Желтая звездочка

Алекс Ро

Желтая звездочка

Предисловие

«Не смотря ни на что, я все ещё верю, что люди добры глубоко внутри»

Анна Франк

Эта книга не стремится оскорбить чувства верующих. Она не является чисто документальной работой, скорее, относится к жанру художественной литературы. Многие аспекты сюжета, возможно, были изменены или адаптированы ради интереса повествования. Все персонажи являются вымышленными, и имена многих исторических деятелей не будут упомянуты преднамеренно.

Работа сосредоточена вокруг довольно щепетильной темы. Могут быть описаны подробно эпизоды довольно жестокого характера.

Вдохновлено такими произведениями как «Дневник Анны Франк», «Ковчег Шиндлера», и ряда документальных и художественных военных фильмов.

Я посвящая это тем невинным людям, что погибают из-за войны и других жестоких людей. Тем, кого принижают или ненавидят за то, что ты просто другой.

Я посвящаю это настоящим людям.

И пусть в ваших душах горит маленькая жёлтая звёздочка, что всегда укажет вам путь, даже в самый тёмный час.

Пролог

Март 1977

– И так, сегодня все закончится… А напомните, во сколько выдвигаемся?

– К полуночи, Вирджиния. К полуночи.

– Я кажется ноготь сломала…

– А я что-то засомневался. У меня желудок сводит…

– Да не переживай, чувак! Загоним мы этого урода в Ад по самые-..

– Практически все готово. Карты больше говорят об успехе операции, нежели о её провале. Так что да, сильно переживать не стоит.

– Да проще простого! Просто настигнуть этого очкастого урода, и отправить его к его создателям!

– Не стоит недооценивать демона. Он очень хитёр…

– Да мы справимся, ещё когда даже солнце не успеет встать! Мы же хорошо подготовились, что может пойти не так?

В нос ударил зловонный запах отходов, заставляя Вирджинию прийти в себя. Писк в голове вдруг утих, позволяя ей мыслить более ясно. Оглядываясь, она обнаружила лишь бетонные стены, затянутые плакатами, и горы мусора, откуда и исходил этот неприятный аромат. Постепенно она пришла в себя, замечая своих друзей, словно погруженных в транс. Чтобы разбудить их, ей пришлось приложить немало усилий, включая обливание одной из них ведром с помоями. Они приходили в себя по одному.

– Фу, что это за мерзость?! – воскликнула Холли, замечая на себе старомодное кремовое пальто и ярко коричневое платье. – Я будто вылезла из черно-белого кино…

– Это что, шутка? – недоуменно смотрел на себя Дэйв в белой рубашке и сером пиджаке. – Мы в каком-то спектакле?

– А мне, если честно, даже идёт, – с ухмылкой заявил Джек, потянув за подтяжки, пока голову украшала гетсби.

– Да тебе-то всё смешно! – фыркнула Холли.

– Эм… Ребята?

Вирджиния решилась первой выглянуть из переулка, за ней следовали другие, замерев в шоке. Это определённо уже не их город: на зданиях развевались флаги с нацистской символикой, а стены были изукрашены пропагандистскими плакатами.

– Твою мать…

Глава 1

Сентябрь 1976

Она снова опаздывала.

Велосипед стремительно мчался по раскалённому солнечным светом шоссе, где девушка, не снижая скорости, завершала свой завтрак – сэндвич с нежным сыром и ломтиком салями. Периодически она отвлекала одну руку от руля, но, несмотря на это, продолжала жадно наслаждаться угощением, которое таяло во рту. В этом штате учебный год стартует в начале августа, когда жара все ещё господствует. Поэтому наступление осени ожидалось всеми с нетерпением и трепетом.

Пятнадцатилетняя девушка спешила на занятие, а её мать вновь пренебрегла завтраком, будто забыв о том, что у неё есть дочь, погруженная в свои собственные дела. Однако даже в отсутствие материнской заботы она расцвела в прекрасную юную даму с каштановыми короткими, практически под мальчика, волосами и глазами, сверкающими, словно изумруды. Ее фигура была элегантно подчёркнута тёплым чёрным платьем с высоким воротом. На ногах мило сверкали белые гетры в комбинации с тёмными кроссовками, придавая образу игривую нотку.

Америка 70-ых годов была эпохой бурных изменений и контрастов. Это время, когда свобода и протест против устаревших норм взяли верх. Студенческие выступления, движения за гражданские права и феминизм стали символами этой разрывающей эпохи. Великие идеалы, возведённые на пьедестал, порой сталкивались с суровой реальностью, демонстрируя хрупкость американской мечты.

Музыка стала голосом поколения: от рок-н-ролла до диско, от протестных песен до мелодий, пропитанных духом свободы. Группы, такие как The Doors и Creedence Clearwater Revival, формировали общественное сознание, в то время как диско-тренды приносили новую культуру танца и вечерних клубов. Кино также отражало дух времени – фильмы, такие как "Ванильное небо" и "Крестный отец", ставили под сомнение моральные нормы и открывали новые горизонты в искусстве.

Экономические потрясения, нефтяной кризис и социальные изменения создавали атмосферу неопределённости. Однако в этом хаосе расцветали идеи о социальной справедливости и равенстве. Америка 70-ых стала лабораторией перемен, где мечты и реальность переплетались в одиночной хореографической симфонии.

Добравшись до школы, девушка вбежала внутрь с сумкой на плече, и понеслась было в свой класс, когда её затормозили.

– Вирджиния Рид!

Она умудрилась попасться мистеру Уильямсу, учителю истории, которому и так задолжала доклад по Римской империи. Обернувшись с сэндвичем во рту, она подошла к усатому мужчине за пятьдесят и круглыми маленькими очками на носу, и в красном жилете поверх жёлтой рубашки. Голова немного вытянута. Он устало выдохнул.

– Ты снова опоздала.

– Простите, мистер Уильямс, – начала оправдываться, бубня сквозь бутерброд в зубах, та. – Переводила бабушку через дорогу, и совершенно забыла о времени, и-..

– Шестое опоздание за месяц. По-хорошему надо написать на тебя докладную, но, – учитель ненадолго задумался. – Завтра у нас памятная дата с окончания Второй мировой войны. Твоя задача – написать доклад на данную тему.

– А про что конкретно то?

– В этом разделе можешь выбрать что захочешь, моя дорогая! Битва за Францию, «Странная война», узники концлагерей. Полная свобода действий. У тебя хорошая фантазия, потому у тебя получится. Завтра жду.

– Угу.

– На сегодня можешь быть свободна, дабы у тебя было больше времени.

– Угу.

– Приятного аппетита.

– Угу.

При развороте, она первым делом решила проведать своих друзей.

В актовом зале собрались все участники драматического кружка. Все пять человек. Холли Паркер, гламурная блондинка, чьи волосы были такого же естественного цвета как человек, съевший отравленную поганку; Джек Янг, кореец с американскими корнями, что не терял попыток приворожить крашенную блондинку в их компании; Ирма Кеннет, ярая представительница движения хиппи, чьи русые волосы едва доходили до плеч, зато, юбки всегда светлых тонов, доходили до щиколоток; Дэйв Мэйсон, загорелый блондин, с яркими зелёными глазами, бывший член футбольной команды, и просто милейший человек в этом клубке змей.

Ну и сама Вирджиния, как их лидер.

– Представляете, он дал мне задание, которое и за два дня так просто не сделаешь!

Возмущалась теперь она.

– Будь терпеливее, Вирдж. Он хочет как лучше тебе самой, – спокойно говорила Ирма, сидя на краю сцены.

– Да, спасибо за поддержку, подруга, – саркастично отозвалась Вирдж.

– Не забывай, что ты и так достаточно пропустила, – протянула Холли с ухмылкой на лице. – Даже я столько не пропускаю.

– Вы все решили закидать мой огород камнями? – недовольству твой не было предела, потом посмотрев на двух оставшихся парней.

– Воздержимся, – смиренно поднял ладонь Джек.

– А что насчёт постановки на октябрь? Какой сюжет то будем брать?

– Аргх, черт… Мне сейчас точно не до этого, Дейв. Мне нужно идти выбирать тему для доклада. И того, кто, возможно, его за меня напишет.

– Это так сложно, что ли? – поднял бровь Дэйв. – Я слышал, что у нас в библиотеке есть книга о Второй мировой, она довольно интересная. Может, посмотреть там?

Вирджиния с сомнением покачала головой.

– Не знаю, честно говоря, мне нужно что-то более актуальное. Какой-то неожиданный поворот сюжета, чтобы привлечь внимание.

– А что если мы сами напишем сценарий? – предложила Ирма, её голос был полон вдохновения. – Мы можем взять что-то из реальной жизни и добавить немного драмы!

Холли закатила глаза.

– И кто, по-твоему, это будет писать? У нас же даже идеи нет! А Вирдж трусится за свой доклад.

– Ребят, давайте хотя бы завтра над этим подумаем. Ибо если меня вышвырнут отсюда, то точно никакого спектакля не будет!

Вирджиния покинула компанию, не нарочно хлопнула дверью. А Джек, пока, с ухмылкой, подполз поближе к Холли, что не утаилось от её взгляда.

– Даже не думай.

***

Проклиная все на своём пути и пиная мусорные баки и голубей, Вирджиния пребывала в очень плохом настроении, от чего страдало в первую очередь окружение, а потом уже и сама Вирдж. Ее основные проблемы – слишком много прогулов, проблемы с сдерживанием сильных эмоций и равнодушные родители. От такой жизни проще пойти в содержанки и особо не переживать. Но нет, капля гордости ещё присутствует и не позволяет лечь под богатого старика не по любви. Она обязана быть сильной и независимой хотя бы ради себя.

Бродя по парку, где гуляли люди целыми компаниями, Вирдж пыталась успокоить свои эмоции, вспоминая, как её мать просто не обращала внимания на её звонки ранним утром. Полная гнева, она начала энергично размахивать своей сумкой, и в какой-то момент ремень не выдержал, лопнув на две части. Сумка вылетела вперёд на несколько метров и ударила одного из прохожих по голове. Весь её содержимое рассыпалось по земле. Только после этого Вирдж удалось немного взять себя в руки.

Черт.

Выругавшись, она, пока пострадавший от столкновения сумки с головой, приходил  в себя, потирая ушибленное место, стала собирать все содержимое обратно в сумку. Человек решил ей помочь в этом. Та подняла взгляд, только когда её туш оказалась в чужих бледных ладонях, с тонкими длинными пальцами. Это был худой и высокий мужчина сорока лет, с бледной от рождения кожей, пепельными волосами, доходившими до плеч, и чёрными, лишёнными огонька жизни, глазами. Он неловко улыбался.

– Вы обронили, – говорил он мягким тихим голосом, пока протягивал тушь.

– Сама вижу.

С лёгким раздражением во взгляде и в голосе, произнесла Вирдж. Мало ли он окажется педофилом, так что лучше быть осторожнее. Она собрала все содержимое, грубо вырывая свою вещь из рук незнакомца, и присела на скамейку, дабы хоть как-то закрепить ремень, раздражённо бормоча себе под нос. Мужчина уловил её плохое настроение, когда осторожно присел на самый край лавочки.

– Может помочь? – неловко спросил он.

– Лучший способ мне помочь – это избавить меня от своего общества. Лучше себе помоги, раз такой хороший, – ворчливо изъявила девушка. – Ты мне и так уже сумку повредил, поэтому спасибо.

– А разве не Вы ей размахивали так, словно это несущий винт? – недоумевал мужчина по поводу того, в какой степени он был причастен.

– Ах, то есть я ещё и виновата, спасибо большое! – всплеснула руками Вирджиния, язвительно добавляя. – Ещё какие-то придурки будут меня в чем-то обвинять, когда ко мне и так несправедлива жизнь!

– Не очень то вежливо, – нахмурился собеседник.

– Мне как-то плевать, знаешь? Да и все мои проблемы касаются только меня, а будешь лезть к, между прочим несовершеннолетней, девушке не только в душу, но и в трусы, то выбью мозги сумкой уже намеренно!

С этой гневной тирадой, она встала со своего места.

– Ну, у меня они хотя бы есть. Соседствуют со здравым смыслом и хорошим воспитанием. Это отличает меня от ханжи, вроде Вас.

Ответил ей той же монетой мужчина, но более спокойно и воспитанно.

– Да пошёл ты.

Прошипев это, Вирджиния решила как можно быстрее уйти отсюда. Подальше от данного человека, пока ещё могла себя контролировать.

Не вина Вирджинии, что она выросла такой.

Вирджиния всегда была девочкой с яркими мечтами, но реальность её существования со временем затмевала свет надежды. В начальной школе она столкнулась с ожесточённой агрессией со стороны одноклассников, которые не понимали её особенностей и предпочитали высмеивать. Каждое унижение оставляло следы не только на её душе, но и формировало глубокую завесу отчуждения между ней и окружающим миром.

Когда мать Вирджинии, погружённая в собственные заботы, начала игнорировать её, девочка ощутила ту бездонную пропасть отчаяния, которая стала столь обременительной. Глубокая потребность в любви и поддержке осталась неудовлетворённой, что способствовало росту агрессии внутри неё. Недолгое время спустя, когда она потеряла близкого человека, этот удар стал последней каплей, переполнившей чашу её страданий.

Теперь Вирджиния борется не только с внешней агрессией, но и с собственными внутренними демонами, позволяя прошлым обидам определить её личность. Она ищет пути трансформации, осознавая, что лишь приняв свои боли, сможет найти свободу и обрести гармонию.

Постепенно в её жизни появились друзья, а потом то, через что она могла спокойно выплёскивать накопившиеся эмоции – театральный кружок. Но даже это порой не помогало ей с её проблемами.

Дома она сидела над пустой тетрадью в раздумьях, когда раздался телефонный звонок. Телефон был карманным, белого цвета с инициалом «А» на крышке. Данная компания ещё пять лет назад стала выпускать более компактные телефоны. Вирджиния взяла трубку.

– Да?

– Ну, как продвигается работа над докладом?

– Так же, как и твои попытки приударить за Холли. Ты что-то хотел, Джек?

– Да, вот хочу спросить совета касательно неё. Может пригласить её в кафе «У Роберта?»

Вирджиния невольно улыбнулась, услышав последнее слово. Это кафе было для неё словно тихая гавань из детства, куда она с родителями с удовольствием приходила, будучи маленькой. Каждое мгновение там пропитывалось теплом и ароматом свежеприготовленного кофе, наполняя её сердце ностальгией. Но теперь, когда она возросла, это место стало для неё чем-то вроде запретного плода. Мать, предпочитающая изысканные рестораны с их блестящей сервировкой и высокими ценами, почти никогда не приводила дочь в такие скромные забегаловки. Это не стало обычаем, а скорее, воспоминанием о беззаботном детстве, укрывшимся за стенами уютного кафе. В ней жила сложная симфония чувств: нежная привязанность к этим стенам, напоминающим о счастье, и болезненная тоска по свободным моментам, когда еда была лишь предлогом для разговоров и смеха. Вирджиния огляделась, ловя знакомые детали, и поняла, что даже в тени новых предпочтений это кафе навсегда останется частью её души.

– Думаю, она оценит. Все любят «У Роберта», – ответила, наконец, Вирдж.

– Спасибо за совет. Удачи с докладом.

– Спасибо что напомнил о моих душевных страданиях, – саркастично протянула Вирдж, вызывая на той стороне трубки смешок. – Ладно. До завтра.

И она бросила трубку, вернувшись на место, и сложив руки на столе, опустила на них голову. А совершенно не имеет понятия что делать, а времени все меньше. Можно было пойти в библиотеку, но разве там найдётся материал, что утрёт нос мистеру Уильямсу? Стоит попробовать, может и найдётся.

Девушка потянулась к многострадальной сумке, когда вставала, и укладывая туда тетрадь, вдруг заметила отсутствие косметички.

– Блин. Мать меня убьёт, – умозаключила она, прежде чем направиться к выходу.

К тому времени в начало темнеть, а громогласные тучи света явно не прибавляли. Пришлось лазить по кустам в парке, пытаясь припомнить как именно она шла домой, и в каком месте случился очередной припадок. Но не там, ни под лавкой его не наблюдалось. Оставалось только надеется, что сам кошелёк могут выбросить, когда возьмут все деньги. И готовиться к смертной казни, которую гарантирует мать.

– Не это ли ищешь?

Знакомый голос раздался позади. Человек с бездушными глазами и в невыразительной одежде, с которым ранее пререкалась, сидя на лавочке. И он, держа кошелёк девушки, подходил ближе. В лучшем случае Вирдж надеялась, что её прикончат прямо тут и выбросят под кусты, ибо ей от чего то не по себе рядом с ним. Без лишних церемоний, она выхватила свою вещь, и, проверив содержимое, прищурено глянула на мужчину. Насторожило ещё что все деньги на месте.

– Я чужого не беру, – ответил на её мысленный вопрос мужчина.

Он снова слегка улыбнулся. И тут все подозрения Вирджинии стали сыпаться, а на место раздражимости и настороженности пришло небольшое чувство стыда.

– Что ж, спасибо, – пробормотала с неловкостью в голосе Вирдж, припоминая своё недавнее поведение. – Простите за ранее, просто… Хреновый день.

– Понимаю, – лишь кивнул тот. – И с моей стороны тоже были крайне недопустимые и не вежливые слова.

Первая капля дождя капнула на нос Вирдж. А после дождь забарабанил по скамейкам и крышам, от чего по телу девушки пробежалась дрожь от прохлады.

– Я живу тут, не подалеку. Может… Переждёшь дождь у меня пока?

Вирджиния задумалась. Ну, завтра ей все равно грозит смерть, Так что если он действительно окажется маньяком, то терять особо нечего. Она не любит дождь. И через десять минут, она сидела на небольшой, объятой небольшим сумраком кухне, которую озаряла лишь лампа на столе. На кухне незнакомого человека, пока тот любезно заваривал чай. Вирджиния осматривала комнату, замечая на стене календарь с разными мелкими записями на непонятном для неё языке. Но различить смогла шестиконечную звезду.

– Тут уютно, – заговорила девушка.

– Хотя и очень пусто, – выдохнул  мужчина. – Я понимаю твои мысли, хотя я вовсе и не маньяк. Хотя со стороны можно подумать всякое. К тому же, я незнакомец, что тебе в отцы по возрасту годится..

– Тогда немного исправим данную ситуацию: я Вирджиния, – подумав, с небольшой улыбкой представилась она.

– Зера́́́х, – представился в ответ мужчина, поставив на стол две кружки, откуда исходил горячий пар.

– И я не против, если бы Вы были бы маньяком. Меня все равно завтра четвертуют, причём учитель психологически, а мать физически.

– Это связано с сегодняшним поведением?

– Ещё как! Я сегодня опоздала то всего лишь на пару минут, а меня уже готовы вести на эшафот, будто я совершила государственную измену!

– И каков вердикт учителя в данном приговоре?

Та долго думала, осторожно беря кружку в руки, и опустив на неё взгляд, все таки решила поделится проблемой:

– Короче, завтра я должна предоставить доклад на тематику Второй мировой. Основная тема при этом свободна для выбора, но я хочу выбрать такую, от которой у мистера Уильямса, нашего зануды-учителя, челюсть выпадет. Это единственное моё спасение.

Зерах пару минут смотрел на бедную ученицу. А потом, чуть улыбнулся вновь.

– Считай, что тебе сейчас повезло…

***

Апрель 1942

Жёлтая звёздочка.

Зерах наблюдал за ней, пришитой к одежде ребёнка, который шёл рядом с родителями по пути домой. Самому Зераху было около десяти лет, он был высоким и довольно худощавым мальчиком с пепельными волосами. От матери Зерах унаследовал бледную кожу и большие чёрные глаза.

Зерах учился в лицее и имел довольно хорошие отметки. У него было много друзей из-за доброго, чуткого и игривого характера. Любящие и понимающие его родители. Соседи и многие взрослые души не чаяли в этом мальчике. А его любимой книгой была повесть американской писательницы  Сесилии Джеменсон «Леди Джейн, или Голубая цапля». В ней маленькая Джейн в одночасье остаётся сиротой. В чужом краю, где у неё нет ни родных, ни знакомых, она попадает к недобрым людям. Единственным другом малышки становится редкая птица – голубая цапля по имени Тони. Однако отважная девочка не падает духом.

И Зерах не должен падать духом, учитывая положение его и его народа.

Зераху было не повезло родится в тот год, когда канцлером в Германии стал человек, по вине которого преследование евреев в Европе только усилилось и вскоре начнут приобретать более жуткие оттенки. Им нельзя было покидать дома с того, когда был установлен комендантский час. Начались эмиграции, и это не остановилось, даже когда началась война. Сами возможности переехать в другую страну, за исключением короткого периода открытой границы с Советским союзом, во время раздела Польши, свелись практически к нулю.

А вот внутри самой страны дела складывались по-разному, в зависимости от сторон самого населения.

На улицах городов больше не встречались нищие и бездомные. Для бедных семей возводили новые дома и целые жилые комплексы, уровень преступности был минимален. Рецидивисты быстро выявлялись и отправлялись в лагеря. Коммунальные услуги обходились недорого. Промышленность начала массовое производство доступного семейного автомобиля Фольксваген. Частный сектор процветал. С началом войны в Европе в Германии трудилось более семи миллионов иностранцев. Граждане Дании, Нидерландов и Франции приезжали по своему желанию. Никто из них не испытывал унижений, остальные же были пленниками. Война есть война.

Культурная жизнь в стране бурно развивалась. Каждый год на экраны выходило не менее ста фильмов, режиссированных немцами. Театры не пустовали. Спорту уделялось большое внимание, а Олимпиада в Берлине в 1936 году прошла на высоком уровне.

В мирное время большинство немцев поддерживало правительство Третьего Рейха. Недовольных было немного: в основном, это были евреи, утратившие своё влияние, продажные политики и коррумпированные профсоюзные лидеры. Это общественное бремя надо было ограничить ради процветания немецкого народа. Германия при фюрере была создана для трудящихся собственными силами; для паразитов в ней не было места.

И среди наиболее нежелательных паразитов были евреи.

Ведь самый страшный кошмар для непонимающего многого маленького мальчика начался весной в начале сорокового года…

Субботний обычный денёк. В гости неожиданно пожаловали сразу несколько человек, которые были близкими друзьями семьи: господин Эйб Штерн и его супруга, работница пекарни Хельга Вебер, заправляющий мясной лавкой Ицхак Кляйн, работник бухгалтерии Томас Кох, и домохозяйка Дара Минц, в своем дорогом пальто.

– Ну и денёк… Меня едва не разорвала нацистская собака, – пожаловался с улыбкой Кох, демонстрируя штанину с отсутствующим куском ткани.

– Не оскорбляйте животное, гер Кох, – хмыкнула Дара.

– А самих нацистов сравнивайте с мхом. Мох же оскорблять можно? – говорил Ицхак, поправляя съехавшее гетсби, и берясь за подтяжки.

– Вещи надо называть своими именами, – вмешалась в разговор Хельга, а потом глянула на господина Штерна. – Вам удалось все передать тем бедным людям?

– Я отправлял того, кого легче всего не заметить, и удалось подкупить охранника. Все прошло как надо, – отвечал на вопрос Эйб, пока Зерах бросился в объятья своего отца, главы семейства, стоящего у окна.

– Я сделал как просили, аба, – ребёнок поднял на взрослого свой взгляд.

– Отличная работа малыш, – мягко погладив его по голове, мужчина обратил внимание на гостей. – Не ожидал, что вы придёте именно сейчас… Договаривались ведь на ночь.

–Мы решили на этот раз собраться у вас, – пояснил Томас

Глава семейства лишь тепло улыбнулся, разведя руки в стороны.

– Что ж… Раз все собрались, то все вместе и отметим шаббат.

Собравшиеся начали занимать свои места за столом, атмосферу заполнили слабые ароматы пряных блюд. Лишь в такие моменты Зерах чувствовал, как напряжение в ней ослабевает; рядом сидели люди, которые были знакомы ему с давних пор, своих глазах они прятали тепло и заботу. Он, как завороженный, следил за тем, как Натан ставит на стол свечи и медленно зажигает их, произнося молитву. Его голос был тихим, но каждый звук как будто заполнял пространство светом.

После окончания церемонии, Зерах находился в своей маленькой комнате, когда входная дверь отварилась, а на пороге квартиры показался стройный мужчина за тридцать в белой рубашке. По мнению фюрера, такой он как были представителями арийской расы: светлые короткие волосы, голубые яркие глаза, привлекательные черты лица и немецкое происхождение.

– Какие-то новости, Альфред?

Глава семейства, Ната́н Ривман, первым откликнулся, тогда как его супруга, отвлёкшаяся всего на мгновение, упорно продолжала тереть сухую тарелку тряпкой. Ана́эль, худощавая женщина с бледной кожей, тёмными волосами, круглым лицом и чёрными глазами, могла бы выглядеть как типичная домохозяйка, но это не так. Она владеет несколькими языками, в том числе жестовым, и её математические навыки близки к совершенству. Натан – высокий мужчина тридцати лет, который собирает свои каштановые волосы в хвост, а его чёлка имеет пепельный оттенок. Его глаза светятся медово-карим цветом. На его шее всегда висит тёплый серо-черный шарф, подаренный матерью. Ранее он управлял бизнесом по производству свечей, но закрыл его после прихода гестапо в Штутгарт. Тем не менее, навыки, связанные с изготовлением свечей, не утрачены, что оказывается полезным в тёмные часы.