2 – 2. Мы против нас

После сеанса мы решили немного прогуляться по городу. Ближайший ресторан японской кухни был в четырех милях. Можно было поймать такси и домчаться за несколько минут, но погода была слишком хорошей, чтобы прятаться в крошечном салоне автомобиля.

Горячий рамен и холодные суши, о которых грезила Кэрри, оказались вкуснее, чем мы ожидали от небольшой забегаловки, гордо именуемой рестораном.

Шеф-поваром в заведении с открытой кухней был американец, но готовил он так, будто полжизни провел на кухне традиционного японского ресторана.

Мне доводилось пробовать еду и в самой Японии, и в нескольких тематических заведениях Бостона и Нью-Йорка. Так что это место точно заслуживало того, чтобы считаться рестораном.

– Почему Япония? – спросил я, разглядывая Кэр, ловко орудующую палочками. – Все началось с любви к аниме?

– Неа, – качнула она головой, отправляя в рот кусочек тофу. – Мне было шесть. Первая поездка за границу в осознанном возрасте. Мой отец ресторатор. Поездка была деловой, но мы с мамой не давали ему скучать и вне работы. Самое большое впечатление у меня вызвало оформление детских блюд в одном из семейных ресторанов в Осаке. Наверное, уже тогда где-то на уровне подсознания я решила стать художником. Сначала была еда, потом сама страна, а позже появилась любовь и к аниме, и к манге, и к кинематографу. Любимый режиссер у меня тоже японец.

– И вряд ли это Миядзаки.

– И не Куросава.

– Такеши Китано?

– А еще кого знаешь? – улыбнулась Кэр, отложив в сторону палочки и устремив все внимание на меня.

– Имамура? Макино?

– А ты хорошо подготовился, – кивнула она, показав большой палец.

– Может, я фанат японского кино?

– Кажется, американское тебе ближе. Кстати, я не смотрела фильмы Китано. Только «Королевскую битву», где он появляется в кадре.

Подавшись вперед и сузив глаза, я стал рассматривать ее с близкого расстояния. Гладкая кожа, мелкие горошины веснушек, круглые щеки, пухлые губы, прямой аккуратный нос и большие глаза с изогнутыми светло-коричневыми ресницами.

Я все еще сомневался, что ей пятнадцать. Слишком заметное несоответствие внешности внутреннему содержанию. Ребенок снаружи с такой не по возрасту выраженной глубиной внутри.

– Не рановато тебе смотреть «Королевскую битву»?

– Завидуешь? Ты-то, наверное, еще не успел. Все ждал, когда же, наконец, исполнится восемнадцать, – задиристо отозвалась Кэрри.

– Я смотрел ее в шестом классе. На спор.

– И как?

– Для шестого класса это было жестко, – хохотнул я, вспомнив, как долго потом отходил от фильма.

– Оно хотя бы того стоило?

– Нет. – Я повел плечом, словно в этом воспоминании не было ничего важного. – Девчонка, с которой я спорил на свидание, все равно предпочла мне старшеклассника.

Кэр захихикала, прикрыв руками лицо, и кивнула:

– Сочувствую.

Утро нашего последнего свидания я встретил в домике на дереве. Конец июля и начало августа выдались жаркими: прохлада, от которой мне до сих пор приходилось прятаться по ночам под несколькими одеялами, больше меня не пугала.

Я проснулся в половине шестого, успел сбегать в «Долину», чтобы принять душ и позавтракать. Заполнил два термоса: один кипятком, второй – мясным бульоном, которым со мной поделились в столовой.

За пару дней до свидания я успел съездить в город за продуктами. Купил мясную нарезку в вакууме, сушеные водоросли, лапшу быстрого приготовления и специи. Сварил накануне перепелиные яйца и, упаковав их в контейнер, разместил на одной из полок общего холодильника. Приборы я тоже купил заранее: несколько глубоких тарелок, заварочный чайник, чашки, палочки для лапши и ложки. Термос отлично поддерживал температуру, и я надеялся, что ее хватит, чтобы настоять лапшу, перед тем как смешать с бульоном.

Я все подготовил, оценил обстановку в прибранном домике и, довольно кивнув, направился к озеру. Кэр обещала, что будет там с самого утра. Я появился раньше и в ожидании облюбовал один из камней у берега.

– Привет, – прервала тишину Кэрри. – Ты рано.

– Как и ты. – Зацепив взглядом ее лицо, я прошелся вниз по фигуре, не понимая, почему необходимость смотреть на нее, не отрывая глаз, стала вдруг такой острой. – Уже завтракала?

– Не успела.

– Я тоже. Подготовил кое-что, ждал, пока ты придешь.

Она улыбнулась, кивнула и протянула мне руку, молча указывая в сторону деревьев.

Тогда мы впервые не знали, о чем говорить. Немного разморозиться нам удалось только с появлением в домике.

Пока Кэрри с напускным восторгом взялась за приготовление лапши, я разлил по тарелкам горячий бульон, почистил полдюжины яиц и нарезал базилик и грибы. Из оставшегося в термосе кипятка Кэр заварила чай, к которому я прикупил леденцы.

– Это и близко не тот рамен, который мы ели в прошлые выходные… – протянул я с сожалением.

– А, по-моему, неплохо, – звонко отозвалась Кэр. – Если когда-нибудь останешься без работы, только свистни: я скажу отцу взять тебя на должность су-шефа.

Она старательно давила шутки и беспечный тон. Я хорошо успел узнать Кэр, чтобы понять, насколько наиграна ее улыбка.

– Ты раскусила мой план, – подмигнул я в ответ.

– Считай, что прошел первый этап собеседования.

Аппетит с утра у нас был завидный: мы успели опустошить тарелки до того, как остыл чай. Кэр ловко разлила напиток по чашкам, я достал леденцы. Не сговариваясь, мы коснулись коленями пола и присели на пятки, принимая традиционную для чайной церемонии позу.

– Чайный домик есть, – начала Кэрри. – Чайный сад…

– У нас целый лес, – улыбнулся я, широким взмахом руки указывая на густые ветви.

– Наш внешний вид портит картину.

– И леденцы не вписываются.

– Леденцы, кстати, вкусные. Впервые вижу такие. Мята с витамином C? Ты уверен, что купил их в супермаркете, а не в аптеке? Похожи на пастилки от кашля.

– Может, и в аптеке, – пожал плечами. – Я столько магазинов обошел, пока искал нужное, что мог случайно забрести и в аптеку.

– Могу только позавидовать твоему здоровью, раз по запарке ты не смог отличить аптеку от супермаркета.

– Чему там завидовать? Я просто давно не менял контактные линзы.

– И какой у тебя минус? – Она продолжала веселиться, решив, что фраза про линзы – очередная шутка. – Ты хоть догадываешься, как я выгляжу? На улице ни с кем не спутаешь?

– Не спутаю, – отозвался я, потянувшись к ее волосам.

Мне так захотелось увидеть ее натуральные пряди, без уймы слоев яркой краски. Короткие или длинные – без разницы. Кэр нравилась мне и с этой странной прической, но в ней угадывался какой-то юношеский протест. Желание что-то доказать. Или от чего-то спрятаться.

Мне ли не знать…

Больше месяца я видел в зеркале короткий и непривычно темный ежик волос. Сначала просто перевел упаковку краски, но, разочаровавшись, решил радикально сменить имидж и постригся под машинку. Еще и контактные линзы впервые купил светло-карего оттенка.

Что я пытался доказать? Что отличаюсь от двух помешанных на своем эго человек, которых все считают моими родителями? Возможно.

– Мне пора. – Перестав смеяться, Кэрри отстранилась.

Она встала, поправила одежду, которая и так идеально на ней сидела, сжала ткань джинсовой юбки и попятились к выходу. Я не ожидал, что свидание закончится так скоро. Хотел провести с ней весь день: говорить без умолку, обнимать, целовать. Любить? Словно это был наш последний день. Но правда в том, что уже тогда я не хотел ее отпускать. Ни сегодня, ни завтра.

Она успела спустить ноги на веревочную лестницу, когда я пришел в себя и громко окликнул ее:

– Просто уйдешь?

Сидя на полу, с опущенными плечами, она бросила на меня затравленный взгляд и молча моргнула.

– Даже не поцелуешь… на прощание?

Я ждал, что в ее глазах отразится злость или слезы обиды, но Кэрри без слов поднялась на ноги и в четыре шага расправилась с разделявшим нас расстоянием. Сжав между пальцами полы моей футболки, тихо спросила:

– Покажешь как? Целуют на прощание.

Мне не нужно было повторять дважды. Я в ту же секунду с готовностью показал. Жадно прильнул к ее рту и потянул на себя. Крепко сцепив руки на моей шее, Кэрри с какой-то непостижимой ловкостью избавилась от кед и забралась пальчиками мне на стопы, пытаясь стать выше. Я положил ладони ей на талию, прижал к себе и приподнял, удивляясь тому, насколько же она легкая.

Нежная. Хрупкая.

Такая обалденно желанная.

Моя.

– Забудь про оставшуюся неделю. Эти семь дней ничего для меня не значат, – прошептала глупышка, решив, что до сих пор меня сдерживал какой-то там возраст.

Ее взгляд стал другим. Прямым, уверенным, взрослым. Дыхание тяжелело с каждым касанием. Я крепче сжимал в руках ее тело, не решаясь дотронуться до кожи под футболкой. Сопротивление безрассудному желанию отдавалось тянущей болью.

Кэрри прервала поцелуй, когда почувствовала мое возбуждение. Она неловко отвела взгляд и, спрятав лицо на моем плече, тихо выдохнула:

– Прости. Я думала, это произойдет после того, как мы… разденемся.

– Давай остановимся, если ты не готова, – прошептал я, поглаживая ее лицо. – Со мной все будет в порядке.

Кэр не ответила. В очередной раз поймала мой взгляд, сделала шаг назад и одним движением рук избавилась от своей футболки.

Я видел ее в купальнике – и не раз. К тому же короткий топ, надетый вместо лифчика, скрывал намного больше, чем чашки тех купальников, в которых Кэрри училась плавать. Но сейчас было другое место и совсем другие обстоятельства: потому привычное уже действие приобрело другую окраску.

– Тебе помочь или сам справишься? – Она словно обрела нужную порцию необходимой уверенности.

– Если хочешь помочь…

Я сказал, не задумываясь, выдал первое, что пришло в голову. И только когда она освободила меня от футболки и вернула не менее жадный поцелуй, где-то в глубине океана собственных мыслей я услышал неумолимо затихающий внутренний голос: «Что ты на хрен творишь, придурок?!»

Но голос исчез, когда я почувствовал пальцы Кэрри на груди. Тогда я был уверен: она не понимает, что делает. Ее руки все время оказывались в самых чувствительных местах, порхали по коже, рисуя линии над мышцами. Кэр касалась губами моих ключиц, целовала шею, водила ногтями по животу, с довольным мурлыканьем очерчивая пресс.

– Так сильно нравлюсь? – улыбнулся, осторожно прикусив покрасневшую кожу на ее ушке.

– А я тебе?

– Сильно. Ты очень мне нравишься, Кэрри. Не знал, как это бывает…

– Эйс…

Я хотел поднять ее на руки и отнести на кровать. Пусть не самую мягкую и удобную, но Кэр не заслуживала того, чтобы ее первый раз случился на видавшем лучшие времена одеяле, что использовалось вместо ковра в этой «хижине».

Я освободил руку, чтобы наощупь пробить нам путь в спальню, но Кэрри крепко схватила мою кисть и потянула вниз, увлекая за собой.

Это я должен был вести ее. Учить поцелуям, касаниям, ласкам. Но все время боялся, что испугаю. Сделаю больно: физически или морально. Я так сильно любил эту девочку, что одна мысль о том, чтобы ее обидеть, превращала меня в полного страхов мальчишку. Она была единственной, кого я хотел так сильно, что боялся собственного желания. Мне нужно было не только ее тело, и даже не одно лишь сердце в придачу. Я хотел, чтобы Кэр доверяла мне. Верила. Но меньше всех этого заслуживал.

Ее кожа горела. Я чувствовал огонь на губах, покрывая поцелуями ее тело. Небольшая грудь, которой она почему-то стеснялась, плоский живот, выступающие из-под низкого пояса юбки косточки. Я не хотел упускать ни единого дюйма.

Добравшись до пуговицы джинсовой юбки, я замешкался, но Кэрри вновь помогла моим сомнениям развеяться. Ее рука потянулась вниз, коснулась моих волос и приподняла голову. Я поймал горящий взгляд, коснулся губами ладони и припал к животу, попутно расстегивая пуговицы на юбке.

Тогда я и увидел ее впервые – татуировку с инициалами, которую всегда скрывала одежда. Даже во время плавания. Часть рисунка выглядывала из-под верхнего края белья. Когда я спустил ткань на пару дюймов и увидел все три буквы, уже тогда догадался, что это инициалы. Провел пальцем по рисунку и оставил на нем томительно долгую печать поцелуя. Кэрри выдохнула «мое» имя и крепче схватилась за волосы.

А я понял, что не смогу. Не смогу просто взять то, что она отдавала с такой искренностью. Мне – человеку, который трусливо скрывал свое настоящее имя.

Я тихо поднялся и лег рядом с Кэрри, пряча лицо между ключицами. Даже решив отпустить ее, продолжал бороться с самим собой. Примет ли она меня? Есть ли у меня право признаваться во всем сейчас, когда у девушки не осталось шансов разорвать эту связь без вреда для совести?

Но пока я размышлял, уткнувшись в тонкую шею, Кэрри притянула мое лицо и выдохнула:

– Люблю…

Поздно. Слишком поздно сдавать назад, Хорнер. Как бы ты ни хотел оградить ее от правды, слез и неминуемой боли, хуже того, что ты натворил, уже не будет.

Я попросил у нее прощения, с трудом отстранился и помог одеться.

Ее глаза казались больше под пеленой сдерживаемых слез. Я проводил Кэрри и попросил о последнем свидании. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Найти себе оправдание и постараться донести правду так, чтобы не сделать еще больнее.

Кэрри кивнула и попрощалась.

А следующим утром иллюзия, в которой росли мои чувства, разбилась о горькую реальность.

Утро. Лагерь «Капитанов». Огромный внедорожник бизнес-класса и выбегающая из него девушка.

Наверное, это было впервые, когда Кэр не только соответствовала своему возрасту, но даже выглядела старше. Свободная блузка, застегнутая на несколько нижних пуговиц, белая майка с глубоким вырезом, прямые джинсы, босоножки на небольшом каблуке. Собранные в аккуратную прическу волосы, солнечные очки, яркий блеск на губах.

Я удивился ее изменениям, но не подал виду. У меня был к ней важный разговор.

Весь день с той самой минуты, как она покинула домик на дереве, я думал о том, как будет правильнее признаться. И не нашел ничего лучше, чем передать ей послание через книгу. Та самая «Левая рука тьмы», которая стала «виновником» моей затянувшейся лжи.

Я брал эту книгу с собой в самолет, дочитывал перед тем, как приземлиться в Монтане. И мне казалось, что прочитав книгу про людей, которые хоть и весьма отдаленно, но напоминают меня, она сможет проникнуться и понять, кто перед ней. Разумеется, не сразу – только после подсказки, которую я оставил ей на последней странице в виде письма с признанием.

Но оказалось, что ей была не нужна ни моя книга, ни мои… чувства.

– Мне было… весело, – беззаботно протянула яркая бабочка, в которой я никак не мог разглядеть свою Кэрри. – Эта дыра и в подметки не годится тем местам, где я привыкла проводить лето, но предкам нужно было проучить меня за интрижку со старшеклассником. К счастью, ты появился вовремя, Эйс. А книга… Знаешь, обычно я читаю их в кратком содержании.

А этот взгляд… То, с каким холодом и насмешкой она смотрела, спустив с носа очки, ясно показало, что Кэрри не лжет. Она хорошо провела время: заигралась настолько, что, возможно, сама поверила.

Прекрасная актриса.

Своенравная дочь состоятельных родителей.

Одна из тех, кто постоянно вертится в привычном для моих предков кругу.

Избалованная пустышка.

***

Я рассказываю Мии все. Почти все, за исключением причины, по которой скрывал от Сэм-Кэрри свое настоящее имя. И неосознанно жду, что подруга снова примет мою сторону и найдет нужные слова.

Но в этот раз ее речь не похожа на утешение.

– Знаешь, что ты идиот? – разочарованно фыркает она.

Мик успел собраться и умчался в аэропорт, пока я неспешно рассказывал свою историю.

– Надо же, как категорично.

– Я и раньше подозревала, что в этом мини-романе от лица одного героя не все однозначно, но сейчас поняла, кто виноват в большей степени. – Нахмурив брови, Мия тычет в меня пальцем и выносит вердикт хлесткой словесной печатью: – Ты! Я ведь думала, она не просто тебя бросила, а прямо там же, в лагере, променяла на другого! Но что в анамнезе?

Берегись, Хорнер, сейчас кое-кто от злости задушит тебя медицинскими терминами.

– Патологический врун и совсем молодая девчонка, у которой хватило мозгов догадаться, почему этот засранец…

– Мамочка, я все слышу! – подает голос Зои, о которой Мия в порыве гнева совершенно забыла.

– Прости, милая! – Отмахнувшись коротким извинением, она заканчивает фразу: – …не спешит продолжать с ней знакомство. Пытаясь сохранить лицо, она спасается словами, на которые ты с охотой ведешься. И тебя впечатляет это настолько, что ты без сожалений вычеркиваешь из памяти три недели куда более содержательных бесед!

Мия складывает руки и, откинувшись на широкую спинку стула, продолжает сыпать в меня обвинениями:

– У тебя был номер ее телефона. Но при этом, уверена, сам ты ей так и не позвонил.

– Позвонил, представляешь?! – Не выдержав, я впервые за вечер повышаю голос. Но тут же прихожу в себя. – И знаешь, что я услышал? Заспанный голос парня, который послал меня нахер и рявкнул, что она спит!

На самом деле послал тот придурок не лично меня. Он даже не понял, кто звонит. Просто спросонья взял трубку, понял, что телефон не его, и чертыхнулся.

Я решился на тот звонок через две недели. И чтобы не напугать ее, хотел воспользоваться голосом Алекс. Думал, она из Монтаны, раз встречать ее приезжали родители. А значит, когда в Бостоне была половина первого ночи, у нее – половина седьмого. Но в тот вечер им с очередным «старшеклассником» лечь спать захотелось пораньше.

– Мало ли кто это был? Вдруг отец? Или брат?

– Прости, что не догадался перезвонить и спросить: «Эй, чувак, ты случайно не брат?»

– У нее есть брат? – не сдается Мия.

– Вообще-то есть. Но тогда я об этом не знал. И вряд ли это был он. Мия, я не дурак.

– Ты не дурак? Ты имбецил, Алекс! Хотя нет. По уровню интеллекта ты больше похож на идиота.

И почему, решив пожаловаться подруге на бывшую девушку, я забыл о гребаной женской солидарности?

Но на самом деле… в чем-то Мия права. Будь я решительнее, продолжил бы звонить, пока не услышал бы нормальных объяснений. Но так казалось проще. Я зацепился за причину, придумал повод ее ненавидеть. Чтобы легче забыть.

И ведь правда забыл. Умело стер из памяти почти все, что было с ней связано, пока не сделал то, что заставило меня вспомнить.

– Ладно, – сдаюсь я, ныряя ладонями в отросшие волосы. – На дурака я согласен. Но идиот это слишком. Вообще-то мой средний балл в колледже – «В» с плюсом.

– А мой – «А» с минусом. Оставь попытки заговорить мне зубы. Подними зад со стула и разберись с этим, пока вы не наломали дров еще лет на пять.

– Боюсь, я уже наломал. – Шумно втянув носом воздух, я поднимаю лицо к потолку и закрываю его руками.

– Так прибей их друг к другу гвоздями!

Мы молчим с полминуты, и каждый размышляет о чем-то своем. Я о том, как отжег в той подсобке после признания Сэм. Холодное блюдо моей мести оказалось с мерзким привкусом. Да и сложно назвать это местью. Скорее, вырвавшейся на свободу обидой незрелого мальчишки, который остался в том лагере.

– Прежде чем делать выводы, поговори с ней. Это могло быть что угодно. Непростые отношения с родителями… например, – выдавливает Мия, стараясь казаться невозмутимой. Я-то знаю, что тема родителей – ее болевая точка. – Может, они держали ее под жестким контролем, а она спустила тормоза, когда контроль на время ослаб. А потом… испугалась. Она была обычным подростком, со своими страхами, зависимостью от мнения взрослых, неуверенностью в чувствах недавно еще незнакомого человека…

– По меньшей мере я должен перед ней извиниться за то, что сделал сегодня. – В ответ на сведенные брови Мии качаю головой: – Даже не спрашивай…

– Извинений мало, – отбивает она. – Ты должен обсудить с ней то, что случилось у вас в прошлом.

Для начала не мешало бы понять, в курсе ли Сэм, что у нас с ней общее прошлое. Если да, почему до сих пор молчит?

– Обещай.

– Ты бы еще мизинец протянула, – ухмыляюсь при виде протянутой ладони.

– Учись брать ответственность, Алекс. Ты давно вырос.

– Слушаюсь, – хлопаю по руке Мии и на секунду оборачиваюсь в сторону гостиной, где Зои увлеченно играет с куклами. – Мамочка.

– Сам ты зануда.

Глава 3. Держи меня за руку

Bebe Rexna – Small Doses

Сэм

Я просыпаюсь среди ночи, не дожидаясь, пока будильник проникнет в уши пронзительной трелью.

В этой странной, укороченной версии моей жизни непостижимым образом появилось место для отношений.

Мы с Лекси Хорнер встречаемся. Возможно. Еще не точно. После того поцелуя на лестнице, возле полуночного кафе у набережной, мы разъехались по домам, договорившись о следующей встрече.

Сегодня в час тридцать. Наверное, это можно считать везением: девушка, которая мне нравится, проводит ночи без сна так же, как и я. Не знаю, как долго это продлится… Пока Алекс не захочет семьи и детей?

С тех пор как мы с Сэм окончательно разделились, большую часть ее времени мои мысли отключаются. Я не помню то, что происходит с ней днем.

За час до назначенной встречи мне прилетают сообщения со знакомого номера:

«Алекс: Планы не поменялись?»

«Алекс: Так же в 1:30?»

«Я: Уже на старте;)»

Вскочив с постели со скоростью истребителя, я бросаюсь к шкафу за свежей футболкой, джинсами и олимпийкой. Освежаюсь под прохладным душем, одеваюсь и, накинув куртку на плечи, вылетаю из дома.

– Привет. – Ее улыбка согреет даже в прохладную ночь.

Без лишних слов обеими руками хватаю Алекс за талию и тянусь за поцелуем.

Короткий джемпер под расстегнутой курткой едва прикрывает ее поясницу. Я осторожно касаюсь кожи над поясом джинсов, чувствую, какая она холодная, и накрываю ее спину широкими ладонями.

– Совсем себя не бережешь, – выговариваю, нырнув носом в светлые волосы.

– Наверное, с ума схожу. – Губы Алекс скользят по щеке и снова встречаются с моими. – Странно, но я не боюсь этого.

– Чего, безумия? Никогда его не боялся.

В конечном итоге – где она, грань между принятым в обществе идеалом благоразумия и сумасшедшим? Все, что я делал последние годы, в одиночку или когда вместе со мной были мысли Саманты, легко подошло бы под критерии безумия.

Разъезд по улицам города на фактически угнанной тачке, без документов. Ночевки на улице, в парках, в кабинке колеса обозрения. Бесконечные побеги из дома в попытке скрыть то, что прятать не стоило… То, за что Сэм до сих пор не избавилась от чувства вины, хоть и старается об этом не думать.

– Не боялся сойти с ума? – улыбается Алекс.

– Может, я прилетел с планеты, где одни сумасшедшие? Или жил на такой в одиночестве, точно Маленький Принц. – Что вполне было похоже на правду до появления Алекс в моей жизни. Все эти годы я существовал в своем внутреннем Крейзилэнде, пока не понял, что у меня тоже могут быть чувства, которые отличаются от того, что ощущает Саманта.

– Хотела бы я посмотреть, как живется на этой планете, – подхватывает Алекс мою шутку. – Полетим вместе?

Я пытаюсь представить, на чем мы могли бы попасть в такой мир. Туда, где были бы вместе не только в ночные часы наших редких встреч, а чаще. И намного дольше.

И пожимаю плечами с тоскливой усмешкой:

– Разве что с крыши.

Глаза Александры искрятся от зародившейся в голове мысли.

– Поехали!

– Куда?

– Покажу, езжай следом, – весело отзывается она, исчезая за дверью черного автомобиля.

Алекс

Мы потратили на то, чтобы добраться до цели, чуть больше четверти часа. Улицы города были свободны, как и всегда в это время.

Крыша.

В голове вспышкой мелькнула идея, о которой я не стала рассказывать Сэму сразу.

Двадцатиэтажный бизнес-центр. Одно из десятка сооружений, строительством которого руководит компания Дэйва Хорнера. Ночью здесь есть охрана, но я знаю способ пройти на площадку, оставшись незамеченной.

– Ну что? – весело подмигиваю Сэму, который с изумлением переводит взгляд с меня на стройку. – Полетаем?

– Ты серьезно?!

– Вполне.

– Вообще-то я пошутил. – Сэм держит дверцу машины, надеясь, что сегодня я тоже настроена на шутки и розыгрыши.

Нет, Макдугал. Вся моя жизнь – чья-то большая шутка. У Лекси Хорнер на нее так мало времени, что остается проживать эти часы на максимум.

– А я нет, – пожимаю плечами, уверенно шагнув в сторону здания.

Здесь нет камер и строгой охраны по периметру. Только невысокое ограждение, которое защищает редких прохожих от возможности получить по голове случайно свалившимся инструментом, камнем или, в худшем случае, бетонной плитой. В нескольких местах ограждение вполне можно отодвинуть и протиснуться внутрь.