. Я целых два дня ждал реакции на мою фотку, а она, сука, на второй день только ответила.

Что ж, вопреки всеобщему мнению, ее терпение совсем неженское. А я просто ненавижу ждать. Открываю сообщение. Замираю.

Злость нарастает. Чувствую, как дымятся ладони, как покалывают подушечки пальцев и как на глаза будто надели шоры. Я не вижу ничего кроме этого:

То, что на экране Исхакова, я понимаю по губам. Кроме них только ее сиськи в корсете или что это, и крошечные стринги. Вокруг темно, цвет ее кожи молочный, светится. Белье красное, вызывающе-сексуальное. Ам-м, развратно.

Ей идет.

Смеюсь в голос. Отворачиваюсь, вновь в экран впериваюсь. Он еще таким маленьким стал казаться.

«Я подумала, что ты не рассмотрел».

Читаю и пролистываю вверх.

Ну ладно, сиськи классные. Но ей я этого никогда не скажу.

Отбрасываю телефон, по комнате расхаживаю. Любопытно, у кого она больше, у меня или у нее? Исхакова принцесска, по-любому ей выделили самую большую.

«Нравится, Градов?».

Вот ведь сука.

Блокирую телефон, отбрасываю. Она вместо лекции поехала покупать себе белье? Не плакала, не пряталась, а тупо поехала в магазин за трусами и лифчиком. Она нормальная?

Кидаюсь за брошенным телефоном и вновь открываю. Увеличиваю. И сиськи, и губы.

«Не боишься, что в группу скину? Разлетится по всему институту».

«Фотки того, как ты мне мстишь, разлетятся, а эти… Твой личный архив. Никто не посмеет на них глазеть. Потому что недостойны. Так ведь, Матвей?»

Признаю, она неглупа. Не слишком умная, но и не тупая девка, каких сотни в институте. Исхакова – коварная дрянь, от которой следует держаться подальше. Или проучить сильнее, чтобы не лезла и знала свое место.

«Так. Поделишься еще фотками? А то я тебе член, а ты мне прикрытые сиськи».

Пишу, отправляю.

Пиздец. Это гребаный флирт? Прелюдия по сообщениям?

«Значит, понравились».

Мечусь по комнате, раздираемый ненавистью, раздражением, смехом и чертовым возбуждением. Зная, кто именно причина всех ощущений, мне хочется придушить сначала Исхакову, а потом повеситься самому.

«Да», – написав, стираю.

«Понравились», – снова стираю. У Анечки отображается моя замедленная реакция, и это злит.

«Будем считать, что да. Надеюсь, ты запомнил все детали».

Пока читал, сообщения резко сдвигаются, и я понимаю, что сука-стерва удалила фотографию у меня. Конечно же, я не успел сохранить.

Прокручиваю ленту. Вдруг ошибся. Но нет. Переписка целая, а сисек нет.

«Как же глупо, Анечка. Фотки твоих голых сисек разлетелись по всем чатам».

Я не проверял.

«Пусть и так. Но все равно тебе будет нужна именно эта. И представлять ты меня будешь именно так, как на этой фотке. Упс, а где она?».

Как у нее так получается? Мне и правда на хрен не нужны те фотки. Я и так видел все вблизи. Грудь небольшая, сосочки-бусинки. Кожа была покрыта мурашками. Когда увидел слезы, решил, что выиграл. Недооценил я Анечку.

Ну, по крайней мере, не было истерики. Терпеть их не могу.

«Сука», – пишу. Невозможно больше сдерживаться. Меня начинает мутить.

«Придурок», – отвечает.

Значит, война продолжается.

Глава 18. Аня

Олеся, Лена, Света, Дина… Изучаю девчонок, пока те рассаживаются за столы.

– Привет, Аня, – дружно здороваются, как и не было вчера того пятиминутного позора.

Киваю и улыбаюсь им, когда мысленно пытаюсь вычислить предателя. Не поверю, что Градов провернул все один. Ему нужен был кто-то из девчонок, чтобы, как минимум, донести о моих решениях и действиях в женской раздевалке.

Или… Это вовсе Бажена?

– Как ты? – Олеся садится рядом со мной и спрашивает так, чтобы никто не слышал.

А если это Олеся? Из всех девчонок нашей группы с ней я общаюсь больше всего.

– В смысле, как я?

– Градов вчера перегнул, – поднимает брови и вновь шепчет.

Я запуталась. Понять, кто друг, а кто нет, становится сложнее.

– И он за это ответит, – сквозь зубы говорю.

В этот момент входит Его Величество. Наши взгляды, как магниты, сталкиваются. Меня разрывает изнутри, и перед глазами проигрывается сцена, где я нападаю на Градова и откручиваю ему голову. Ну, примерно так, как это было в видениях Элис из «Сумерек».

Моргаю. Видение исчезает. Вместо него – ухмылка Матвея, пропитанная наглостью насквозь. Он помнит меня с той фотки, которую отправила ему вчера. И каждый его шаг до парты сзади меня говорит об этом.

– Ты можешь удалять сколько тебе хочется, но я отличаюсь фотогеничной памятью, Анечка, – нашептывает, проходя мимо.

– На это и был расчет, Градов.

Моя рука на спинке стула. Матвей наклоняется ко мне через свою парту. Мы примерно на таком же расстоянии были друг от друга вчера.

– Признай уже, что тебе понравилось, – подвигаюсь ближе.

У него новый парфюм. Его футболка идеально выглажена, и он надел ее под низ рубашки, которая полностью расстегнута. Вся одежда сильно контрастирует с цветом его кожи и волос. Да и жуткие татуировки продолжают просвечиваться сквозь ткань.

– Вчерашнее твое выступление? Разумеется.