Сгинувшее Время. Возрождение Жизни

Тейра Ри

Сгинувшее Время. Возрождение Жизни

Пролог

Как много времени требуется человеку, чтобы отчаяться? Как быстро умирает надежда на спасение и приходит осознание абсолютной обреченности?

Населению Скрытого мира понадобилось несколько лет, дабы познать все грани безысходности, согнуться под ее тяжестью и начать задыхаться от жалости к себе.

Уверовавшие в байки Пустоты и ее приспешников, они винили драконов во всех бедах, свалившихся на их головы. Якобы тех ослепила зависть к Богам. Людям, прошедшим когда-то Тропу Избранных, стало мало умения просто обращаться в ящеров, они пожелали владеть магией, встать на одну ступень с Отражениями и потому напали на Земли Богов. Уничтожили всех их обитателей и погубили само Время.

Так говорила Пустота. Она же бросалась громкими речами о том, что защитит несчастных людей, ставших жертвами коварства драконов, возьмет на себя обязанности погибших Богов, восстановит справедливость и вернет мертвых, наводнивших континенты, в подземное царство. И поначалу напуганные, сбитые с толку обитатели Скрытого мира верили, охотно отрекались от Отражений и следовали за темной госпожой.

Человечество ополчилось против драконов. Людей с желтыми глазами хватали, заковывали в кандалы и угоняли в рабство. Колдовство Пустоты, основанное на силе Саларея, заточенной в кулоне, магии Богов стихий, что отобрали у Отражений Алгод и Хьелла, а также на жертвах, лишило одаренных возможности становиться ящерами. Их звери оказались заперты в их же телах, сделав из своих хозяев идеальных невольников. По-прежнему не по-человечески выносливые, почти не стареющие и живущие по две сотни лет, Избранные в прошлом Богами, отныне они трудились в рудниках, выполняли всю самую грязную и тяжелую работу во владениях знати.

Во многих крупных городах из бывших драконов сделали развлечение, вынудив их сражаться на потеху публике друг с другом или с живыми покойниками, которых в Скрытом мире теперь водилось в избытке. Тем драконам, что были привлекательнее и покладистее остальных, везло еще меньше: аристократы делали их постельными рабами, и порой такая участь оказывалась куда хуже той, что ждала бедолаг в рудниках и на аренах. За роскошную жизнь и еду им приходилось терпеть такие издевательства и извращения, что многие предпочитали свести счеты с жизнью и стать бездумными мертвецами, чем терпеть подобное обращение. И лишь единицам везло попасть в хорошие руки и существовать более или менее сносно.

Скрытый мир изменился до неузнаваемости.

Неверные пересекли море Хладных вод и вторглись на Благословенные земли. Легко завоевали Элхеон, ослабленный войной с Пагрэей и Озелейном, после взяли и сам Озелейн. Следом пал Афекхад. Гласа Времени Савсетура, его Столпов и прочих служителей Храма Афх пленили и заточили на острове Молчания в монастыре Авривайн, где до этого обучались все жрецы Храмов Времени и Отражений.

Следом Неверные покорили Пагрэю. Далее полчища дикарей хлынули в Огненные земли. Раскинувшиеся на них королевства, Цжиок, Унхалсад и Исушда, быстро сдались под натиском безжалостного врага.

После настал черед Тихих земель. К удивлению Пустоты, Круншор и Схаиат подчинились добровольно, не колеблясь присягнули на верность новой госпоже и отреклись от старых Богов.

Так во главе каждого королевства встал угодный Пустоте правитель из числа Неверных. Прежние короли и королевы со своими отпрысками стали их рабами.

Здесь Пустота все рассчитала верно. Оболгав драконов, она посеяла в королевствах смуту. Ведь в каждом из них драконы стояли у власти веками, члены их семей восседали на престолах с незапамятных времен. Если одна династия каким-то чудом и смещала другую, то это мало что меняло для простолюдинов, ведь так или иначе трон вновь занимал человек, прошедший Тропу Избранных и отмеченный Богами.

Задолго до падения Отражений Пустота поручила своим последователям незаметно проповедовать во всех уголках Скрытого мира, сеять в душах людей сомнения и ненависть, искажать правду, взращивать недоверие к драконам. Когда Боги сгинули и мертвые проникли в мир живых, ей осталось лишь подтолкнуть человечество к нужному выводу: драконы – зло в чистом виде! А несметная армия Неверных, что следовала за своей госпожой, пресекала на корню все попытки несогласных к сопротивлению.

Реки крови обагрили Скрытый мир, в одночасье рухнули старые порядки, были стерты любые упоминания о Времени и его Отражениях. Кануло в небытие Нерушимое Писание, исчезли Храмы, Земли Богов пришли в запустение и стали оплотом мертвых.

Пустота ликовала, но ликование то было недолгим. Войны – это всегда тысячи убитых…

Что бы Пустота ни делала, какое колдовство не творила – тщетно. Ничто не могло упокоить души павших в боях. И вскоре люди стали роптать.

Чем дальше, тем свирепее становились убиенные. Не находя пристанища в царстве мертвых, не слыша зова Смерти, они метались среди живых, неся с собой холод загробного мира. Неупокоенные – так их и нарекли.

Жаждая перерождения, неупокоенные вселялись в людей, тесня их души и сводя с ума. Так стали появляться одержимые – злобные, кровожадные твари. Умершие когда-то в смятении, они видели врагов во всех без разбора, нападали на каждого встречного, ведомые лишь одним стремлением – убивать из мести. Одержимые не понимали, кто они, почему застряли в этом мире и что делать дальше. Порой в одном теле селилось сразу несколько душ, и тогда простому человеку одолеть такое существо было уже не по силам. Со временем живых становилось все меньше, одержимых все больше, да и бесплотные неупокоенные ощущали себя все вольготнее, вскоре они научились вселяться даже в трупы.

Страх умереть и превратиться в монстров заставил людей вновь вспомнить о старых Богах. Но приспешники Пустоты жестоко и безжалостно карали каждого, кто осмеливался молиться Времени и Отражениям или хотя бы упоминать их в разговорах. Зажатые между молотом и наковальней, обитатели Скрытого мира более не ведали покоя, не знали, переживут ли завтрашний день, и потому все чаще в мыслях взывали к той единственной, кому по плечу было справиться и с мертвыми, и с Пустотой. Они молились Смерти и тайком сооружали простенькие алтари для подношений черной драконице, под покровом ночи приходили к развалинам ее Храмов и, стоя на коленях до рассвета, возносили хвалу повелительнице загробного мира.

Но Смерть не откликалась на их мольбы. Однако верующих не останавливало ее молчание, они лишь яростнее взывали к ней, надеясь, что однажды вновь увидят в небе черную драконицу, а следом за ней вернутся и остальные Отражения. Ведь не только из-за мертвых страдали живые.

Вместе с неупокоенными пришел холод, небо заволокли свинцовые тучи, и люди почти забыли, как выглядят солнце и луна. Урожаи в полях и садах гибли, дичи становилось все меньше, домашний скот дох от недостатка пищи. Дожди шли редко, а если долгожданная влага и проливалась, то приносила больше вреда, чем пользы. Ведь отныне то были не просто ливни, а ураганы. Неистовые ветра вырывали с корнями молодые деревья, сносили постройки; реки и прочие водоемы выходили из берегов, затапливая поселения; гигантские морские волны порушили почти все прибрежные города и уничтожили сотни кораблей. Зимой ливни сменялись буранами, что погребали под снегом чудом уцелевшие постройки, жильцы которых погибали от переохлаждения и болезней.

Древесина отныне ценилась в Скрытом мире больше золота, ведь согреться без солнца люди могли лишь огнем. В попытках защититься от непогоды и одержимых вокруг городов стали возводить стены, на которых старались беспрестанно жечь костры, чтобы отпугивать неупокоенных, ведь, в отличие от одержимых, подобные сооружения не были духам помехой. Только яркий свет и сдерживал их хоть немного.

А еще Падальщики.

Так прозвали тех, кто мог справиться с мертвыми. Падальщиков боялись чуть ли не больше, чем одержимых. Кто-то считал их потомками Богов, кто-то демонами, пришедшими из преисподней в поисках своей госпожи – Смерти. Жуткие, загадочные люди, что не страшились сражаться с одержимыми, хотя последние и были в разы сильнее любого обычного человека. Падальщики бились с монстрами, лишая тех конечностей и возможности двигаться, но не убивая, чтобы мятежные души не покинули тел. Любой здравомыслящий человек бежал без оглядки, завидев неупокоенного, ведь тот мог с легкостью завладеть его телом, но только не Падальщики. Эти умели заклинать духов на время и не страшились попасть под их влияние. Был им нипочем и трупный яд, что капал с когтей и зубов ходячих мертвецов.

И, казалось бы, в новом мире Падальщиков надлежало боготворить и возносить, но вот незадача – Падальщики ненавидели живых так же, как и мертвых. Почему? Никто не знал. Бескорыстно они не помогали никому, лишь щедрая плата побуждала их вступиться за кого-то. Отчего они и получили столь уничижительное прозвище в простонародье. Тем не менее от безысходности люди шли к Падальщикам на поклон и несли свои кровные, чтобы те сопроводили их из одного города в другой или отогнали одержимых от стен. Для знати же содержать на службе собственного Падальщика являлось показателем наивысшего благосостояния и способом утереть нос заносчивым собратьям.

И никому было невдомек, что глазами Падальщиков на мир смотрела сама Смерть. В телах угрюмых и замкнутых борцов с нечистью по королевствам бродили ее Проводники. Они искали для своей госпожи Верховного Бога Время и способы подобраться к Пустоте.

Глава 1. Уже не те, что раньше

Спустя одиннадцать лет после падения Богов

Приземистый круншо́рец с блестящей лысиной и пушком седых волос на висках приосанился и выпятил вперед круглый живот, когда к его лотку на базарной площади подошла миловидная худенькая девушка лет двадцати пяти на вид. Пшеничные волосы ее были заплетены в простую косу, перекинутую через плечо, карие глаза смотрели добро, в ушах поблескивали аккуратные золотые серьги. Наряд – синее платье с высоким воротом и длинный серый плащ, подбитый белым мехом, – был неброским, но все же выдавал в ней особу состоятельную. Указывало на ее достаток и наличие раба, стоящего подле нее с большой корзиной в руках. Даже в стальном ошейнике и на цепи, конец которой держала девушка, он выглядел так, будто мнил себя выше всех на этой площади. Высокий, с развитой мускулатурой и длинными черными волосами, собранными в аккуратный низкий хвост, невольник выделялся среди толпы той редкой аристократической красотой, от которой у других людей перехватывает дыхание, особенно у женщин. Легкий загар выгодно оттенял яркие желтые глаза, внимательно и настороженно следящие за происходящим вокруг.

«Такой вполне мог быть королем в прошлой жизни», – подумал торговец, а еще прикинул, что реши дюжий раб вдруг напасть на кого-нибудь, эта хрупкая дамочка едва ли его остановит, даже несмотря на наличие плетки-трехвостки с металлическими наконечниками в виде загнутых когтей, притороченной к ее поясу. Новые власти обязали носить трехвостки или кнуты каждого, кто владел рабами, дабы иметь возможность усмирить свою собственность в любой момент, коль та удумает взбунтоваться. В том, что этого раба сможет утихомирить какая-то там жалкая плеть, торговец очень сомневался, отчего нервно сглотнул. Спутник девушки вызывал в нем безотчетный страх. Пока дамочка перебирала разложенные на прилавке пучки трав, откладывая нужные в сторону, торгаш то и дело косился на невольника. Подметил, как заинтересованно поглядывают на раба, одетого лишь в простецкие холщовые штаны и безрукавку из той же ткани, проходящие мимо женщины, задерживая взгляды на мускулистых руках и широких плечах. В отличие от обычных людей, вынужденных кутаться в шерстяные плащи, дракон не мерз и лишними одеждами себя не обременял.

Рабу, видимо, не понравилось пристальное внимание торговца к его персоне, потому что он вдруг оскалился и негромко рыкнул, подобно дикому зверю. Мужчина отшатнулся.

– Дар, – строго произнесла девушка, не отрываясь от своего занятия, – веди себя прилично и прекрати пугать людей.

– Я буду вести себя прилично, когда этот слизняк перестанет на меня пялиться, – огрызнулся невольник.

– Да как ты смеешь обзывать меня слизняком, никчемная ящерица!? – От возмущения торговец позабыл о страхе, а лицо его покрылось красными пятнами от негодования.

– Дар. – Девушка сложила руки на груди, слегка натянув цепь, повернулась к рабу и приказала: – Извинись перед господином немедленно.

– Вот еще, – надменно фыркнул дракон. – Скорее небеса упадут на землю, чем я стану извиняться перед невеждами, что позволяют себе таращиться на меня, точно я цирковой уродец.

– Дар, – девушка повысила голос, а в глазах ее на мгновение мелькнула паника. – Ты извинишься. Сейчас же.

– Черта с два я стану извиняться, Тори! – вспылил раб, раздраженно мотнув головой, отчего она чуть не выпустила из рук цепь. – Я ему ничего дурного не сделал, просто стоял рядом с тобой тихонечко.

– Так и он ничего дурного не сделал! Смотреть на людей не запрещено! Что на тебя снова нашло?!

– Уважаемая леди, я вынужден просить вас отойти от моего прилавка, ваш раб пугает других покупателей, – упер руки в бока торговец, стараясь за напускной важностью спрятать страх перед рассвирепевшим драконом. Пусть обратиться в ящера он не сможет, но эта соплячка явно не помешает ему пустить в ход кулаки. – Коль не в силах с ним совладать, лучше и вовсе не выпускайте из дома. Негоже с диким зверьем среди добропорядочных горожан расхаживать. Сначала выдрессируйте как следует, а потом уж выгуливайте где пожелаете.

– Да как ты, червяк, смеешь говорить с ней в таком тоне?! – Невольник отшвырнул корзину с покупками в сторону, едва не прибив ей какого-то парнишку из толпы зевак, постепенно собирающихся вокруг. – Как смеешь называть меня зверьем?! – Стиснул кулаки и подошел ближе к прилавку, на тренированных предплечьях вздулись вены, желтые глаза вспыхнули ярче.

– Дар, пожалуйста, – взмолилась девушка, хватая своего раба за локоть, вместо того чтобы, как и положено, использовать плеть. – Ты же обещал быть паинькой.

– Я не стану это терпеть! – Невольник дернулся, сбрасывая ее руку.

Толпа возбужденно загудела, возмущенная такой дерзостью.

– Стража! – заорал торговец, пятясь, и, схватив с прилавка нож, которым ранее измельчал травы, направил его на раба. – Стража! Убивают!

– Да тебя и пальцем никто не тронул, трус поганый! Что ты несешь?! – продолжил напирать раб.

– Дариз, ради всего святого! Лу́на нас убьет, если мы затеем тут драку. Она же запретила тебе покидать замок. – Тория готова была разрыдаться от бессилия и мысленно костерила себя на чем свет стоит за то, что в очередной раз поддалась на уговоры Дариза и совершила глупость, выведя его в люди. – Она не потерпит…

– Что тут происходит? – Сквозь толпу к ним протиснулись трое стражников в бригантинах с мечами и топорами на поясе. – Госпожа, это ваш раб?

– Мой, – со вздохом кивнула Тория, крепче сжимая конец цепи, будто это могло хоть как-то помочь ей уберечь Дариза от наказания, которое он теперь, несомненно, понесет. – Прошу нас простить. Я сейчас же его уведу и заплачу достопочтенному господину торговцу за причиненные нами неудобства.

– Боюсь, этого будет недостаточно, госпожа, – возразил стражник. – По правилам раб должен преклонить колени и принести извинения, а после его надлежит выпороть за неуважение к свободному человеку и нарушение общественного порядка. Вам же придется заплатить городу штраф за его недостойное поведение.

Тория вышла вперед, закрыв собой Дариза.

– Я готова заплатить и принести извинения от его имени, если вы…

– Это невозможно, госпожа, – отрезал страж. – Если он откажется извиниться надлежащим образом, то мы заберем его и бросим на неделю в яму.

– Да я лучше попаду в яму, чем опущусь на колени перед этим ничтожеством, – процедил сквозь зубы Дариз, хватая Торию за плечо и вынуждая посторониться. Девушка от неожиданности запнулась о длинные юбки и врезалась бедром в соседний прилавок.

Обида и ярость затопили разум Дариза, и даже молящий взгляд Тории не унял этот гнев. Лучше и правда гнить в яме, чем пресмыкаться перед кем бы то ни было. Даризу уже доводилось испытать на собственной шкуре все «прелести» данного наказания, когда в прошлом году он вот так же не сдержался и кинулся на одного напыщенного индюка, вздумавшего приударить за Торией, хотя она ясно дала понять, что его ухаживания ей неинтересны. Тогда Дариза как следует высекли на главной площади и швырнули в эту самую яму.

Таких ям за городом было множество. Глубокие, тесные, выложенные изнутри неотесанным камнем, они редко пустовали. Рабов-драконов кидали туда за любую провинность, лишая еды и закрывая сверху металлической решеткой, которая не спасала ни от дождя, ни от снега, ни от ветра. Даже сесть, притянув колени к груди, там удавалось с трудом и при этом приходилось обдирать спину и плечи об острые камни. Для надежности пленников заковывали в кандалы по рукам и ногам, соединяя все это между собой цепями, которые крепились к кольцам в полу, чтобы лишить их возможности нормально шевелиться. Потерявшие способность обращаться в ящеров, драконы были беспомощны перед прочными путами, плетьми и прочими орудиями, призванными пробудить в них покорность. Сидя в собственных экскрементах, чуть ли не по шею в ледяной воде или снегу, многие невольники становились куда покладистее после освобождения из ямы. Даже упрямый Дариз усмирил свою гордыню, вернувшись домой, и еще долго злился на Рэн за то, что та позволила городской страже забрать его. Сестра легко могла не допустить подобного, но устала бодаться с братом, до сих пор не желающим мириться с тем, что ему приходится на людях играть роль раба.

Умом Дариз понимал, что иначе нельзя. Цвет глаз выдавал в нем дракона, и он не мог свободно шататься, где вздумается. Только притворяясь постельным рабом Тории, был в безопасности, рядом с ней попасть в рудники или на арену ему не грозило. Однако дух гордого аристократа, рожденного повелевать, нет-нет да заставлял Дариза творить глупости, что очень огорчало и Рэн, и Торию, и Логана, которые пытались всеми силами защитить его. Чершезу, кстати, Дариз завидовал, как никому другому, он ведь тоже был драконом, но, став Привратником Рэн и овладев магией, мог менять цвет глаз подобно Богам, отчего избежал участи денно и нощно носить проклятый рабский ошейник.

– Яма так яма, – гадко ухмыльнулся один из стражей.

– Нет, пожалуйста! – Тория вновь встала перед Даризом, который всем своим видом показывал, что без боя не сдастся.

– Леди, если вы станете препятствовать правосудию, то нам и вас придется арестовать. – Стражники потянулись к оружию.

– Только посмейте ее тронуть, – зарычал Дариз, задвигая бледную как полотно Торию за спину.

Толпа вокруг все росла. Народ галдел, выкрикивал оскорбления в адрес Тории и Дариза и подбадривал стражей. Вдруг кто-то кинул камень, и тот угодил прямо в висок Даризу. Тория закричала, когда кровь струйкой потекла из раны.

– Ну все, забираем его, парни, пока дело не дошло до беспорядков. – Один из стражей резко выхватил из рук Тории конец цепи, но Дариз сжал «поводок» посередине и дернул на себя.

Стражник неуклюже споткнулся и врезался в Дариза, тот в свою очередь молниеносно накинул цепь ему на шею и затянул петлю так, что лицо нерадивого блюстителя порядка мигом стало пунцовым от удушья.

– Все назад, – прошипел Дариз, глядя на оставшихся стражников. – Иначе ваш дружок станет неупокоенным.

– Дар, ты спятил! Пусти его немедленно! – воскликнула Тория, молотя кулаками по спине «своего невольника». – Тебя же казнят за такое!

Дариз не слушал, толпа ревела, где-то слышался топот солдат, спешащих на подмогу стражникам. Тория разрыдалась, продолжая взывать к благоразумию Дариза. Но тот будто впал в некий транс. Как же сейчас ненавидела себя принцесса за проявленное малодушие. Ну почему она не могла быть такой же непреклонной и жесткой, как Рэн? Почему не могла запихнуть жалость куда подальше? Ведь знала же, что Даризу ничего не стоит сорваться. Слишком много лет его зверь заперт внутри человеческого тела, слишком долго драконья сущность томится в неволе. Это причиняет Даризу боль, мучит его, делает вспыльчивым и раздражительным, злым. Порой животное начало берет верх над человеческим, и он не отдает себе отчета в своих действиях. Вот почему Рэн запретила Даризу покидать замок, вот почему велела Тории не оставлять его без присмотра и чуть что звать их с Логаном на помощь. Принцесса все это понимала, но ей было так жаль Дариза, вынужденного сидеть месяцами в четырех стенах, еще и в этом чертовом ошейнике, она так хотела порадовать его хоть чем-то. Он выглядел спокойным сегодня утром, клялся, что дракон под контролем, уговаривал Торию взять его в город, чтобы немного развеяться. И принцесса уступила, сдалась под натиском его обаяния и ласкового взгляда, которому все реже могла противостоять.

Жалкая дурочка! Как теперь из всего этого выпутываться?! Пока она добежит отсюда до замка и позовет Рэн, пройдет не меньше четверти часа – стражники успеют забить Дариза до смерти.

– Боги, помогите, – по привычке прошептала Тория, затравленно озираясь по сторонам.

О том, что гнев единственной Богини, которая может прийти им на помощь, скорее всего, окажется во сто крат страшнее гнева стражников, лучше было не думать.

Из толпы то тут, то там, держа наготове обнаженные мечи, выходили воины, состоящие на службе у наместника. Среди них были как коренные приземистые круншорцы, так и рослые, широкоплечие Неверные. На шум их прибежало с десяток.

– Дар, молю, сдайся, – увещевала Тория, обливаясь слезами. – Сдайся. Умоляю. Иначе тебя убьют.

Но Дариз лишь сильнее натянул цепь и громче зарычал.

– Все назад! – гаркнул бородатый страж из числа Неверных с эмблемой капитана на доспехах. – Не путайтесь под ногами! Вы тоже, дамочка! – обратился он к Тории. – Рабу своему вы уже не поможете!

Тория снова попыталась вразумить Дариза, но, потерпев очередную неудачу, отступила за прилавок к торговцу, который стал виной всему этому ужасу и по-прежнему сжимал нож дрожащей рукой. Принцесса не понаслышке знала, как опасен может быть человек, внутри которого беснуется дракон. Знала, как опасен может быть Дариз Лотт. Страж, которого он душил, дернулся еще пару раз, скребя пятками по земле и цепляясь ослабевшими пальцами за удавку, захрипел и обмяк. Дариз, поняв, что жертва мертва, ослабил хватку, и безжизненное тело рухнуло к его ногам. По толпе пронеслись вопли ужаса, а из разинутого рта трупа вдруг вылетел бледно-голубой мерцающий шарик. Очень быстро он увеличился в размерах и принял человеческие очертания, на месте лица его разверзся провал, и по площади разнесся жуткий потусторонний вопль.

– Неупокоенный! Неупокоенный! – заорали горожане и бросились врассыпную, толкаясь, сбивая друг друга с ног и сметая прилавки.

Никому не хотелось стать новым сосудом для души убитого и превратиться в одержимого. Но призрак и не думал на них охотиться, он замер перед Даризом, тот не двинулся с места. Дух подлетел ближе…

– Дар! – Тория кинулась к ним, видя, что Дариз все еще не пришел в себя и не осознает опасности.

Дух повернулся к ней, снова издал вопль, больше похожий на пронзительный писк, от которого у всех заложило уши, и устремился к принцессе. Дариз, очнувшись от оцепенения, попытался схватить его и не дать вселиться в Торию, но пальцы прошли сквозь призрак; ладонь обдало холодом и защипало.

– Тори, нет! – теперь кричал уже Дариз, наконец осознавший, что натворил. Тория не дала неупокоенному завладеть его телом, защитила, подставившись под удар. – Нет!

Когда мимо Дариза, сбив его с ног, вдруг пронеслась черная тень и закрыла собой Торию, он не мог поверить своему счастью. Конечности отчего-то налились слабостью, пальцы рук подрагивали, впиваясь в выщербленную каменную брусчатку, кровь бухала в висках, заглушая любые другие звуки, легким словно не хватало воздуха.

– Рэн, – пробормотал еле слышно.

Настоящее имя сестры тут было никому не известно, но в данный момент Дариз соображал крайне туго, мог думать только о том, что чуть не стал причиной гибели Тории, чуть не потерял ее.

Слава Богам, обошлось. Тория в порядке. В порядке. Напугана, но невредима.

Призрак затормозил всего в нескольких дюймах от Рэнлы, за спиной которой, закрыв лицо руками, всхлипывала Тория. Дариз ощутил, как кто-то взял конец цепи, пристегнутой к его ошейнику, с силой дернул, заставляя подняться и отойти в сторону.

– Прогулка окончена, Ваша Светлость, – прозвучал над ухом голос Логана.

«Ваша Светлость» из уст Привратника могло значить только одно: он в бешенстве. Уже много лет все они общались на равных и не использовали в разговорах титулы, чтобы не травить лишний раз душу воспоминаниями о беспечной жизни и не выдать себя ненароком.