Там так холодно

Вечером она долго читала детскую книжку, которую купила сыну. Хорошо, что он живет с папой, с ней ему было бы очень плохо. Ее не коробило то, что сын зовет другую женщину мамой, а она любимая тетя Лена. Егор нашел себе прекрасную жену, Лена знала о себе достаточно, чтобы не переживать по этому поводу. Скоро новый курс терапии, в этот раз она оплатит все сама, хватит висеть на шее у родителей и занимать у Егора.

Ночью ее разбудил стук. Сначала стучали сверху, потом снизу, а через секунду яростно забарабанили в дверь, истошно выдавливая дикие вопли. Лена бесшумно слезла с кровати и на цыпочках дошла до двери. Взглянув на себя в большое зеркало, она увидела сильно исхудавшую женщину с взлохмаченными короткими волосами. «Надо постричься», – решила она, потрогав волосы, спускавшиеся ниже ушей. Больше никто не стучал, за дверью никого не было. Подождав немного у глазка, Лена пошла спать. Опять три ночи, но в этот раз она уснула, пытаясь вспомнить, когда начались эти стуки. Вроде еще лежал снег или нет, она ничего не могла вспомнить.

Следующей ночью стук повторился. Стучали так, что она перестала слышать свой голос, а кричала она громко. Дверь били ногами и руками, но, когда она решалась взглянуть в глазок, стук обрывался, а в лифтовом холле никого не было.

На пятую ночь стука Лена решилась и открыла дверь. Этаж был пуст. В квартирах слева и справа никого, соседи уехали на лето за город, а безумная старушка, видевшая еще Сталина на параде, спала мертвецким сном. Лена прошлась по лестнице вниз и вверх, но ничего не услышала, и ей все время казалось, что она делала так уже очень много раз. Спать было невозможно, а читать больше не хотелось. Как ни весела была книжка, как ни любила она яркие картинки с озорными детьми, книжка жгла руки. Лену трясло, не то от страха, не то от гнева.

На работе все валилось из рук. Она не могла оформить ни одной статьи, все расползалось, а макеты стали серыми и плоскими. Она сама попросилась в отпуск, и ей его дали без лишних вопросов. Начальник сказал, что пусть отдыхает, если что, потом отработает. Лучше всего Лена работала зимой и весной, а до ноября жила в депрессии. Лето, солнце, птички и смех убивали ее своей жизненностью, хотелось холода, чтобы стало темнее, чтобы она сама могла разглядеть тот свет, что еле-еле пробивался из нее.

Стук продолжился. Его стало больше, и Лена почти совсем перестала спать. Стучали даже днем, ломились в дверь так, что она вызывала полицию. Приезжал наряд два раза и больше не приезжал. Никто ничего не находил, даже дверь не была испачкана, а ведь она слышала, что ее пинают.

Егор рано вернулся домой и готовил ужин. Маша заберет детей из садика, а на следующей неделе они поедут в Турцию на три недели. Ему удалось выбить себе этот отпуск, Маша, наконец, долго не ворчала на него. Как она была в этом похожа на Лену, и почему он стал чаще вспоминать о бывшей жене? Нет, он о ней никогда не забывал. Ваня был похож на маму, особенно желанием и умением рисовать, но в остальном пошел в него, чему очень радовалась бывшая теща. Она первая после третьего срыва Лены, когда ее два месяца держали в лечебнице, заставила их развестись, а внука отдала папе. Это было очень тяжело для всех, особенно для двухлетнего Вани. И для Лены, она, правда, это все время скрывает.

– Алло, здравствуйте Ольга Николаевна, – Егор взял телефон и продолжил помешивать соус для спагетти. – Да-да, все хорошо. У Вани зубы выпадают… молочные, конечно, молочные… а у Катеньки все только начинается… Да, уже целых двенадцать… Давно, она мне не звонила… я тоже не звонил… А что случилось? … Так, понятно. А она это серьезно? … Хорошо, я проверю, не переживайте… Да, как вернетесь, возьмете ее в обработку… ах да, опять новый курс, я понял… Вот и хорошо, лучше, чтобы она с вами пожила… Договорились, я все узнаю и позвоню.

Пришли дети и Маша. Она сразу же почуяла, Егор редко мог скрывать эмоции.

– Лена звонила, да?

– Нет, ее мама.

– И что у них там опять? Нет мест в дурке?

– Это жестоко, Машенька.

– Ладно, прости. Так что случилось?

– Кто-то ломится к ней в квартиру по ночам, изводит стуком. Надо проверить и разобраться.

– А она разве не с мамой живет?

– Нет, сняла квартиру, с марта одна живет.

– И ты не знал? Егорушка, как же так?

– Не ехидничай. Видишь, как я долго с ней не общался.

– Зато сейчас пообщаешься, – Маша отправила детей мыть руки и прикрыла дверь в ванную. – Ты же останешься у нее ночевать?

– Да, но не придумывай. Я люблю только тебя, ты же знаешь.

– Знаю. Что любишь, но не только меня. Впрочем, не мне ревновать. Помнишь, я же спала с бывшим, когда мы только начали встречаться?

– Опять ты за старое! Надоело уже это слушать.

– Жаль, очень жаль что он уехал, – Маша язвительно цокнула языком, резко перебросила русую косу за спину и вспыхнула карими глазами

– А то что, к нему бы побежала?

– Нет. Наверное, нет. Мне пока фитнеса хватает, – ответила она и ушла.

– Так, какого это фитнеса?! – возмутился Егор и пошел за ней в комнату.

Егор смотрел на новый дом и ничего особенного не наблюдал. Район как район, ничем не примечательный, вокруг много старых панелек, которые держали в кольце новый мини-квартал. В целом, здесь было неплохо, даже лучше, чем их Новая Москва. Увидев выходящего из подъезда мужчину, Егор подошел к нему.

– Здравствуйте. Я думаю купить здесь квартиру. Как вам дом, хороший?

– Да ничего. Мест мало, машину некуда поставить, – мужчина встал у урны и закурил. – Ну, что еще сказать, пока все новое, работает. Слышимость как везде: чихнет сосед за стенкой, так у нас люстра трясется, а если где-нибудь высоко ребенок покакал, так весь подъезд в курсе.

– А соседи как, нормальные?

– Да как везде, разве они бывают нормальные? Хорошо, что много квартир пустых, а то был бы кишлак. Есть, правда, какая-то ненормальная.

– В смысле?

– Да рассказывали, я сам не видел и не слышал, сплю крепко. Жена вот слышала. Короче, говорят, что бегает по подъезду и стучит в двери, рвет звонки, потом молотком по пилонам лупит. Не знаю, я не слышал, а в чатике и не такую дичь напишут.

Егор поговорил еще с некоторыми жильцами, называя пустующую квартиру в подъезде Лены. Он заранее все разузнал, даже стоимость, жильцы с подозрением смотрели на него, но, узнав «секретные данные», теряли бдительность.

Лена была дома. Как же она исхудала за эти полгода. Она никогда и не была толстой, даже плотной нельзя было назвать во время беременности. Сын родился большой, здоровый, а Лена исхудала еще сильнее.

– Привет, это я, – улыбнулся Егор, глядя в большие синие глаза, они всегда становились больше, когда Лена болела, и у Егора сжалось сердце. Но Маше он никогда не скажет, что она была права, об этом не надо никому знать, ведь все и так все знают. – Можно я войду?

– Да, входи, конечно! – Лена вышла из ступора и потянула его к себе. Она была сильная, когда они играючи дрались, Лена часто перебарывала его. – Как я рада тебя видеть!

Она обняла его и расцеловала, заплакала и прижалась к нему. Они стояли так долго, Егор успел взмокнуть.

– Тебе мама позвонила, я угадала? – он кивнул. Лена по-детски пожала плечами. – Она обо мне так беспокоится, будто бы мне всего десять лет. Вот придумала тоже, сама в Греции, отдыхала бы с отчимом спокойно.

– Лена, ты же знаешь, мы все очень беспокоимся о тебе. Даже Маша, ты не поверишь.

– Вот и не поверю, – Лена показала ему язык и улыбнулась. – Как Маша, как дети? Давай, рассказывай! Обо мне ты и так все знаешь, а я хочу узнать о вас!

– Да что рассказывать, – замялся Егор. – Все вроде хорошо.

Лена потащила его на кухню, и под чай с бутербродами, она, как опытный следователь, выводила Егора на откровенность. Через полчаса он сам, без указки и вопросов рассказывал все, а Лена смеялась, особенно тогда, когда он рассказывал о детях, и прятала лицо за большой кружкой. Егор заметил, что она ничего почти не съела. Пришлось, как и раньше, заставлять ее есть. Они даже поругались, как в былые времена, и ссора кончилась безудержным смехом.

Переговорив с семьей, получив новый наказ от жены, Егор готовился спать. Квартира была однокомнатная, и он постелил себе на диване на кухне. Утром надо было ехать на работу, вечером домой, а потом… он пока не знал, что потом. Легенда его работала хорошо, он проверил несколько раз, и никто не знал, что он в этой квартире. Чтобы никто не слышал их разговоры, Лена очень громко включила телевизор, и разговаривали они шепотом, она изредка касалась губами его ушей, довольно улыбаясь от его вздрагиваний.

– Идем ко мне. У меня места много, я до тебя даже не дотронусь. Маша не узнает, волосы у меня коротки и черные, быстро найдем на твоих идеально выглаженных брюках, – на брюках она состроила такую презрительную гримасу, что Егор немного разозлился.

Лежать на диване было неудобно, слишком короткий и узкий. У него уже, заранее, стала болеть шея.

– Не приставай, – строго сказал он, ложась на кровать.

– А то что, не совладаешь с собой? – ехидно спросила Лена, ложась рядом, играючи коснувшись его бедром.

– Да, – еле слышно ответил Егор и покраснел. В комнате не горел свет, но Лена отлично знала, что он покраснел.

– Не волнуйся, я перегорела. Не хочу секса, ни капельки не хочу. Ты бы первый был в моем списке, ты же это знаешь, – Лена погладила его лицо и нежно, едва касаясь губ, поцеловала. – Все-все, чужой мужик! Руки убрала!

Они тихо рассмеялись. Егор обнял Лену, и они долго осторожно целовались, как на первом курсе института. Лена так и уснула в его объятьях. Успокоенная, отощавшая и бледная, безумно красивая и безумная. Такой ее видел Егор, медленно погружаясь в сон, вновь и вновь передумывая, мечтая, что было бы, если бы Лена не заболела, если бы она была здорова. Но этого если не могло быть, а была Маша, которую он также любил, добрая и готовая делить его с другой. Он знал, что если бы Маша увидела их сейчас, то не закатила бы скандал, а накрыла бы Лену одеялом, первой заметив, что она вся дрожит.

Лена действительно дрожала. Ее колотил сильный озноб, и Егор полночи гладил и целовал ее, чтобы она успокоилась. Надо поговорить с Ольгой Николаевной, Лене нельзя жить одной – мы же все это знаем! И Лена это знает!

Ночью раздался стук. Лена вздрогнула, но, схватив руку Егора, не проснулась. Егор слушал, как кто-то лупил молотком по пилону, так что дрожал, наверное, весь подъезд. Потом яростно забарабанили по входной двери, Егору показалось, что он слышал чей-то дикий крик. И все стихло. Лена вздрагивала, но не просыпалась.

– Ты слышал стук? С тобой так спокойно спится, может, возьмешь меня второй женой? Я буду полы мыть, ты же знаешь, что у меня пунктик на чистоте, – Лена готовила ранний завтрак, зная, что он любит. На сковороде шипела вареная колбаса, томились помидоры, и ждали своего взбитые с молоком и приправами яйца.

– Слышал. И я выясню, кто это был, Егор пил чай и листал телеграмм. – Я попрошу Серегу, помнишь его?

– Конечно, помню. Он был в меня влюблен.

– В тебя все были влюблены.

– Но выбрала я тебя.

– Да, и я этому очень рад.

– Правда? – Лена взглянула ему в глаза и расплакалась от радости. – Не обращай внимания, ты же сам все знаешь.

– Да, знаю, – Егор откашлялся. Когда плакали Маша или Лена, а теперь и Катенька, он еле сдерживал слезы. Он не имел права плакать, хотя Лена всегда посмеивалась над этим глупым принципом, Маша была еще острее на язычок. «Какие же они разные, и так похожи», – подумал он и продолжил. – Я его попрошу, он поставит в подъезде камеры. У него такого барахла много, потом посмотрим, кто это делает. Завтра я уеду в командировку на пару дней, начальство решило. Как вернусь, будем разбираться. Ты в полицию обращалась?

– Да, они считают меня сумасшедшей.

– Очень удобно, – кивнул он.

Днем заезжал Сергей. Он стал еще больше, накачался так, что еле прошел в дверь. Сергей много шутил, щипал Лену, чтобы она не хмурилась. Давно Лена так много не смеялась. Сергей в очередной, наверное, уже в сотый раз позвал ее замуж, обещая, что всех остальных оставит в прошлом. Лена обещала подумать, поймав себя на том, что он ей стал больше нравиться.

Вечером она много читала, книжка поддалась ей, и сказочная история надежно закрепилась в голове. Засыпая, она видела маленького дракона, его друзей, проецируя себя в эту историю, чувствуя себя маленькой и любопытной девочкой.

Ночь прошла ужасно. Лена пришла в себя утром на кухне. Холодильник был открыт, на столе что-то стояло, но вроде не испортилось. Собрав силы, она с трудом встала с пола, убрала все в холодильник. Пижама была на ней, мятая и пропахшая куревом. Она не впервые находила себя вот так, как начали особенно яростно стучать. Лена решила никого не тревожить, дождаться Егора и Сергея.

Следующую ночь она не спала. Стуки длились почти до самого утра. Лена лежала в ванне, завернувшись во все одеяла, и громко плакала. Никто не мог ее услышать, только одеяла и вздыхающий унитаз.

– Ну как, решились покупать здесь квартиру? – Егора и Сергея остановил у подъезда тот мужчина, что рассказывал про сумасшедшую.

– Пока думаем, вот, решили подробнее осмотреть. Я и прораба привел, – соврал Егор, кивая на Сергея.

– Смотри, тут засняли эту больную, ненормальная, моя так сразу сказала, что это с шестого этажа, – он включил видео на телефоне. Камера одной квартиры засняла Лену, блуждающую по этажу. Лена подходила к дверям и долго стояла, приложив к ним обе руки.

– Так она вроде не стучит. Почему больная? – строго спросил Сергей.

– Да больная. Ее видели много раз, она по ночам голая на окне сидит. Больная.

Друзья поднялись к Лене. Она не открывала. Хорошо, Егор взял у нее второй экземпляр ключей.

– Мы входим, – громко сказал Егор, но никто не ответил.

Лена спала в ванне. Ей снилось, что в дверь стучат, что потолок вот-вот обрушится ей на голову. Она подбегает к двери, распахивает, и видит, как какая-то женщина, очень знакомая, убегает на лестницу. Лена за ней, а та быстрее. Гремит подъездная дверь, и все затихает.

Лена идет домой, а уже утро, и она умытая и переоделась. Лена решает зайти к соседке сверху, та открывает дверь еще до того, как Лена нажимает кнопку звонка.

«Входи, поговорим», – говорит женщина, и Лена входит.

Почему она здесь, почему она должна разговаривать с этой женщиной, Лена не знает.

«Стучат?» – спрашивает женщина.

«Стучат», – отвечает Лена.

«А знаешь, кто стучит?»

«Нет, а вы знаете?» – с надеждой спрашивает Лена.

«Так это ты и стучишь! Ты должна убраться отсюда!» – орет на нее женщина.

Лена хочет убежать, но дверь пропала, осталась только комната, нет, это кухня. Женщина орет, чтобы Лена валила отсюда, хватает нож с доски и бросается на нее. Лена пытается отбиться, но нож режет ей руки, лицо. И Лена просыпается, крича от ужаса.

– Тише-тише, это мы, Егор и я. Не кричи, все хорошо. Тут никого кроме нас нет, – Сергей держит Лену на руках, она бьется, пытается его ударить, понимая и не понимая, кто это. Сон не до конца освобождает ее.

Егор нашел таблетки и впихнул их Лене в рот. Она укусила его, но это было не больно. Гораздо больнее было сдавливать ее челюсть, выворачивать так, чтобы она проглотила, не выплюнула. Лена вскоре успокоилась, и ее уложили на кровать.

– Так-так, и Лена тоже бродит, – покачал головой Егор.

– Бродит-бродит. Я все записал. Вот, видишь, это наш лунатик, – Сергей показал на экране телевизора камеры. Лена бродила по этажам и слушала квартиры. – По-моему, она даже не понимает, что делает.

– Да, такое уже было. Ремиссия закончилась, – вздохнул Егор. – Бедная, когда же все это закончится.

– Да кто его знает. Нельзя ей в городе жить.

– А где же ей жить?

– Да хоть у меня в доме. Или ты против?

– Нет, конечно, не против. Осталось только Лену уговорить.

– Это сложно, может, ты ее мать подключишь? А то она меня недолюбливает, а ты протекцию дашь.

– Сделаем. Так что нашел-то? Не тяни.

– Погоди, тут не все так просто. Я вот покопал на эту квартиру, с хозяином поговорил. Очень много интересного узнал. Она же сдается дешево, с большой скидкой.

– Хм, Лена любит подешевле, на нее похоже.

– Так вот, здесь жильцы живут недолго, пару месяцев и съезжают.

– А чего так Нормальная квартира, ремонт хороший, техника есть.

– Нормальная, никто не спорит. Хозяин мялся-мялся, короче, отправил меня к бывшим жильцам. Я им сказал, что Лена сестренка моя, что я беспокоюсь, а она своенравная. Почти не врал. Так вот они с порога сказали мне, чтобы я ей другую хату нашел, а здесь жить нельзя. Все рассказывают одно и то же, что их доводит какая-то мразь, то ли этажом выше, то ли еще выше. Им и стучали, и жалобы на них писали, в щитке кабель резали, воду перекрывали. И все по ночам, а бабу они эту мне описали, там верховодит одна баба, у нее на подхвате пара алкашей, постоянно угрожает братом из ФСБ. Она им скандалы закатывала, полицию натравливала, а семьи все с детьми, так они сваливали по-быстрому, чего с больными связываться. Я эту тварь даже нашел на одноклассниках, вообще не палится, адрес свой написала. Ее все опознали.

– А зачем? Лена же тихая, она вообще никогда не шумит. Она даже фильмы в наушниках смотрит.

– Погоди, ты вот на это посмотри. Две ночи, а все одно и то же, точно в одно и то же время, – Сергей включил другое видео. У квартиры Лены стояли два мужика и колотили дверь. Потом они вытерли ее тряпкой и скрылись. – И так, видимо, каждую ночь. Пока они дубасят дверь, эта тварь колотит по пилонам молотком.

– Но зачем? – Егор встал и зашагал по кухне.

– Зачем-зачем, а то не догадываешься. Вот зачем надо жильцов выселять из арендной квартиры? Не понимаешь, а лучше меня учился. Хозяин продать ее хочет, надоело ему жильцов менять, а они еще рейтинг ему понизили. Там такое в отзывах написано. А эти купить хотят, за полцены.

– Глупо, как-то. Он же все равно продаст кому-нибудь.

– Больные люди, а вдруг психанет. Наверное, они так думают, из совка еще не выросли.

– Ну их на хрен. Что, мы с этим же в полицию не пойдем.

– Не пойдем, а то потом объяснять, кто снимал, кто разрешал, а мне проблемы не нужны.

– Короче, надо валить отсюда, а то Лена в больницу загремит. Она и так на грани уже, – Егор посмотрел в окно. – Что ты там про свой дом говорил? Лезть к ней не будешь?

– Не буду, надо сначала откормить, а то окощеила совсем.

– Кого откормить? – Лена бесшумно вошла на кухню. После таблетки ей стало гораздо лучше, даже румянец заиграл на щеках, а про сон она совсем забыла.

– Тебя, Елена Кощеевна, кого же еще, – Серега стукнул кулаком по столу. – Пора, собирайся.

– Куда? – недоуменно, но с надеждой спросила Лена.

– Будешь жить в усадьбе Богородских, – ответил Егор. – С этой квартиры надо съезжать. Ты же и удаленно работать сможешь, шеф поймет, он нормальный мужик.

– В усадьбе Богородских, – задумчиво повторила Лена. – Как звучит, это у тебя в халупе, да, Серега?

– А что, у тебя будет личное левое крыло, – обиделся Сергей.

– Да я пошутила, ну, что ты, – Лена звонко поцеловала его, и он покраснел, как раньше, ничего не меняется. – Я согласна. Вы же узнали, кто это, да?

– Да, мы все узнали, – вздохнул Егор.

– Только мне не говорите. Я не хочу этого знать. Пожалуйста, не надо, – Лена чуть не заплакала, но сдержалась, переключив себя на улыбку. – Я хочу уехать прямо сейчас, немедленно!

Пятница, 11 ноября 2022 19:50

– Максим Сергеевич, подождите! – медсестра поймала завотделением у выхода. – К нам новенькую везут, просили вас принять.

– Кто просил? Какая смена? – напряженно спросил он, поглядывая на часы.

– Медвежья, – Катя прыснула в крепкий кулак, – и Евгения Николаевна, поэтому Миша за главного.

– Он всегда за главного. В чем суть? По сводке, вроде, пироман какой-то.

– Миша сказал, что хуже. Короче, вы сами все поймете. Он просил не отдавать ее дежурной, – Катя замялась, не решаясь сказать.

– Можешь говорить, я догадался.

– Миша сказал, что она на ней оторвется. Вам побоялся звонить.

– Правильно, сегодня не самый лучший день, – Максим Сергеевич поморщился. Жена вернулась из командировки в Китай, дочь просила скорее прийти, чтобы «мать не сожрала». – Я приму, они же скоро будут?

– Минут десять. Я подготовлю смотровую и шприцы.

– Буйная?

– Миша сказал, что несчастная.

– Тогда готовь. Потом на карантин в обсерватор.

Катя кивнула и убежала. Максим Сергеевич проводил ее взглядом, удивляясь, как такая хорошая девушка задержалась в их отделении. Выйдя на улицу, он позвонил жене, выслушав положенную тираду. Со своим начальником она так не разговаривала, становясь вновь кроткой и ласковой, какой была раньше. Но не этой ласковости не хватало ему, а понимания. Жизнь сложная, особенно с конца зимы, когда он ночевал в больнице, принимая новых постояльцев, а еще он чувствовал, что она ему изменила. Доказательств не было, но Альбина стала чаще задерживаться на работе, приезжая часто к полуночи слегка навеселе. Он этого не видел, пропадая на работе, но видела это Оля. Он все читал в ее больших тревожных глазах, в которых дрожала боль за него и за маму, а он, как всегда, ничего не мог поделать, ничем не мог успокоить эту боль, потому что не хотел врать. Когда родилась Оля, их поздний ребенок, он дал себе зарок никогда не врать дочери. И это было жестоко, но когда Оля перешагнула подростковые терзания, она поблагодарила его за это. Все же дочь получилась гораздо умнее и честнее них, погрязших в застарелых ссорах и недовольстве, наросшим толстой плесенью серо-бурого цвета снаружи и внутри их дома, когда-то светлого и чистого, в который хочется вернуться. Сейчас он приходил домой только ради Оли, после смерти кота там больше никого не осталось.

Как он ненавидел ноябрь. Всю жизнь в ноябре случалось все самое плохое в его жизни, а началось со смерти деда, единственного друга. Максим Сергеевич встал под знаком «Место для курения» и медленно курил, разглядывая тлеющий табачный мусор, терявшийся в подступающих сумерках. Слишком светло для ноября, слишком много огней на улице и здесь, слишком много безжизненного света. Не хватало дождя, но серое небо висело с безразличным спокойствием, вот у кого стоит учиться жизни.

«Папа, я норм. Мама бузит, я молчу. Не беспокойся», – написала Оля. Он вздохнул и ответил: «Постараюсь быть пораньше. Приму пациента и возьму такси».

Оля отправила эмодзи, он так и не смог научиться верно их расшифровывать, видимо, слишком старый. Ничего, она объяснит, а он опять не запомнит. Определив у себя первые признаки склероза и вялого маразма, он грустно улыбнулся, пора бы уже, скоро пятьдесят семь лет.

На территорию влетела барбухайка, опасно встав прямо у входа в приемное для скорой. Максим Сергеевич подошел как раз в тот момент, когда из «жерла вулкана», так называли задние двери спринтера санитары, вылез огромный санитар с немного зверским лицом из-за густой и нечесаной черной бороды. В огромных руках очень бережно он нес завернутую в простыню женщину. С первого взгляда Максим Сергеевич увидел, что женщина в ступоре и, возможно, придется разжимать.

– В первую. Катя примет, я подойду, – отдал указание Максим Сергеевич, санитар кивнул и скорым шагом исчез в дверях. – Так, давайте документы.

Из кабины вылез полицейский, молодая врач стояла бледная, держа в руках вязки, которые так и не понадобились. Максим Сергеевич забрал их у нее и крепко сжал плечо.

– Ничего, привыкните. Они хорошие, просто болеют, – девушка уткнулась лицом в его плечо и зарыдала, а ведь он говорил не брать две смены подряд, вот и поломали.

– Там это, ну, – полицейский, походивший на участкового, такой же замученный, морщился и пытался сформулировать помягче. – Короче эта бедняжка, ну, в простыне которая, решила свою хату спалить. Что-то у нее случилось, соседи дверь открыли, у них ключи были, потом нас вызвали, а скорая ваших. Потом рапорт пришлю, вы уж с ней помягче.

– А ты молодец, все правильно сделала, не испугалась, – он по-отечески похлопал по плечу плачущую девушку, она что-то проныла в ответ.

– Зайдите к дежурной, оформите все, а я нашими займусь. Скажите, чтобы вас чаем напоили, а то вас трясет. Я подойду позже, поговорим.

– Да, я знаю все, – участковый махнул рукой в сторону, где был отдельный вход в «дежурку». – Не первый раз алкашей привожу. Так вот эта не пила, точно знаю, она чистая. Сломал ее кто-то. А так я ее знаю, нормальная девушка, неравнодушная. Не раз вызывала наряд, когда мужья жен били. В основном все молчат и в чатах переписываются.

– Спасибо, я подойду, еще расскажете, – Максим Сергеевич повел молодого врача внутрь, ее трясло. И, передав в руки пожилой медсестре, он попросил. – Марина Игоревна, полечите доктора.