Стимул

Иван Банников

Стимул

Стимул

С самого начала было понятно, что аппаратура ведёт себя необычно, а сгенерированное поле отклоняется от нормальных параметров.

Павел хотел остановить опасный опыт с непредсказуемым исходом, да и Борис его поддержал, но Центр приказал продолжать серию испытаний. Сроки поджимали, а представители Министерства обороны проявляли нетерпение и грозились прикрыть проект и засадить за решётку всех причастных. Поэтому в тринадцать шестнадцать Павел нажал на кнопку. В тринадцать восемнадцать вышедший из-под контроля квантовый импульс рассеял поле, разнёс всю принимающую установку и вызвал сильнейший пожар, который очень быстро охватил лабораторию.

Пока автоматика безуспешно пыталась справиться с огнём, Павел и Борис стремительно покинули лабораторию, добежали до выхода, поспешно надели тёплые костюмы и ботинки и успели подать сигнал тревоги в Центр.

Учёные выскочили на улицу и побежали что есть силы прочь от здания, которое вело себя странно. Видимо, установка каким-то образом продолжала влиять на окружающее пространство, потому что научный корпус дрожал и искривлялся, его форма и цвет менялись, стёкла в окнах гнулись и тянулись словно резиновые, а вырывающийся дым закручивался странными спиралями и собирался в крупные пугающе правильные шары. В небе вспыхивали и ритмично мерцали необычайно яркие сполохи голубого и алого огня.

Павел и Борис успели добежать до края бетонной террасы исследовательского комплекса, когда здание с грохотом сложилось внутрь и превратилось в раскалённые руины, порождающие весь спектр излучений.

Шесть человек вспомогательного персонала так и не выбрались.

Павел боролся с болезненным головокружением и удивлённо рассматривал невесть откуда появившийся внешний забор из сетки-рабицы. Ему казалось, что он видит его в первый раз. Он запоздало сообразил, что не захватил никаких средств связи. Двое учёных остались совершенно одни в заснеженных горах, оторванные от цивилизации и лишённые крова.

– Нужно оставаться здесь и ждать, когда за нами прилетят, – промямлил потрясённый и растерянный Борис. У него тряслись бескровные губы, казалось, что он вот-вот заплачет.

– Я бы с тобой согласился, но никто за нами не прилетит, – мрачно ответил Павел, с тревогой поглядывая на небо.

С запада наползали тяжёлые пузатые тёмно-серые тучи, до отказа нафаршированные снегом. Склоны гор на противоположной стороне ущелья уже погрузились в молочную дымку надвигающегося снегопада.

Павел только сейчас отошёл от шока и ощутил холод, пронизывающий до костей. Он принялся торопливо заправлять свитер в штаны, а штанины в ботинки.

– Начинается снегопад.

– Скоро закончится, – еле слышно проронил Борис.

– Я утром смотрел прогноз, – Павел застегнул молнии на ботинках. – Три дня сильнейшего снегопада без пауз… И из Центра предупреждали, чтобы мы не высовывали нос за пределы станции… Никто не прилетит.

Он застегнул куртку и опустил уши меховой шапки.

– Но они должны нас забрать, – капризно заявил Борис, растерянно глядя в сторону горящего здания. – Нам надо просто подождать тут.

– Установка излучает гамма- и бета-лучи, – раздражённо заметил Павел. – Возможно, и рентген. И черт бы знал, что ещё… Оставаться здесь крайне опасно. Нужно скорее уходить и как можно дальше. Возможны выбросы радиоактивных материалов. Мы и так уже облучены. Не будем усугублять… К тому же, мы попросту замёрзнем здесь, нам негде укрыться.

Он открыл обесточенную калитку и пошёл вниз по узкой тропинке, протоптанной обитателями станции, которые предпочитали в свободное время кататься по окрестностям на лыжах. Борис какое-то время стоял на месте, а потом потащился следом, спотыкаясь и бормоча что-то под нос.

– Мы на высоте двух с половиной километров, а до ближайшего посёлка пятьдесят пять километров, – бросил Павел через плечо не оборачиваясь. – Мы не дойдём, конечно.

– И что делать?! – истерично воскликнул коллега. – Куда мы идём тогда?

– Есть другой вариант, – Павел со страхом посмотрел на стену снегопада, надвигающуюся на них. – Дойти до законсервированного охотничьего домика, где мы осенью отдыхали.

– А там что?

– А там тепло. Надеюсь, еда. И должна быть связь. Я точно помню, что видел там стационарный пункт связи с долиной.

– И сколько туда идти? – тоном капризной жены спросил Борис.

– Четырнадцать километров. Или шестнадцать… Кажется, всё-таки четырнадцать… Я не помню точно, – Павел обернулся и неодобрительно посмотрел на коллегу, который тащился за ним с самым расхлябанным видом. – Застегнись и заправься. Нужно беречь тепло. Температура воздуха…

Он посмотрел на плоский электронный термометр, закреплённый на левом рукаве куртки.

– …Минус двадцать два градуса.

Борис его как будто не понял. Он выглядел потерянным и словно не понимал, что происходит. Взгляд хаотично блуждал по лесу и склонам гор, казалось, что он силился найти или увидеть что-то. Тогда Павел подошёл к нему и без жалости влепил хорошую пощёчину.

– Ты чего?! – завопил коллега, хватаясь за щёку.

– Соберись! – злым голосом приказал Павел. – Приди в себя. Нам нужно идти, потому что к ночи станет ещё холоднее. И снега навалит столько, что мы рискуем не дойти! Я не хочу из-за тебя тут умирать! Мне надо к семье!

– У тебя есть семья? – удивился Борис.

– Да, жена и двое детей, – неохотно ответил Павел, дёргая коллегу за полы куртки. – Заправься и застегнись! Быстрее!

Пришлось некоторое время ждать, пока медлительный Борис приведёт одежду в порядок. Павел нетерпеливо топтался на месте и обречённо смотрел на снег, который уже полностью скрыл ущелье.

Наконец они тронулись с места.

– А ты знаешь, как нам идти? – Борис пыхтел за спиной.

– Да, – достаточно уверенно ответил Павел. – Я помню путь. Я был там три раза. Сначала нужно спуститься со склона этой горы, затем пройти вдоль реки, перебраться через неё, перевалить через небольшую гряду и снова спуститься. Домик стоит возле маленького озера.

– Звучит просто…

Павел не ответил. Он понимал, что на деле всё окажется гораздо сложнее. Склоны гор уже прилично прикрыло снегом, так что идти быстро не получится. Хорошо, если они дойдут до укрытия к вечеру. Если дойдут…

Он отбросил нехорошие мысли и сосредоточился на дороге.

Они спустились по нахоженной тропе примерно метров четыреста, а потом свернули в лес. Поначалу казалось, что переход пройдёт гладко, потому что ноги погружались в снег неглубоко, по щиколотку. Павел старался держаться намеченного направления, ориентируясь только по памяти. Он надеялся, что они не собьются с пути и не заблудятся. Они шагали друг за другом, постепенно спускаясь со склона горы, и казалось, что путь до охотничьего домика станет приятной прогулкой. Но Павел примерно прикинул их среднюю скорость и обречённо вздохнул – им ни за что не попасть в пункт назначения до темноты. Стемнеет уже часа через три, и будет хорошо, если они за это время пройдут хотя бы половину маршрута. Больше всего его волновала переправа через реку, потому что он не знал, будет ли она полностью одета в лёд. Учитывая бурное течение горного потока, было бы наивно надеяться на это.

Красивый зимний лес больше не радовал и не восхищал. Теперь Павел воспринимал его как опасное место, которое может поглотить их в любой момент – у леса в запасе имелось множество опасностей и сложностей. Учёных окружали шелесты и шорохи. От сильного мороза потрескивали стволы деревьев, под толщей снега похрустывали сухие веточки, на ветвях попискивали птицы, и пару раз им даже встретились белки, одевшиеся в светло-серые зимние шкурки.

И вдруг разом всё переменилось. Животные исчезли и лес умолк – плотная пелена крупного снега заполнила весь мир, снизив видимость до нескольких шагов. Лес растворился в снегу, все звуки стали слабыми и ненадёжными.

Павел вспомнил, что сегодня жена должна была повести Никиту к зубному. Мальчику достались отцовы зубы, к сожалению, так что теперь ему всю жизнь мучиться, без конца сверля дырки и устанавливая коронки.

– А там какая еда будет? – неожиданно спросил Борис, вырывая Павла из приятных мыслей о семье.

– Сухие пайки точно будут, – ответил Павел с уверенностью, которой на самом деле не испытывал.

– Ну, это не вкусно, – протянул коллега. – Вот если бы мясо…

Он задел ногой за корень и упал. Но Павел не оглянулся и всё так же продолжил идти вперёд. Его раздражал неуклюжий и медлительный Борис, который, кажется, не понимал до конца всей опасности их путешествия и вёл себя так, как будто они вышли на послеобеденную прогулку. Из-за него они шли медленнее, чем следовало, и тёплый безопасный охотничий домик всё дальше отодвигался во времени.

– Подожди! – Борис возился в снегу.

– Шевелись! – злобно ответил Павел и скрипнул зубами.

– У тебя что, поезд уходит, что ли?

– Мы замёрзнем здесь! – Павел не выдержал. Он вернулся назад, схватил коллегу за ворот куртки и как следует встряхнул, испытывая жгучее желание снова ударить его по лицу. – Снег засыплет путь, и идти будет всё труднее! А ещё мороз к ночи станет ещё сильнее, и мы сдохнем здесь нахрен! Нужно двигаться как можно быстрее, а ты ведёшь себя как детсадовский идиот!

Он с наслаждением плевался в лицо коллеги, который сжался от страха, выпучив глаза.

– Вставай и иди! – приказал Павел, рывком отрывая Бориса от земли и ставя на ноги. – Я не хочу, чтобы из-за тебя мои дети остались без отца!

Ему стало немного стыдно за своё поведение, поэтому он развернулся и пошёл дальше, интуитивно выбирая нужное направление. Если бы лес находился на ровном месте, то они уже сто раз заблудились бы, а так нужно было просто спускаться с горы, забирая немного влево, в надежде, что рано или поздно они упрутся в скалистый берег реки.

Коллега послушно семенил сзади, больше не пытался разговаривать и старался не отставать. Павел иногда прислушивался к звукам из-за спины, но принципиально больше не оборачивался и не замедлял ход, предоставляя Борису самому решать, остаться ли в лесу или вернуться к цивилизации.

Снега вроде пока особо и не нападало, а вот идти стало как будто сложнее. Каждый шаг требовал усилий и отнимал больше сил. К тому же, Павел позавтракал аж в семь утра и как раз собирался поесть после опытов. Теперь пустой желудок то и дело напоминал о себе болезненными спазмами и урчанием. Чтобы заглушить голод, Павел слепил снежок и принялся посасывать его, нагревая талую воду во рту и глотая малюсенькими порциями. Но довольно скоро он пожалел об этой глупости, потому что хотеть есть меньше не стал, а только переохладил руки, которые без перчаток и так страдали от холода.

Один раз они остановились, когда перед ними внезапно возникли острые скалы, торчащие из земли. Павел нахмурился, отодвинул рукав и посмотрел на браслет, который считал шаги. От станции они прошли чуть больше километра. Всего-то километр! А он уже начал ощущать небольшую усталость.

Насколько он помнил, расстояние от станции до реки составляло примерно шесть километров, которые позарез нужно было пройти засветло. Осенью они ходили по еле заметной тропе, проложенной лесником и теми работниками станции, которые любили посещать охотничий домик. И местами эта тропа представляла опасность, проходя по краю обрыва или ведя по слишком крутому склону, где каждый шаг нужно было делать с крайней осторожностью. Сейчас же Павел вообще понятия не имел, насколько они отклонились от неё, и с какими непредвиденными опасностями может быть сопряжён их путь.

Шагая между деревьями, он тревожно смотрел вперёд, стараясь вовремя заметить обрыв или резкий поворот.

Один раз он чуть не угодил в узкую каменную расселину, прикрытую сухими ветками и снегом. Правая нога вдруг провалилась и ушла в пустоту, Павел пошатнулся и повалился набок. Сработала подготовка, когда их по много раз заставляли делать одни и те же упражнения, призванные улучшить реакцию. И хотя тогда Павел ругался и злился, потому что видел в этом только пустую трату времени, сейчас он порадовался тому, что тело среагировало быстрее него самого.

Не позволяя центру тяжести сместиться вниз и утянуть его в пропасть неизвестной глубины, он быстро-быстро заработал руками, стараясь ухватиться за что-нибудь и подтянуться. Борис стоял в нескольких шагах от него и смотрел с тупым видом, словно не понимая, что происходит.

– Дай руку, – прохрипел Павел.

Только тогда коллега опомнился и кинулся к нему, наступил на левую кисть, упал на колени и схватился за правую руку.

– Тяни, – приказал Павел, ненавидя неуклюжего спасителя.

Борис вытянул его до пояса, потом Павел сам отполз от края и сел.

– Что случилось?

– Искупаться захотел, – съязвил Павел, поднимаясь на ноги.

– Сейчас? Холодно же, – Борис часто-часто моргал удивлёнными глазами.

Павел лишь скрипнул зубами и пошёл дальше, гадая, как Бориса вообще допустили к исследованиям с такими однобокими интеллектуальными способностями. Нет, в их рабочих вопросах он разбирался хорошо, тут вопросов не было. Но как можно при этом быть таким неприспособленным к жизни?

Первый снежный шквал прошёл, и пелена чуть поредела. Стало немного светлее, и видимость увеличилась до десяти-двенадцати шагов. Павел растирал озябшие руки и жалел, что не захватил перчатки. Можно было бы убрать руки в карманы куртки, но в этом случае он рисковал сделаться неуклюжим. Опасно держать руки в карманах, когда в любой момент может понадобиться удержать равновесие или схватиться за что-нибудь.

Его бесило, что их скорость стала ещё ниже, потому что местность пошла неровная и непредсказуемая, а снежный покров скрывал опасности, поджидающие впереди. Радовало только, что Борис больше не пытался разговаривать и послушно шёл по пятам.

Они прошли две трети спуска, когда оказались на краю каменного карниза. Павел осторожно глянул вниз и поёжился – лететь метров двадцать, не меньше. И внизу вряд ли пуховые перинки постелены.

Пришлось тратить время и силы, возвращаясь назад в поисках обходного пути.

И снова.

И опять.

Они то и дело утыкались в скалы или обрыв и вынуждены были идти назад. Павел ругался и психовал, Борис же покорно ставил ноги в его следы и упорно молчал, больше всего мечтая о еде.

К шести часам вечера они наконец-то спустились с горы и упёрлись в скалистый берег. Павел слушал журчание потока и понимал, что лёгкой переправы не будет. Сгущающаяся темнота наваливалась на них и сужала границы мира до нескольких шагов. Снег упорно продолжал идти, оправдывая неутешительный прогноз.

Павел посмотрел на показания шагомера – шесть с половиной километров. Всего лишь. А впереди гораздо более трудный участок.

Он уже чувствовал усталость в ногах, хотелось присесть, чтобы отдохнуть. Но он решительно отбросил предательскую мысль, потому что знал, что потом будет труднее вставать и идти. Нет, нужно продолжать путь.

Они пошли по берегу вдоль реки, иногда перелезая через крупные валуны и перепрыгивая через углубления, покрытые предательским ледком. Борис пыхтел и стонал, но пока воздерживался от жалоб.

Павел тревожно поглядывал в сторону реки и силился припомнить то место, в котором им следовало переправиться. Река огибала гряду из нескольких гор средней высоты, между крутыми склонами которых существовал только один проход. Перейдёшь не там – и будешь блуждать в темноте, пока не замёрзнешь насмерть.

– А сколько нам ещё идти? – Борис наконец-то осмелился подать голос.

Он заметно устал. К тому же, его ботинки почему-то перестали греть и пальцы ног сделались ледяными.

– Скоро река сделает поворот направо. После третьего порога будем переправляться… – Павел задумался. – Нет, после четвёртого… Кажется.

– Кажется? – в голосе коллеги послышался страх. – Так ты не знаешь точно?

– Я тебе проводник, что ли? – огрызнулся Павел, повышая голос. – Меня, как и тебя, к этому не готовили! Скажи спасибо, что я вообще хотя бы представляю, что делать.

Борис благодарить его не стал, а глубоко вздохнул и замолчал.

На дне ущелья ветер стал сильнее. Его порывы заворачивали снег в неприятные вихри и набрасывались на путников с разных сторон. Из-за ветра стало холоднее, постепенно Павел перестал чувствовать приятное тепло. Несмотря на то, что они активно двигались, толстая куртка и двуслойные штаны всё больше промерзали.

Фосфоресцирующий циферблат термометра показывал минус тридцать один. Павел покачал головой и постарался прибавить шаг, хотя они и так шли на пределе возможности.

Из-за скал послышался гул первого порога, и оба обрадовались.

– Половина пути, – сообщил Павел с облегчением.

– Только лишь половина, – слабо откликнулся Борис. – Отдохнуть бы.

– Нет, нужно идти, – непреклонно сказал Павел, качая головой. – Мороз станет ещё сильнее. И снега навалит по колено, не пройдём. Нужно идти.

– Я устал.

– Все устали. Сейчас откроется второе дыхание. Пошли.

Они снова зашагали вдоль каменного берега, пытаясь на слух отделить пороги друг от друга. Павел вспомнил, что точно так же шумела вода, когда они всей семьёй приехали в Сочи и отправились в горы, чтобы полюбоваться на водопады. Возле холодных потоков царила приятная прохлада, которая контрастировала с раскалённым городом и расплавленными пляжами. Пятилетняя Олюшка смеялась и тянула руки к водопаду, а вот двухлетний Никитка испугался грозной воды и ныл весь час, пока они не сели в обратный автобус.

Миновал второй порог, перемалывающий камни и лёд с неприятным грохотом, от которого закладывало уши. Павел буквально считал шаги и гадал, как же они переберутся на другой берег. Необходимость окунаться в ледяную воду вызывала у него дрожь ужаса.

Две упавшие сосны со сплетёнными ветвями перегородили проход. Их макушки полоскались в реке, а толстые грубые стволы, припорошенные свежим снегом, создавали преграду, которая потребовала дополнительных усилий. Когда они перелезли через деревья, обнаружилось, что Борис потерял ботинок. Пришлось ждать, пока он найдёт ботинок, наденет и перелезет обратно. Павел снова начал выходить из себя, осознавая, как предательски быстро утекают силы и время. Если бы не коллега, он был бы уже гораздо ближе к теплу и безопасности домика.

Третий порог вызвал у него почти восторг. Правда, всё ещё сохранялись сомнения, но Павел решил, что первая мысль является самой верной, и собирался переправляться после третьего, а не четвёртого порога.

После опасных перекатов с торчащими острыми скалами пошёл узкий глубокий омут с бурлящей водой, который сменился довольно мелким местом. Здесь русло расширялось, превращаясь в преодолимый брод.

Павел и Борис стояли у самой воды и смотрели на тёмный бурлящий поток, несущийся мимо них. По спине бежали мурашки. Дул холодный порывистый ветер, неслись снежинки, похрустывал усиливающийся мороз, а Павел никак не находил сил, чтобы заставить себя раздеться и войти в воду.

– Надо переходить, – наконец сказал он с обречённостью в голосе.

– И какая тут глубина? – спросил испуганный Борис.

– Осенью было ниже, чем по колено, – Павел и сам понимал, как глупо это звучит, учитывая, что зимой воды в реке заметно прибавилось. – Придётся идти вброд, другого выхода нет. Снимем ботинки и штаны, понесём в руках.

– Но мы же заболеем! – кажется, у Бориса началась настоящая паника.

– Безусловно, заболеем. У нас есть выбор. Или заболеем и потом вылечимся, или вообще сдохнем, – мрачно ответил Павел, наклоняясь и начиная расстёгивать молнию на ботинке. – Выбирай.

Он снял оба ботинка и толстые шерстяные носки, когда Борис вышел из ступора и тоже принялся раздеваться.

– Быстро перейдём, оденемся и даже замёрзнуть не успеем, – Павел вроде обращался к коллеге, но на самом деле уговаривал самого себя.

Ему сразу же стало холодно, стоило только снять носки и ступить босыми ногами на снег. Когда же он стянул толстые штаны, то неудержимо затрясся от цепкого холода, который сразу пропитал его насквозь.

– Каждая секунда промедления – это потеря лишнего тепла, – еле слышно молвил он, взял в руки штаны и обувь и сделал шаг.

Молния пронзила его, когда нога погрузилась в безумно ледяную воду. Павел еле сдержался, чтобы не закричать на всё ущелье. До боли сжав зубы, он опустил в воду вторую ногу и зашагал. Сильный поток ощутимо давил справа, приходилось ставить ноги внимательно и аккуратно, чтобы не упасть и не намочить все вещи. Тогда точно хана.

Проблема заключалась в том, что буквально после пятого-шестого шага он вообще перестал чувствовать ноги, которые были погружены в воду до середины бедра. Ощущения были такими, как будто он с усилием переставлял бесчувственные каменные тумбы или колоды. Сделав шаг, Павел каждый раз терялся в догадках и сомнениях, встала ли ступня на камни ровно или, может быть, предательски подвернулась, и в следующее мгновение он полетит в воду, чтобы уже не подняться.

В полной темноте и в продолжающемся снегопаде ориентироваться можно было только по направлению течения. Но и тут присутствовала опасность – возьми он слишком далеко вправо – и провалится в глубокую яму, возьми слишком влево – и попадёт на сужающуюся стремнину с сильным бурным потоком, где тоже не будет шансов устоять на ногах. Сердце замирало от холода и страха, Павел считал шаги и вглядывался в мельтешащую темноту, в которой скрывался противоположный берег.

На середине реки он оглянулся и прислушался. Борис брёл следом, что-то бормоча под нос и вскрикивая то ли от страха, то ли от холода. Потом он остановился.

– Где ты? – в панике воскликнул коллега.

– Я здесь, – Павел неохотно подал голос. – Иди за мной. Я здесь.

Если бы у них был хоть какой-то источник света, они могли бы перейти реку гораздо быстрее. Павел подозревал, что на самом деле движется зигзагами, то приближаясь к опасной яме, то почти выходя к бурному потоку.

Он не знал, сколько времени ушло на переправу. Может быть, это заняло всего лишь минуту, а, может быть, все десять. Время замедлилось и сделалось тягучей патокой, а весь окружающий мир превратился только в ледяную воду и снег, который беззвучно заполнял морозный воздух. И вдруг под ногой хрустнул лёд, ещё раз, а потом зашуршал снег – он вышел на берег. Павел неудержимо засмеялся, испытывая огромное облегчение.

– Я на берегу! – сказал он довольно громко. – Иди сюда.

Борис не ответил, лишь по всплескам можно было понять, что он не сгинул, а продолжает идти.

Павел бережно положил штаны и ботинки на снег. Пощупал ноги – они оказались пугающе ледяными и твёрдыми, словно в них не осталось ни одной живой клетки и ни одной молекулы тёплой крови. Прекрасно осознавая, что тело катастрофически быстро теряет драгоценное тепло, Павел набрал в обе руки свежевыпавшего кристаллического снега и принялся растирать правую ногу. Он надеялся, что с помощью этой манипуляции не только уберёт воду, но и разотрёт кожу. Лучше не стало, к тому же, он и руки перестал чувствовать, но он честно проделал растирание обеих ног и затем принялся натягивать штаны.

Получалось не так быстро и ловко, как требовалось, и он начал психовать и злиться. Чёртовы деревянные руки! Идиотские деревянные ноги! Ничего не желало гнуться и слушаться, и штаны застряли на уровне колен. Почти плача и с ужасом думая об отмороженным конечностях, Павел дёргал штаны, надвигая их всё выше и выше. Наконец он неуклюже заправил в штаны футболку и свитер и застегнул куртку. Затем натянул носки на ледяные болванки ступней и засунул всё это в ботинки. Пальцы упорно не желали справляться с молнией на обуви, и ему пришлось на время отказаться от этого. Павел засунул руки в карманы куртки и замер, ожидая, что они согреются.

Теперь он вспомнил о коллеге.

– Борис! – позвал он и неприятно поразился тому, каким слабым оказался его голос на фоне свиста ветра и грохота воды.

– Я здесь, – слабо откликнулся тот, выбираясь на берег в нескольких шагах ниже по течению.

– Быстро надевай штаны и обувь, пока не получил обморожение, – велел Павел, трясясь от ужасного холода, который проникал до самых костей.

– Не выйдет, – ответил Борис чуть не плача. – Я потерял ботинок.

Павел замер. Они оба понимали, что без обуви Борис не дойдёт до домика, до которого оставалось ещё полпути.

– Быстро надевай штаны, – велел Павел, кусая нижнюю губу. – Оба носка надевай на голую ногу. В шерсть забьётся снег и получится как будто валенок. Второй ноге будет холоднее, но она дойдёт.

– А эта? – Борис всхлипнул.

«А эту ты гарантированно потеряешь», – подумал Павел. Но вслух сказал другое:

– У тебя есть выбор. Без ноги, но остаться живым. Или умереть здесь…

Оба замолчали.

– Сейчас широкий выбор самых совершенных протезов, – Павел старался утешить плачущего коллегу. – Институт оплатит тебе лечение и протез. Одевайся! Одевайся, я сказал!