Сгинувшее Время. Возрождение Жизни

Рэнла закусила нижнюю губу и тяжело вздохнула, постукивая ногтями по боку чашки. Логан был прав – им не стоило обращаться в драконов даже вдали от поселений. Но Смерть все надеялась, что сможет снова летать. Да и ящеры рвались наружу. Рэн казалось, они всегда были предельно осторожны. Логан впадет в бешенство, когда обо всем узнает.

Смерть поставила чашку на стол и подалась вперед, уперевшись локтями в бедра.

– Посмотри мне в глаза, Стемгал.

Наместник повиновался. Ему с трудом удалось заставить себя остаться на месте, когда радужка Рэнлы вспыхнула желтым, а тени на стенах зала ожили и беспорядочно заметались. Жар от камина жег спину, на лбу выступил пот. Ему чудилось, словно Смерть всматривалась в его лицо целую вечность. Они молчали так долго, что когда она заговорила, Стемгал вздрогнул.

– Рэнла. – Смерть протянула ему руку, и он поспешил крепко ее пожать, пока не осознавая в полной мере, что касается Божества. – Мое настоящее имя Рэнла Лотт. Я и правда Смерть, последняя из Богов. И я помогу тебе Стемгал Угрюмый. Но если ты приведешь меня в ловушку, клянусь, мой Привратник, которого ты знаешь как Лаина, призовет в Плерфаст всю нечисть с округи и в первую очередь натравит их на твою семью.

– Я не для того покрывал вас, чтобы в итоге предать. – Лицо наместника просияло после ее слов о помощи.

– Что ж, время покажет.

Рэн встала и покинула зал, а следом замерли тени; теперь подрагивали лишь отблески огня на стенах.

***

Никогда и ничего Рэн не ждала так, как начала этих поганых боев. Ее тошнило от Елкэша и того, как тут обращаются с рабами. Конечно, драконов нынче не жаловали нигде, но жестокость рабовладельцев в этом городе перешла все мыслимые границы.

У Рэн со Стемгалом был план, как разом избавиться и от Шонатта, и от построенной им арены. Правда, план этот доверия не внушал: целиком и полностью он основывался на силе Рэнлы. Если Смерть ослабнет раньше, чем дело будет сделано, погибнут не только Шонатт и его прихвостни, но и сотни невинных жителей Елкэша. Хотя их невинность вызывала у Рэн большие сомнения. Местные с таким остервенением следили за боями и кричали «убей», что желание прикончить их вместе с Шонаттом делалось почти непреодолимым.

Стемгал и Рэн замыслили дождаться последнего боя, где должен был сражаться какой-то особенный раб – любимец Шонатта и зрителей, и, когда все будут поглощены происходящим на арене, выпустить одержимых. Их Шонатт держал на уровень ниже рабов-бойцов, и за ними, естественно, всегда присматривал Падальщик. Именно он и освободит нечисть по приказу Смерти. Одержимых под ареной было не так уж и много – всего двенадцать. Особо свирепых среди них не водилось, так как справиться с такими не могли даже Падальщики. Соответственно, Рэн надеялась, что ее силы хватит, дабы удержать монстров и заставить нападать только на Шонатта и его людей. Падальщикам, прибывшим с высокопоставленными гостями в Елкэш, было велено не вмешиваться и не сметь усмирять одержимых без приказа Рэнлы.

Стемгал, которому все это пришло в голову, искренне надеялся, что прочие зрители не доставят хлопот и просто убегут из амфитеатра, напуганные появлением одержимых.

До начала боев все шло неплохо. Шонатт радушно принял Стемгала и его свиту, проявил интерес к Исле и старался всеми силами произвести благоприятное впечатление на посланника самой Императрицы, осознавая, что тот наведался в Елкэш с полусотней своих лучших воинов не просто так. Бросать открытый вызов Пустоте Шонатт пока не рискнул бы.

Рэн по мере возможности старалась держаться в тени и ни с кем не общаться. С тех пор как они сошли на берег в порту Сшоурама, чувство тревоги не покидало ее до самого Елкэша и многократно усилилось, когда Шонатт показывал будущей жене и тестю свой амфитеатр. Проходя мимо лестницы, ведущей в подземелья с рабами, куда Исла категорически отказалась спускаться, Рэн непроизвольно остановилась, не обращая внимания на то, что Шонатт повел всех дальше. Смерть пыталась понять, что именно чувствует, но это понимание неизбежно ускользало.

Быть может, дело в одержимых, которых заперли под землей?

Нет.

Тут что-то еще.

Занервничала даже драконица Рэнлы. Зверюга не то радостно, не то испуганно дала понять хозяйке – там и правда есть нечто необычное. Рэн, игнорируя пристальные взгляды стражников, охраняющих вход в подземелье, подошла чуть ближе, принюхалась. В нос ударил мерзкий запах немытых тел, экскрементов и сырости.

«Наверняка мерещится всякая чушь от нервов, – подумала тогда Рэн. – Там полно драконов, вот моя зверюга и тянется к сородичам».

Рэнла уже собиралась отправиться следом за остальными, но тут на лестнице показалась миловидная девушка-рабыня с очень нетипичной для Огненных земель внешностью. Жемчужные волосы и бледная кожа выдавали в ней северянку. Что забыло это нежное создание среди клеток с невольниками, оставалось лишь догадываться. Девушка замерла, заметив Рэн. Смерть снова принюхалась. Аромат северянки показался ей смутно знакомым. Скорее всего, они встречались когда-то в Элхеоне или… Точно! Так пахнет похоть. Так вот зачем эта милашка спускается в подземелья – развлекает бойцов. Что ж, ей не позавидуешь. Едва ли люди, которых годами содержали в невыносимых условиях и вынуждали без конца сражаться за свою жизнь, еще помнили о таких вещах, как нежность, сострадание или благородство.

Рэн бросила на девушку полный сочувствия взгляд и пошла прочь.

И только сегодня, когда Смерть сидела подле Стемгала в ложе Шонатта и наблюдала за поединками, все кусочки мозаики сложились воедино: и бесконечная тревога, и странное желание наведаться в подземелья, и показавшийся знакомым запах рабыни-северянки.

Не-е-ет… То была вовсе не похоть.

От девицы пахло Алгодом. Этот ублюдок умудрился выжить!

Рэн не сразу узнала в мужчине с разрисованным черной краской лицом преемника Жизни. Пусть он и выглядел внушительно на фоне прочих невольников, ему явно нездоровилось: глаза лихорадочно блестели, движения были какими-то заторможенными, будто ноги и руки плохо слушались своего хозяина, а еще ему не помешало бы набрать вес. Если бы тело Алгода Ансоута не состояло сплошь из литых мышц, которые сейчас бугрились от напряжения, чем несколько скрывали худобу, он бы легко сошел за умирающего. И без того светлая кожа его казалась прозрачной.

Рэнла не верила своим глазам, убеждала себя, что это просто не может быть правдой. Но белый дракончик развеял все ее сомнения – впервые за одиннадцать лет пошевелился. Рэн не могла задрать куртку и посмотреть, что он там творит – это привлекло бы ненужное внимание, – однако чувствовала слабую щекотку на левом боку. И Алгод, и дух Жизни были обессилены. От белого дракончика уже давно не исходило никакой магии, в Алгоде Рэнла тоже ее почти не ощущала. Если когда-то она чувствовала связь с ним, даже находясь на разных континентах, то сейчас ничего подобного и близко не возникло.

Рэнла все еще ненавидела и презирала его, а теперь ненавидела и белого дракончика, чей едва различимый, совсем слабенький голосок вдруг зазвучал в голове:

– Это он, это он, это он.

Как вообще подобное могло произойти? Как эта мразь очутилась здесь? Почему после всех бед, что Алгод принес Скрытому миру, дух Жизни продолжает указывать на него?

Рэн хотелось рыдать от злобы и бессилия, крушить все, что попадется под руку. Она боялась даже представить, что придется везти Алгода в Плерфаст к Логану и Даризу. А если быть до конца откровенной, она вообще не хотела его никуда везти. Желание оставить Алгода в Елкэше возобладало над всеми остальными эмоциями. Он заслужил такое существование. Заслужил рабский ошейник, кандалы и каждый удар плети, что обрушился на его спину за эти годы. Заслужил сдохнуть тут в мучениях, как умирали Отражения и все те люди, что стали жертвами Пустоты и ее армии Неверных.

В боку, вопреки поганому настроению, разлилось приятное тепло. Каким-то неведомым образом Рэн поняла, что белый дракончик, прочитав ее мысли, умоляет не бросать Алгода, просит защитить.

Рэнла стиснула подлокотники кресла и постаралась дышать глубже. Мысленно заставила себя вспомнить свою первую встречу с Алгодом: его улыбку, полный обожания взгляд, их конную прогулку, поцелуй… Но… Ничего не екнуло, никакого трепета, никакой, даже самой ничтожной, симпатии.

«Все равно твой», – снова влез с непрошенными комментариями белый дракон.

– Иди к черту, – прошептала Рэн, параллельно заставляя себя смириться с тем фактом, что забрать Алгода придется.

Он единственный, на кого реагирует дух Жизни. У Рэнлы просто нет выбора.

– Луна, – позвал Стемгал, склонившись к ней. – Ты в порядке? Побледнела ни с того ни с сего.

– Я совсем не в порядке. – Лгать смысла не было, наверняка у нее все на лице написано. – Но объясню все позже, а сейчас просто слушай меня внимательно. Видишь того раба? – Она указала на Алгода. – Когда все начнется, ты должен вытащить его с арены и отвести в безопасное место. Он поедет с нами в Плерфаст.

Стемгал явно был очень удивлен, но ни о чем расспрашивать не стал, просто кивнул.

– Хорошо. – Рэн прижала ладонь к левому боку, пытаясь унять зуд от копошения белого дракончика, который от радости принялся егозить с удвоенным усердием. – Только учти, Стемгал. – Она крепко стиснула ладонь наместника, не скрывая охватившей ее тревоги за друга. – Этот раб убивает так же легко, как дышит, и жалость ему неведома.

– Ты забыла, с кем говоришь, Луна? Неверные учатся убивать раньше, чем ходить.

Рэн покачала головой, одарив Стемгала грустным, снисходительным взглядом поверх черной маски, скрывающей нижнюю половину ее лица. Склонилась к наместнику и прошептала на ухо:

– Этот раб – убийца Богов. Поверь, в сравнении с ним ты и твои воины – сопливые дети.

Стемгал опешил.

– Тогда…

– Он нужен мне живым, Стемгал, – твердо пресекла Рэн все возможные возражения, – но не обязательно невредимым. Я не сильно расстроюсь, если твои парни хорошенько намнут ему бока. В наш план придется внести некоторые изменения. Мы не станем дожидаться начала боя. Из-за девчонки, что на нем виснет, его могут убить. Нельзя этого допустить. Будем импровизировать.

– Действуй, я прикрою. – Стемгал ободряюще сжал ее запястье.

– Попроси Ислу подыграть.

Рэн поднялась и направилась прямиком к Шонатту, прервав его речь на полуслове:

– Прежде моя госпожа желает знать, почему бой будет неравным? Все предыдущие бойцы сражались один на один или двое надвое. Отчего же сейчас вы наплевали на правила? К тому же девушка явно на арене впервые.

Шонатт едва не задохнулся от возмущения и уставился на Рэн с яростью, но, поняв, что к нему обращается сопровождающая Стемгала Падальщица, натянул на лицо фальшивую вежливую улыбку. Повернулся к Исле, которая взирала на него с выражением святой невинности и тупого обожания, сыгранного столь натурально, что Рэн не сдержала смешок.

– Лаш сильнейший из моих бойцов, госпожа Исла. И ему не составит труда одолеть четверых, – пояснил Шонатт с таким высокомерием, будто говорил с глупейшим из созданий Скрытого мира.

– Но он выглядит больным и ослабевшим, – снова встряла Рэн. – Разве можно принуждать его сражаться в таком состоянии?

Смерть намеренно тянула время, чтобы ее Проводники успели выпустить одержимых до начал боя и приманить к арене неупокоенных. Улыбка не покинула лица Шонатта, но желваки на скулах заходили ходуном, а ноздри гневно раздулись от такого вопиющего неуважения к его персоне.

– Лаш в полном порядке, – процедил он сквозь зубы и хотел уже вновь обратиться к зрителям, но теперь ему помешала Исла.

Она вскочила с места и подбежала к ограждению балкона, прижала одну руку к груди, второй вцепилась в предплечье Шонатта и умоляюще посмотрела на него, захлопав длинными ресницами.

– А как же девушка? Ей не место среди воинов. Она выглядит такой хрупкой. Я впаду в уныние, если ей навредят. Это жестоко, заставлять ее драться. Вы разобьете мне сердце, если не прикажете убрать рабыню с арены.

– Боюсь, это невозможно, – с нажимом произнес Шонатт, пытаясь аккуратно освободиться от хватки Ислы.

– Вас совершенно не волнует, что вы огорчаете таким решением свою будущую супругу? – С места поднялся Стемгал, и взгляд его не предвещал Шонатту ничего хорошего, если тот посмеет расстроить его кровиночку.

С трибун донеслись недоуменные перешептывания: никому не нравился затянувшийся перерыв между боями. Рабы на арене переминались с ноги на ногу в напряженном ожидании. Надлис цеплялась за Алгода, а тот, в свою очередь, цветом лица все больше походил на покойника, губы его приобрели синеватый оттенок, и никакие рисунки уже не могли этого скрыть. Рэн предположила, что причиной тому стало ее появление. Она и сама ощущала теперь недомогание и боль в том месте, где была белая татуировка. Дракончик паниковал, не в силах объединиться с новым хозяином. Магии в Алгоде было ничтожно мало, и потому слияние с духом Жизни делалось невозможным. Да и не дала бы им Рэн пользоваться магией прямо тут, на глазах у тысяч зрителей. Она вообще пока не планировала отдавать Алгоду белого дракона, хотела заставить духа передумать и найти другого преемника.

– При всем уважении, – Шонатт начинал терять терпение. – Это моя арена и мои рабы, и именно я…

Но в который раз ему было не суждено закончить свою речь. Со стороны ворот, откуда обычно выходили рабы, донеслись жуткие крики. Створки дрогнули, будто по ним ударили тараном. Следом послышался надрывный вой, отдаленно напоминающий волчий, но куда более громкий. Он прорезал повисшую на трибунах тишину, оплел ледяными щупальцами страха сердце каждого человека и унесся в небеса. Постепенно заинтересованность и веселость на лицах зрителей сменились паникой: в том, кому принадлежал этот визг, сомнений ни у кого не возникло, слишком часто теперь люди сталкивались с одержимыми.

– Кажется, у вас проблемы, господин Шонатт? – ухмыльнулась Рэн, глядя на ничего не понимающего работорговца.

– Как?.. Невозможно… Клетки надежны… Падальщики не покидают своих постов, – забормотал он, бестолково озираясь по сторонам.

Тем временем створки снова дрогнули, в этот раз жалобно затрещав. Вой стал громче, к нему примешался рык и предсмертный человеческий вопль… Из щели под воротами вытекла кровь. Много крови.

–– Раз, два, – тихо считала Рэн, и ее дыхание вырывалось изо рта облачками пара, как на морозе, даже сквозь ткань маски, – три. – Она заглянула в глаза Шонатту, приблизилась и сказала так, чтобы никто больше не услышал. – Пришло ваше время, господин Шонатт. Вам стоило помнить, что однажды Смерть забирает каждого. Вы счастливчик. За вами я пришла лично.

Шонатт мигом растерял все свои надменность и лоск, отшатнулся, налетев спиной на балконное ограждение. Люди в ложе тем временем вскакивали со своих мест, но не торопились убегать, до конца пока не осознавая весь масштаб грядущей катастрофы.

– Ты, ты… Этого не может быть! – в отчаянии заорал Шонатт, выхватил меч. – Боги сдохли!

Рэн неопределенно пожала плечами и щелкнула пальцами. От туч над ареной начали отделяться голубоватые полупрозрачные силуэты. Друг за другом они по спирали устремились вниз. Параллельно одержимые продолжали ломиться в ворота. Стемгал схватил Ислу, и они бросились к выходу из ложи, за ним поспешили его люди. Прежде чем последовать за наместником, Рэн бросила Шонатту и его друзьям, столпившимся подле:

– Надеюсь, вы все станете одержимыми и дадите мне повод искромсать вас на куски. Взять, – приказала она, когда рядом с ней возникло с десяток неупокоенных.

Духи кинулись на Шонатта и его шайку, не дав им напасть на Рэн. В ложе началась суматоха. А в следующий момент с петель, расколовшись на куски и усыпав пол щепками, слетели ворота. На арену высыпали одержимые. Трибуны погрузились в настоящий хаос. Зрители, давя и калеча друг друга, ломанулись к выходам.

Монстры застыли в проеме ненадолго. За их спинами валялись изувеченные тела стражников и нескольких рабов. Безумные взгляды, полные жажды убийства, скользили по амфитеатру. Некогда обычные люди, одержимые до сих пор на них походили. Но, окромя тел, ничего человеческого в этих мерзких тварях не осталось. Глаза их светились бледно-голубым, такое же свечение пробивалось сквозь полопавшуюся кожу, которая местами свисала подобно рваным лохмотьям. На землю капала густая кровь, смешанная с гноем. Волос на головах почти не было, как и ресниц с бровями. Пальцы их заканчивались грязными, зазубренными обломками ногтей. Изо ртов стекала слюна, а зубы почернели и гнили. Высовывая синюшные, покрытые воспаленными язвами языки, одержимые то и дело облизывались и чавкали, посасывая искусанные губы.

Рэнла не стала терять время и спускаться из ложи по ступеням, а просто перемахнула через перила и приземлилась на некотором отдалении от рабов. Невольники теперь и не думали нападать друг на друга. Наоборот, сбились в кучу, заслонив ревущую Надлис, и направили мечи на одержимых. Твари, естественно, заинтересовались рабами в первую очередь, так как те были ближе всего. Сорвавшись с места, помчались прямо на них…

***

Лаш с трудом соображал, что происходит. Лютый холод продолжал терзать тело, а голова раскалывалась от боли. Он толком и сообразить не успел, как вышло так, что вот он смотрит на незнакомку в черном, спорящую с Шонаттом, а в следующий момент уже стоит плечом к плечу со своими противниками и готовится отбиваться от одержимых.

Драться с этими тварями ему доводилось не раз, но Шонатт никогда не выпускал на арену больше одной такой и ставил против нее минимум троих рабов. А тут на них неслись сразу двенадцать монстров, а о том, сколько поблизости кружило неупокоенных, и подумать было жутко. В голове не укладывалось, как такое могло произойти?

Страх окончательно парализовал тело. Лаш прекрасно осознавал – им конец. Даже у ягненка, брошенного в клетку со львами, было бы больше шансов остаться в живых.

– Лаш. – Надлис стиснула его запястье с такой силой, что оставила ногтями кровавые отметины. – Лаш, я хочу… Ты должен знать… Я тебя…

Надлис умолкла, когда, словно из-под земли, между ними и стремительно приближающимися одержимыми возникла незнакомка в черном. Молниеносно выхватила из висящих за спиной крест-накрест ножен мечи. Лашу на миг показалось, что вокруг нее клубится черная дымка, он моргнул, мотнул головой, и видение исчезло. Одну руку с клинком девушка опустила, второй меч направила на тварей.

– Стоять! – приказала громко.

И неожиданно одержимые замерли. Они мотали головами, дергали конечностями, будто их всех коробило от судорог, разевали и захлопывали рты, отчего вязкая слюна пузырилась на их губах.

– Не этих, – снова заговорила незнакомка и указала мечом в сторону ложи Шонатта. – Туда. – Одержимые не двинулись с места, тогда она прикрикнула: – Живо! Пошли!

Твари оскалились, зарычали и кинулись в ложу, где Шонатт и его люди безуспешно отбивались от неупокоенных. Прочие зрители толпились возле выходов, где образовались заторы. На трибунах остались лишь те, кому не посчастливилось упасть и быть затоптанными. Бедолаги стонали, пытаясь подняться, но переломанные конечности не слушались. Кое у кого в горле булькала кровь, кто-то и вовсе уже помер, некоторые ползли. И надо всеми ними метались призраки.

Только теперь Лаш заметил, что духи отчего-то не стремятся ни в кого вселяться. Будто завывают, пугая всех до полусмерти, и нарезают круги с какой-то иной целью. Лаш вновь уставился на незнакомку, крепко держа за руку Надлис. Чего от нее ждать, он понятия не имел, но нутром чуял: с ней что-то не так, она – иная.

Падальщица убедилась, что одержимые ушли. Удовлетворенно хмыкнула, когда твари забрались в ложу к Шонатту, и только теперь обратила внимание на перепуганных невольников, которые совершенно не понимали, что им делать дальше.

– Вас и правда прислала на бои Императрица? – спросила она у несостоявшихся соперников Лаша.

Те утвердительно закивали.

– Где ваш хозяин?

– В ложе Шонатта, – неуверенно ответил тощий паренек и, прищурившись, присмотрелся внимательнее. – Кажется, его сейчас рвет на куски одна из тварей.

– Хорошо. – Незнакомка подошла ближе, и Лаш ощутил исходящую от нее угрозу, перехватил меч поудобнее, что оказалось совсем непросто, когда пальцы не слушались. – Он был близок к госпоже?

– Входил в круг ее приближенных, – ответил раб с женоподобной фигурой и осторожно отступил на полшага.

– Хорошо, – повторила Падальщица.

Неожиданно к ним метнулась стайка духов, но не успели они напасть, как незнакомка махнула рукой, точно отгоняла назойливое насекомое. Призраки изменили направление полета так же резко, как приняли решение атаковать. Лаш ощутил порыв ледяного ветра, когда неупокоенные пронеслись всего в двух ярдах от него.

Немыслимо! Как ей такое удалось?

– Стемгал! – крикнула Падальщица, глядя за спины невольников. – Этих тоже забираем!

Не успели рабы обернуться, чтобы разглядеть этого самого Стемгала, как тощий паренек попытался пырнуть Падальщицу клинком исподтишка, но она играючи ушла с линии атаки и одним четким ударом эфеса меча по затылку вырубила его. Лашу скорость движений девушки казалась просто запредельной. Хотя сейчас любое движение окружающих виделось ему мельтешением.

Повинуясь зову Падальщицы, от края арены к ним быстрым шагом приближалась толпа Неверных во главе с огромным бородатым мужиком.

– Лаш! – в сотый раз за сегодня завопила Надлис.

– Мы больше не будем ничьими рабами! – рыкнул Лаш, оттолкнул Надлис, чтобы иметь пространство для маневров, и встал спиной к спине с невольником-северянином.

– Боюсь, ваше мнение тут мало кого волнует, – отозвалась Падальщица, игнорируя женоподобного парня и здоровяка с кулаками-кувалдами, которые грозили ей оружием, поддержав Лаша.

– Мы не сдадимся без боя.

– Правда? А если так? – Ее глаза поверх черной маски зловеще блеснули, она скомандовала: – Ко мне!

Стремглав к ней спикировали десятка два неупокоенных и замерли за ее спиной, ожидая приказа.

Лаш стиснул зубы в бессильной злобе.

– Сложите оружие, и духи не причинят вам вреда, – продолжила Падальщица. – Вздумаете артачиться – велю им вселиться в вас, – она сделала многозначительную паузу и указала острием меча на ложу Шонатта, где одержимые грызлись уже между собой за право сожрать трупы. – Выбирайте: превратиться в это или подчиниться мне.

Как раз подоспели Неверные. Рабы переглянулись между собой, Надлис продолжала обливаться слезами. Лаш вдруг ощутил, что вот-вот потеряет сознание. Слабость сделалась практически невыносимой. Он пошатнулся, но удержался на ногах. Меч сам выскользнул из рук. Остальные невольники восприняли это как призыв к действию и тоже побросали оружие.

– Так-то лучше. – Падальщица дала знак Неверным, чтобы они забрали рабов, но прежде подошла к Лашу почти вплотную и взяла за правую руку. Внимательно рассмотрела татуировку на запястье.

– Гадство. Так вот оно что, – протянула с досадой. – Назови свое настоящее имя, раб?

– Я не помню его, – буркнул Лаш, даже не задумываясь, откуда она знает, что нынешнее имя фальшивое.

В место, где пальцы Падальщицы касались кожи, будто вогнали ледяные иглы. Он попытался освободиться, но она сжала запястье с нечеловеческой силой.

– Лжешь, – выплюнула с ненавистью. – Но ничего, я заставлю тебя говорить правду.

Теперь страшно стало по-настоящему. Во снах незнакомка казалась очаровательной и самой желанной, но в реальности виделась Лашу злом во плоти.

Падальщица отпустила запястье, и один из Неверных поспешил заковать Лаша в кандалы. К ошейнику пристегнули цепь и потащили прочь с арены. Надлис, спотыкаясь, семенила рядом, впереди брели трое других рабов. Тощего паренька волокли за ноги, не заботясь о том, что голова его бьется о камни и о них же сдирается кожа со спины.

Не успел Лаш осознать все происходящее и прикинуть, во что они с Надлис вляпались, как перед глазами замелькали темные круги, дышать стало практически невозможно, сердце забилось с такой неистовой скоростью, что грозилось остановиться в любое мгновение. Вопли неупокоенных, по-прежнему парящих над амфитеатром, и крики зрителей, пытающихся протиснуться к выходам, шипами вонзались в мозг. Лаш застонал от боли. Ноги подкосились, и он рухнул на колени. Резкий рывок цепи заставил вновь подняться, но раб тут же упал снова.

– Лаш, Лаш! Что с тобой? – К нему бросилась Надлис, однако ей не позволили приблизиться.

– Парень ледяной весь! – сказал Неверный, который вел его на цепи, когда прикоснулся к Лашу, чтобы проверить, жив ли тот. – Помирает, видать.

– Не помрет. Берите его и уходите подальше от арены, ему сразу станет лучше, – донесся до ускользающего сознания Лаша голос Падальщицы.

– А ты? – спросил кто-то из Неверных.

– Останусь и наведу тут порядок.