Песни Серебряных Струн. Песнь вторая: «Волшебник и вор».

– Пожалуй, здесь мы склонны с вами согласиться, маэстро, – кивнул Император, чуть усмехаясь.

– Что же касается хвалебных песен и торжественных посвящений, – продолжал Даан, – вне зависимости от того, кто окажется победителем в состязании охотников и ловчих, оду я в любом случае исполнил бы для Её Императорского Высочества, прекрасной моей Госпожи Миррэтрис!

– О, и в этом мы тоже не сомневались, – подтвердил Его Величество. – К слову сказать, давно я уже не слышал достойной внимания любовной лирики и мелодичных напевов. Да и тут сейчас всё свистки, рожки да герольды трубят. Возможно, пока наше застолье ещё не завершилось, охота не продолжена – и, разумеется, если сиятельная виновница вдохновлённых сочинений не против такого – вы, маэстро, могли бы усладить наш слух этой самой вашей новой одой?

– Если на то будет воля великолепной моей Госпожи, Ваше Величество.

– Что скажет великолепная наша Госпожа Миррэтрис? – Улыбнулся Император. – Надеюсь, теперь не будет пытаться ускользнуть от концерта, ссылаясь на то, что ей не по душе песни собственного менестреля?

Волшебница весьма любезно улыбнулась в ответ на шутливые слова названного брата.

– Что вы, сударь. Умений и талантов Даанеля Тэрена, воспитанника гениев его родного Киннара, я не отрицала никогда. И с тем большим интересном буду внимать его новому сочинению.

Она отдала Даану разрешение выступать одним своим взглядом, и «её собственный менестрель», весьма довольный таким данным ему определением, поспешил выйти на поляну перед императорским шатром, где его было хорошо слышно и видно, пожалуй, всем высокопоставленным участникам охоты, остановившимся на отдых. Музыкант изящно попробовал звучание серебряных струн своей верной мандолины, и принялся играть вступление песни. Он сочинил её еще на корабле, в то время как команда держала обратный путь в столицу, и был весьма рад, что чувства, переполняющие его и в то время, и в настоящий момент, побудили его написать для Госпожи Миррэтрис балладу, которую действительно можно было бы назвать одой. Исполнить её прежде он не успел, надеясь исправить это по прибытию в цитадель. Но и там находились самые разные причины, делающие такой концерт неуместным. И вот сейчас, во время императорской охоты, неожиданно настал тот самый подходящий момент для этой песни. Как ещё такое можно назвать, кроме невероятной удачи? И кто же тогда, действительно, самый удачливый тут человек, как не Даанель Тэрен, певец из вдохновлённого Киннара? Тем более, когда его песням внимает такая публика и сама его чудесная возлюбленная!

И любовная дрожь вдруг захлестнула Даана так, что голос дрогнул, и музыканту пришлось на ходу дополнить вступление, прежде, чем он смог, наконец, запеть.

– Как я горю от страсти золотой!

В ней каждый день моя душа пылает;

Я покорен, я опьянен тобой

И сердце лишь тебе служить желает.

Ты – музыка, звучащая в тиши,

Ты солнца свет, ты – ясных звезд молчанье,

Ты – праведница, вольная грешить,

Ты – грешница в восторге покаянья…

Ты зимний полдень, летний танец лун,

Ты – ясный день, ты – тьма перед рассветом,

Ты сладость песни серебристых струн,

Сень вдохновенья над простым поэтом.

Ты озаряешь взором ледяным,

Но опаляет этот лёд как пламя…

Позволь же мне упасть к ногам твоим,

Позволь к руке твоей припасть губами!..

Я отдаюсь в твою навеки власть,

И я готов благодарить послушно

За то, что эта роковая страсть

Тебя не оставляет равнодушной!..

Пальцы менестреля замерли над струнами, озарившими последние слова мелодичным переливом. Госпожа Миррэтрис выслушала песню с лёгкой полуулыбкой, и по окончании её элегантно поаплодировала. Господа и дамы, её окружающие, также поддержали исполнителя бурными овациями, а сам Император признал:

– Право же, маэстро, вы всякий раз вновь и вновь превосходите сами себя с каждым своим новым произведением! Чудесно! Браво! Я бы даже добавил ко всему мною сказанному, что желал бы на какой-нибудь мой собственный придворный праздник небольшую пьесу вашего сочинения. Разумеется, если моя прекрасная и влиятельная сестрица не будет против того, чтобы одолжить нам внимание и умения своего музыканта.

Сказано это было в шутку или нет, Даанель не стал медлить с очередным поклоном.

– Полагаю, сударь Тэрен обязательно найдёт время для того, чтобы порадовать своим сочинением Ваше Величество, – любезно согласилась волшебница. – Скажем, по случаю дня рождения.

Даан поклонился ещё раз.

– А к слову о праздновании таких важных дат, – Император, казалось, полностью вошел во вкус торжеств и праздников. – Надеюсь, тринадцатого дня этого месяца, на пиру в честь вашего дня рождения, моя леди, мы услышим какое-нибудь особенное выступление маэстро Тэрена!

– И я надеюсь, – улыбнулась Госпожа Миррэтрис.

Даан же, уже в который раз кланяясь, даже сам не мог понять собственных эмоций на этот счёт. Император желает пьесу в его сочинении, а прекрасная Госпожа надеется на «что-нибудь особенное» в исполнении Даана. Мысли о том, что же это должно быть, и как следует оформить это «нечто особенное» вмиг вытеснили из его головы всю было распустившуюся спесь за то, как его умения оценили августейшие особы. Теряясь в собственных идеях, он только и смог вновь поклониться, и, прижав к сердцу руку, сказать:

– Как будет угодно моей Госпоже!

* * *

На следующее утро Даан явился в кабинет Госпожи Миррэтрис, как делал теперь усердно и неукоснительно перед завтраком, и намеренно устроился у ног Её Высочества, всеми силами стараясь скрыть от неё своё внезапное смятение. Действительно, мысли о том, что же такого удивительного и неповторимого он может исполнить для волшебницы по случаю её предстоящего дня рождения, не давали ему покоя весь остаток вчерашнего дня. Даже ночью, кажется, он что-то такое видел во сне. Ручаться в этом Даанель не стал бы, но того, что сон его был так или иначе связан с возлюбленной Госпожой, сомнений у него никаких не было. Особенно после пробуждения…

– Ты сегодня на редкость тихий и смирный, – отметила леди Миррэтрис, коснувшись рукой кудрявой головы менестреля. – Немного неожиданно.

– Я вдруг подумал, что Вам, моя прекрасная Госпожа, утренние песни могут слишком докучать. А мне бы этого вовсе не хотелось.

– Что ж, – улыбнулась волшебница, – если ты не достаточно хорошо выспался, и копишь творческие силы – советую тебе собраться с ними после полудня. Сегодня, как часть моей личной свиты, ты будешь сопровождать меня во время обеда в императорском дворце.

Даан поднял взгляд на возлюбленную. Она продолжала:

– У меня там дел немало, многое нужно обсудить с братом. Его Величеством. А после этих обсуждений, днём, нас будет ожидать трапеза. Камерный обед, в маленькой рубиновой столовой, не более чем на десяток самых доверенных приближенных персон.

– С превеликой радостью исполню вашу волю, моя Госпожа, и свои обязанности! – Менестрель прижал к губам её руку. – Вы желаете, чтобы я музицировал?

– Одно не исключает другого, – рассудила леди Миррэтрис. – Да и, я полагаю, ты не забудешь захватить с собой мандолину. Впрочем, напомню, в первую очередь, ты приглашен на обед не как музыкант, а как мой придворный.

– О, даже одно только это Ваше пожелание возвышает меня до самых небес! – Воскликнул Даанель, вновь припадая к её руке.

– Рада, что это воодушевило тебя. Надеюсь, до того момента, как ты войдёшь в рубиновую столовую, вдохновение тебя не покинет. На всякий случай, напомню тебе о терпении и том, что не всем присутствующим на этом обеде ты будешь рад, и, полагаю, это для кого-то будет взаимно. Посмотрим, впрочем, кто и как осмелится это выразить, да и осмелится ли. В любом случае, не сомневаюсь, ты понимаешь, что это мероприятие столь же ответственное, сколь кулуарное.

– Понимаю. И спешу подтвердить и напомнить – моё вдохновение это Вы, прекрасная Госпожа моя! И если вы будете рядом, и рады мне – для меня не имеет абсолютно никакого значения, кому из собравшихся уважаемых придворных не приятна моя персона.

– Вот и славно, – подвела итог Её Высочество. – Я пришлю за тобой.

На том их совместный завтрак и завершился.

Госпожа Миррэтрис, как и собиралась, сразу же после него отправилась в портальный зал, чтобы скорее попасть во дворец Его Величества Императора, Даанель же так и остался в цитадели. Запершись в своей комнате, творец со всей возможной и даже невозможной для себя ответственностью принялся сочинять гениальное. Но это оказалось теперь гораздо сложнее, чем когда бы то ни было на его памяти! Все темы, все слова, все строки и ноты, что он набрасывал на лист виделись ему банальными, мелкими и затасканными. Вот, казалось бы, промелькнуло в голове что-то интересное – но нет. Стоило начать развивать мелодию, и она скатывалась в бесконечные повторения того, что он уже сочинял прежде.

– Да что же это такое?! – Воскликнул Даан, уже не на шутку сердясь сам на себя, бросил перо на стол в груду измятых и растерзанных листов с неудачными на его взгляд виршами. – Что ж я, киннарец по рождению и творец по призванию, не могу сочинить ничего удивительного и достойного в подарок моей возлюбленной?! Что за вздор?!

В дверь постучали, помешав менестрелю сердиться на самого себя. Как оказалось, время шло к обеду, и Наэрис Талль, по велению Госпожи Миррэтрис, явился пригласить Даана в Императорскую рубиновую столовую, как и было предопределено волшебницей ещё утром.

– Трудишься, гляжу, – Наэрис оценил творческий беспорядок на столе у приятеля. – Да так, что прямо нарядиться к придворному обеду забыл.

Даан взвился с места.

– Точно! У меня ещё есть время?

– Некоторое, – подтвердил полуэльф, глядя, как менестрель мечется у платяного шкафа. – Госпожа наша дальновидно отправила меня к тебе заранее, и велела намекнуть тебе об аромате сливы, а ещё что-то про дублет с золотистыми рукавами. Полагаю, ты сам угадаешь о чём тут речь – в конце концов, твой гардероб – твоя забота.

– Ага, – кивнул Даан, и вытянул из шкафа новую, расшитую тонкими золотистыми узорами по манжетам и воротничку, рубаху. – Спасибо!

Пока он суетился за гардеробной ширмой, освежаясь, причесываясь и гремя склянками, Наэрис уселся в его кресло у стола.

– А что ты такое сочиняешь?

– Балладу по случаю дня рождения моей великолепной Госпожи, – Даан, застёгивающий многочисленные крошки-пуговицы на рукавах, высунулся из-за ширмы, – не вздумай читать, что у меня там на столе валяется. Оно всё совершенно негодное!

– Ну уж, – Наэрис пожал плечами. – Как по мне – вполне себе ладное, как и всегда.

– В том и дело, что как всегда! – переодевшийся к обеду Даан, готовый поскорее покинуть комнату, чтобы не видеть нервирующих его скомканных стихов, указал приятелю на двери. – А эти строки и мелодии должны звучать по-новому идеально! Достойно того великого события, которому посвящены. Хотя я понимаю, что ничто в этом мире не может быть в действительности стоящим того, чтобы быть подарком ко дню рождения нашей прекрасной Госпожи Миррэтрис…

Он пропустил Наэриса в коридор первым, закрыл дверь, и поспешил за полуэльфом к лестницам, что вели в портальный зал.

– Честно, если бы я только знал об этом важнейшем празднике заранее, то я бы начал готовить подарок раньше! И всё бы уже получилось, и гораздо лучше!

– Не думаю, что это действительно было бы возможно, если такое тебя успокоит, – рассудил следопыт. – В конце концов, последний месяц мы весь, считай, провели на задании. До того была подготовка к нему, и вот это всё…

Даан поджал губы.

– Вообще, я непростительно поздно узнал, когда день рождения у нашей Госпожи. Учитывая, как я к ней… Эх! – Он опустил голову, словно мысленно ругая себя, но потом просиял, и подмигнул приятелю, – зато теперь я знаю, что ей исполняется тридцать один год – а это значит, что в глазах совета Архадов её мнение обретает больше веса. А еще мне стал известен её знак зодиака – Адамант… А этот знак плывёт по звёздной реке в зодиакальном круге чётко напротив моего собственного – небесной Лютни. И это значит, что боги своей милостью одарили нас обоих покровительством одной и той же планеты – Веафера, сияющего вдохновением и самой магией. Разве не чудесно?

– Я, признаться, не слишком увлечён делами всей этой мистики и эзотерики, – усмехнулся Наэрис. – Но согласен – совпадение занятное.

– И не последнее, – отметил Даан. – Оказалось, что числа рождения у нас с нею тоже совпадают. Только я родился весной, а она – по осени. Словно мы звёздное эхо друг друга. К этому можно как угодно относиться, так что лично я вот считаю такие совпадения вовсе не случайностью, а самой что ни на есть волей Создателя и его высочайшим благословением.

– Ну… как знать, – Наэрис пожал плечами, – может, так оно и есть? В конце концов, какой-то звёздный туман явно окутал разум нашей всегда дальновидной Госпожи, раз она решила настолько приблизить к себе такого человека, как ты.

– А ну, – менестрель воззрился на приятеля с шутливым вызовом, – И что ж я за человек «такой»?

– Легкомысленный, – заявил следопыт и широко улыбнулся, – Назовём это так. И не вздумай отрицать!

– Не буду, – согласился Даан, – Но докажу, что с этим можно жить, и вовсе это не такая ужасная черта характера. Тем более, что есть вещи, к которым я отношусь очень даже серьёзно.

– Вроде как к выбору духов для обеда?

– Я бы попросил, – Даан многозначительно поднял палец. – Напомню, что это наша Госпожа выбрала для меня аромат, а я серьёзно и ответственно выполнил её поручение.

Наэрис махнул на него рукой, и поспешил шагнуть в портал, ведущий во дворец Императора. Даан не стал отставать.

– Ох, даже жаль, что я лично на этих обедах не присутствую, а лишь срочные известия передать изредка захожу, – признал полуэльф, сопровождая менестреля по коридорам и парадным лестницам внутренних дворцовых покоев. – Очень уж интересно было бы посмотреть на это представление – особенно в свете слухов, что стали множиться после вчерашней славной охоты. Даанель Тэрен против Адолетты дель Эвилл. Битва самых непримиримых острых умов за столом прекрасной Госпожи Миррэтрис. Кровь, страсть и рифмы! Зрелище уходящего года!

– Тебе бы афиши писать, – усмехнулся Даан. – Отбоя бы от зрителей не было. Впрочем, глашатай из тебя отменный – это мы уже давно выяснили.

– Спасибо за рекомендацию, – подмигнул Наэрис. – Хотя, я от души надеюсь своего места в Отряде Посвященных не потерять, да и за тебя ратую. Кстати, об этом, – он улыбнулся, как заговорщик. – В этой битве я бы, так и быть, и правда поставил на тебя.

– Поддержка друга бесценна, даже если в ней чувствуется лёгкий привкус цинизма, – заметил музыкант. – Но я обещаю не подвести твоих ожиданий. Впрочем – посмотрим. От коварных ревнивых кумушек-фрейлин можно ожидать любой подлости.

– А от ревнивых менестрелей?

– Вот сейчас и выясним, – заключил Даан, когда Наэрис толкнул двери в зал.

– Виртуоз Даанель Тэрен, – громко объявил полуэльф вместо ответа, пропуская приятеля вперёд.

Даан шагнул в рубиновую столовую.

В небольшом, но хорошо освещенном зале, убранном в глубоких красных тонах, собрались уже почти все приглашенные к обеду. Благородные господа и дамы, ожидая, когда явятся Его Величество и Её Высочество, беседовали между собой. Кто-то разместился на маленьких креслах и банкетках у стен под красивыми гобеленами, кто-то – стоял поближе к камину, угощаясь напитками. И все здесь присутствующие уже были знакомы Даану. Отличившийся по мнению всего двора отменно подготовленной вчера охотой старший ловчий, улыбчивый господин Рейнольд дель Энир, герцог Годфрен дель Кейн, рассуждающий о чём-то с личным медиком императора, мерэсидом Даимусом Фессеном, одна из фрейлин Его Величества, которую Даан приметил подле Императора у пиршественного стола на вчерашней охоте. Кажется, к ней обращались «леди дель Арейн», а сам государь называл её по имени – Мерильда. Главная его фаворитка на сегодня, стало быть, и единственная дама в личной свите Императора за этим обедом? Интересно, а может ли Даан в таком случае полноправно считать себя фаворитом Её Высочества, Госпожи Миррэтрис, раз он сегодня единственный мужчина из её личной свиты в этом зале?

Даже усмехнуться этой промелькнувшей мысли он не успел. Привлечённые его появлением в зале дамы и господа приветствовали вновь прибывшего.

– О, сударь Тэрен, вот вы снова среди нас, – обратилась к Даану после весьма любезного обмена придворными поклонами Адолетта дель Эвилл. – Такая честь, право слово.

– И для меня – не меньшая, сударыня, спешу вас уверить, – ответил менестрель.

– Однако же, должна признать, – вступила в разговор Кристаль дель Варэ, поигрывая веером, – когда место за столом со стороны Её Императорского Высочества занимает юная леди Вент де Росса или сам его светлость эрмелл Ранаисс, великосветские обеды становились куда изысканнее.

– Вне всяческих сомнений, леди дель Варэ, – Даан горячо кивнул, словно поддерживая намёк на недовольство собственной персоной. – Воспитанница самой Госпожи Миррэтрис и один из числа великих волшебников. Разве может быть более утончённое общество за императорским столом? Полагаю, едва ли. Если, разумеется, кто-либо другой из могущественных архадов – Высокого Совета Архонтов, к примеру – не изъявит желания посетить такой обед. Как, бывало, за трапезой в цитадели Цере де Сор, где я нередко играю концерты уважаемым эрмеллам. Но как знать, может быть, я однажды тоже смогу лицезреть их компанию и здесь собственными глазами?

– Ох, я испытываю в этом сомнения, маэстро, – покачала головой леди дель Эвилл. – Видите ли, по давно сложившейся традиции – правилу, если вам будет угодно – фрейлины, статс-дамы, отмеченные знаком бриллиантовой звезды – то есть лучшие подруги и наперсницы Её Императорского Высочества всегда присутствуют рядом с нею там, где она пожелает. А вот это место, которое вы сейчас занимаете, в некотором роде «вакантное» я бы сказала. То есть на него может в любой момент быть приглашённым кто-то другой. Так уж здесь заведено, не обессудьте.

Даан поглядел на троих фрейлин, собравшихся рядом, словно непобедимый отряд. Все, как одна, стройны, красивы, светловолосы и ухожены, словно лучшие розы в императорском саду. Кристаль и Марсилана держатся вместе, как положено кузинам, да и в чём-то действительно похожи чертами миловидных лиц. Адолетта – более яркая, темпераментная, своенравная – явно и безоговорочно первая скрипка в этом цветущем трио. Разодеты все в шёлк, расшитую парчу и бархат, украшения и драгоценности на них изысканные и подобраны со вкусом, и у каждой из троих на шее, среди колье и бус, сверкало по яркой бриллиантовой подвеске в виде многоконечной звезды, уместной, казалось, для любого выбранного ими образа или наряда. Чуть напрягши память, Даан вспомнил, что уже видел эту самую звезду-подвеску на шее у Адолетты дель Эвилл ещё во время их злополучной первой встречи. Видеть видел, а значения тогда не придал.

– Что же тут скажешь, – ответил он, наконец, на слова фрейлины, – если это – правило, установленное самой Госпожой Миррэтрис – кто из нас с вами, сударыни, может о нём судить или оспаривать его? Я и не собирался.

– А если это не ею введённое правило? – Уточнила Марсилана дель Фальмотт с улыбкой. – Как поступите тогда?

Даан тоже любезно улыбнулся ей, но ответить не успел: герольд возвестил о появлении в рубиновой столовой Его Величества Императора, и Её Высочества Госпожи Миррэтрис. И, лишь взглянув на возлюбленную, менестрель совсем позабыл о той шутке, что было собирался сказать фрейлинам.

* * *

За обеденным столом, куда все господа и дамы переместились по слову императора, яркие краски благородного обеденного натюрморта стали ещё явственнее сгущаться. Наверное, и вправду не зря для этой столовой был выбран именно такой цвет. Тёплый рубиново-красный не только разжигал аппетит; он будоражил умы, распалял страсти, подогревал эмоции, и так и кричал о кровопролитной битве. И разлюбезные беседы некоторых, собравшихся за этим столом, действительно могли бы гордо называться «битвами» при вдумчивом и внимательном рассмотрении. Хотя внешне выглядели вполне приятными и миролюбивыми.

По умыслу или чистой случайности, Даанель Тэрен и Адолетта дель Эвилл оказались за обеденным столом как раз напротив друг друга – по левую и правую руку от Госпожи Миррэтрис, сидящей во главе этой стороны стола. Во главе другой стороны восседал Его Величество, в ближайшем кругу которого были леди дель Арейн и герцог дель Кейн. Остальные императорские сотрапезники занимали места, кажется, согласно всё той же местной «обеденной традиции». Этого Даан пока не успел выяснить: слишком уж резво шла общая беседа, и чтобы не вышло отвечать невпопад, приходилось прислушиваться ко всему, что говорили другие. Казалось, лишь Её Высочество, Госпожа Миррэтрис, изящно и сдержанно проявляющая внимание к творящемуся за столом, да ещё ещё мерэсид Фессен, личный лекарь Императора, пришедший сюда именно с целью отобедать, были немногословны. Остальные же – включая Его Величество – словно упражнялись в остроугольной риторике.

– Право же, господа и прекрасные дамы, – голос Императора порой неспроста звучал громче всех других, – я убеждён, что цель дружбы в том, чтобы люди приносили друг другу счастье!

– Согласен, Ваше Величество! – Браво поддакнул старший ловчий, виконт дель Энир. – А ещё друзья должны приносить друг другу пользу и выгоду!

– А разве не есть истинное счастье принести пользу своему господину или – тем паче – своей Госпоже? – невозмутимо поинтересовался Даан. Сидящая по левую руку от Императора фаворитка мило улыбнулась такой реплике менестреля.

– Подождите, – подала голос Кристаль дель Варэ, и даже на всякий случай поставила свой кубок на стол. – Пользу ведь могут приносить и простые слуги…

– Не вижу здесь никакого противоречия, – Даан и бровью не повёл.

– Склонен согласиться с сударем Тэреном, – заметил герцог дель Кейн. – Мы все, как верные слуги Его Императорского Величества и Её Высочества Госпожи Миррэтрис, приносим им ту или иную пользу в меру своих скромных или нескромных возможностей и сил. Они же проявляют в ответ на это свою благосклонность к нам. Вот вам, дамы и господа, и выгода, и счастье.

Его Величество, судя по всему, явно был доволен той беседой, что сама собой выстроилась в ответ на брошенную им фразу. Даану стало даже немного интересно, часто ли Император делает во время обедов со своей свитой подобные заявления, и как услышанные им ответы влияют на дальнейшую судьбу его окружения? Да и влияют ли, действительно? Здесь, похоже, все и всё обо всех знали. Или почти обо всех. Но это менестреля как раз не удивляло.

– Между тем, герцог, друзья друзьям рознь, – леди Адолетта дель Эвилл коснулась рукой своей стройной шеи, будто бы нарочно привлекая внимание к бриллиантовой звезде, сверкающей между точёных ключиц. – Кто-то в действительности может назвать себя друзьями великих мира сего, а кто-то лишь причисляет себя к числу таких друзей, силясь повысить собственное значение в чужих и своих же глазах. Поистине, забавно бывает наблюдать за этим!

– О, вы, сударыня, как обладательница бриллиантовой звезды Её Императорского Высочества, должно быть и впрямь нередко забавляетесь такому.

– Верно, верно, – подхватила Кристаль дель Варэ. – И столь же нередко видим, как этакие излишне самонадеянные «друзья» теряют спесь, осознав истинную расстановку сил.

– Положение при дворе вещь не самая постоянная, – Марсилана дель Фальмотт, посмотрела на кузину красноречиво, словно стараясь предупредить её от дальнейших рассуждений на поднятую тему. – Если добился его – тем более, не по воле простого случая – следует весьма тщательно за него держаться, и помнить о своих обязанностях. Особенно учитывая, что знак, которым ты отмечен высшей властью, даёт тебе известные полномочия.

– Слишком глубокомысленно для обеденной беседы, леди дель Фальмотт, не находите? – Рассмеялся виконт дель Энир. – Этак и аппетит потерять можно, погрязши в думах, да так, что уж даже многочасовая прогулка может быть бессильна восстановить его!

– Ах, если говорить о прогулках, – фрейлина, сидящая рядом с Его Величеством-Императором, похоже, решила немного сменить тему разговора, – та любовная ода в честь милостивой Госпожи Миррэтрис, что мы слышали на недавней прогулке в исполнении маэстро Тэрена, была более чем романтична.

– Согласен, сударыня, весьма дивная мелодика, – подтвердил Император. – Сударь Тэрен! Я напомню, что был совершенно серьёзен, говоря о своём пожелании насчёт сочинительства пьесы. Я дам распоряжение господину дель Ясмару, чтобы он всячески содействовал вам в подготовке. После того, разумеется, как вы порадуете Её Императорское Высочество – и нас, конечно же – творческим подарком ко дню её рождения.

И они с леди Миррэтрис, подняв кубки в знак согласия, обменялись улыбками. Любезно улыбнулся и Даан, вслух подтвердив, что повеление Императора с позволения Госпожи-волшебницы будет исполнено. Но в мыслях его вновь пронеслась леденящая буря; он ведь всё ещё так и не смог сочинить ничего такого, что действительно могло бы стать достойным подарком для его прекрасной возлюбленной. И даже идеи для такового у него за это время не появилось. Что толку в тысячный раз писать ей о любви, снова и снова сравнивая свои чувства с бескрайними небесами, полными звёзд? Она и так это слышала, знает, помнит – даже если бы у архадов память была не такой хорошей, какая она есть, Даан частыми напоминаниями о своей любви, точно не дал бы волшебнице позабыть об этом. Не баллады о звёздах нужно дарить ей, а сами звёзды! Планеты, целые миры, всё мыслимое и немыслимое!.. Всё то, что Даану было неподвластно…